К.: Ненавижу просыпаться без тебя.

Это Кейд, и от его слов у меня мурашки.

Я: Извини. Нужно было собираться на работу.

Я даже не пытаюсь скрыть улыбку до ушей.

К.: Не терпится тебя увидеть.

Я: Мне тоже.

— М-м-м, и очевидно голосом этого сексуального спортсмена ты тоже заручилась, а! Да, детка, ты только погляди на эту задницу!

Поднимаю глаза к телевизору и вижу, как в репортаже на заднем плане Кейд разговаривает с полицейскими, светя своей потрясающей задницей чуть ли не на весь экран.

— Вчера я это упустила.

Большие карие глаза изучают меня сверху вниз.

— Даже не пытайся врать мне, мисс Похмелье. Ничего ты не упустила, и всё опробовала!

— О! — смеюсь я, качая головой. — Я имела в виду, что не заметила эту задницу по телевизору вчера. В баре телек был маленький.

— Позор тебе. — Соседка поворачивается ко мне спиной, а я на секунду задумываюсь, какой же потрясающей может быть жизнь, когда, наконец, всё налаживается. — Так значит, ты спишь с ним.

Это не вопрос, и я не могу сдержать улыбку в ответ. Я чертовски счастлива.

— Он такой страстный, Чесси. Прошлой ночью… всё было.

— Классный большой «О»?

— Потрясающий «О». Сильный. Невероятный. А может, даже несколько…

— Только не говори… — Смотрю, как моя соседка ростом шесть и два фута поднимается с дивана и берёт свою чашку кофе. — Ему звонили утром. НАСА отправляет его на Марс на три года.

— Да нет же! — Я вскакиваю и подбегаю к кофемашине: открываю её, закидываю туда капсулу, затем ставлю чашку и нажимаю на кнопку. — Космос ему абсолютно не интересен. Мне перестал сниться этот сон с тех пор, как мы стали встречаться.

— И что, по-твоему, это значит?

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Может, что я больше не страдаю от обязательствофобии? — Жду, когда кофемашина перестанет булькать, и беру чашку.

— Ты готова остепениться? Бросить работу? Рожать детей?

Делаю глоток кофе, в удивлении уставившись на подругу.

— Все эти месяцы у меня на уме была только должность ведущего… — Ещё глоток. Я знаю, что это не совсем так. — Ну, и ещё задница Кейда.

— Да, детка! — Мы обе хихикаем.

На экране высвечивается надпись «Жизнь с Келли и Райаном», и я снова спрыгиваю с дивана.

— Нужно собираться на работу! — Ставлю чашку в раковину, затем вбегаю к себе в комнату, хватаю вещи и бегу в душ. — После того вечера в субботу я и правда подумала о том, чтобы завести детей от него. — Отвечаю я, проходя мимо Чесси. — Не знаю. А что, мне пора уже думать о детях? Мне всего двадцать восемь. А ты думаешь о том, чтобы завести детей?

— Дети приносят в дом вшей, — отвечает Чес.

— Помимо всего прочего! — отзываюсь я, думая о милых маленьких пухлых темноволосых малышах и тёплых объятиях.

Приняв душ, приодевшись и накрасившись за двадцать минут, я прощаюсь с соседкой, отправляя ей воздушный поцелуй и оставляя её одну в квартире, свернувшуюся на диване, смотреть «В объятиях смерти».

— Это классика! — выкрикивает она вдогонку моему осуждающему фырканью.

Бабочки парят в животе, когда приезжаю в офис, и не только потому, что увижу Кейда после самой потрясающей ночи в моей жизни. Вполне вероятно, что мои тяжкие труды сегодня окупятся. Прежде чем открыть дверь и отправиться в отдел новостей, не спеша делаю три глубоких вдоха.

— Вот оно, Бэкс, — шепчу я и поднимаю глаза вверх, мысленно благодаря небеса за всё случившееся вчера.

Быстро иду по холлу, когда слышу гул толпы. Они кажутся счастливыми, словно что-то празднуют.

И я совсем не готова к тому, что предстаёт передо мной.

Красочный букет из воздушных шаров привязан к спинке стула, а в центре комнаты находится огромный ярусный торт с надписью «Поздравляем!» белой глазурью в форме радуги. Почти десять часов, и чтобы вы понимали, тут собрался почти весь отдел новостей. Команда утреннего шоу собирается домой, поскольку они прибыли в два часа ночи, а все остальные, кто работает до шестичасовой вечерней телепередачи, собираются, чтобы узнать свои задания.

