Автобиографии мастеров дзен или четвертая глава «Путь или правда с самим собой»

Автобиографии мастеров дзен или четвертая глава «Путь или правда с самим собой»

 

 

Глава четвертая «Путь или правда с самим собой»

 

Ниже приведены выдержки из книги Чжан Чжень-Цзы «Практика Дзэн» («Белый остров», Красноярск, 1993 год).

 В них приведены автобиографии пяти мастеров дзен, в которых показано как жили эти мастера, как они практиковали.

 В этих биографиях вы найдете ответы на вопросы: «Почему нужно выйти из социума (из мира людей)? Чем опасна социальная среда для ищущего? Как нужно работать? Как не принять желаемое за действительное?» и на многие другие.

 

Мастер Хуэйн Хай «О ВНЕЗАПНОМ ПРОСВЕТЛЕНИИ»

 

Мастер Хуэйн Хай (кит. «Океан Мудрости») жил в VIII веке. Рано принявший монашеские обеты, он несколько лет находился рядом с учителем, затем отправился учиться к Ма Цзу, знаменитому мастеру того времени. После шести лет обучения он снова вернулся в свой родной храм ухаживать за больным учителем. Там он и написал трактат «О внезапном Просветлении».

 Работа была передана одним из монахов Ма Цзу, который, читая ее, сказал: «Там, в Юэ Чжоу, сейчас великая жемчужина. Ее блеск проникает всюду свободно и беспрепятственно». Так Хуэйн Хай получил свое последнее имя – «Великая Жемчужина».

 Эта работа представляет необычайную важность для каждого изучающего и практикующего Чань (Сон, Дзен) буддизм. Патриарх корейского буддизма Сон Чоль Сыним перевел этот текст с китайского на корейский и написал обширные комментарии к нему.

 

 Пусть все существа достигнут Просветления!

1. Простираясь пред Буддами и Бодхисаттвами

2.

Смиренно я простираюсь перед Буддами 10-ти направлений и несравненным собранием Бодхисаттв. Приступая к этому трактату, я полон сомнений, что смогу правильно объяснить Сокровенный Разум. Если так, пусть будет дан мне шанс для покаяния и исправления. Однако, если я достигну успеха в передаче Сокровенной Истины, все заслуги, возникшие в результате этого, я посвящаю всем существам в надежде, что они достигнут Просветления в следующей жизни.

 

2. Внезапное Просветление

 

В: Какой метод мы должны практиковать, чтобы достичь освобождения?

 О: Оно может быть достигнуто только через внезапное Просветление.

 В: Что есть внезапное Просветление?

 О: «Внезапное» – означает освобождение от омрачающих мыслей немедленно; «Просветление» означает понимание – что Просветление не есть то, чего можно достичь.

 В: С чего же мы начинаем эту практику?

 О: Мы должны начинать с самого корня.

 В: Что есть этот «корень»?

 О: Ум – этот корень.

 В: Откуда это известно?

 О: Ланкаватара Сутра говорит: «Когда возникает ум (кит. Синь), все дхармы появляются, и когда ум исчезает, дхармы также исчезают».

 В: Вималакирти Нирдеша Сутре говорится: «Тот, кто желает достичь Чистой Земли, должен прежде очистить свой ум, ибо чистота ума – это чистота Земли Будды».

 Сутра Заветов Будды говорит: «Именно посредством ума все вещи становятся возможными для нас». В другой сутре говорится: «Мудрые ищут ум, но не Будду, глупые ищут Будду, исключая поиски ума. Мудрые люди управляют своими умами, глупые управляют собой». Сутра Имен Будды гласит:

 «Зло является из ума и посредством ума зло преодолевается». Таким образом, мы знаем, что все (и добро и зло) проистекает из наших умов и что, следовательно, ум есть корень. И если вы хотите освободиться, вы должны прежде узнать все о корне. Пока вы не проникнетесь этой истиной, все ваши усилия будут напрасны…

 Покуда вы ищете чего-то вовне, вы ничего не достигнете. Дхьяна Парамита Сутра говорит: «До тех пор, пока вы заняты поисками форм вокруг, вы не сможете достичь цели, сколько бы кальп вы не искали, тогда как, погружая ум внутрь, вы сможете достичь Бодхи за одну короткую вспышку мысли.»

О тех, КТО познал Истину.

 

Невероятно сложно, а точнее просто невозможно объяснить, как функционирует, действует, смотрит-видит-воспринимает (мир) пробуждённый. Лучший или единственно правильный вариант понимания – самому пробудиться.

 Вот несколько примеров из попыток объяснить, что ОНО такое, пробуждение и кто ОН такой, пробуждённый.

