А две недели спустя он узнал, что эти люди хитростью отняли у него шанс на премиальные в размере 20 000 фунтов.

– Эта история окончательно подорвала здоровье моей жены, – сказал он. – Я так за нее волнуюсь».

Хм...

– Дженис? – Я невинно смотрю на нее. – Вы себя хорошо чувствуете? Вас… ничего не беспокоит?

Она отворачивается от зеркала и признается:

– Немного нервничаю, если честно. Я всегда волнуюсь, если мне предстоит фотографироваться.

«– Мои нервы совершенно расшатаны, – говорит миссис Вебстер дрожащим голосом, – ни разу в жизни меня так не предавали».

– Ну, этого, пожалуй, достаточно. – Я встаю и выключаю диктофон. – Мне, наверное, придется кое-что немного приукрасить для полноты картины, но вы ведь не против?

– Конечно, нет! – отмахивается Дженис. – Бекки, пиши что хочешь! Мы тебе доверяем.

– А что дальше? – спрашивает Мартин.

– А дальше… дальше нужно побеседовать с «Флагстафф Лайф». Выслушать, что они могут сказать в свое оправдание.

– Оправдание? Тому, что они сделали, не может быть никакого оправдания!

– Именно! – улыбаюсь я ему.

Возвращаюсь домой, кровь кипит от адреналина. Теперь осталось только получить цитату от «Флагстафф Лайф» – и можно приниматься за статью. Времени у меня в обрез – необходимо закончить к двум часам, тогда статья выйдет завтра утром. Господи, какой восторг! Почему никогда раньше работа не доставляла такого удовольствия?

Звоню во «Флагстафф Лайф», но девушка на коммутаторе сообщает, что все вопросы от прессы принимаются в другом месте. Она диктует мне номер, и он почему-то кажется мне знакомым. Я морщу лоб, но цифры набираю.

– Здравствуйте, – отзывается приятный голос. – «Брендон Комьюникейшнс».

Господи, ну конечно! У меня начинают трястись руки. Слово «Брендон» точно под дых ударило. Я про него совсем забыла, про этого Люка Брендона. Честно говоря, я вообще про всю свою жизнь забыла. И мне совсем не хочется, чтобы о ней напоминали.

Но ничего страшного, беседовать лично с Люком Брендоном мне не придется.

– Здравствуйте! Это Ребекка Блумвуд. Хм… Я бы хотела поговорить с кем-нибудь о «Флагстафф Лайф».

– Минутку, проверим… Да, это клиент Люка Брендона. Я вас соединю с его помощницей… – И голос смолкает, прежде чем я успеваю что-то сказать.

Боже.

Боже, я этого не вынесу. Я не смогу говорить с Люком Брендоном. Все вопросы я предварительно записала на листке, но буквы расплываются перед глазами. Я вспоминаю то унижение, что испытала в ресторане. Как мне стало тошно от его покровительственного тона, и как я поняла, что он обо мне на самом деле думает. Что я дура, пустышка.

«Нет, я смогу, – жестко говорю себе. – Я буду очень серьезна и говорить буду только о делах, и…»

– Ребекка! – раздается в трубке голос. – Как дела?

Это Алисия.

– Ой, – удивляюсь я. – Я думала, меня соединят с Люком. У меня вопрос по «Флагстафф Лайф».

– Да, конечно. Но мистер Брендон очень занятой человек. И я уверена, что смогу ответить на ваши вопросы.

– Что ж, хорошо, – помедлив, соглашаюсь я. – Но ведь они не ваши клиенты, кажется?

– Уверена, что в данном случае это не имеет никакого значения, – со смешком отвечает Алисия. – О чем вы хотели спросить?

– Так… – я пробегаю глазами список вопросов. – Намеренно ли «Флагстафф Лайф» предложил своим клиентам сменить счета непосредственно перед официальным объявлением о начислении бонусов? Знаете, некоторые из их клиентов очень много на этом потеряли.

– Да… Камилла, я буду копченую семгу с салатом.

– Что? – переспрашиваю я.

– Простите, да, я вас слушаю, Ребекка. Записываю… Боюсь, мне придется сначала все узнать и потом перезвонить вам.

– Но мне ответ нужен сейчас! – возражаю я. – Материал должен быть готов через два часа.

– Поняла. – Голос Алисии снова удаляется: – Нет, копченую семгу. Ну ладно, тогда курицу в китайском соусе. Да, – голос снова звучит рядом, – Ребекка, у вас есть еще вопросы? Знаете что, может, я просто пришлю вам наш последний пресс-релиз? Там вы найдете ответы на все, что вас интересует. Или перешлите свои вопросы по факсу.

– Отлично, – резко отвечаю я, – непременно. – И кладу трубку.

Какое-то время я просто смотрю в никуда и размышляю. Вот стерва, говорила со мной как с дурой. Даже не потрудилась выслушать, что меня интересует.

