Сказка про чёрта — неудачника

Давным-давно жил на свете один мудрый и предприимчивый король. Чтобы защитить от врагов своё королевство, на склонах близлежащих гор он велел возвести два высоких белых замка. Всё бы хорошо, но только стражи там было маловато.

Когда военные советники — маршалы да генералы — сказали ему об этом, король, подумав немного, решил, что от замка к замку следует перекинуть через пропасть висячий мост. Тогда стражники смогут прибежать на помощь друг другу.

Но куда легче было королю принять это простое и мудрое решение, чем найти охотников его выполнить. Понаехали к нему из дальних стран строители да архитекторы, и все в один голос твердили, что ещё не родился мастер, который бы сумел возвести такой мост. Но король стоял на своём. Он велел гонцам раструбить по всему белу свету, что тот, кто построит мост, получит столько золота, сколько сам весит.

И вскоре к королю пришёл предложить услуги молодой, совсем ещё неопытный плотник. Пригнали его к королю беда да заботы. Матушка любимая заболела, а дома нет ни гроша. «Если только даст мне король денег, созову я к матушке самых лучших лекарей, знахарей да травников. А там поглядим», — думал он.

Сказал он королю, что готов взяться за работу, и для начала попросил небольшой задаток. А когда король велел выдать мастеру из казны сто дукатов, он был на седьмом небе от счастья.

Правда, давая парню деньги, король сказал: «Построишь мост, богачом станешь, не построишь — голову сложишь». Но и эти слова не испугали его. Обрадовался он, созвал к матушке самых знаменитых и искусных докторов, и они тотчас же взялись за лечение.

А плотник накупил досок да гвоздей, нанял себе помощников и отправился к королю мост строить. Трудятся они в поте лица, стараются, уже третья неделя пошла, а всё ни с места.

Наконец к концу третьей недели не выдержали подмастерья и взяли у мастера расчёт. Напрасно бедняга их просил, уговаривал не бросать его одного, они ни в какую. А напоследок сказали: «Этот мост ни один чёрт не построит». Да с тем и ушли.

Остался плотник один, сел на доски и заплакал.

— Бедный я, горемычный! Отрубит мне голову наш король, ох, отрубит. Истинную правду сказали подмастерья: этот мост и чёрт не построит!

Только сказал он эти слова — слышит, за спиной чьи-то шаги.

Оглянулся, видит — стоит перед ним незнакомец, одет франтом, улыбка от уха до уха.

— Слышал я твои причитания, — говорит. — Жаль мне твоей молодой головы, и хотел бы я тебе помочь.

— Спасибо на добром слове. Но только как ты собираешься это сделать?

— Как? Очень просто! Возьму да построю за тебя этот мост. Если ты, конечно, хорошенько попросишь.

— Так строй же, строй же его скорей! — воскликнул плотник, а потом, подумав немного, спросил: — Да только что бы ты хотел за свою услугу?

— За услугу? Ничего, кроме того, кто первым пройдёт по мосту.

— Да уж не чёрт ли ты, братец? — испугался плотник, почуяв недоброе.

— Твоя правда. Он самый. Всё ты угадал, кроме одного. Слышал я, как ты тут говорил, будто ни один чёрт этот мост не построит. А вот я построю его и очень скоро. Если ты, конечно, согласен выполнить моё условие.

— Конечно, согласен! — воскликнул плотник и в знак того, что сделка состоялась, протянул чёрту руку. На том и расстались. Плотник пошёл домой, а чёрт взялся за работу.

Три дня и три ночи работал он без передышки. К утру четвёртого дня мост был готов.

Позвал чёрт плотника и говорит:

— Я своё слово сдержал, беги за королём, пусть придёт, на мост подивится.

Побежал плотник за королём.

— Ваше величество, мост готов.

— Ну что же, милейший! Завтра на рассвете мы в замок пожалуем. А ты ночуй здесь, во дворце, будешь нас сопровождать.

С первыми лучами солнца король вместе со всей своей свитой поднялся на вершину горы. Каково же было его удивление, когда увидел он сверху перекинутый через пропасть мост. Похвалил он плотника и уже хотел было послать казначея за мешком с золотыми монетами, как вдруг крутившийся под ногами у придворных чёрт тонким голоском пропищал:

— Не смею спорить, ваше величество, мост получился на славу. До того красив, залюбоваться можно. Но только прочен ли он? Выдержит ли он, к слову сказать, хотя бы нашего строителя?

Выслушав чёрта, король подумал немного и сказал:

— Пусть первым пройдёт по мосту тот, кто его строил. А ну-ка, сударь, — обратился он к плотнику, — неспешным и твёрдым шагом пройдись по мосту.

Услышав слова короля, совсем приуныл бедный плотник.

«Пропал я, — думает, — мечтал о богатстве, о славе, а попаду в лапы к чёрту. Что делать? Признаться, что с чёртом сговорился? Нельзя, на костре сожгут».