 

Линь Цзы

Однако было бы ошибкой придавать слишком большое значение диалектической составляющей в дзэн Линь-цзи. В конечном счете его основной интерес был направлен на внезапное просветление. Он недвусмысленно воздает хвалу «великому освобождению» просветленного, достигшего высшей самореализации собственными силами. Свободная от пут бренного мира фигура просветленного возвышается в абсолютном одиночестве. Он воспринимает свое существование как жизненное перепутье между бытием и небытием. Ничто не способно стать препятствием на его пути.

 «Истинно просветленного не волнует ни Будда, ни Бодхисаттва, ни святые. Он отрицает обычную религиозную практику. Собственными усилиями освободившийся из замкнутого круга вещей, он ни к чему не привязан. Он не дрогнет даже в момент, когда вселенной наступит конец. Если все будды десяти небес выйдут ему навстречу, его не потревожит ни одна радостная мысль. Страх не посетит его даже тогда, когда разверзнется ад. Ибо все есть пустота: бытие с его переменами и небытие, которое неизменно. Все три мира воплощены в разуме, а десять тысяч вещей есть не что иное, как сознание, мечты и иллюзии». Линь-цзи описывает несравненное великолепие освобождения в состоянии просветления следующими словами: «Возвышаясь над всеми внешними обстоятельствами, просветленный не сгорает, хотя его путь пролегает в пламени, и не тонет, хотя идет по воде. В нижних мирах и в аду он действует так, как вел бы себя находясь в прекрасном саду, а в присутствии прожорливых духов и чудищ ни один волос не упадет с его головы». Свобода, не зависящая от рождения и смерти, — сладостный плод просветления, вкушая который просветленный становится буддой.»

 

(Из книги, Г. Дюмулена, «Итория Дзэн-Буддизма»)

 

Линь Цзы

Согласно «Риндзай-року», это событие произошло в три этапа и в трех разных местах, что подтверждается и приводимым ниже переводом:

«Когда Линь-цзи был одним из членов монашеского собрания при

Хуан-бо, действия его были простыми и прямыми. Старший монах хвалил его: «Хотя он и юный, но отличается от других монахов». После этого он спросил:

 — Шанцзо, сколько времени ты уже здесь?

— Три года, — ответил Линь-цзи.

— Ты уже когда-нибудь просил о наставлениях?

— Нет, я никогда не просил о наставлениях. Я не знаю о чем спрашивать, — ответил Линь-цзи.

— Почему бы тебе просто не спросить главного хэшана этого храма о том, что представляет собой основной принцип Будды-дхармы? — сказал старший монах.

Линь-цзи пошел и спросил об этом. Он не успел закончить своих слов, как Хуан-бо его ударил. Когда Линь-цзи вернулся, старший монах спросил его: — Ну, и как дела с твоим вопросом?

— Я не успел договорить, как учитель меня ударил. Я ничего не понял, — сказал Линь-цзи.

— Тогда иди и спроси его еще раз. — сказал старший монах.

Линь-цзи пошел и задал вопрос, и снова Хуан-бо его ударил. Линь-цзи трижды задавал этот вопрос, и три раза получал удары. Вернувшись, Линь-цзи сказал старшему монаху — С вашей стороны

было так любезно послать меня задать вопрос учителю. Я трижды его спрашивал, и он трижды меня бил. Я сожалею, что какие-то преграды моей прошлой кармы помешали мне понять глубокий смысл его наставления. Я должен на некоторое время уйти из монастыря. Старший монах сказал:

— Если ты уходишь, то должен вначале попрощаться с наставником. — Линь-цзи низко поклонился и удалился. Старший монах раньше него отправился в покои учителя и сказал:

— Молодой человек вопрошал вас, являетесь ли вы человеком Дхармы. Если он придет с вами попрощаться, отнеситесь к нему надлежащим образом. В будущем, накопив опыт. он, несомненно,

превратится в большое дерево, которое будет дарить прохладу людям этого мира.

Линь-цзи пришел попрощаться. Хуан-бо сказал:

 — Единственное место, куда тебе надо идти, это обитель Да-юя возле реки в Гаоани. Он, несомненно, все тебе объяснит.

Линь-цзи прибыл в храм к Да-юю. Тот сказал:

 — Откуда ты пришел?

— Я пришел от Хуан-бо. — ответил Линь-цзи.

— Что должен был сказать Хуан-бо? — спросил Да-юй.

— Я трижды спрашивал его о буддийской Дхарме, а он меня трижды ударил. Не знаю, совершил я промах или нет?

— Хуан-бо такая великолепная бабушка, что он совершенно утомил

себя твоими заботами! — воскликнул Да-юй. — А теперь ты еще явился

сюда, чтобы спрашивать, совершил ты промах или нет!

