Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа.

Иоанн Златоуст святитель:

«Благодать вам и мир». Напомнив о благодати, (апостол) приводит ему на па­мять собственные его грехи. Подумай, говорит, как много грехов простил тебе Бог, как ты спасен благодатью, и подра­жай Владыке. Испрашивает ему мира; и справедливо, потому что мир бывает тогда, когда мы подражаем Ему, когда бла­годать пребывает с нами. Так и тот раб, который оказался немилосердым к подобному себе рабу, пока не требовал от него ста динариев, дотоле пользовался милостью господина; а когда стал требовать, тогда был лишен ее и предан мучителям (34 И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга.Мф. 18:34).

Представляя это, будем и мы милосерды и сострада­тельны к согрешающим против нас. Сто динариев означают здесь грехи (других) в отношении к нам, а наши грехи в отношении к Богу – тысячи талантов. Вы знаете, что грехи против кого-нибудь судятся и по достоинству лиц. Например: оскорбивший частного человека согрешил, но не так, как оскорбивший начальника; более согрешил оскорбивший высшего начальника, а менее – оскорбивший низшего, но гораздо более оскорбивший царя. Хотя оскорбление одно и то же, но от превосходства лица оно становится больше. Если же оскорбляющий царя получает тяжкое наказание, по достоин­ству лица оскорбляемого, то сколькими талантами будет должен оскорбляющий Бога? Хотя бы грехи наши против Бога были те же самые, какие и против людей, но они не одинаковы; а сколько различия между Богом и человеком, столько же между теми и другими грехами. Впрочем, я нахожу много и таких грехов, которые бывают великими не только от пре­восходства лица, но и сами по себе. Страшны слова, которые я намереваюсь сказать, поистине страшны, но сказать их необхо­димо, чтобы, хотя таким образом тронуть и пробудить нашу душу, показав, что мы гораздо больше боимся людей, нежели Бога, и больше почитаем людей, нежели Бога. Вот смотри: прелюбодей знает, что Бог видит его, – и презирает Бога; а когда смотрит на него человек, то он удерживает свою по­хоть. Он не только предпочитает людей Богу, не только оскорбляет Бога, но, – что гораздо тяжелее, – боясь людей, презирает Бога, так как, если он видит людей, то удерживает пламень похоти. Впрочем, какой пламень? Это – не пламень, а бесчестие; если бы не было позволено иметь жену, то действительно это был бы пламень, а теперь это – бесчестие и разврат. Таким образом, если он видит людей, то укрощает свое бешенство, а о Божием долготерпении думает меньше всего. Другой, украв, сознает, что он похищает чужое, и старается обма­нуть людей, оправдывается против обвиняющих его и придает вид (правды) своему оправданию; а о Боге, Которого об­мануть невозможно, не беспокоится, не стыдится и не почитает. Когда царь прикажет не брать чужого имущества, или даже отдать свое собственное, то мы все с готовностью приносим; а когда Бог повелевает не похищать и не брать чужого, то мы не повинуемся. Видишь, как мы предпочитаем людей Богу? Тяжелы и горьки эти слова; но докажите, что они тяжелы, воз­держитесь от самого дела. Если же вы не боитесь самого дела, то как я могу поверить вам, когда вы говорите, что страши­тесь наших слов и чувствуете их тяжесть? Вы сами себя обременяете своими делами, и нисколько не заботитесь; а когда я говорю о тех делах, которые вы делаете, то негодуете. Не безумно ли это? О, если бы ложно было сказанное мною! Я желал бы лучше сам быть обвиненным во лжи в тот (страш­ный) день, как укорявший вас несправедливо и напрасно, не­жели видеть вас осужденными за это. Но вы не только сами предпочитаете людей Богу, а принуждаете к тому и других. Многие делали принуждение многим рабам и детям: одни заставляли их вступать в брак против воли, другие – слу­жить своим постыдным желаниям, нечистой любви, хищничеству, любостяжанию, насилиям, так что вдвойне виновны и не могут оправдываться какою-нибудь необходимостью. В самом деле, если ты не можешь представить достаточного оправдания и тогда, когда делаешь зло невольно, по приказанию на­чальника, то грех бывает гораздо тяжелее, когда ты принуждаешь к тому и других. Какое может быть оправдание для такого человека? Говорю это не для того, чтобы осуждать вас, но чтобы показать, какие мы должники пред Богом. Если, по­читая человека наравне с Богом, мы оскорбляем Бога, то гораздо более оскорбляем Его, когда людей предпочитаем Ему. Таким образом, если те же самые грехи, которые делаем мы против людей, бывают гораздо тяжелее, когда они отно­сятся к Богу, то не гораздо ли хуже, когда грех и по свойству своему больше и тяжелее? Пусть испытает каждый самого себя, – и увидит, что для людей он делает все. Мы весьма блаженны были бы, если бы для Бога делали столько же, сколько делаем для людей из тщеславия, страха, или уважения. Итак, если мы сами виновны в столь многих грехах, то должны со всею готовностью прощать оскорбляющих и обманывающих нас, и не помнить зла. Для того, чтобы простить грехи, не ­нужно ни трудов, ни издержек и ничего другого, а нужно одно только желание; не нужно ни предпринимать путеществия, ни отправляться в чужие страны, ни подвергаться опасностям и трудам, а нужно только захотеть.