Но чтобы хоть немного выиграть время, говорит королю:

— Пощадите, ваше величество, мост ещё не просох, следы останутся. А закрасить нечем, краска вся вышла. Может, подождём немного?

— Будь по-твоему, — согласился король. — Подождём до завтра.

Чёрт не слишком-то был доволен. Но что поделаешь! Поскулил, поскулил и улёгся у моста, лежит, плотника караулит. А плотник пошёл домой — с матушкой и друзьями проститься. Друзьям он и словом не обмолвился о своей беде, сказал только, что собрался в дальнюю дорогу. А от матушки не смог утаить, что видит её в последний раз.

Заплакала матушка, заплакал и бедный плотник, навек покидая родные пороги.

Видела это старая нищенка, проходившая мимо, остановила плотника и спрашивает:

— О чём плачешь, мил человек, коли богатство и счастье тебе привалило?

— Такое богатство только чёрту на руку! — отмахнулся от старухи плотник и пошёл своей дорогой.

А старуха не отстаёт. Скажи, мол, да скажи, из-за чего убиваешься?

— Я уже старая, сынок, многое на своём веку повидала, как знать, может, я и пригожусь.

«А, была не была, мне терять нечего! Расскажу всё как есть», — подумал плотник.

Выслушала старуха его рассказ и говорит:

— Твоему горю пособить можно. Чёрта обмануть — для меня дело нехитрое. Ангела провести потруднее будет, но, пожалуй, я бы и с этим справилась.

— Так говори, не томи, мне к королю пора.

— Если прикажет тебе король пройти по мосту, ни о чём не думай, иди смело. А остальное — моя забота. В награду за мои старания подаришь мне пять дукатов да новенькие сапожки.

Выслушал плотник старуху, и сразу от сердца у него отлегло. Не печалясь и не горюя, поспешил он на гору, к замку.

А народу там тьма-тьмущая. Все стоят, смотрят, ждут, что дальше будет.

Старуха в толпе спряталась, а плотник прошёл вперёд и остановился шагах в десяти от моста.

Вскоре и король со свитой пожаловал.

Увидел плотника, подозвал к себе.

— Ну как, всё готово? — спрашивает.

— Готово, ваше величество, краска высохла.

— Ну что же, выполняй, что приказано.

Только подошёл плотник к мосту, старуха как закричит:

— Милостивый король, не спеши повелевать, выслушай меня, старую!

Смелость нищенки до того возмутила придворных, что они готовы были пинком прогнать её прочь.

Но король, желая щегольнуть своей добротой, велел оставить старуху в покое и с насмешкой спрашивает:

— Каким же советом хочешь ты мне помочь, старая?

А она, не растерявшись, отвечает:

— Ваше величество, взгляните на этого бедолагу плотника. Да он весит меньше, чем коза! Не лучше ли будет, если по мосту пройдёт человек посолиднее?

— Да ты, как я вижу, сохранила и разум и смекалку, — похвалил старую женщину король и бросил ей золотой. А придворным скомандовал: — Эй, господа, кто из вас самый толстый, живо на мост!

При мысли, что он доставит в ад не плотника, а солидного вельможу с брюшком, чёрт чуть не заплясал от радости.

А придворные стоят, головы повесили, друг друга к мосту подталкивают да старуху проклинают.

Но умная женщина и их сумела задобрить.

— Милостивый король, — сказала она, — неужто вам не жаль преданных вам людей. Что будет, если мост обвалится?

— Ах, чтоб тебе пусто было, старая ведьма! — рассердился король. — Совсем ты меня с толку сбила…

— Не извольте гневаться, государь. Прикажите лучше своим людям пригнать сюда из королевского хлева самую большую и жирную свинью. Если её мост выдержит, то человека и подавно.

Услышав эти слова, придворные рысью помчались в хлев, выискали там самую большую и жирную свинью и хворостиной погнали на мост.

Свинья, почуяв, кто ждёт её на той стороне, шла не слишком-то охотно, упиралась как могла.

Пришлось дворянам, словно простым свинопасам, ещё и подталкивать её. Но проворная старуха избавила их и от этого. Она заботилась вовсе не о том, чтобы угодить дворянам. Уж больно ей хотелось полюбоваться на чёрта. Посмотреть, какие он будет корчить рожи, когда вместо представительного вельможи в награду за все свои старания получит свинью.

И верно, чего только не выделывал чёрт, увидев, как по мосту бежит свинья.

А старуха, чтобы ещё больше насолить чёрту, и говорит:

— Ну что, ваша светлость, неплохую подыскала я вам жёнушку?

Услышав эти слова, чёрт взвыл от злости, хлоп наземь и давай кататься.

— Ну, погоди, старая! — кричит. — Только попади ко мне в пекло, уж я с тобой рассчитаюсь.

— А что мне в пекле-то делать! — засмеялась старуха. — Разве что зубами скрежетать? Да у меня их нет давным-давно. Так что просчитались вы, ваша милость.