Я вспоминаю, что в чью бы пресс-службу я ни позвонила, ко мне всюду так относились. Никто никогда не торопился ответить на мои вопросы. Мне всегда говорили, что сейчас переключат на другого человека, потом обещали, что перезвонят, и никогда не перезванивали. Раньше мне было все равно – даже нравилось висеть на телефоне и слушать музыку (все равно это интереснее, чем вычитывать всякую финансовую муть). Раньше меня не волновало, воспринимают ли меня всерьез.

Но сегодня мне не все равно. Сегодняшнее дело кажется мне важным, и я хочу, чтобы меня воспринимали всерьез.

«Ну ладно, я покажу этой грымзе, – злобно думаю я. – Всем им покажу, и Люку Брендону тоже. Всем им докажу, что я, Ребекка Блумвуд, не пустое место».

С внезапным рвением я достаю папину пишущую машинку, заправляю лист бумаги, включаю диктофон на воспроизведение, делаю глубокий вдох и начинаю печатать.

 

РЕБЕККА БЛУМВУД

СОСНОВЫЙ БОР

ЭЛТОН-РОУД, 43

ОКСШОТТ

СУРРЕЙ

 

ФАКСОВОЕ СООБЩЕНИЕ ДЛЯ:

ЭРИКА ФОРМАНА, ГАЗЕТА ДЕЙЛИ УОРЛД

ОТ:

РЕБЕККИ БЛУМВУД

 

28 марта 2000 года

 

Уважаемый Эрик,

 

Прилагаю свою статью на 950 слов по «Флагстафф Лайф» и потерянным премиальным выплатам. Надеюсь, Вам понравится.

 

С наилучшими пожеланиями,

Ребекка Блумвуд,

финансовый журналист.

18

На следующее утро я просыпаюсь в шесть часов. Знаю, это смешно, но я изнываю от нетерпения – словно ребенок в Рождество.

Лежу в постели, уговаривая себя расслабиться и не думать о статье – как и подобает серьезному зрелому человеку, но ничего не получается. В голове то и дело всплывают сценки у газетных киосков по всей стране. Как почтальоны разносят сейчас свежий номер «Дейли уорлд». Люди разворачивают газеты, любопытствуя, что же сегодня в новостях.

И что они видят?

Они видят мое имя! Ребекка Блумвуд – черным по белому в «Дейли уорлд»! Моя первая статья в общенациональной газете. «Автор – Ребекка Блумвуд». Круто, да?! Э-эх!

Я знаю, что статья ушла в номер, потому что Эрик Форман позвонил вечером и сказал, что редактор остался очень доволен моим материалом. И его дадут на цветной странице с фотографией Мартина и Дженис. Это главная страница в газете. Мне с трудом верится. «Дейли уорлд»!

И вот я лежу и думаю, что в киоске на углу уже наверняка лежит целая кипа свежих газет. Большая стопка новеньких номеров «Дейли уорлд». А киоск открывается в… шесть, кажется? А сейчас пять минут седьмого. Так что теоретически я могу купить газету прямо сейчас. Если бы захотела. Могла бы встать, одеться и пройтись до угла улицы. Не то чтобы я непременно так и сделаю – не до такой уж степени мне хочется увидеть свое имя в газете. Что мне, делать больше нечего? За кого вы меня принимаете! Ну конечно, так я и побежала туда сейчас. Нет, я степенно подойду к киоску часов в одиннадцать или даже в полдень, куплю газету и не спеша пролистаю ее, а потом так же спокойно вернусь домой. А может, и вовсе не стану покупать. Что, я не видела своего имени в печати? Тоже мне фокус. Это разве повод петь и плясать от радости?

Вот сейчас перевернусь на бок и еще посплю. Не знаю, с чего вдруг я сегодня проснулась в такую рань? Наверное, птицы разбудили. Закрываю глаза, взбиваю подушку, пытаюсь думать о чем-нибудь другом… Интересно, что мама приготовит на завтрак?

«Но в „Дейли уорлд“ ты ведь своего имени еще не видела, да? – никак не угомонится хитрый голосок в голове. – В газете общенационального масштаба тебя еще не печатали».

Господи, нет больше сил терпеть. Все, не могу. Я должна это увидеть!

Вскакиваю с постели, натягиваю первое, что попадается под руку, и на цыпочках спускаюсь вниз. Закрывая дверь, я чувствую себя как та девушка из песни «Битлз», которая уходит тайком из дома. На улице прохладно, свежо и пусто.

Боже, как хорошо ранним утром. Почему я так редко встаю в шесть утра? Надо каждый день просыпаться пораньше. Бегать перед завтраком, как ньюйоркцы делают. Сжигать калории, потом возвращаться домой, есть на завтрак полезную овсянку и запивать свежевыжатым апельсиновым соком. Супер. Все – начинаю новую жизнь.

Приближаясь к газетной лавке, чувствую нарастающее волнение – сердце бьется чаще, чем у кролика, и незаметно для себя я замедляю шаг до темпов похоронной процессии. Меня начинает бить нервная дрожь. Не уверена, что хочу увидеть свое имя в газете. Может, я просто куплю шоколадку и вернусь домой. Или мятные леденцы.