Какое, скажи мне, мы получим прощение за неисполнение дел, кажущихся трудными, когда не исполняем и дела легкого, столь полезного и плодотворного и не требующего ни­какого труда? Ты не можешь пренебречь богатства? Не можешь раздать имения нуждающимся? Но разве ты не можешь пожелать ничего доброго? Разве не можешь простить оскорбившему? Если бы ты сам и не был виновен в столь многих (грехах) и только получил бы от Бога повеление – прощать других, то не должен ли ты был бы (исполнять это)? Как же теперь, будучи сам виновен в столь многих (грехах), ты не про­щаешь другим, при том зная, что Он требует от тебя того же, что ты получаешь от Него? Когда мы приходим к своему должнику, он, помня свой долг, услужливо и с честью принимает нас и всячески оказывает нам свое радушие, еще не получая от нас прощения долга, а только желая сделать нас снисходительными в требовании: как же ты, будучи столь великим должником пред Богом и получив от Него повеление – прощать, с тем, чтобы и самому получить прощение, не прощаешь? Почему так, спрашиваю тебя? Увы, какое человеколюбие оказывается нам, и какую оказываем мы злобу, ка­кую сонливость, какую беспечность! Как легка и многополезна добродетель, и как тяжело зло! Но мы, оставляя легкое, избираем то, что тяжелее олова. Здесь не нужно ни силы телесной, ни богатства, ни денег, ни власти, ни дружбы и ничего другого, а довольно одного желания, – и все будет сделано. Оскорбил ли тебя кто-нибудь, обидел, осмеял? Вспомни, что и сам ты делаешь много подобного в отношении к другим, даже в отношении к самому Владыке, – и прости и извини его. Вспомни, что ты сам говоришь: «прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (12 и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;Мф. 6:12); подумай, что, если ты не прощаешь (другим), то не можешь с дерзновением го­ворить это; а если прощаешь, то как бы требуешь должного, хотя не по существу самого дела, а по человеколюбию Дарующего (нам прощение). Да и как можно равнять прощаемое нами подобным нам рабам с грехами против Владыки, в которых мы получаем от Него прощение? Мы удостоиваемся такого человеколюбия Его потому, что Он богат милостью и щедро­тами.

Впрочем, я докажу тебе, что и без этого, и без прощения грехов твоих, от одного прощения (другим) ты полу­чаешь пользу. Представь, сколько такой человек имеет друзей, как везде и все превозносят его и говорят: он человек добрый, примирительный; незлопамятный; как скоро получает обиду, тотчас же и забывает ее. Если такой человек подверг­нется какому-нибудь несчастью, то кто не пожалеет его? Кто не извинит его, если он погрешит в чем-нибудь? Кто не сделает ему одолжения, если он станет просить о чем-ни­будь за других? Кто не захочет быть другом и даже рабом такой доброй души? Так, увещеваю, будем для этого делать все, не только в отношении к друзьям и родным, но и к слугам: «умеряя, – говорит (апостол), – строгость, зная, что и над вами самими и над ними есть на небесах Господь» (9 И вы, господа, поступайте с ними так же, умеряя строгость, зная, что и над вами самими и над ними есть на небесах Господь, у Которого нет лицеприятия.Еф. 6:9). Если мы будем отпускать ближним согрешения, то отпустится и нам; также – если будем творить милостыню, если будем смиренны, потому что и это служит к отпущению грехов. Мытарь сказал только: «будь милостив ко мне грешнику» и вышел оправданным (13 Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику!Лк. 18:13); тем более мы можем сподобиться великого человеколюбия (Божия), если будем смиренны и сокрушенны сердцем; и если мы будем исповедовать грехи свои и осуждать самих себя, то очистим множество нечистот, потому что много путей к очищению. Итак, будем всеми средствами бороться с диаволом. Я не сказал ничего трудного, ничего неприятного; прости оскорбившему, подай милостыню нуждающемуся, смири свою душу, – и, хотя бы ты был величайшим грешником, ты мо­жешь достигнуть царствия (небесного), очищая таким образом грехи и омывая нечистоты. Да сподобимся же все мы, очистив­шись здесь от всякой нечистоты греховной исповеданием, по­лучить там обещанные блага, во Христе Иисусе, Господе нашем, с Которым Отцу слава, держава (честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Феодорит Кирский блаженный:

Филимон был из числа уверовавших, жил же в городе Колоссах, где дом его сохранился и до настоящего времени. Слуга его, по имени Онисим, похитив нечто и бежав, впал в апостольские мрежи, а богомудрый Павел в то время был в Риме, в темнице. Посему, там Онисима сподобив спасительного крещения, послал его к господину, написав сие послание. Не вознерадевший же о слуге, беглеце, заслужившем наказание, и хищнике, но духовным наставлением сподобивший его спасения вознерадел ли бы когда о ком бы то ни было? Апостол назвал себя «юзником», узами придавая наибольшую силу просьбе своей. Ибо за вас, говорит, обложен я узами. А если бы избрал я для себя покой, не ходил по вселенной и не предлагал Евангелия всем людям, то не изведал бы сего на опыте. Хвалит же Филимона, наименовав споспешником, присоединяет к нему и супругу, как сообщницу в вере; вероятно же, что она, не будучи упомянута, стала бы противодействовать написанному в послании; Архиппу же вверено было учение их; о нем и к колоссянам написал Апостол: «Рцыте Архиппу: блюди служение, еже приял еси о Господе, да довершиши е» (17 Скажите Архиппу: смотри, чтобы тебе исполнить служение, которое ты принял в Господе.Кол. 4:17). Его же сделал соучастником и прошения своего, а кроме того, и весь дом, который назвал церковию, как отличавшийся благочестием, чтобы и слуги, удостоившись апостольской чести, соделались споспешниками в убеждении. И так блаженный Павел супругу Филимонову наименовал «возлюбленною», как украшенную верою, и никто да не удивляется, хотя ныне оскорбляются некоторые сим приветствием, потому что, во зло употребляя самое дело, и именование сделали укоризненным, но в древности слово это было честно и достохвально.