Сказав эти слова, старуха расхохоталась, и чёрт увидел, что во рту у неё и впрямь ни одного зуба не осталось.

Так умная женщина самого чёрта перехитрила, а плотника от верной гибели спасла. И получив от него в награду дукаты и сапожки, довольная собой и людьми, пошла своей дорогой.

А плотник с мешком золотых монет вернулся домой, к своей матушке.

Прежде чем отправиться в ад, незадачливый чёрт несколько дней бродил по белу свету, думал да гадал, как же ему теперь сатану задобрить. Всё подходящего случая искал. И вот как-то на дороге встретил он бедного гончара.

Гончар нёс на спине корзину с горшками да мисками. Чёрт поторопился, перегнал его и превратился в пень у дороги. «Ну, — думает, — устанет гончар, захочет передохнуть и поставит на пень корзину». Так оно и вышло. Горшечник, увидев пенёк, обрадовался. «Дай, — думает, — сниму со спины корзину, отдохну немного и дальше пойду».

«Ну, теперь-то ты мой, — радовался чёрт, глядя, как горшечник собирается опустить ему на спину свою корзину. — Начнёшь ругаться, сквернословить, тут-то я тебя в пекло и утащу».

Только гончар опустил свою корзину с плошками, как пень рассыпался, превратился в труху. А корзина на землю упала.

Глянул гончар на разбитые горшки да миски и горько-горько заплакал.

Он-то думал их на ярмарке продать и купить для детей муки да крупы, а тут на тебе — иди домой с пустыми руками.

Другой на его месте непременно выругался бы хорошенько. А гончар только рукой махнул, собрал черепки — и домой. Жаль только, не видел он, какие мины корчит за его спиною раздосадованный чёрт. Злится, кривляется, собственным хвостом себя по лбу хлещет.

Не успел наш гончар ещё и до дому дойти, а незадачливый чёрт уже стоял у ворот ада.

Хотел он было в ворота незаметно прошмыгнуть да где-нибудь в уголке отсидеться, пока сатана не успокоится. Но не тут-то было. Лучшие дружки его — черти да бесенята — вытолкали беднягу из ада взашей, приговаривая:

— Проваливай отсюда! Да смотри обратно не возвращайся, пока во сто крат горшечнику все убытки не возместишь. Это наказ хозяина.

Со слезами на глазах потащился чёрт в деревню. Постучался в избу к горшечнику: пустите, мол, переночевать. Гончар бросил ему на пол соломы и говорит:

— Жаль только, угостить тебя нечем. У самого с утра во рту ни крошки не было, жена и дети сидят голодные. Нёс я на базар посуду, да всю побил по дороге, ни с чем домой вернулся.

Лёг чёрт на подстилку из соломы, да всю ночь проворочался, думал да гадал, как же ему с гончаром расплатиться. Деньжата у чёрта водились, но, как положено чёрту, был он чертовски скуп и, хоть умри, не хотел с ними расставаться. «Наймусь-ка я лучше к гончару в работники, — придумал он к утру, — поработаю на него, вот и сочтёмся».

На том и порешил.

Стал он глину копать, а гончар с женой и детьми её домой таскали. День-деньской носят они глину, соседей на помощь позвали, а всё равно за чёртом поспеть не могут.

Гончар доволен. «Ну, — думает, — теперь мне этой глины на целый год хватит».

А чёрт тоже обрадовался. Ведь брал-то он глину с того холма, на котором корчма стояла. И до тех пор он землю рыл да копал, пока холм вместе с корчмой не обвалился.

Корчмарь кое-как выбрался из своей корчмы и давай честить да клясть всех подряд. Добрые люди, чтобы его ругательств не слышать, уши позатыкали, а для чёрта они словно музыка.

«Ругайся, ругайся на здоровье, — думает он, — скоро ты и воровать начнёшь, ведь не иначе как из краденых брёвен корчму отстраивать будешь».

Возместил чёрт гончару убытки и прямым путём направился в ад. «Теперь-то мне там обрадуются», — думает.

Но вдруг встретился ему по дороге знакомый бес, он как раз из ада на работу бежал. Увидел чёрта и говорит:

— Уходи отсюда, пока цел! Сатана на тебя злится, выпороть хочет за то, что ты корчму разорил.

— Это ещё почему? — удивился чёрт-неудачник. — Ведь корчмарь и бранится на чём свет стоит, и для новой корчмы брёвна ворует!

— Ох, и дурак же ты, братец, — вздохнул бес. — Неужто тебе неведомо, что любой корчмарь, если даже он худого слова никому не сказал и на чужое добро не зарится, всё едино в ад угодит за то, что людей спаивает. А сколько народу по твоей милости и вовсе без горилки осталось! Ведь когда-то он там новую корчму отстроит!

— Чем же мне нашего владыку задобрить? — захныкал чёрт.

— А это уж не моя забота, сам выкручивайся! — махнул хвостом бес и побежал своей дорогой.

