Рассказы о Диогене из Синопа

Диоген говорил, что когда он видит правителей, врачей или философов, то ему кажется, будто человек — самое разумное из живых существ, но когда он встречает снотолкователей, прорицателей или людей, которые им верят, а также тех, кто чванится славой или богатством, то ему кажется, будто ничего не может быть глупее человека.

 

Однажды он рассуждал о важных предметах, но никто его не слушал; тогда он принялся верещать по-птичьему; собрались люди, и он пристыдил их за то, что ради пустяков они сбегаются, а ради важных вещей не пошевелятся.

 

Когда Платон дал определение, имевшее большой успех: "Человек есть животное о двух ногах, лишенное перьев", Диоген ощипал петуха и принес к нему в школу, объявив: "Вот платоновский человек!" После этого к определению было добавлено: "И с широкими когтями".

 

Среди бела дня он бродил с фонарем в руках, объясняя "Ищу человека".^[25][25]

 

Зенон, элеец, приводил доводы, отрицающие движение, указывающие на то, что оно противоречиво и, следовательно, не существует. Гегель писал: “Известно, как Диоген из Синопа совершенно просто опроверг доводы против движения; он молча встал и начал ходить взад и вперед; он опроверг его делом... Когда один ученик был удовлетворен этим опровержением, Диоген стал его бить палкой на том основании, что, так как учитель спорил с основаниями, то он и возражения ему должен был представить также основательные. Там, где ведут борьбу доводами, допустимо лишь такое же опровержение доводами...” (Гегель. Лекции по истории философии. Т.1)

 

Находясь в Коринфе, Александр Македонский ходил смотреть на Диогена Синопского, который в ответ на пожелание Александра что-то для него сделать, попросил не загораживать от него Солнца.

«Когда он грелся на солнце, Александр, остановившись над ним, сказал: «Проси у меня, чего хочешь» Диоген отвечал: «Не заслоняй мне солнца»» (Диоген Лаэрций. VI, 38).

 

 

*  *  *

Апории Зенона

Элеаты — авторы первых логических задач и мысленных экспериментов. Они во многом предвосхитили аристотелевские упражнения в логике.

Зенон из Элеи известен своими апориями (в переводе апория — затруднение, трудность) “Ахиллес и черепаха”, “Дихотомия”, “Стрела”, “Стадий”. Если Парменид доказывал существование единого, то Зенон пытался опровергнуть существование многого. Он приводил доводы, отрицающие движение, указывающие на то, что оно противоречиво и, следовательно, не существует.

А.Н.Чанышев пишет:

« Зеноновские рассуждения против движения (их-то и имеют в первую очередь в виду, когда говорят об апориях Зенона) дошли до нас через “Физику” (У1, 9) Аристотеля.

Первая апория гласит, что движение не может начаться, потому что движущийся предмет должен дойти до половины пути, прежде чем он дойдет до конца, но чтобы дойти до половины, он должен дойти до половины половины, и так до бесконечности, т. е., чтобы попасть из одной точки в другую, надо пройти бесконечное количество точек, а это невозможно. Математически это выражается суммой бесконечного ряда дробей, который имеет предел, равный всему пути, который принимается здесь за единицу, т. е. lim ('/2+'/4+...+'/2") = 1, где lim 1'/2" = 0. Математически это разрешимо, но не ясен физический смысл того, что бесконечно малый отрезок пути стремится к нулю и в то же время не исчезает. Не значит ли это, что пространство атомарно?

Во втором рассуждении против движения быстрое (Ахиллес) не настигнет медленное (черепаху)! Ведь когда оно придет в ту точку, которую занимало в момент старта как быстрого, так и медленного, то медленное отойдет от своего исходного положения на такую часть первоначального расстояния между быстрым и медленным, на сколько скорость медленного меньше скорости быстрого. И эта ситуация будет повторяться бесконечно. Математически это выразимо так: пусть S – расстояние между исходной точкой быстрого и той точкой, где более быстрое настигнет более медленное, тогда S = lim (1+'/b+

Этот сходящийся ряд величин предел, поэтому расстояние S всегда можно вычислить, зная “а” – исходное расстояние между быстрым и медленным, и “в” – отношение скоростей быстрого и медленного. Последний член ряда при в>1 стремится к нулю. Вся трудность состоит, однако, в выявлении физического смысла бесконечно убывающего, но в то же время не исчезающего интервала.