Викки замечает меня и, быстро пересекая комнату, подбегает ко мне, слегка улыбаясь. Мой мозг пытается перебрать все варианты: репортаж с грабителем был настолько успешным, и Марв на этой неделе должен был вынести решение о новом ведущем…

— Это для меня? — спрашиваю её я.

— Бэкс… — голос Викки встревожен, от чего я в ещё большем замешательстве. — Сегодня я в первую очередь поговорила с Марвом о том, чтобы он дал тебе повышение, может, переписать твой контракт и включить в него должность исполнительного директора новостей…

— Ребекка! — кричит мне Марв через всю толпу и гул.

Волнение переполняет меня. Вот оно!

Я хотела было подойти к нему, но Викки хватает меня за руку, удерживая. В недоумении я хмурюсь, но затем вижу Кейда рядом с Марвом, его лицо просто каменное, словно от гнева. И тут я, наконец, замечаю Саванну. Она идёт к торту с мрачным выражением лица и блестящей карточкой в руке.

— Я лишь поблагодарила Кейда за то, что на утреннем собрании правления он поддержал решение в отношении тебя.

— Я ничего не понимаю, — задержав дыхание, произношу я.

Я говорю скорее с Викки, чем с Марвом, пока Кейд пытается пробиться через толпу, чтобы подойти ко мне. Он словно движется в замедленной съёмке. Словно вся комната в замедленной съёмке уплывает от меня всё дальше и дальше. Я осталась одна в узком туннеле унижения и разбитых грёз.

— Что происходит?

Но я слышу лишь голос Марва:

— Прошу, присоединяйся к нашим поздравлениям Саванне Уинстон, теперь она ведущий новостей по выходным на канале «КНОТ»!

Шум аплодисментов для меня словно удар в живот — я не могу дышать. Ноги становятся ватными, и я пытаюсь ухватиться за что-нибудь, чтобы устоять на ногах.

Викки всё ещё держит меня за руку, но я отдёргиваю её.

— Саванна? — спрашиваю я громким шёпотом.

«И Кейд поддержал это? Он знал? Всё это время он знал?!»

Он всё ещё пробивается сквозь толпу ко мне, но уже поздно.

Паника охватывает меня, мне хочется свернуться калачиком под каким-нибудь из этих столов.

Сердце колотится так, что я слышу стук ударов в ушах, горле, во рту.

Конец. Всё кончено. Кейд, мои мечты, мои планы, моё будущее в «КНОТ» …

Мне не оставили выбора.

Мне нужно убраться отсюда.

 

Глава 21

Кейд

 

Марв — полнейший придурок.

Он с самодовольным видом объявляет, что Саванна получила должность ведущего, и кто-то уже открывает бутылку шампанского. Выталкивая пробку и поднимая бокал, он удовлетворённо сияет и произносит необдуманный тост о том, какая она находка для канала и как ей подходит эта должность ведущего выходного дня.

Не отрывая глаз, наблюдаю за Стоун, искренне желая быть рядом в этот момент, но мне не протолкнуться через всю эту толпу. Вот чёрт! Я не хотел, чтобы она так об этом узнала.

Она замирает, оглядывая комнату широко открытыми от удивления глазами. Её взгляд мечется от Саванны к Марву, от него к Викки, а затем на меня. Она потирает шею дрожащей рукой, и я вижу, как учащённо бьётся её пульс.

«Подойди к ней, Кейд».

Сделав шаг назад, она выбегает из комнаты.

— Стоун! — я зову её, но она не признаёт меня, с каждым шагом увеличивая расстояние между нами, убегая вниз по коридору в направлении своего рабочего места в кабинке.

Проталкиваясь между репортёрами, наконец, добираюсь до двери и бегу за ней.

— Стоун, погоди минутку…

— Не подходи ко мне, — отвечает она низким и дрожащим голосом, не замедляя шага.

Свернув за угол, она заходит в свою кабинку. Её взгляд мечется во все стороны, лишь бы не смотреть на меня. Она начинает собирать вещи со стола, бормоча себе под нос и перекладывая бумаги с места на место. Наконец, берёт со стола потрёпанного вида кактус и сжимает его — цветок около фута высотой, зелёный, с шипами и ветвями, напоминающими руки человека.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я.