Растерялся чёрт-неудачник. Три дня и три ночи думал он, как ему свою вину перед сатаной загладить. Но так ничего и не придумал. И решил на судьбу положиться. Ходил он из деревни в деревню, пока не приметил одного бедного парня, батрака. Парень этот не имел ни кола ни двора, у людей скотину пас да ещё на скрипке играл. Только редко кому доводилось послушать его игру. Чаще всего уходил он со своей скрипкой куда-нибудь в лес или в поле. А может, оно и к лучшему было. Потому что музыка у него была такая грустная да печальная, что никто не мог слушать её без слёз, на всех она тоску нагоняла. Да и то сказать, горя у него в жизни хватало.

Но вот как-то раз довелось ему испытать столько горечи, обиды и грусти, что чаша его терпения переполнилась. Нравилась ему дочка соседа, богатого крестьянина, и он тоже пришёлся ей по душе — парень был красивый и неглупый. И вот однажды, собравшись с духом, пошёл он к её отцу просить руки дочери. Что ответил отец, догадаться нетрудно:

— И думать о моей дочери не смей. Не по себе дерево рубишь! Я её за старого Блажея отдам. Он, правда, старый, да зато первый богач в округе. — За дверь парня вытолкал, да ещё смеха ради крикнул вдогонку: — Найдёшь горшок золотых монет — тогда приходи.

С тем наш пастух от него и ушёл.

Выгнал скотину на луг, сел под раскидистой вербой и горько заплакал от обиды. А наплакавшись вволю, вынул из торбы скрипку и заиграл. Скрипка пела так жалобно, что верба, под которой сидел пастух, поникла всеми листочками. Сам чёрт, не отходивший от него ни на шаг, услышав эту музыку, не выдержал и разрыдался. А потом, утерев хвостом слёзы, вдруг подумал: «А не купить ли мне у батрака его скрипку? Если даже я, чёрт, услышав его игру, не выдержал и расплакался, то как же будут рыдать в аду грешники! Ко всем их мучениям ещё и эта музыка добавится. То-то хозяин мой порадуется!»

Не теряя даром времени, чёрт, обернувшись богатым дворянином, подошёл к батраку и говорит:

— Эй, парень, не продашь ли ты мне свою скрипку? Уж больно здорово она играет.

— Не могу я тебе её продать. Ведь это единственная моя радость.

— Зря отказываешься! — улыбнулся чёрт. — Я ведь за неё горшок золотых монет даю.

«Горшок золотых монет? Да ведь это ровно столько, сколько мне нужно, — обрадовался бедняк. — Тогда я на моей милой жениться смогу!» И спрашивает чёрта:

— Да уж не смеётесь ли вы надо мной, господин?

— И не думаю. Давай скорей сюда свою скрипку и бери деньги!

И с этими словами протянул он парню набитый золотом кошель. Взял его батрак и стал из него монеты пересыпать. Монеты одна за другой с тихим звоном падали в пастушью сумку, словно бы говоря: «Радуйся, бедняк. Кончились твои беды да невзгоды. Скоро свадьбу отпразднуешь».

Парень вдруг почувствовал себя таким весёлым и счастливым, что в это мгновение готов был обнять даже самых лютых своих обидчиков. А когда чёрт протянул руку за скрипкой, он сказал, что хотел бы с ней проститься.

— Ладно, прощайся, только побыстрее! — скомандовал чёрт. Взял батрак скрипку в руки, прижал к груди и тихонько прошептал:

— В горе и несчастье ты всегда была моим лучшим другом. Ты доставила мне столько радости, что и словами не описать. А теперь расскажи всем о моём счастье. И где бы ты ни была, пусть твоя песня будет весёлой.

Скрипка слушала батрака, и струны её тихо отвечали его словам.

Чёрт выхватил у него скрипку из рук и со всех ног помчался в ад. А там, никем не замеченный, шмыгнул в самое пекло, к грешникам.

«Ну, теперь-то вы у меня попляшете!» — радовался он.

Вынул чёрт из-за пазухи скрипку, но, прежде чем начать игру, решил заткнуть смолой уши, чтобы самому не расплакаться, услышав её стоны.

Плюнул на ладонь и давай водить по струнам смычком.

Играет и на грешников поглядывает — пробрала ли их его музыка. Видит — они приплясывают, размахивают руками, дружно губами шевелят.

«Ого, значит, солоно им приходится! — радуется чёрт. — Вон как запрыгали от боли. Эх, и наградит же меня сатана!»

И тут кто-то как ударит его изо всех сил. А это сатана, подкравшись сзади, затрещину ему влепил, да такую, что вся смола у него из ушей выскочила.

Понял чёрт, что грешники пели да плясали вовсе не от боли. Скрипка батрака играла так звонко, так радостно, что все они невольно позабыли о своих адских мучениях и веселились от души.

У чёрта от страха смычок из рук выпал, а грешники окружили его со всех сторон и просят:

— Сыграй нам ещё, сыграй! А мы вовек тебя не забудем!