При этих словах Линь-цзи достиг великого просветления.

— В буддийской Дхарме Хуан-бо нет ничего особого! — вскричал он.

Тогда Да-юй схватил Линь-цзи и сказал:

— Ах ты, чертенок! Ты только что спрашивал, совершил ты промах или нет, а теперь говоришь: «В буддийской Дхарме Хуан-бо нет ничего особого!». Что же такое ты увидел? Говори же, говори!

Линь-цзи трижды пнул Да-юя под ребра. Отшвырнув его в сторону, Да-юй произнес:

 — Твой учитель — Хуан-бо. Меня это не касается.

Линь-цзи покинул Да-юя и вернулся к Хуан-бо. Когда Хуан-бо его увидел, он сказал: — Что за тип! Приходит и уходит, приходит и уходит. Когда же это кончится?

— А все это благодаря твоей бабушкиной заботе, — сказал Линь-цзи, преподнес обычный подарок и застыл в ожидании.

— Где ты был? — спросил Хуан-бо.

— Недавно вы удостоили меня чести направить к Да-юю, — сказал Линь-цзи.

— А что тебе сказал Да-юй?

Тогда Линь-цзи рассказал все. что с ним произошло. Хуан-бо сказал:

— Как мне хотелось бы поймать этого парня и задать ему хорошую взбучку!

— Почему вы говорите «хотелось бы»? Так получите же! — сказал Линь-цзи и тотчас же отвесил Хуан-бо затрещину.

— Ты безумец! — вскричал Хуан-бо. — Вернулся и дергаешь тигра за усы. Линь-цзи издал крик.

— Послушник, уведи отсюда этого безумца в монашеский зал,— сказал Хуан-бо.»

(Генрих Дюмулен "История дзен-буддизма. Индия и Китай.")

 

Резко всё меняется («состояние») и теперь Линь Цзы, которого прессовали больше нет, а" этого Линь Цзы" никто уже не может прессовать. Он теперь сам «пресс», и ещё какой! Потому что теперь он и его Мастера (учителя) одно и тоже. В клетке со львом выживает только лев! Линь Цзы теперь – лев! Или, как он сам говорит, слон-дракон, а не осёл.

 

Линь Цзы: - "Нельзя постичь истинный Путь с помощью споров и рассуждений, как нельзя искоренить ложные учения звоном колоколов и барабанным боем. Нет никакого особого смысла в Учении, передаваемом от Будд и патриархов. А если и есть, то только словесные проповеди, которые сводятся к наставлениям о методах спасения в учении трех Колесниц, учении о пяти видах живых существ, о заслуге и воздаянии людей и небожителей. Что касается полного (совершенного) и внезапного учения, то в нем все по-другому. Молодой Суддхана ничего не искал.

 

... Таскаясь со своей ношей, вы только и делаете, что бродите по Поднебесной в поисках истины, и сами создаете препятствия своему прозрению, сами мешаете своему сознанию..."

 

Линь Цзы: - "Изучающие Путь! Нет Будды, которого можно обрести, а три Колесницы, пять видов природы живых существ, совершенное и внезапное учение - все это соответствующие лекарства, каждое из которых оказывает свое исцеляющее воздействие в определенный период времени, но нет никакой реально существующей Дхармы. А если что и есть, то все это - суть подобие, внешнее проявление истинной реальности и указание на нее, письменные знаки, вырезанные на доске. Вот и все, что я могу вам сказать."

 

Линь Цзы: - "Однако нынешние адепты совершенно не понимают Дхарму и уподобляются баранам, обнюхивающим и облизывающим все, что попадется на их пути. Они не могут отличать раба от господина и не различают, где гость, а где хозяин. Такие последователи вступают в общину монахов с ложным сознанием, поднимая шум и скандал. Они не достойны называться людьми, по-настоящему покинувшими свой дом, а воистину являются обыкновенными домовладельцами.

Человек же, который действительно покинул свой дом, должен постичь обыденное истинно-правильное прозрение и различать Будду и Мару, истинное и ложное, обыденное и священное. Только когда достигнуто такое постижение, адепта можно назвать действительно, "покинувшим свой дом".

Если же он не различает Будду и Мару, то его нельзя считать "покинувшим дом", ибо, покидая один дом, он вступает в другой, а потому должен называться живым существом, создающим карму."

 

Некто спросил: - "Что такое Будда-Мара?"

Наставник ответил: - "Момент сомнения в вашем сознании и есть Будда-Мара. Когда вы сможете осознать, что все множество вещей не было рождено и что само сознание подобно иллюзии или миражу, что не существует ни одной пылинки и ни одной дхармы, и когда везде и всюду будет совершенная чистота - это и есть Будда.