 Смысл обеих апорий в том, что если пространство бесконечно делимо, то движение не может ни начаться, ни кончиться.

Смысл третьей апории в том, что движение невозможно и при допущении прерывности пространства. Третья апория гласит, что летящая стрела покоится, ибо движущийся предмет всегда занимает равное себе место, но помещается каждый момент времени в равном ему месте означает, покоится в нем. Если же летящая стрела в каждый момент времени покоится в своем месте, то это означает, что она неподвижна. Ведь из суммы состояний покоя движение не может никак сложиться.

 Аналогична этому и четвертая апория.

Смысл этих обеих апорий в том, что движение невозможно и при допущении прерывности пространства. Поэтому две первые апории образуют как бы тезис, а две вторые – антитезис, а в целом же выходит, что движение невозможно ни при прерывности пространства, ни при его непрерывности.

Зенон верно подметил диалектику в понятии движения, но разорвал это понятие на две части и противопоставил их друг другу. На самом деле пространство и время и прерывны, и непрерывны, и движение есть разрешение противоречия между прерывностью и непрерывностью как пространства, так и времени.

Апории Зенона вызвали большое замешательство. Первым оппонентом Зенона был некий философ, который решил опровергнуть философа-парадоксалиста эмпирически: он тут же перед Зеноном стал ходить. Но Зенон пояснил, что он доказывает вовсе не то, что движения нет, а лишь то, что оно немыслимо, что, однако, в соответствии с тезисом элеатов о тождестве мышления и бытия все же должно было означать, что движения нет, но не в чувственном, а в мыслимом мире.

Первым, кто подверг апории Зенона серьезному анализу, был Аристотель. Из критики Аристотеля следует, что у самого Зенона его апории были выражены весьма неуклюже, иначе Аристотель в “Физике” не сказал бы, что “Зенон применяет ложную посылку, будто невозможно в конечное время пройти бесконечное” (У1, 2). Это означает, что Зенон не сознавал, что время аналогично пространству делится на бесконечное количество бесконечно малых частей и так же, как и пространство, прерывно и непрерывно, конечно и бесконечно.»

 

Апория «Ахиллес и черепаха»

 

В апории самый быстрый грек (Ахиллес) не догонит самое медленное животное (черепаху)! Ведь когда Ахиллес прибежит в ту точку, которую занимала черепаха в момент старта, то черепаха отползет от своего исходного положения на такую часть первоначального расстояния между собой и Ахиллесом, на сколько ее скорость меньше его скорости. И эта ситуация будет повторяться бесконечно.

 

*  *  *

 

Сила и слабость философа

 

О первом философе Фалесе известны две легенды, показывающие его силу и слабость как философа.

Первая о том, как он, предвидя хороший урожай оливок, арендовал все маслобойни, стал диктовать цены на продукцию маслобоен и, таким образом, разбогател. Вот как это описывает Аристотель: «Когда Фалеса попрекали его бедностью, так как-де занятия философией никакого барыша не приносят, то, рассказывают, Фалес, предвидя на основании астрономических данных богатый урожай оливок, еще до истечения зимы роздал накопленную им небольшую сумму денег в задаток владельцам всех маслобоен в Милете и на Хиосе; маслобойни Фалес законтрактовал дешево, так как никто с ним не конкурировал. Когда наступило время сбора оливок, начался внезапный спрос одновременно со стороны многих лиц на маслобойни. Фалес стал тогда отдавать на откуп законтрактованные им маслобойни за ту цену, за какую желал. Набрав таким образом много денег, Фалес доказал тем самым, что и философам при желании разбогатеть нетрудно, только не это дело составляет предмет их интересов» (Аристотель. Политика. 1259а).