Она не обращает на меня внимания, хватает пиджак и закидывает себе на руку. Она осматривает ещё раз стол, пытаясь решить, что ей нужно взять.

— Ты уходишь? — спрашиваю я чужим голосом. Я этого не позволю.

— Как проницательно с твоей стороны, — её голос холоден, как лёд, а лицо словно сокрыто маской. Развернувшись на каблуках, она неожиданно тянется к полке над компьютером и смахивает все прикреплённые булавками к доске фотографии.

На одном фото они с Кевином у здания суда во время судебного процесса Джованни в прошлом году, на другом они с Викки улыбаются на вечеринке в офисе, на следующей Стоун в окружении других репортёров на награждении во время конвенции Ассоциации телерадиовещателей — все они были сделаны до того, как я начал тут работать. До моего сознания доходит тот факт, что Стоун работала на этом канале дольше, чем я играл в НФЛ. Она не может просто взять и бросить всё это.

Зажимаю переносицу.

— Слушай, не позволяй Марву выиграть. Вся эта история с Саванной почти для всех тут стала неожиданностью. Марв слишком решительно настроен поставить ее на эту должность. Это чертовски странно, но я обещаю, что разберусь.

— Не утруждайся, — фыркает Стоун. Удерживая одной рукой кактус, второй она закидывает фотографии в сумку, разворачивается и проходит мимо меня до конца коридора.

Из комнаты отдыха выходит пара ребят с блюдцами с кусочками торта в руках, улыбаясь. Казалось, Кевин собирается что-то сказать, увидев Стоун, но передумывает, когда я киваю ему головой.

«Не лучшее время, приятель».

Они отступают, чтобы пропустить её, когда она проносится мимо них, направляясь к выходу.

Я хватаю её за локоть, и Стоун бросает на меня гневный взгляд.

— Не трогай меня, Кейд Хилл. Даже не смей… не после того, что сделал.

Она застаёт меня врасплох.

— Ты же не поверишь ему. Я не имею никакого отношения к тому, что Саванна получила должность ведущего.

— Это не важно. Моё время на «КНОТ» закончилось. Я тут никому не нужна.

У неё перехватывает дыхание, грудь быстро опускается и поднимается.

Не давая ей возможности отказаться, я беру её за руку и веду в отдел спортивных новостей.

— Ты не уйдёшь отсюда просто так, не поговорив со мной.

Стоун сопротивляется, пытаясь освободиться, но, поскольку руки у неё заняты вещами, ей это не удаётся. Воспользовавшись этим, я провожу её в свой кабинет, и, закрыв за нами двойные двери, поворачиваюсь к ней.

Жёсткая и непреклонная, она смотрит на меня в упор с лицом, выражающим гнев.

Я сглатываю и выдыхаю.

«Боже, почему я не поговорил с ней раньше»?

— Я должен был сказать тебе, — произношу я мягко, приближаясь к ней.

Стоун смотрит на меня по-прежнему сердито, ещё сильнее выпрямив спину.

— Почему бы тебе не рассказать мне сейчас? Расскажи, как помог Марву выбрать Саванну, ты знал об этом всё это время и не сказал мне ни слова, чёрт тебя дери! Я говорила тебе, как сильно жажду эту работу. Я всё тебе рассказывала! — Стоун опускает голову. — Господи, до чего наивна я была. А ведь я только подумала, что ты… — она замолкает.

В груди давит.

— Что?

Она яростно качает головой.

— Ничего. Это не важно. — Её осанка обмякает, словно её кости раскрошились, оставив на ней лишь кожу. — Уже не важно.

Ритм моего сердца ускоряется.

— Я не имел никакого отношения к Саванне.

— Но ты был там, на собрании.

— Я на твоей стороне, Стоун, — отвечаю я, сжимая кулаки и вспоминая спешную встречу в понедельник. Марв придерживался строгого плана, используя логику консультантов, а затем жалобы зрителей на эпизод Стоун с обезьяной. Я попросил его предоставить доказательства этих жалоб, потому что сомневался, что они были столь же широко распространены, как он утверждал, но меня не услышали. Я утверждал, что Саванна ещё не созрела, чтобы справляться с таким давлением и, конечно же, я высказал своё мнение о её явном недостатке познаний, когда речь шла об основной географии. Но Марв был непреклонен в том, что Саванна — это новое, молодое и свежее лицо Хьюстона, и что бы я ни говорил, это не помогло.