Принято считать, что Будда и Мара - это два разных состояния: чистое и загрязненное. Я же считаю, что нет ни Будды, ни живых существ, нет ни прошлого, ни настоящего. Кто постигает это, должен постигать сразу, не допуская никакого промедления, без всякого самосовершенствования или исправления, без культивации или упорядочения, ничего не приобретая и ничего не теряя. Во все времена не было и не будет никакой другой Дхармы. А если и есть какая-то Дхарма, превосходящая эту, то я говорю вам, что она подобна сновидению и миражу. Вот и все, что я могу сказать вам про это."

 

Линь Цзы: - "Изучающие Путь! Постигая сейчас - только так великие мужи познают изначальное не-деяние. И лишь потому, что вам не хватает веры в себя, ваши мысли устремляются в поисках истины вовне; потеряв свою собственную голову, вы ищите ее в другом месте и поэтому не можете обрести самоуспокоение. Подобно бодхисаттвам совершенного и внезапного учения, которые хоть и проявляются в определенном облике в мире дхарм, но не могут покинуть Чистую землю, вы бежите от обыденного и радуетесь священному. Такие адепты никак не могут забыть про хватание и отбрасывание и освободить свое сознание от различения на загрязненное и чистое.

Изучающие Путь! Не доверяйте разным наставникам, которые бьют себя в грудь и кричат со всех сторон: "Я постиг чань, я постиг Путь!" Красноречие их подобно водопаду, но все это создает адскую карму, ибо если человек по-настоящему изучает Путь, он не выискивает недостатки в окружающем мире, а посвящает всего себя постижению истинно правильного прозрения. И если он обрел (истинно правильное прозрение), полное, совершенное и ясное, то значит раз и навсегда завершил великое дело".

Мастера Дзэн. Шэн-ян

 

АВТОБИОГРАФИЯ (отрывок)

 

«Я родился в сельской местности на ферме недалеко от Шанхая. В возрасте тринадцати лет я покинул дом, чтобы стать буддийским монахом. Местный монастырь, в который я поступил, как и большинство других в Китае, назывался Чаньский храм. Но на самом деле теория и практика Чань почти никогда там не обсуждались. Как молодые монахи, большинство из нас не имело ясного представления, что в действительности является практикой Чань. Наше обучение состояло просто из строгой дисциплины, предписанной монахам — повседневных занятий, как, например, стирка одежды, работа на полях, приготовление пиши и выполнение ежедневных ритуалов. Также мы изучали важные сутры, такие как «Сутра Амитабхи», «Лотосовая сутра» и «Алмазная сутра». Впрочем, ежедневный труд не был проблемой для меня; самым худшим было заучивание наизусть сутр. Нужно было так много их учить, и я ощущал себя очень глупым. Мой наставник говорил мне: «У тебя очень тяжкие кармические препятствия. Ты должен сделать большое усилие, чтобы преодолеть их. Совершай простирания перед бодхисаттвой Гуаньинь».

 Было мало времени для практики в течение дня, поэтому я падал ниц перед Гуаньинь пятьсот раз ночью и столько же перед утренней трапезой. После того как я занимался этим в течение трех месяцев, однажды меня охватило очень необычное и возвышенное чувство. Казалось, будто весь мир изменился. Мое сознание стало очень ясным и ярким. В дальнейшем запоминание не было проблемой, и я начал учиться очень быстро. До сих пор я верю в то, что Гуаньинь оказала мне покровительство. Важнее всего то, что у меня появилось глубокое понимание ответственности перед Дхармой.

 Мне было тринадцать лет, и я ничего не знал об истории буддизма, и все же я считал, что буддизм находится на пути к своей гибели. Большинство китайцев плохо понимали суть Дхармы. Учителей было очень мало, и то, что я узнавал, было основано исключительно на запоминании священных текстов. Китайский буддизм не предусматривал систематического образования для монахов. Подготовка монаха обычно осуществлялась постепенно и незаметно через опыт обыденной жизни. Планового обучения просто не было. Я сочувствовал тем, кто никогда не слышал о Дхарме, и понимал важность возрождения буддизма. Я дал обет узнать больше о Дхарме Будды, с тем чтобы однажды я мог поделиться ею с другими.

 Из-за противодействия коммунистов в этом районе наши монахи переместились в Шанхай. Там наше благополучие полностью зависело от пожертвований за совершение похоронных обрядов. Грустно было смотреть на то, как монахи и монахини выполняют формальные ритуалы вместо того, чтобы проповедовать буддизм. Я занимался этим два года. В течение всего этого периода я чувствовал, что мои кармические препятствия сильны. Однако примерно в это же время я узнал о религиозной школе в Шанхае, где молодые монахи могли получить буддийское образование. Тогда я убежал из своего монастыря, чтобы поступить в эту школу. Впоследствии, вернувшись в Шанхай, мой наставник одобрил это решение.