Осторожно открываю дверь магазинчика и нервно вздрагиваю от звука колокольчика. Сегодня утром мне не стоит привлекать к себе внимание. Вдруг продавец уже прочитал мою статью и она ему не понравилась? Господи, как страшно. Зачем только я решила стать журналисткой? Надо было стать косметологом, как я и хотела в детстве. Может, еще не поздно? Получу второе образование, открою свой салон…

– Привет, Бекки!

От изумления лицо у меня сводит судорогой. У газетной стойки стоит Мартин Вебстер, и в руках у него номер «Дейли уорлд».

– Я вот проснулся ни свет ни заря, – робко объясняет он. – И подумал, раз уж все равно не сплю, прогуляюсь-ка за газетой…

– А… я тоже. Подумала, раз уж все равно проснулась…

Мой взгляд упирается в газету, и мне становится нехорошо. Мамочки, я сейчас умру от разрыва сердца. Лучше сразу меня убейте.

– Ну и… как? – спрашиваю я напряженно.

– Да вот, – Мартин немного ошалело смотрит в газету, – большая получилась…

Он поворачивает ко мне страницу, и я едва не падаю от удивления. На ней цветная фотография Мартина и Дженис, с несчастными лицами, а под ними жирным шрифтом заголовок: «МАХИНАТОРЫ ИЗ „ФЛАГСТАФФ ЛАЙФ“ ОГРАБИЛИ ПЕНСИОНЕРОВ!»

Трясущимися руками беру газету. Взгляд проскакивает к первой колонке текста… вот оно! «Автор – Ребекка Блумвуд». Это мое имя! Меня так зовут!

У двери опять звякает колокольчик, и мы оборачиваемся. К моему великому изумлению, в дверях стоит папа.

– Кхм… кхм, – неловко покашливает он. – Твоя мать просила купить газету. И раз уж я все равно рано проснулся…

– Как и я… – торопится Мартин.

– И я, – добавляю я.

– Что там? Напечатали?

– Да. Напечатали. – Я разворачиваю к нему газетный лист, чтобы он увидел ту самую страницу.

– Ого! – восклицает он. – Большая, да?

– И фотография удачная, правда? – энергично подхватывает Мартин. – Так хорошо получились цветочки на наших занавесках.

– Да, фотография отличная, – соглашаюсь я. Я не собираюсь ронять свое достоинство и спрашивать, понравилась ли ему статья. Если он захочет похвалить мой слог, он и так это сделает. А если нет, то и не надо. Главное, что я все равно ею горжусь.

– И Дженис очень хорошо получилась, мне кажется. – Мартин все разглядывает фото.

– Действительно хорошо, – кивает папа, – хотя и немного уныло.

– Видите, эти профессионалы знают, как свет поставить. Смотрите, как солнце падает ей прямо на…

– А как вам моя статья? – жалобно ною я. – Понравилась?

– Ой, конечно! – спохватывается Мартин. – Прости, Бекки, надо было сразу сказать! Я еще не дочитал до конца, но, кажется, ситуация ухвачена очень точно. Про меня так написано, как будто я герой! – Он хмурит лоб. – Хотя я не сражался на Фолклендских островах, ты знаешь.

– Ну, – быстро говорю я. – Это не так важно.

– И ты все это вчера написала? На моей машинке? – Похоже, папа изумлен.

– Ага, – довольно ухмыляюсь я. – Классно получилось, правда? А видел подпись? Автор – Ребекка Блумвуд.

– Дженис будет в восторге, – говорит Мартин. – Я куплю два экземпляра.

– А я – три, – откликается папа. – Твоей бабушке тоже понравится.

– А я ограничусь одним. Или двумя. – Я беспечно лезу в карман, выгребаю оттуда мелочь и с шумом высыпаю ее на прилавок.

– Шесть экземпляров? – удивляется продавец. – Точно?

– Это мне для работы, – краснею я.

Когда мы возвращаемся, мама и Дженис ожидают нас у нашего крыльца, умирая от любопытства.

– Моя прическа! – стонет Дженис, глядя на фотографию. – Какой кошмар! Что они сделали с моими волосами?

– Дорогая, прическа выглядит замечательно! – протестует Мартин.

Мама заглядывает ей через плечо: – Дженис, как хорошо получились ваши занавески!

– Я то же самое сказал! – радуется Мартин.

Нет, сдаюсь. Что у меня за родственники такие – занавески интересуют их больше, чем финансовая журналистика! Ну и ладно. Я зачарована подписью. Автор – Ребекка Блумвуд. Автор – Ребекка Блумвуд. Автор – Ребекка Блумвуд.

Когда все насмотрелись на газету, мама приглашает Мартина и Дженис присоединиться к нашему завтраку, и папа идет ставить кофе. Все такие веселые, будто сегодня праздник.

Думаю, мы все еще не можем поверить, что про Мартина и Дженис напечатали в «Дейли уорлд». (И меня, конечно, тоже напечатали. Автор – Ребекка Блумвуд.)

В десять часов мне удается улизнуть и позвонить Эрику Форману. Так, между делом. Просто сказать ему, что я видела статью в газете.

– Отлично получилось, правда? – весело хмыкает он. – Наш редактор очень хорошо принимает эту серию, поэтому, если накопаете еще пару таких историй, только свистните. Мне нравится ваш стиль. Прекрасно подходит для «Дейли уорлд».

