Вызванные пением соловья во сне

Уж четвёртый десяток без деда пошёл на земле, И плыву я к причалу совсем не на том корабле… Но деревня всё та же, и вдаль утекает река, Снятся прежние сны, и дорога ещё далека –

Я сырыми полями бегу сквозь волшебную ночь, Серебрятся туманы, и время уносится прочь…

Что смогли мы? Успели? Утратили? Где наш предел? – Не о том ли под утро в саду соловей нам пропел?

 

 

Опустошение

…А хорошо, что можно и не пить – Как оказалось, не о чем и не с кем, Когда певцам уже не снятся песни И христианам можно не любить.

 

 

Три голубя

Три голубя сидели на земле, Вкушали хлеб, и, улетев на небо, Исчезнули в его лазурной мгле – Как будто что-то обещая мне, Оставили на камне крошку хлеба…

 

 

Гармонии Сфер

(Е.В. Шелкоплясу)

Я бы так хотел,

чтобы стройный хор Из планет и звёзд

осиял наш свет, Где не так светло,

и земной простор Только грезится

в полумраке лет…

 

Я всю вечность бы

предавался снам –

Но Творец её

в мир сойти решил,

Чтобы род людской

к синим небесам Устремил свой путь

в царство тех светил.

 

 

Дао

(Саше Тарасову к Юбилею)

Горы и воды, птицы и небо,

Горе и радость, камни и хлебы –

Всё в этой вазе слилось нераздельно – Лишь Пустота абсолютно бесцельно Напоминает о том, что для клёва Недостаёт Бесконечного Слова.

 

 

Эпитафия

Мне приснилось заросшее кладбище на краю леса и слова на большом камне в густой траве:

Не надо ко мне приходить Туда, где меня не найдёте – Мы учимся Вечность любить, Воспетую Ницше и Гёте –

Я просто вернулся домой, И всё зарастает травой…

Анна ОКЕАНСКАЯ

Он, она и пёс

Вид у него стариковский. Он старомоден.

Любит Чайковского.

И мало на что пригоден.

 

Она юна.

Одета по моде.

Красивая вроде.

И мало на что годна.

 

Он просто пёс. Ну, да, Дворняга по породе. Жмет лапу иногда.

Хоть он на что-то годен.

 

 

* * *

Колосится пшеничное поле, И забот никаких нет уж боле.

Рыщут звери и птицы на воле. Мы играем забытые роли.

 

И опять я отчаянно болен.

И в словах нет ни смысла, ни соли. Я пойду в Божий храм, что намолен. Колосится пшеничное поле…

 

 

Рябина

За окном созревает рябина… Говорят, ее много к морозу.

На прилавке увядшие розы Завершают свой поиск незримо…

322                                                                                      Анна Океанская

Вдалеке серебрятся туманы… Папа в комнате. Он не один. С ним стоит, улыбается мама.

Ну, рябин… Ну скажи… Ну, рябин…

 

 

Зима-старушка

Зима-старушка, стужею дыша, Рассыплет в улицы белесые седины. Расчистит дворник снежные долины, Как будто бы былое вороша…

 

 

* * *

Толпятся мысли, словно на перроне люд, Нетерпеливо ожидающий вагона.

И я ищу себе приют

Под куполом высоким небосклона.

 

Изменятся режим, язык и курс валют, Поправки сделают в законе…

А я все не найду себе приют,

С дорожной сумкой сидя на перроне.

323

 

 

Светлана ОЛЕКСЕНКО

ЧТО НАДО ЧЕЛОВЕКУ?

Человеку надо, чтоб его любили,

чтоб ремнём по попе никогда не били, чтоб его за шалость не ругали строго – разве это мало? Разве это много?

 

Нужен человеку пёс или котёнок,

если нет братишек, если нет сестрёнок. Человеку надо бабушку и деда,

и совсем не надо два велосипеда.

 

Надо в день рожденья торт и апельсины – иногда без торта жизнь невыносима!

Нужен шарик синий и, конечно, красный – чтобы день хороший не прошёл напрасно.

 

Что ещё для счастья человеку надо? – Чтобы кто-то добрый был всё время рядом, чтоб не пропадали где-то в интернете мама или папа, позабыв о детях,

чтобы жить на свете веселее стало – разве это много? Разве это мало?

НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА

Я маме слово дал – до крошки всё доесть, а для мужчины слово – это честь!

 

Я съел весь суп и три тарелки каши, пирог и полбутылки простокваши,

а после выпил яблочный компот – как барабан раздулся мой живот! И плохи у меня теперь дела –

я выйти не могу из-за стола.

 

А если папа спросит: «Где обед?

Где каша? Где четырнадцать котлет?» – ни слова не услышит он в ответ.

 

Болит живот, на это есть причина,

o ней не скажут настоящие мужчины.

 

 

МЯЧИК

Мячик на даче – какая удача!

Пнёшь его, бросишь – он не заплачет! Я его – в стенку, а он меня – в ухо, для укрепленья спортивного духа.

 

Врежешь, бывало, ему для порядка, чтобы не портил посадки на грядке – он через клумбу рванёт на газон,

и… вдребезги новый вазон!

 

Жаль, что товарищей нет у меня – в город уехала вся ребятня.

С курами, что ли, в футбол погонять? Но смогут ли правила куры понять? Всё-таки куры – немножечко дуры, им не хватает ума и культуры.

 

Нервною стала соседская кошка, больше не ходит она по дорожке: только покажется где-нибудь мячик – прячется кошка в будку собачью, сразу худеет, седеет, бледнеет, гавкает кошка и плачет.

 

Не поддаётся мой мяч дрессировке, он оборвал все тугие верёвки,

где для просушки висело бельё… Кстати, не знаете – чьё?

 

Это не мяч, наказанье одно! Вместо ворот он влетает в окно!

Празднуй, стекольщик, и дня не прошло – новое надо стекло!

 

Мяч-непоседа, мяч-ураган, мяч-безобразник, мяч-хулиган!

Это всё он! Я совсем ни при чём!

Ну, сделайте что-нибудь

с этим мячом!

 

 

МОРЕ

Дремлет лениво на краешке лета Чёрное море, солнцем прогретое. Напоминает море немножко необычайно красивую кошку.

В солнечных бликах яркого света нежится кошка… синего цвета!

Что-то мурлычет сонным ракушкам в их завитые нежные ушки… Волны-котята мягкими лапками перебирают камушки гладкие,

лижут прилежно их спинки солёные – чёрные, белые, тёмно-зелёные…

И шепелявит пенный прибой:

«Завтра уедешшшь?.. Можно ссс тобой?..»

 

…Собраны камушки, сложены горкой, море устроилось в детском ведёрке…

– Мама! Я море с собою возьму Катьке! – она не бывала в Крыму

МОЯ БАБУЛЯ

Какие волны – не наглядеться! Моя бабуля впадает в детство, плывёт беспечно, как лягушонок, и ей хватает ещё силёнок.

 

Моя бабуля вдруг стала гибкой, она с причала ныряет «рыбкой»,

потом «солдатом», потом «дельфином», потом с разбега, потом с трамплина!

 

Она не хочет быть старой дамой – зачем ей зонтик, зачем панама!

Она упряма, ей шторм – не горе! Впадает в детство, впадает в море!

 

Взлетают брызги, сверкают пятки – моя бабуля для всех загадка,

а я волнуюсь, а мне тревожно:

ну, сколько можно! Ну, сколько можно!..

 

 

РАССКАЗ СТЁПЫ СВЕТЛОВА