Чёрт от страха глаза вытаращил, стоит и ждёт, что-то ему сатана скажет.

Но владыка ада раздумывал недолго.

— А ну марш отсюда! — приказал он чёрту. — Ступай на все четыре стороны. Пусть на тебя люди смотрят да смеются. А к нам возвращаться не смей!

И, схватив чёрта, он обломил ему на лбу рога, оторвал хвост и вытолкал за ворота ада.

С тех пор так и бродит чёрт-неудачник по белу свету и, обходя людей стороной, скитается где-то в заморских краях.

ЛЕГЕНДА О ПАНЕ ТВАРДОВСКОМ

Сказывают люди, что когда-то в стародавние времена в городе Кракове, неподалёку от городских ворот, жил знаменитый маг и чародей пан Твардовский. Был он рыцарем из знатного рода, но мечу и копью смолоду предпочёл волшебные книги. Долгие годы провёл он за чтением, постигая тайны колдовства, пока в одном из старинных томов не вычитал, как заклинаниями вызвать к себе чёрта.

И вот однажды в полнолуние поднялся он высоко в горы, там на перекрёстке четырёх дорог три раза назвал чёрта по имени, обернулся на четыре стороны света и стал ждать. Ровно в полночь явился к нему чёрт.

С виду похож на заморского гостя: фрак короткий, жилетка на толстом брюхе не сходится, панталоны в обтяжку, туфли с пряжками золотыми. Ни дать ни взять знатный господин из далёких краёв. Но только из-под берета рожки выглядывают, из-под фрака кончик хвоста с клоками шерсти торчит, а из туфель копыта выпирают.

Низко-низко склонился он перед Твардовским в поклоне, бархатным беретом с перышком взмахнул и медовым голосом спрашивает:

— Вы звали меня, господин? Я к вашим услугам! Сам сатана меня к вам прислал. Велел служить вам верой и правдой.

— Сам сатана, говоришь? Ну что же, тем лучше, — отвечает ему Твардовский. — А теперь слушай меня, хвостатый! Отныне ты мой раб. Любая моя прихоть — для тебя закон. Да не вздумай меня обманывать, я заклинаниями своими со дна морского тебя достану.

Махнул чёрт хвостом, опустил уши и тоненьким голоском пропищал:

— Приказывайте, господин, и я как преданный слуга выполню все ваши пожелания, прихоти и капризы. Дам вам власть над людьми и над миром вещей, несметными богатствами одарю. Только для порядка надо составить нам договор. За все старания мои и подарки нужна мне от вас самая малость, сущий пустяк. Вот здесь, на этой бумаге собственной кровью поставьте подпись, что запродали мне свою душу.

С этими словами чёрт вытащил длинный пергамент и протянул Твардовскому. Пан Твардовский без долгих колебаний уколол себе булавкой средний палец и собственною кровью подписал с чёртом договор.

Было в нём одно условие, которое показалось Твардовскому хорошей лазейкой, чтобы от чёрта уйти. Чёрным по белому там было написано, что, пока Твардовский не вступит в Рим, нет у чёрта никаких прав ни на его тело, ни на душу.

«Ты хитёр, но и я не прост, — думал Твардовский, подписывая бумагу. — Благородными родителями своими, дедом и прадедом клянусь, что, покуда я жив, ноги моей в этом городе не будет».

Схватил чёрт подписанный договор, махнул хвостом, так что полы его фрака вверх взлетели, и только хотел было сквозь землю провалиться, чтобы в аду перед сатаной ловкой сделкой похвастаться, как Твардовский хвать его за хвост.

— Э нет, постой, голубчик, так дело не пойдёт! Теперь ты мой слуга и слушай, что я тебе прикажу. Видишь вон ту гору? Олькуш она зовётся. Так вот, свези туда серебро со всей Польши. Все горы и долы обыщи. Из-под земли его достань. А потом для верности сверху скалами завали, чтобы ни один вор к серебру не подобрался.

Словно вихрь помчался чёрт в пекло за помощью и подмогой. Разбежались его дружки рогатые во все стороны, рыщут по всей Польше, в три погибели согнувшись, серебро на себе волокут, а Твардовскому всё мало.

Долго рыскали черти в поисках серебра и, наконец, последнюю его горсть в Олькушские земли доставив, еле живые, с плачем да стонами поплелись в ад. Только чёрт, слуга пана Твардовского, не получил ни минуты передышки и тотчас же предстал перед своим господином.

А тот, подкручивая ус, говорит:

— Ты, чёрт, как я погляжу, молодец, стараешься. Но это ещё не всё! Видишь вон тот утёс? Взвали его на спину да сбрось возле той горы, что Собачьей зовётся.

Застонал чёрт под тяжестью огромного камня. Пока его к горе нёс, чуть было хребет не сломал. Насилу дотащил и сбросил.

Не успел чёрт дух перевести, а Твардовский ему уже новую задачу придумал.