– Здорово, – говорю я, хотя и не уверена, комплимент это или нет.

– Да, и пока я не забыл, – добавляет он. – Продиктуйте мне реквизиты вашего банка.

Зачем Эрику Форману мои банковские реквизиты? Черт, неужели они будут проверять мою кредитоспособность?

– В наше время все делается по безналу, – объясняет он. – Четыреста фунтов. Пойдет?

Что? Что он…

Ой, держите меня! Он собирается мне заплатить! Хотя… конечно. Естественно, собирается!

– Хорошо, без проблем, – говорю я. – Номера моего счета достаточно?

Четыреста фунтов! Я словно в тумане, пока ищу свою чековую книжку. Вот так легко! Ну надо же!

– Прекрасно. – Эрик записывает данные. – С бухгалтерией разобрались. Скажите, а на вас можно рассчитывать в плане не финансовых, а обычных статей?

Можно ли на меня рассчитывать? Он что, шутит? Стараясь не выдать своего щенячьего восторга, степенно отвечаю:

– Пожалуйста. Честно говоря, я… даже с удовольствием сменила бы профиль.

– Хм, хорошо. Тогда я буду иметь вас в виду, если попадется что-то подходящее. Как я сказал, ваш стиль нам подходит.

– Спасибо большое.

Когда я кладу трубку, на моем лице блаженная улыбка. Мой стиль подходит «Дейли уорлд»! Ха! Наконец-то я нашла свою нишу!

Телефон тут же начинает трезвонить. Неужели Эрик Форман уже решил предложить мне работу? Хватаю трубку и деловым тоном произношу:

– Ребекка Блумвуд слушает.

– Ребекка, – раздается резкий голос Люка Брендона, и мое сердце замирает. – Скажите на милость, что это за хрень?

Черт.

Кажется, он очень зол. В горле мгновенно пересыхает, ладони становятся мокрыми. Боже. Что ему сказать? Что?

Стоп. Подождите-ка. Я-то как раз ничего плохого не сделала.

– Не понимаю, о чем это вы. – Надо потянуть время. Так, спокойно, спокойно и хладнокровно – вот как ты должна себя вести.

– Ваши дешевые инсинуации в «Дейли уорлд», – едко отвечает он. – Ваша однобокая, клеветническая писанина.

От шока я чуть не задохнулась. Дешевая клевета?!

– Она не дешевая! – наконец выплевываю я. – Это хорошая статья. И уж ни в коем случае не клеветническая. Я могу доказать каждое свое слово.

– А выяснить вторую сторону истории, я так понимаю, вам было некогда? – зло кидает он. – Вы, наверное, так усердно писали свое цветистое лирическое отступление, что забыли спросить мнение «Флагстафф Лайф»? Лучше ведь состряпать сенсацию, нежели описать правдивые обстоятельства.

– Я пыталась узнать мнение второй стороны! – в ярости кричу я. – Вчера звонила в вашу дурацкую контору и сообщила, что собираюсь написать статью!

Тишина.

– С кем вы говорили? – наконец спрашивает Люк.

– С Алисией. Задала ей вполне конкретный вопрос по поводу намерений «Флагстафф Лайф» накануне слияния, и она сказала, что перезвонит мне. Я говорила, что это срочно.

Люк нетерпеливо вздыхает.

– Какого хрена вы общались с Алисией, если «Флагстафф Лайф» – мои клиенты, а не ее?

– Я знаю! И сказала ей то же самое. Но она ответила, что вы очень занятой человек и она сама со мной разберется.

– А вы ей сказали, что пишете для «Дейли уорлд»?

– Нет, – признаюсь я и краснею. – Для кого пишу, я не говорила. Но если бы она спросила, я бы ответила. Ей просто было наплевать. Она просто решила, что вряд ли я могу заниматься чем-то важным. – Помимо воли, мой голос так и звенит от негодования. – И похоже, она ошиблась, да? Вы все ошибались. Может, это научит вас относиться с уважением ко всем людям, а не только к тем, кого вы считаете важными персонами.

Я замолкаю, тяжело дыша; на том конце провода – удивленная тишина.

– Ребекка, – наконец говорит Люк. – Если все дело в том, что произошло между нами на днях, если это жалкая месть…

Нет, я сейчас взорвусь!

– Вы! Не смейте меня оскорблять! – ору я. – И не пытайтесь списать все на личные мотивы! Ничего личного в этом деле нет! Во всем виноваты ваши некомпетентные работники! Я вела себя как профессионал. Я дала вам возможность высказать свою точку зрения. У вас была возможность! И если вы ее упустили, это не моя вина!

И, не дав ему шанса сказать что-то в ответ, бросаю трубку.

Возвращаюсь на кухню, меня всю трясет. Неужели мне когда-то нравился Люк Брендон? Подумать только, я обрадовалась, встретив его тогда в ресторане. И какого черта я брала у него в долг двадцать фунтов? Да он же надменный, самовлюбленный шовинист…

– Телефон! – кричит мама. – Мне взять трубку?