— Я был против, но Марву удалось протолкнуть эту идею. У него были как устные разумные аргументы, так и на бумаге, у Саванны есть всё.

— Она тут меньше года и каким-то образом умудрилась получить всё! — Её лицо перекашивает, и она отворачивается от меня.

— Ты заслуживаешь эту работу, как никто другой, — мягко говорю я.

— Это всего лишь слова, Кейд. Скажи мне вот что: ты знал об этом вчера, когда мы трахались, что я приду сюда и подвергнусь такому унижению?

Я запускаю руки в свои волосы.

— Прости меня. Я не думал, что он объявит об этом так скоро. Я не хотел причинить тебе боль.

— И ты не думал, что мне будет больно сегодня? — Стоун морщится, кактус в её руках качается, и я практически жду, что сейчас он упадёт на пол. Но ей удаётся спасти цветок.

Стоун краснеет и смотрит на меня.

— Я упала прямо к тебе в руки, зная, как опасно связываться с коллегой, но, в конце концов, это даже не имеет отношения. Потому что это не ты меня подвёл, я сама виновата, что поверила на долю секунды, что Марв, ты и Викки могли обратить внимание на меня и оценить мой опыт работы. Я сама виновата, что верила, будто заслуживаю эту работу, но очевидно, мой мозг недостаточно велик для этого, и я недостаточно молода. — Стоун глубоко вздыхает и осматривает комнату пустым взглядом. — Ненавижу это место.

— Марв допустил ошибку. Позволь мне…

Она разрезает воздух взмахом руки.

— Ты ничего не будешь делать. Что бы между нами ни было… — Она указывает руками на меня и себя. — …теперь всё кончено. Я доверяла тебе.

Я заслуживаю этого, но её слова, словно острый нож.

— Не уходи, — прошу я, делая к ней шаг.

Она отстраняется от меня, каким-то образом умудрившись найти ручку двери и открыть её.

Я иду за ней, пытаясь помочь и при этом не дать ей уйти от меня. Потому что кажется, всё кончено. Я следую за ней, пока она проходит через отдел и выходит в коридор, где сталкивается с Саванной, у которой в руках букет из воздушных шаров.

— Разве это не лучшие новости? — Саванна сияет от гордости, сунув букет Стоун под нос. — Мечта стала явью… моё собственное шоу!

Стоун смотрит на неё, быстро моргая, и мне убийственно больно видеть, как её лицо покрывается пятнами. Её взгляд безумен, пока она пытается спастись отсюда и обойти Саванну.

Саванна прищуривается, наблюдая за Стоун, оценивая её цветок и забитую сумку.

— Уходишь навсегда, Ребекка? — спрашивает она необыкновенно сладким голоском, вызывая во мне ярость.

Тишину наполняет оглушительный треск, когда один из воздушных шаров сталкивается с кактусом. Я не уверен, случайно это получилось, или Стоун сделала это нарочно, но все замолкают и обращают на них внимание.

— Как грубо! — возражает Саванна.

— Заткнись! — рычу я на неё, подойдя к ним.

Хмыкнув, Саванна раздражённо смотрит на нас обоих.

Стоун просто стоит, замерев, и мне кажется, я вижу слёзы в уголках её глаз.

— Прощай, Кейд, — её тихий и тонкий голос разрывает моё сердце на части.

И дверь закрывается прежде, чем я успеваю что-то сказать в ответ.

Она ушла.

 

***

 

Трент поправляет бабочку на шее, стоя на фоне декораций, установленных фотографом. Вечер субботы, мы в «Галерее граффити» — элегантном месте с цементными полами и стенами, покрытыми граффити. Это модно, урбанистично и чертовски круто. Внутри около трёхсот человек — все здесь, чтобы поддержать Дедрикс и соседние школы. Конечно, Трент сумел всё организовать всего за три недели. Его официальная должность — директор по улучшению образования в Хьюстоне в компании «Хилл Глобал». Работа стабильнее, чем актёрские выступления, которые ему удаётся получать время от времени, а шикарный офис, который отец предложил ему, — это и вовсе глазурь на торте.