 В школе некоторые люди отличались благородным духом призвания, а другие просто пришли туда за образованием. Это учебное заведение было основано учеником наставника Тай-сюя, одного из тех, кто внес большой вклад в возрождение современного китайского буддизма. Тай-сюй, в свою очередь, подвергся значительному влиянию со стороны великого наставника Оу-и, жившего при династии Мин. Оу-и не одобрял разделение на секты и настаивал на том, что со времен Будды Шакьямуни существовала лишь одна буддийская традиция. Он уделял равное внимание восьми школам: Хуаянь, Тянь-тай. Чань {яп. Дзэн), Вэйши («Только-Сознание»), Винайя, Чжун-гуань (скр. Мадхьямика), Цзинту (Чистая Земля) и эзотерическому буддизму. Большинство из преподавателей в школе были учениками Тай-сюя.

 Я изучал историю буддизма и доктрины Винайи, Вэйши, Тянь-тай и Хуаянь. В школе также придавалось большое значение физическим упражнениям. Мы изучали тайцзицюань, а затем, под руководством учителя из монастыря Шаолинь,— шаолиньский бокс. В нашей практике особое внимание уделялось ритуальному покаянию. Мы медитировали, но не очень ясно представляли себе правильный метод практики. Поэтому было сложно получить реальную пользу от нее. Нам казалось, что нужны годы, чтобы это принесло плоды. Я вспоминал о том, что даже Будда Шакьямуни занимался практикой шесть лет. Я вспоминал также, что наставник Сюй-юнь, покинувший дом в двадцатилетнем возрасте, все еще занимался практикой в пятьдесят лет, хотя мир еще ничего не услышал о нем.

 Люди, испытавшие глубокие переживания в процессе медитации или те, кто был признан просветленным, никогда не объясняли своих переживаний. Когда они говорила друг с другом, их слова были странными, а их значение — неясным. Там были ученики постарше, которые провели несколько лет в зале для медитации. Когда я спрашивал их о практике, они обычно говорили: «О, это несложно. Просто сиди. Когда ноги перестанут болеть, все будет в порядке». Иногда монаху предписывалось использовать во время медитации гуньань (яп. коан), но в целом систематическое руководство медитацией отсутствовало.

 Как-то в школе я принял участие в чаньском затворничестве. Я просто сидел в медитации, пока удар доски для благовоний не призывал нас на ходячую медитацию. Никто не говорил мне, что делать, и ничему не учил меня. У нас был а поговорка о том, что нужно сидеть, пока «из бочонка не выпадет дно». Только тогда можно было увидеться с наставником.

 Иногда во время медитации я думал: «Что я должен делать? Должен ли я повторять имя Будды? Должен ли я делать что-то другое? Что такое медитация на самом деле?» Я продолжал задавать себе эти вопросы, пока я не превратился в большой шар сомнений. Однако, пока я оставался в этой школе, мои сомнения так и не были разрешены.

 В конце концов, я покинул материковый Китай и переехал на Тайвань, где меня призвали на военную службу. Несмотря на свои обязанности солдата, каждый день я находил время для того, чтобы заниматься медитацией. Мои сомнения, все еще не разрешенные, вызывали у меня разнообразные вопросы. В буддийских доктринах были противоречия, которые я не мог разрешить. Все это очень мешало мне, поскольку я верил в учение Будды и считал, что в сутрах не может быть ошибок. Меня беспокоили такие вопросы: «Что такое просветление?» — «Что такое состояние Будды?» Подобные вопросы наполняли мое сознание, и я в отчаянии пытался найти на них ответы.

 Это глубинное сомнение ни на миг не покидало меня. Когда я работал, оно исчезало, но когда я занимался практикой, удушающие сомнения часто возвращались обратно. Эта ситуация сохранялась много лет, пока мне не исполнилось двадцать восемь лет и я не встретил своего первого настоящего наставника. Я приехал в монастырь на юге Тайваня, где иногда читал лекции. Я узнал, что там же находится знаменитый монах Лин-юань. В ту ночь мы должны были спать на одном помосте. Увидев, что он медитирует вместо того чтобы спать, я сел рядом с ним. Меня по-прежнему мучили вопросы, и я отчаянно хотел разрешить их. Он выглядел очень умиротворенным, далеким от каких-либо проблем, и я решил обратиться к нему.