Господи, неужели опять он? Решил извиниться? Ну уж пусть не думает, что я так легко все забываю. Я буду драться за каждое свое слово. Так ему и скажу. И еще добавлю…

– Бекки, это тебя, – зовет мама.

– Хорошо, – спокойно отвечаю я и иду к телефону. Я не тороплюсь. Я не волнуюсь. Я полностью контролирую ситуацию.

– Алло?

– Ребекка? Это Эрик Форман.

– Ой, – удивляюсь я. – Привет.

– По вашей статье уже новости.

– Какие? – спокойно спрашиваю я, а у самой внутри все сжимается. А что, если ему позвонил Люк Брендон? Что, если я действительно в чем-то ошиблась? Черт, я ведь проверила все факты? – Мне только что звонили из телешоу «Утренний кофе». Знаете такое? Ведущие Рори и Эмма. Они заинтересовались вашей историей.

– Что? – тупо спрашиваю я.

– Они делают серию репортажей на финансовую тему. Раз в неделю к ним в студию приходят финансовые эксперты и рассказывают, как правильно распоряжаться деньгами. – Эрик Форман понижает голос: – На самом деле у них проблемы с материалом. Они уже обсудили ссуды, кредитки, пенсии – в общем, все…

– Ясно, – бормочу я, чтобы не показаться полной дурой.

Но когда до меня доходит смысл его слов, я впадаю в оцепенение. Рори и Эмма прочитали мою статью? Сами Рори и Эмма? Мне вдруг представилось, как они сидят вдвоем и лихорадочно читают газету, вырывая ее друг у друга.

Но это же глупо, правда? Наверняка они купили два экземпляра.

– В общем, они хотят пригласить вас на завтрашний эфир, – продолжает Эрик Форман. – Чтобы вы рассказали про украденные бонусы и предупредили, чтобы зрители соблюдали осторожность в подобных делах. Ну как, интересно? Подумайте. Я могу сказать им, что вы заняты.

– Нет! – быстро отвечаю я. – Нет, скажите им, что… что меня заинтересовало их предложение.

Когда я кладу трубку, со мной чуть не случается обморок. Неужели это правда? Меня покажут по телевизору!

 

БАНК ХЕЛЬСИНКИ

ХЕЛЬСИНКИ – ХАУС

ЛОМБАРД – СТРИТ, 124

ЛОНДОН

 

Для Ребекки Блумвуд Уильям Грин

Рекрутмент Фаррингдон-сквер, 39

Лондон

 

27 марта 2000 года.

Хива Ребекка Блумвуд.

 

Оли ериттааин хауска тввата тейдаат вииме вии-колла, ваикка тапааменен яаикин лихиекси. Олитте сельваасти хермостунут, микаа он айван иммааррет-тамаа. Сиита хоулиматта мина я коллегани ихаилим-ме твавлли-суудеста пойкеамма луонтеенлатаунне. Олемме вармоя, етта теиста олиси ихтиоллемме пальон хьотья, я миелелламме тапаисимме теидаа уудестаан, ехка лоунаан меркейсса.

Халуаисин оннителла теита сууренмоисеста ар-тиккелистанне «Дейли уорлд» – лехдесса. Олетте сельвасти таитава илмаисемаан аятуксианне, я он суури ило пааста паин кескустелемаан кансанне аидинкейлеллани. Тоивойсин етта оттаситте минуун ихтейтта илла майнитулла осоиттелла.

 

Пархаин тервейсин Иставаллисести. Ян Виртанен.

19

Машина, отправленная за мной со студии, прибывает вовремя – ровно в 7.30 утра. Когда в дверь звонят, мама, папа и я дружно вскакиваем.

– Ну, приехали наконец, – ворчит папа, глядя на часы.

С той минуты, как я сообщила папе о приглашении на телевидение, он твердит, что машина непременно опоздает и ему придется самому везти меня на студию. Вчера вечером даже разработал маршрут и обговорил с дядей Малкольмом запасной вариант. (Честно говоря, я думаю, что папа очень надеялся на такой поворот событий.)

– Ну, Бекки, – у мамы дрожит голос, – удачи тебе, дочка. – Она смотрит на меня, качает головой. – Наша малышка Бекки на телевидении. Надо же.

Я двигаюсь к выходу, но папа останавливает меня:

– Пока ты не открыла дверь, Бекки, хочу тебя спросить: уверена ли ты? Ты готова пойти на этот риск?

Он мельком смотрит на маму, и она кусает губы.

– Папа, все будет нормально, – успокаиваю я родителей. – Мы об этом уже говорили.

Вчера папа вдруг подумал, что, если меня покажут по телевизору, мой преследователь будет знать, где меня искать. Сначала он потребовал, чтобы я отменила интервью. Мне понадобилось немало сил, чтобы убедить его и маму, что телестудия надежно охраняется. Они даже придумали нанять для меня телохранителя, представляете? Вот было бы шоу – заявиться на телевидение с телохранителем.

Хотя… это выглядело бы круто и загадочно. Эх, а неплохая идея.

Снова звонят, и я решительно иду к двери.