— Видишь, — говорит, — петуха, что вон на том заборе поёт? Хочу отныне на нём летать, как на коне крылатом!

Чёрт низко поклонился в ответ, в ладоши хлопнул, свистнул два раза, глядь — Твардовский уже на петуха садится. Тот крыльями взмахнул, и полетели они в Краков.

В Кракове народ сбежался, все стоят, смотрят, что за диво такое?

А тут пан Твардовский собственной персоной с петуха слезает и говорит:

— Не бойтесь, люди добрые! Или не признаёте? Это ведь я, ваш земляк, пан Твардовский!

С той поры жил Твардовский, не ведая забот. Стоило ему взмахнуть своей волшебной тростью, и всё было к его услугам. Ни в чём не знал отказа. Конь, что на вывеске в трактире нарисован, служил ему верным скакуном. А частенько верхом на петухе летал Твардовский в Краковский замок к королю, чтобы его колдовскими своими трюками развлечь и позабавить. Золота у Твардовского было, что песка на речном берегу, серебра в Олькушских землях — целые горы.

А вскоре он и жениться надумал. В Кракове, на рынке, приглянулась ему хорошенькая горожанка, что горшками да мисками торговала. Бойкая и смелая она была, умом и красотой славилась. Многие к ней сватались, да только получали отказ. Никто ей угодить не мог. А чтобы от женихов отделаться, она говорила, что выйдет замуж за того, кто разгадает одну мудрёную загадку.

Прослышав про это, Твардовский вырядился в лохмотья, на лице морщины нарисовал, волосы пудрой припорошил, будто седина это, и в таком виде предстал перед девушкой.

— Не возьмёшь ли меня в мужья, красавица?

А она расхохоталась, глядя на старика, но шутки ради показывает ему на большую плетёную бутыль и спрашивает:

Угадай-ка, сделай милость,

Что за тварь здесь поселилась,

Кто здесь — рыба, птица, уж?

Угадаешь — ты мой муж.

Не успела до конца договорить, а Твардовский уже кричит:

— Угадал я, плутовка. Пчёлка это!

Бутыль выпала у девушки из рук и, ударившись о камень, разлетелась в мелкие осколки. А Твардовский смеётся:

— Готовься к свадьбе, красавица!

Девушка в слёзы. При виде девичьих слёз дрогнуло у Твардовского сердце от жалости. С помощью волшебных слов мигом расстался он с жалким рубищем, стёр с лица морщины, волосы в локоны уложил. Стоит перед девушкой в новом кафтане, в плаще с меховым подбоем, в бархатных панталонах и туфлях с бриллиантовыми застёжками. На груди — золотая цепь поблёскивает.

— Вот он я! Выходи за меня замуж, не пожалеешь. В шелка и бархат тебя одену. Птичьего молока раздобуду.

Но девушка ничуть не обрадовалась.

— А мне ваши богатства, золото, бриллианты да деньги чёртовы не нужны! Сама себе на хлеб заработаю!

И после замужества по-прежнему продавала в торговых рядах горшки да миски.

Твардовский как огня боялся своей супруги, ни в чём ей не перечил. И только иногда, чтобы душу отвести, приказывал заложить четырёх лошадей и в сопровождении конной свиты отправлялся в своей карете на краковский рынок. А там слуги его словно саранча налетали на торговый ряд, где пани Твардовская стояла, и разбивали все горшки да миски.

Пани Твардовская — в крик. На весь рынок голосила, проклиная лоботрясов и бездельников, погубивших её товар. А пан Твардовский тем временем сидел в карете, откинувшись на бархатные подушки, и посмеивался в кулак, слушая, как его супруга бранится.

Много о Твардовском, о его проделках и забавах рассказывали люди. Знали его не только в Кракове, но и в маленьком городишке Кельцах: там он не раз с ведьмами на Лысой горе отплясывал.

А чёрту на службе у Твардовского солоно приходилось. Чуть что, хозяин его к себе требует. То велит из песка свить верёвку, то дом из маковых зёрен построить, то в леса да болота за лечебными травами для своих больных гонит. Ведь Твардовский был ещё и лекарем знаменитым и от многих людей сумел смерть отвести.

Шли годы, пан Твардовский жил не тужил, росла его слава, а бедный чёрт совсем зачах у своего хозяина на побегушках. «Ну, погоди! — думал он. — Придёт время, сочтёмся!»

Но Твардовский не поддавался нечистому.

Правда, раз, спасаясь от своей сварливой супруги, попал он в лес, а волшебную свою трость дома забыл.

Идёт он по лесной просеке и размышляет, чем бы ему ещё мир удивить, а тут, откуда ни возьмись, выскочил чёрт и хвать его за полы плаща.

— Вот ты где мне попался! — пищит. — Ну теперь я тебя не выпущу. В Рим со мной пойдёшь!

Но Твардовский рванулся — раз, другой, третий, таинственное заклятие произнёс и сбросил с себя чёрта.