 Он внимательно выслушал мой рассказ о многочисленных сомнениях и проблемах. В ответ он просто спросил: «Что-нибудь еще?» Я продолжал в том же духе еще два или три часа, я был очень взволнован и нетерпелив в ожидании ответов. Наконец он вздохнул и сказал: «Оставь!» Эти слова поразили меня, подобно молнии. Мое тело покрылось потом, я чувствовал себя так, словно только что излечился от сильной простуды. Я почувствовал, что избавился от огромной тяжести. Это было очень приятное и освежающее ощущение. Мы просто сидели там, не произнося ни слова. Я был чрезвычайно счастлив. Это был один из самых счастливых вечеров в моей жизни. На следующий день я по-прежнему испытывал великое счастье. Весь мир казался мне новым и свежим, как будто бы я впервые увидел его.

 Тогда я понял, что для практики необходимы два условия. Первое имело отношение к «причинам и условиям». Некоторые веши, над которыми вы не вполне властны: ваша собственная карма, карма других людей, факторы среды,— должны образовать такое сочетание, которое благоприятно для ваших успехов в этой жизни. Для достижения больших успехов вы должны обладать этой кармической склонностью: должны существовать надлежащие условия.

 Во-вторых, нужно обладать эффективными методами практики под руководством квалифицированного наставника. С того времени, как я покинул свой дом, я посвятил практике пятнадцать лет. Мне казалось, что это слишком много. В прошлом, когда я спрашивал совета у учителей, они просто говорили: «Усердно трудись. О чем еще говорить?» Но теперь я понял, что есть два требования — усердная работа при помощи хорошего метода и при помощи хорошего наставника.

 С тех пор я начал искать в сутрах методы практики для совершенствования дхьяны. Ученик, обладающий определенным опытом, как правило, может добиться успеха при помощи этих методов. Хотя тексты и не всегда ясны, настойчивость и упорная работа рано или поздно приведут к успеху, и метод станет понятен. В особенности я искал средства для быстрого упорядочения сознания, достижения его открытости и отсутствия препятствий. Сознание обычного человека является закрытым и эгоистичным. Когда сознание упорядочено, оно открывается. При помощи практики можно управлять эмоциями и помрачениями по мере того, как они возникают в повседневной жизни. Я познакомился с этими методами, чтобы помочь себе и другим.

 Я постиг три основополагающих принципа буддизма: обеты, самадхи и мудрость. Я начал изучать Винайю, которая регламентирует обеты, или правила поведения для монахов и монахинь. Обеты — это руководство для жизни согласно с учением Будды. Без прочного основания обетов, практика самадхи может привести вас на внешние пути или к искаженным взглядам и поведению. Обеты защищают нас и удерживают нас на правильном пути.

 Также я прочитал много священных текстов. Когда у меня не было наставника, я воспринимал как своего наставника сочинения, полагая, что, если мои взгляды не совпадают с положениями сутр, я пойму свои ошибки. Прежде, когда я читал сутры, я видел много противоречий. Например, каждая сутра подавалась как истинное учение. Но как это может быть? Эти противоречия исчезли, когда я увидел, что сутры выражают разные уровни проповеди Дхармы. Будда проповедовал разные веши разным людям в зависимости от их опыта и уровня достижений.

 Когда я попал на Тайвань, меня призвали в армию. Однако вскоре я вновь захотел надеть монашеское одеяние. Там был наставник Дун-чу, в котором я чувствовал необыкновенного человека. Он не читал лекций и не наставлял никого в практике. Не стремясь ни к славе, ни к тому, чтобы иметь много последователей, он пользовался большой известностью и уважением. Его речь была необычна и оказывала поразительное воздействие на людей. Он был наследником обеих чаньских традиций: и Линьцзи, и Цаодун. Позже я узнал, что при нашей встрече у него появилось желание, чтобы я стал его учеником, но он ничего не сказал об этом. Когда это открылось, я и в самом деле стал его учеником.

 Время, проведенное с ним, оказалась одним из самых сложных периодов моей жизни. Он постоянно обескураживал меня. Это напоминало мне то, как Марпа обращался со своим учеником Миларепой. Например, приказав мне перенести все мои вещи в одну комнату, затем он заставлял меня перебраться в другую. Потом мне приходилось возвращаться обратно. Однажды он велел мне запечатать дверь и прорубить новый вход в другой стене. Мне приходилось вручную таскать кирпичи от дальней печи вверх, в монастырь. Обычно мы пользовались газовой плитой, но наставник часто посылал меня в горы собирать особый вид дров, на котором он любил заваривать себе чай. Он постоянно ругал меня за то. что я нарубил дрова слишком мелко или слишком крупно. Я часто подвергался подобным испытаниям.