– Осторожно там, – напутствует папа.

– Хорошо, не беспокойся.

Открывая дверь, стараюсь не выдать волнения и восторга. Но внутри я такая счастливая и легкая – как воздушный шарик.

 

Просто удивительно, до чего все замечательно складывается. Мало того, что меня по телевизору покажут, так еще все такие добрые и ласковые со мной. Вчера я несколько раз разговаривала по телефону с ассистентом продюсера «Утреннего кофе» – очень милой девушкой по имени Зелда. Мы подробно обсудили все, что я должна сказать в эфире, потом она договорилась, чтобы за мной приехала машина. А когда я сообщила, что сейчас нахожусь в доме моих родителей и у меня с собой нет подходящей одежды, она немного подумала и предложила подобрать что-нибудь у них в студийном гардеробе. Класс, да? Подобрать себе наряд в студийном гардеробе!

Думаю, после передачи мне разрешат оставить вещи себе.

Распахиваю дверь и от радости чуть не хлопаю в ладоши. На крыльце стоит дородный пожилой мужчина в синем двубортном пиджаке и фуражке, а за его спиной сияет автомобиль. Мой личный шофер! Жить становится лучше, жить становится веселее!

– Мисс Блумвуд? – спрашивает шофер.

– Да, – отвечаю я, не в силах удержать своего восторга и расплываясь в счастливой улыбке.

Он первый хватается за ручку, подчеркнуто вежливо распахивает дверцу и стоит в ожидании. Ну честное слово, я прямо как кинозвезда!

Оглядываюсь и вижу, что мама с папой замерли на крыльце с вытянутыми от удивления лицами.

– Ну, пока! – бросаю я, словно ничего особенного не происходит, словно за мной каждый день присылают машину с шофером. – Скоро увидимся!

– Бекки, это ты? – слышится голос из соседнего сада, и у ограды появляется Дженис в халате.

При виде шофера и машины ее глаза округляются, и она переводит взгляд на маму. А мама в ответ пожимает плечами, всем своим видом говоря: «Сама поверить не могу!»

– Доброе утро, Дженис, – приветствует соседку папа.

– Доброе, Грэхем, – оцепенело отзывается Дженис. – Ой, Бекки, я никогда в жизни… За все эти годы… Если бы только тебя сейчас видел Том… – Она замолкает и смотрит на маму. – А вы ее сфотографировали?

– Господи! – в ужасе вскрикивает мама. – Нам и в голову не пришло. Грэхем, скорее неси фотоаппарат.

– Подождите! Я возьму видеокамеру! – кричит Дженис. – Я быстро. Можно снять, как машина подъезжает к дому, потом Бекки выходит из дома… и все это на фоне «Времен года» Вивальди, а потом…

– Нет! – торопливо встреваю я, замечая тень изумления на широком лице шофера. Господи, как неловко. А я-то так старалась выглядеть непринужденно и профессионально. – У нас нет времени на фотографии. Мне пора.

– Да-да-да, – лепечет Дженис, вдруг занервничав, – тебе нельзя опаздывать. – Она со страхом смотрит на часы, как будто шоу уже началось. – В одиннадцать, правильно?

– Программа начинается в одиннадцать ноль ноль, – чеканит папа. – Настрой видеомагнитофон на пять минут раньше, я всем так советую.

– Конечно, так и сделаем, – соглашается Дженис. – На всякий случай. – Она вздыхает. – Теперь даже в туалет не смогу сходить – буду бояться пропустить начало.

Пока я усаживаюсь в машину, во дворе стоит благоговейная тишина. Шофер отработанным движением закрывает дверцу и обходит машину. Я нажимаю кнопку, опускаю стекло и улыбаюсь родителям.

– Бекки, дочка, ты куда поедешь после передачи? К нам или к себе?

В ту же секунду моя улыбка тает, и я опускаю голову, якобы что-то делаю с кнопками на двери. Не хочу думать о том, что будет после.

Я даже представить не могу, что будет после. Я поеду на телевидение… и все. Остальное – спрятано в сундуке под замком, в самом дальнем углу моего сознания, и я не хочу вытаскивать его оттуда.

– Не знаю… посмотрим.

– Думаю, они после передачи пригласят тебя на обед в ресторан, – со знанием дела говорит папа. – Эти звезды шоу-бизнеса все время друг с другом обедают.

– Выпивают в основном, – хихикает Дженис.

– В ресторане «Айви», – подхватывает мама. – По-моему, там все знаменитости ошиваются.

– Ха, «Айви» уже вчерашний день! – возражает папа. – Они ее повезут в клуб «Граучо».

– Ах, а не в этот ли клуб ходит Кейт Мосс? – хлопает в ладоши Дженис.

По-моему, это уже полный абсурд.

– Лучше нам поехать, – говорю я водителю, и он кивает.

– Удачи, дорогая! – кричит папа.

Я закрываю окно, откидываюсь на спинку сиденья, и машина с мягким мурлыканьем трогается с места.