Вторая легенда о том, как Фалес, заглядевшись на звездное небо, упал в яму (мол, витает в облаках, а что под ногами — не видит) «Рассказывают, — пишет Платон, — что когда он, наблюдая небесные светила и заглядевшись наверх, упал в колодец, то какая-то фракиянка, миловидная и бойкая служанка, посмеялась над ним, что-де он стремится знать, чтó на небе, того же, что рядом и под ногами, не замечает. Эта насмешка относится ко всем, кто проводит свой век в занятиях философией» (Платон. Теэтет. 174а).

 

*  *  *

 

Философия

“Пифагор называл свое учение любомудрием (jilosojia), а не мудростью (sojia), Упрекая семерых мудрецов (как их прозвали до него), он говорил, что никто не мудр, ибо человек по слабости своей природы часто не в силах достичь всего, а тот, кто стремится к нраву и образу жизни мудрого существа, может быть подобающе назван любомудром (философом)”^[26][26].

 

*  *  *

 

Аллегория философии

 

  «Очнувшись от печальных размышлений, увидел он перед собой величественную женщину с ликом, исполненным достоинства и пылающими очами. Возраст ее определить было трудно: хотя и была она во цвете лет, но глаза ее поражали живым молодым блеском и притягательной силой. Трудно было определить и ее рост, ибо казалось, что она то возвышается до небес и теменем касается неба, то не превышает обычных человеческих размеров. Облачена она была в одежды из нетленной ткани, с изощренным искусством сплетенной из тончайших нитей. В правой руке она держала книги, в левой — скипетр» (Боэций. Утешение Философией, 524 г. н. э.)

Это, как вы понимаете, — аллегория. Величественность женщины, ее лик, исполненный достоинства, и, и одновременно пылающие глаза говорят о том, что Философия не имеет возраста, что никогда не может она состариться, ибо сочетает в себе мудрость и молодость одновременно. Ее рост, то возвышающийся до небес, то не превышающий человеческих размеров, свидетельствует о том, что знанием своим она объемлет все: от знания вещей высших до знания вещей человеческих. Ее одежда выдает ее высокое происхождение, а нетленность ткани — нетленность тех форм мышления, которыми она обладает. Скипетр, который она держит в руке, символизирует мудрость и указывает на то, что именно она, Философия, должна править миром; а книги — символ просвещенности и знания^[27][27].

 

*  *  *

 

Любовь и мудрец

(портрет Н. П. Римской-Корсаковой)

 

Зенон, философ, когда ему однажды кто-то сказал, что любовь вещь, недостойная мудреца, возразил: “Если это так, то жалею о бедных красавицах, ибо они будут обречены наслаждаться любовью исключительно одних глупцов”.

 

 

 

(Зенон из Элеи. Цит. по: Вестник иностранной литературы, 1903, № 1, с. 23).

 

 

*  *  *

 

Дружба — дар богов

Дамон и Финтий! Вот безупречный образец дружбы равных. Два уроженца Сиракуз, не терпящие насилия, гордые, знатные пифагорейцы. Финтий был схвачен деспотом Дионисием II, заподозрившим его в покушении на свою жизнь, и приговорен к смерти. Дамон, знавший, что его друг жаждет проститься с семьей и уладить дела, предложил себя в заложники. Финтия отпустили домой на строго отсчитанное время. Оно, однако, миновало, а он не вернулся в указанный срок. Дамона отвели на площадь, и палач уже поднял секиру, когда, задыхаясь от бега, к плахе примчался осужденный. Народ, собравшийся к лобному месту, потребовал прощения смертнику и Дионисий II не только помиловал его, но и попросил столь верных друг другу людей стать его друзьями. Финтий и Дамон отказались. “Дружба — дар богов”, — считали древние. (Г. Серебрякова. Предшествие).

*  *  *