 В практике все было точно так же. Когда я спрашивал его, как мне заниматься практикой, он говорил, чтобы я шел медитировать. Но через несколько дней он приводил слова известного наставника: «Нельзя сделать зеркало, полируя кирпич, и нельзя стать Буддой, занимаясь сидячей медитацией». И он приказывал мне совершать простирания. Затем, еще через несколько дней, он говорил: «Это — не что иное, как собака, подбирающая с земли дерьмо. Читай сутры!» После того как я читал сутры в течение пары недель, он снова начинал ругать меня, говоря, что патриархи считали сутры пригодными только для того, чтобы прочищать раны. Он говорил: «Ты умный. Напиши сочинение». Когда я показывал ему сочинение, он разрывал его на куски со словами: «Все это чужие мысли». Затем он призывал меня использовать свою собственную мудрость и говорить оригинальные веши.

 Когда я жил с ним, он запрещал мне пользоваться покрывалом, потому что ночью монахи должны заниматься медитацией. Если устанешь, можно поспать, но нельзя пользоваться такими удобствами, как постель или покрывало. Эти деспотичные правила и приказания на самом деле были его методом воспитания. Все что я делал, было неправильно, даже если он сам только что велел мне это сделать. Хотя сложно думать о таком отношении как о сострадательном, на самом деле это действительно было так. Если бы я не получил подготовки с такой дисциплиной, я бы не добился успеха. Проведя вместе с ним столько времени, я также понял, что изучение Дхармы Будды — очень энергичная работа и что в практике надлежит опираться на себя самого.

 Проведя два года с наставником Дун-чу, я отправился в уединенное затворничество в горах. Уходя, я сказал ему, что клянусь усердно заниматься практикой и не подвести Дхарму. Он ответил: «Не так! Что такое буддизм? Что такое Дхарма? Самое важное — не подвести себя!»

 Однажды наставник Дун-чу сказал мне: «Отношения между наставником и последователем подобны отношениям между отцом и сыном, учителем и учеником, но это еще и дружба. Наставник может руководить, критиковать и исправлять, но последователь должен нести ответственность за собственную практику. Наставник не может переживать за своего последователя, как мать. Наставник просто приводит последователя на Путь; последователь должен идти по Пути сам».

 

Продолжение (отрывок).

"Мои сомнения, все еще не разрешенные, вызывали у меня разнообразные вопросы. В буддийских доктринах были противоречия, которые я не мог разрешить. Все это очень мешало мне, поскольку я верил в учение Будды и считал, что в сутрах не может быть ошибок. Меня беспокоили такие вопросы: «Что такое просветление?» — «Что такое состояние Будды?» Подобные вопросы наполняли мое сознание, и я в отчаянии пытался найти на них ответы.

Это глубинное сомнение ни на миг не покидало меня. Когда я работал, оно исчезало, но когда я занимался практикой, удушающие сомнения часто возвращались обратно. Эта ситуация сохранялась много лет, пока мне не исполнилось двадцать восемь лет и я не встретил своего первого настоящего наставника. Я приехал в монастырь на юге Тайваня, где иногда читал лекции. Я узнал, что там же находится знаменитый монах Лин-юань. В ту ночь мы должны были спать на одном помосте. Увидев, что он медитирует вместо того чтобы спать, я сел рядом с ним. Меня по-прежнему мучили вопросы, и я отчаянно хотел разрешить их. Он выглядел очень умиротворенным, далеким от каких-либо проблем, и я решил обратиться к нему.

Он внимательно выслушал мой рассказ о многочисленных сомнениях и проблемах. В ответ он просто спросил: «Что-нибудь еще?» Я продолжал в том же духе еще два или три часа, я был очень взволнован и нетерпелив в ожидании ответов. Наконец он вздохнул и сказал: «Оставь!» Эти слова поразили меня, подобно молнии. Мое тело покрылось потом, я чувствовал себя так, словно только что излечился от сильной простуды. Я почувствовал, что избавился от огромной тяжести. Это было очень приятное и освежающее ощущение. Мы просто сидели там, не произнося ни слова. Я был чрезвычайно счастлив. Это был один из самых счастливых вечеров в моей жизни. На следующий день я по-прежнему испытывал великое счастье. Весь мир казался мне новым и свежим, как будто бы я впервые увидел его.

Тогда я понял, что для практики необходимы два условия. Первое имело отношение к «причинам и условиям». Некоторые веши, над которыми вы не вполне властны: ваша собственная карма, карма других людей, факторы среды,— должны образовать такое сочетание, которое благоприятно для ваших успехов в этой жизни. Для достижения больших успехов вы должны обладать этой кармической склонностью: должны существовать надлежащие условия.