 

Сначала мы едем молча. Я время от времени поглядываю в окошко: проверяю, видят ли меня прохожие – в машине с личным шофером, гадают ли, кто же я такая (может, новая героиня из «Жителей Ист-Энда»). Впрочем, мы едем по внутренней полосе шоссе, и меня наверняка не видно.

– Значит, вас будут показывать в «Утреннем кофе»? – спрашивает шофер.

– Да, – отвечаю я и чувствую, как по лицу опять расползается широкая улыбка.

Господи, надо перестать улыбаться. Вряд ли настоящие звезды начинают лыбиться, как слабоумные, всякий раз, когда их спрашивают: «Вас что, будут показывать по телевизору?» Наверняка они отвечают: «Само собой, будут, для чего же еще меня везут на студию, придурок?»

– А для чего вас пригласили? – прерывает мои мысли шофер.

Я чуть не брякаю: «Чтобы прославить и дать бесплатных шмоток», но вовремя понимаю, что он имел в виду, и надменно объясняю:

– Чтобы рассказать правду про финансовую аферу. «Дейли уорлд» опубликовала мою статью, продюсер ее прочитал и пригласил меня на шоу.

– А раньше на телевидении бывали?

– Нет, – вынуждена признаться я. – Не бывала. Мы останавливаемся на светофоре, и водитель оборачивается и рассматривает меня.

– Вы справитесь, – улыбается он. – Главное, держите себя в руках.

– В руках? – смеюсь я. – Я даже не нервничаю, а наоборот… я уже не могу дождаться.

– Вот и хорошо. Тогда у вас все будет нормально. А то, знаете, некоторые думают, что все в порядке, что они довольны и счастливы, а потом садятся на тот самый диван в студии, видят, как на камере зажигается красный огонек, и вдруг понимают, что сейчас на них смотрят два с половиной миллиона человек по всей стране. В этот момент у некоторых не выдерживают нервы. Не знаю уж почему.

– Ой, – пищу я после некоторой паузы. – Ну, я… не такая, как эти некоторые… У меня все получится!

– Тогда все в порядке.

– В полном, – вторю я с уже меньшей уверенностью и пялюсь в окно.

У меня все будет хорошо. Это точно. Я вообще всегда держу себя в руках, и на этот раз…

Два с половиной миллиона человек.

Мамочки мои. Если подумать, не так уж и мало, да? Два с половиной миллиона человек сидят перед телевизорами и смотрят. На мое лицо смотрят. Ждут, что я им скажу.

Боже. Хватит об этом думать. Главное – помнить, как я хорошо подготовилась к интервью. Я несколько часов репетировала перед зеркалом и практически наизусть знаю, что буду говорить.

Как сказала Зелда, не надо слишком углубляться в подробности. Все должно быть просто и понятно, потому что семьдесят шесть процентов зрителей «Утреннего кофе» – домохозяйки и молодые мамаши, которые усидчивостью не отличаются. Зелда долго извинялась за то, что мне придется все «упрощать», прибавляя, что для финансового эксперта, каковым я являюсь, это ужасно неприятно. Конечно, я с ней соглашалась.

Но, по правде сказать, я рада. Вообще, если уж начистоту, лично для меня – чем проще, тем лучше. Одно дело писать статью с кипой материалов под рукой, и совершенно другое – отвечать на коварные вопросы в прямом эфире. Страшно! Хотя Зелде я в этом, естественно, не призналась – еще подумает, что я совсем дура.

В общем, начну я так: «Если бы вам предложили выбрать настольные часы или двадцать тысяч фунтов, что бы выбрали?»

На что Рори или Эмма ответят: «Конечно, двадцать тысяч фунтов!»

А я скажу: «Вот именно. Двадцать тысяч фунтов». Потом сделаю паузу, чтобы все успели понять разницу, и продолжу: «К сожалению, когда „Флагстафф Лайф“ предложили своим клиентам в подарок настольные часы за перевод средств на другой вклад, они не сообщили им, что при этом клиенты потеряют двадцать тысяч фунтов!»

Эффектная фраза, правда? Рори и Эмма зададут мне пару несложных вопросов типа: «Как людям защитить себя?» – и я дам простые и легкие ответы. Ну а в конце, чтобы никого слишком не донимать занудством, мы обсудим, что можно купить на двадцать тысяч фунтов.

На самом деле этой части я жду с особым нетерпением. Я уже массу вещей придумала. Вы, например, знаете, что на двадцать тысяч можно купить пятьдесят две пары часов от «Гуччи» и при этом еще останется на сумочку?

Когда мы подъезжаем к воротам студии, таким знакомым по заставкам к телешоу, я чувствую восторг. Вот я и здесь. Я все-таки попаду на телевидение!

Нас пропускают через шлагбаум, и мы останавливаемся перед огромными дверями. Шофер открывает дверцу машины, я выхожу, коленки слегка подрагивают, но я беру себя в руки и уверенно поднимаюсь по ступенькам. Вхожу в вестибюль и шагаю к стойке.

– Я на «Утренний кофе», – говорю я и смеюсь, вдруг понимая, как это звучит. – В смысле…

– Не надо объяснять, в каком смысле, – вежливо, но устало отвечает девушка-администратор. Потом просматривает список имен, набирает номер. – Джейн, пришла Ребекка Блумвуд, – и указывает мне на ряд мягких кресел. – Скоро за вами придут.