— Он проделал отличную работу, — произносит голос со стороны. Обернувшись, я вижу своего отца, одетого в чёрный смокинг, опрятного и энергичного.

С ним мама, одетая в синее вечернее платье. Её глаза светятся, когда она смотрит на Трента, затем снова переводит взгляд на нас.

— Как же мне нравится, когда семья в сборе, — мурлычет она.

Я бросаю на неё удивлённый взгляд, но понимаю, что она имеет в виду. Мы уж точно не представляем собой нормальную семью, и, полагаю, никогда таковой не будем, но чёрт возьми, разве есть на свете кто-то полностью нормальный? Папе не может резко понравиться образ жизни Трента, но по крайней мере, он учится принимать это. Принятие — это всё, что нужно человеку.

Трент привёл с собой друга, стройного темноволосого парня по имени Рамон, и я наблюдаю, как к ним подходит отец. Я напрягаюсь, чтобы лучше расслышать, как они представятся друг другу, и отчётливо слышу, как Трент произносит «особенный друг». Отец пожимает Рамону руку. Вот это прогресс, чёрт возьми. Я произношу тост этой невидимой атмосфере, повисшей в воздухе. Очевидно, с возрастом приходит и мудрость.

— Как жаль, что Ребекки нет с нами, — тихо говорит мама, подхватывая меня под локоть. — Я увижу её когда-нибудь?

Я тяжело вздыхаю, в груди всё сжимается при упоминании её имени. Мама в курсе всей истории о том, как Ребекка выбежала из редакции «КНОТ», и о моём участии в этом.

Что ж, если Стоун говорит, что с неё хватит… значит, так оно и есть.

— Ты в порядке? — спрашивает мама.

Я киваю, стараясь скрыть от неё своё лицо.

— Нормально.

Но я скучаю по ней.

Невероятно.

Мой дом уже не тот, когда её нет в моей постели.

Я поймал себя на том, что везде, куда бы ни шёл, пытаюсь найти в толпе её лицо.

В школе Дедрикс, в офисе, в продуктовых.

— Почему ты не позвонишь ей? — Мама пристально на меня смотрит. — Она кажется такой восхитительной и милой.

— Я звонил ей. Она не отвечает. — Я вернул виски на поднос официанта. Можно перенести немало безответных звонков и сообщений, но рано или поздно ты сдаёшься.

Мама вздыхает и, нахмурившись, гладит меня по руке.

— Что ж, мне жаль. Ты сам не свой последнее время.

Я ухмыляюсь её словам, пытаясь приободрить её.

— Забудь о Стоун. Она решила жить дальше, так же поступлю и я.

— Хочешь, я позвоню Сисси? — хихикает мать.

— Чёрт, нет! — Я смеюсь, и мне становится хорошо — давно уже так не смеялся. Эти последние несколько недель без общения со Стоун повлияли на меня сильнее, чем я ожидал.

Мама кивает в сторону дверей, в которые входит группа людей с пропусками для СМИ:

— Смотри, «КНОТ» уже тут.

Проследив за её взглядом, машу Мэтту, Кевину и ещё одному из репортёров, который, по решению Марв, продолжит историю школы Дедрикс.

То, что все они тут без Стоун лишь подчёркивает тот факт, что она больше не является частью этой команды. Сегодня она здесь не появится.

Тяжело вздыхая, я подзываю их подойти ко мне и знакомлю их со своей семьёй. Пока гости мероприятия продолжают приходить, я стою рядом с Хардом, Читта и ещё парой игроков, пока Мэтт расспрашивает о школе, футбольной программе и о том, как они узнали обо мне.

— Сколько денег привлёк сегодня фонд по улучшению образования в Хьюстоне? — Мэтт протягивает микрофон мне в лицо, и я надеваю свою обычную для камер самодовольную улыбку.

— «Хилл Глобал» собрал свыше трёх сотен тысяч сегодня, но подозреваю, что к завершению торжественного вечера мы соберём куда больше.

Мэтт кивает.

— Итак, как вы относитесь к спикеру сегодняшнего вечера? Разве вы, ребята, не сталкивались пару-тройку раз?

Я ухмыляюсь.

— Всё верно, да. Эли Мэннинг сегодня рассказывает о том, как важно уметь не только брать, но и отдавать. Он также заинтересован в формировании организации НФЛ, которая вовлекала бы профессиональных игроков в деятельность школ округа, в их родных городах. Мы очень рады, что он присоединился к нам. Нам повезло, что он друг семьи.