Во-вторых, нужно обладать эффективными методами практики под руководством квалифицированного наставника. С того времени, как я покинул свой дом, я посвятил практике пятнадцать лет. Мне казалось, что это слишком много. В прошлом, когда я спрашивал совета у учителей, они просто говорили: «Усердно трудись. О чем еще говорить?» Но теперь я понял, что есть два требования — усердная работа при помощи хорошего метода и при помощи хорошего наставника.

С тех пор я начал искать в сутрах методы практики для совершенствования дхьяны. Ученик, обладающий определенным опытом, как правило, может добиться успеха при помощи этих методов. Хотя тексты и не всегда ясны, настойчивость и упорная работа рано или поздно приведут к успеху, и метод станет понятен. В особенности я искал средства для быстрого упорядочения сознания, достижения его открытости и отсутствия препятствий. Сознание обычного человека является закрытым и эгоистичным. Когда сознание упорядочено, оно открывается. При помощи практики можно управлять эмоциями и помрачениями по мере того, как они возникают в повседневной жизни. Я познакомился с этими методами, чтобы помочь себе и другим."

 

 Шэн-ян,"Поэзия просветления. Поэмы древних чаньских мастеров".

 

 

Мастер Дзэн - Банкэй.

 

"Когда бы он ни услышал о каком-то учителе, который, как ему казалось, мог дать ему совет, он немедля отправлялся к нему. Но к тому времени, когда он, после четырёхлетнего отсутствия, вернулся к Умпо в 1645 году, Банкэй, которому исполнилось уже двадцать три года, всё ещё не освободился от своих сомнений и неопределённости, давящей на него изнутри. Когда он сказал Умпо, что не смог найти никого, кто мог бы оказать ему необходимую помощь, в глазах его блеснули слёзы. Ответ Умпо был таким: "Это твоё желание найти кого-то удерживает тебя от достижения цели". Так он сказал Банкэю о том, что он не достигнет просветления до тех пор, пока будет искать ответ вне себя.

 

Эти слова произвели ожидаемый эффект. Банкэй снова ушёл, но на сей раз он обосновался неподалёку, построив себе хижину в сельской местности к северу от замка Ако. Для того, чтобы подчеркнуть своё намерение справиться со всем совершенно самостоятельно, он полностью изолировал себя от контакта с внешним миром, затворившись в своей хижине. Дни и ночи напролет он, даже ещё с большей настойчивостью, чем прежде, сидел в дзадзэн, намереваясь, подобно Будде, не вставать, пока не достигнет просветления. Он обливал себя холодной водой, когда бы ни почувствовал хоть малейшее приближение "демонов сна". Вследствие непрерывного сидения и постоянного соприкосновения с голым каменным полом его бёдра и ягодицы воспалились и опухли. Они начали гноиться, но он но-прежнему продолжал сидеть и при этом неделями отказывался от еды. Комната размером 10 на 10 футов более походила на тюремную камеру. В ней было всего одно отверстие, достаточное лишь для того, чтобы просунуть сквозь него руку. Через это отверстие ему дважды в день передавали пищу. Закончив есть, он выставлял чашу наружу. Уборная была устроена прямо под стеной, так что он мог облегчиться, не выходя из комнаты.

 

Однако долгие годы борьбы ослабили его физически, и он заболел туберкулёзом. Сам он так говорит об этом в одной из своих проповедей:

 

"Моё полное пренебрежение своим здоровьем... и годы самоистязаний в конце концов взяли своё и завершились тяжёлой болезнью... Состояние моё постепенно ухудшалось, день за днём я становился всё слабее... Болезнь достигла критической стадии, я харкал кровью и уже в течение целой недели не мог проглотить ничего, кроме небольшого количества рисового отвара".

 

Врач, осмотревший его, сказал, что Банкэй находится уже за той чертой, до которой его средства могли помочь. Он был обречён на смерть. Но в этих тяжелейших условиях Банкэй внезапно достиг просветления:

 

"Я почувствовал какое-то странное ощущение в горле. Я плюнул на стену... Внезапно, именно в этот момент... я постиг то, что до сих пор от меня скрывалось: абсолютно все противоречия разрешены в Нерождённом".

 

После четырнадцати лет невероятно тяжёлых и изнуряющих трудов он наконец-то достиг просветления и все его сомнения и неуверенность развеялись как дым.

 

Из книги: - "НЕРОЖДЁННЫЙ, жизнь и учение мастера дзэн Банкэя."

 

Ежеминутный Дзен.

 Дзенские студенты учатся у мастеров Дзен по меньшей мере лет 10, прежде чем им будет позволено учить других. Тенно, который закончив свое ученичество, стал учителем, пришел навестить Нан-ина. День выдался дождливый, и Тенно надел деревянные башмаки и взял зонтик. После прив