Напротив меня сидит тетка средних лет с черными растрепанными волосами и крупными янтарными бусами. Она достает сигарету, и я, хотя уже давно не курю, вдруг чувствую страшное желание покурить.

Не то чтобы я нервничаю, просто не отказалась бы от сигаретки.

– Извините, – окликает тетку администратор, – здесь не курят.

– Черт, – хрипит та. Глубоко затягивается, потом тушит сигарету в кофейном блюдце и заговорщицки мне улыбается: – Вас тоже на шоу пригласили?

– Да. И вас?

– Рекламирую свой новый роман «Кровавый закат». – Она взволнованно понижает голос: – Захватывающая история о жгучей любви, алчности и убийстве на фоне жизни южноамериканских наркобаронов.

– Ого, – говорю я. – Похоже, где-то уже…

– Давайте подарю вам книгу, – перебивает меня женщина, роется в сумке и достает томик в пестрой обложке. – Напомните, как вас зовут?

Напомнить?

– Ребекка. Ребекка Блумвуд.

– «Бекки, с любовью от чистого сердца», – громко объявляет она, выводя каракули на форзаце. Потом размашисто расписывается и передает книгу мне.

– Спасибо большое, – быстро смотрю на обложку, – спасибо, Элизабет.

Элизабет Пловер. Впервые слышу это имя.

– Наверное, вам любопытно, откуда я так много знаю об этом жестоком и опасном мире? – спрашивает Элизабет. Она наклоняется ко мне, огромные зеленые глаза сверкают. – Дело в том, что я три долгих месяца жила с наркобароном. Я его любила. Многому от него научилась… и потом предала его. – Голос переходит на дрожащий шепот: – До сих пор помню, как он на меня смотрел, когда его уводила полиция. Он знал, кто это сделал. Он знал, что я его Иуда Искариот. И все же… непостижимым образом он любил меня.

– Вот это да! – Сама не знаю почему, но меня ее история впечатлила. – Это все случилось в Южной Америке?

– Нет, – отвечает она, немного помедлив. – Но наркобароны – они ведь везде наркобароны.

– Ребекка? – В вестибюль входит девушка с гладкими черными волосами, одетая в джинсы и черную водолазку. – Я Зелда, мы вчера с вами говорили. Помните?

– Зелда! – Элизабет вскакивает. – Как поживаешь, дорогуша? – Она простирает руки.

Зелда непонимающе смотрит на нее.

– Простите, а мы разве… – Ее взгляд падает на обложку книги. – Ах да, действительно. Элизабет Плюммер. Наш специалист спустится за вами через несколько минут. А пока выпейте кофе, – улыбается она, потом поворачивается ко мне: – Ребекка, вы готовы?

– Да! – энергично отвечаю я. (Признаюсь, мне очень приятно, что Зелда сама лично спустилась за мной. Она ведь явно не всех так встречает.)

– Рада с вами познакомиться, – пожимает мне руку Зелда. – И рада, что вы пришли на шоу. У нас, как обычно, цейтнот, поэтому, если вы не против, давайте сразу пойдем в гримерную и по дороге поговорим.

– Конечно. – Я изо всех сил стараюсь не выдать восторга.

В гримерную! Круто!

– Должна вам сообщить, что планы немного изменились. Беспокоиться не о чем… От Беллы ничего не слышно? – спрашивает она администратора.

Та качает головой, и Зелда бормочет что-то вроде: «Вот дура».

– Пойдемте, – она направляется к дверям. – Боюсь, сегодня это место больше обычного похоже на сумасшедший дом. Одна наша постоянная соведущая подложила нам свинью, нужно ее кем-то срочно заменить. Потом на кухне несчастный случай произошел… – Мы идем по коридору с зеленой ковровой дорожкой, здесь снуют целые толпы. – Кроме всего прочего, у нас сегодня выступают «Вестлайф», их фанаты уже все телефоны нам оборвали. Придется искать в гримерке место для кучки юнцов с раздутым самомнением.

– Ясно, – беспечно говорю я. А сама даже взмокла.

«Вестлайф»? Но они же… жутко знаменитые! И я буду выступать с ними в одном шоу! И смогу с ними познакомиться и все такое? И потом мы, может, даже сходим куда-нибудь пропустить по рюмочке и вообще очень подружимся. Они, конечно, немного младше меня, но это неважно. Я буду им как старшая сестра.

И может, я даже буду с одним из них встречаться! Точно! С этим красавчиком-брюнетом. Натаном. (Или Итоном? В общем, не знаю, как там его зовут.) Он поймает украдкой мой взгляд после шоу и тихонько пригласит меня поужинать в ресторане. Мы пойдем в маленький и тихий ресторанчик, и сначала наши отношения будут развиваться в полной тайне, но потом пресса пронюхает о них и мы станем известной парой – из тех, что вместе ходят на все премьеры. И я буду надевать…

– Вот мы и пришли, – говорит Зелда, и я, очнувшись, оглядываюсь.

Мы стоим на пороге ст