Отлетел чёрт в сторону, ударился об сосну. Зубами заскрежетал от злости, вырвал дерево с корнем и швырнул в Твардовского. Прямо по ноге ему угодил.

Но и на этот раз сумел Твардовский от чёрта избавиться. Еле живой до дому добрался и долго потом сломанную ногу лечил. Но ни заговоры, ни заклятия не помогли. С той поры Твардовский всегда ходил, опираясь на трость, а люди прозвали его колченогим.

Время шло, и надоело нечистому за душой хитроумного волшебника гоняться.

И вот однажды, обернувшись дворянином, явился он к Твардовскому и с низкими поклонами стал его просить, умолять к своему хозяину, знатному вельможе, в замок пожаловать. Травами да заклинаниями смерть от него отогнать. Так искусно прикидывался чёрт, что не заметил волшебник подвоха и поддался на уговоры.

Сели они в карету и поехали. Едут они, едут, вокруг лес глухой, кони притомились, а замка нет как нет. Наконец выехали на столбовую дорогу, смотрят — у дороги корчма стоит, в окнах огонь горит, шумно там, людно.

— Уж больно долго ты меня по лесам да болотам водил, не грех и в трактир заглянуть, подкрепиться, — говорит Твардовский черту.

Только переступили они порог, как со всех сторон на крышу старые вороны, совы и филины слетелись. Закаркали, заухали, закричали, да так громко, что гости от страха чуть под стол не попадали.

Понял Твардовский, что беда ему угрожает, а какая — не ведает. Но только смотрит, а вместо учтивого дворянина перед ним его старый знакомый — чёрт. Из-под фрака хвост торчит, из-под шляпы рожки выглядывают, сам стоит — руки в боки да ухмыляется:

— Ну, пан Твардовский! Теперь ты мой! Знаешь, куда мы с тобой прибыли? В «Рим».

Так эта корчма называлась. При этих словах испугался пан Твардовский не на шутку, но не подал виду.

— Ну это мы ещё посмотрим, хвостатый, — говорит, а сам скорее к дверям.

И не успел чёрт опомниться, как Твардовский выхватил младенца из колыбели, что у печи стояла, и бросился с ним к порогу.

Вам известно, что чёрт младенца тронуть не смеет. Только хотел было Твардовский с младенцем на руках переступить порог, как чёрт крикнул ему вдогонку:

— Так-то ты, пан Твардовский, своё слово держишь? А ведь слово для благородного человека — закон.

Услышав такие речи, пан Твардовский от порога тотчас же повернул обратно, младенца испуганной матери на руки передал и говорит:

— Твоя правда, бес. Коня на вожжах не удержишь, а слова сказанного не воротишь — забирай меня с собой.

А чёрту только того и надо. Подскочил он к Твардовскому, вцепился в него и вместе с ним вылетел из корчмы в трубу. Закаркали вороны, заухали филины да совы и заклубились вокруг них чёрной тучей.

Но только птицы вскоре вернулись на землю, потому что чёрт с паном Твардовским поднимались всё выше и выше — выше гор высоких, выше звёзд далёких, туда, куда ни орёл, ни сокол не залетают.

Вот и Луна совсем близко, круглая, ясная, серебристая, тихо на ней, тоскливо да пустынно.

Глянул Твардовский вниз на город, на королевский замок Вавель, на старую рыночную площадь с её каменными башнями, которые сверху показались ему такими красивыми, и сердце у него сжалось от боли. Вспомнил он свои молодые годы, те времена, когда он ещё не вступил в сделку с чёртом и был свободен и счастлив.

Глубоко вздохнул он и навстречу бегущим мимо тучам и уходящей всё дальше от него земле запел песню, которой его в детстве мать учила. И видно, материнская песня была сильнее любых заклинаний.

Кончил Твардовский петь, оглянулся по сторонам и видит, что чёрт сгинул куда-то, а сам он парит высоко в небе, возле самой Луны.

Иногда в ясные ночи на Луне можно разглядеть тёмное пятнышко. Люди говорят, что это маг и чародей пан Твардовский. Сидит он там и смотрит вниз на покинутую им Землю.

ЛЕГЕНДА ПРО ДОКТОРА БАРТЕКА

Давным-давно это было. С тех пор прошло лет пятьсот да ещё сто. Старые пряхи да люди бывалые эту историю длинными вечерами рассказывали, а что в ней быль, что небыль, теперь и не угадаешь.

Начнём рассказ сначала, а если в нём и лишнее что — шутки и небылицы, забудьте их поскорее, коли вам с ними расстаться не жалко.

В ту давнюю пору в одном селе жил вдвоём со старушкой матерью один парень по имени Бартоломей, но все его Бартеком звали.

Мать Бартека с утра до вечера на поле спину гнула, а Бартек ей помогал. Только не лежала у него душа к работе.

И вот однажды он матери и говорит:

— Нет от этой работы ни проку, ни радости. Пойду-ка я отсюда в дальние края, на людей погляжу, себя покажу, попытаю удачи. Кто знает, может, и повезёт мне. Глядишь, денежки в кошельке заведутся и заживём мы с вами на славу.

— Да куда же ты пойдёшь, сыночек? — встревожилась мать.

— Мир велик, что-нибудь да придумаю.

Пошла старушка сыну ужин стряпать, потому что дело к вечеру близилось. А сын на пороге избы стоит да на дорогу поглядывает. Дорога эта в столичный город Краков вела, и народу по ней шло видимо-невидимо.

Стоит Бартек, задумался, всё на дорогу глядит и вдруг видит — идут мимо парни с узелками да с котомками.

— Куда путь держите? — спрашивает Бартек.

— В Краков идём, в Краков! В университет, учиться!

Пригляделся к ним Бартек повнимательней — у каждого книги в руках, у одного ремнями перетянутые, у другого двумя дощечками закреплены, у третьего просто так, под мышкой.

— А много ли надо трудиться, чтобы науки одолеть? — спрашивает Бартек.

— Ох, много! — отвечают. — С утра до поздней ночи! Да и жизнь у бедного студента нелёгкая.

Задумался Бартек. По правде говоря, трудиться он не любил, всегда норовил от работы увильнуть.

А студенты между тем прошли мимо. Затихли их голоса и весёлые песни, только облачко пыли осталось.

«Что поделаешь, — думал Бартек, — от работы мне, видно, так и так не отвертеться. Но всё равно в городе легче путь к золотым монетам найти».

— А ну-ка, матушка! — крикнул он старушке. — Приготовьте мне узелок с бельём да пару грошей на дорогу. Пойду и я в Краков ума набираться. Может, научусь порошки и мази готовить. Больных людей исцелю да и сам в накладе не останусь.

Любила мать своего Бартека.

«Пусть идёт, — думает. — Парень он молодой, смышлёный, ленив, правда, и покрасоваться любит, но зато добрый и обходительный. Кто знает, может, и ему повезёт».

Собрала мать Бартеку узелок с бельишком, дала на дорогу ломоть хлеба, кусок сала, обняла на прощание и заплакала.

И отправился Бартек в путь-дорогу. Узелок свой на палке через плечо перекинул, идёт посвистывает, словно дрозд.

Людная была дорога. Шли по ней студенты, такие же бедняки, как и он. Шли и весело распевали свои песни. А в каретах да верхом ехал народ побогаче, тоже студенты, только дети богатых вельмож.

Были они в модных бархатных плащах, а у многих на позолоченных поясах кинжальчики поблёскивали.

— Эй, вы! — кричали им пешеходы вдогонку. — Зачем вам кинжалы — с грамматикой воевать?

Смотрел Бартек на этих разодетых господ и думал: «Всё-то у них есть: и кони, и кареты, и монеты золотые. Матери их в богатых дворцах да замках выступают как павы, пышными юбками шелестят. А тебя, матушка, работа в три погибели согнула. Ну ничего, будешь и ты у меня жить в достатке!»

Так незаметно вместе со всеми дошёл Бартек до городских ворот.

Темень вокруг — хоть глаз выколи. А на городской площади трубач подаёт из окошка Мариацкой башни вечерний сигнал, возвещает, что ещё один час прошёл и время позднее. Но вот последний звук трубы ушёл в небо, ударился о звёзды, разлетелся, превращаясь в брызги, и затих.

Но уже через мгновение послышались голоса входивших в город студентов.

Кто спешил на ночёвку к родне, кто — в университет. А Бартек шёл, расспрашивал да прикидывал, где ночлег дешевле, сколько грошей отложить на подати, сколько на ужин.

Вдруг из приоткрытых дверей харчевни послышались звуки лютни и весёлые голоса. Доносился оттуда и вкусный запах жаркого.

— Эй, братцы, не зайти ли нам выпить по кружке подогретого пива? — сказал кто-то.

— Пошли! — обрадовался Бартек.

У него давно живот от голода подвело.

— Пошли! — отозвались студенты.

Толкнули дверь и гурьбой ввалились в харчевню.

Посреди её стоял большой некрашеный стол, а за столом на лавках сидели гости. В глубине харчевни в сложенном из кирпича очаге пылал огонь. Прямо над огнём жарился большой кусок мяса, с которого стекал жир.

А у очага на табурете дремал человек в чёрном длиннополом одеянии — то ли лекарь, то ли алхимик какой. Он громко храпел, раскачиваясь, да так, что пряди его длинных, до плеч, волос подрагивали.

Студенты сунули свои торбы и узелки под стол и давай подзывать к себе хозяина, требуя еды и питья. А вот появился и он. В руках у него был поднос, уставленный мисками и кружками. Бартек ел да пил за двоих, слушал рассказы студентов об ученье, о нелёгкой их жизни и с любопытством поглядывал на дремавшего возле очага господина.

— Кто это тут у очага спит? — спросил он у трактирщика.

— Доктор Медикус, — отвеча<