Передо мной вдруг появляется платиновая блондинка в красном платье и прерывает интервью:

— Кейд, дорогой! Мероприятие просто потрясающее! — Сжимая мою руку, Мэгги Грейс переводит взгляд на Мэтта и улыбается в камеру. — Разве он не самый щедрый человек в мире?

Мэтт выскакивает вперёд с микрофоном.

— В самом деле! А кто вы, мисс?

Она вся светится и хлопает ресницами, не отрывая взгляд от камеры.

— Я Мэгги Грейс, его невеста! — Неожиданно она обнимает меня за шею и целует.

 

Глава 22

Ребекка

 

 

Осеннее солнце ноября светит мне в лицо, на небе ни облачка. Лёгкий, но упрямый ветер развевает мои волосы.

— Стоит ли ждать лучшей погоды? — Я останавливаюсь напротив подержанной Кии Сорренто с гигантским красным бантом на лобовом стекле. От боковых зеркал вздымаются вверх две связки воздушных шаров.

Рядом со мной стоит Томми Томпсон, король подержанных автомобилей в Хьюстоне. Он одет в костюм василькового цвета из полиэстера, по его лицу катится капля пота, пока он щурится, глядя на яркое, чистое небо.

— Лучше и не придумаешь!

Я разглаживаю ладонью свою юбку-карандаш с цветочным принтом.

— Вам не кажется, что цвет слишком… яркий? И ветер… — Очередной порыв ветра колышет мою белую рубашку, волосы на голове разлетаются и прилипают к губной помаде. Рассмеявшись, я добавляю: — Прямо как в Далласе!

— Чертовски хорошая техасская погода. Лучшая погода на свете! — Томми улыбается до ушей. — Не переживайте, мисс Фильдстоун. Просто прочтите это, и всё будет отлично!

Не могу поверить, что моя работа свелась к съёмкам любительской рекламы подержанных автомобилей с этим парнем. Справедливости ради, Томми платит мне больше, чем я когда-либо зарабатывала как репортер. Загорается красный свет, и я начинаю двигаться. Естественно, ветер посылает воздушные шары прямо мне в лицо.

— Безопасность — это не только мой приоритет, но и приоритет подержанных автомобилей Томми Томпсона, о! — Я отскакиваю от Томми, который встаёт, широко расставив ноги и уперев руки в бёдра, словно возвышающийся амбал. — Извините, — бормочу я.

— Снято! — Теренс, сосед Томми, его же шурин и двоюродный брат, или кто он там ещё, кричит, будто он Мартин Скорсезе. — С самого начала!

— Смотрите-ка в оба, мисс Фильдстоун! — Голос Томми похож на голос моего дедушки, и он поднимает свою мясистую лапу, будто вот-вот ущипнёт меня за щёку.

Клянусь Богом, если он коснётся моего лица…

Сделав шаг к машине, я ударяю рукой по блестящему воздушному шару, чтобы отогнать его от своего лица.

— Может, мне лучше двигаться в сторону машины и вытянуть руку вот так? — спрашиваю я, демонстрируя движение а-ля «Лучшая цена».

— Мне нравится! — отзывается Теренс из-за камеры. Он худой парнишка, напоминает по форме бутылку «Коки». — Давайте снимем это!

Я едва успеваю добраться до отправной точки, как снова загорается красный свет. Естественно, как только я начинаю идти, ветер начинает дуть на пределе.

— Безопасность — это не только мой приоритет, но и приоритет… дерьмо! — Торнадо воздушных шаров обвивается вокруг моей руки, запутываясь в браслете. Они окружают меня со всех сторон, а один, ударившись, отскакивает от моего носа.

— Снято! — орёт Теренс, опуская худые плечи. — Это нельзя использовать!

— Мисс Фильдстоун, мы хотим пускать эту рекламу в семейные часы, — смеётся Томми.

У него хотя бы хорошее настроение. Я уже готова сдаться.

— Да, хорошо… — Мне удаётся распутать себя от воздушных шаров. — Как насчет того, чтобы я просто стояла рядом с вами?

— Отличная идея! Можем вести себя так, будто ведём обычный разговор.

— Будет на что посмотреть, — я едва сдерживаю нотки сарказма в голосе.

— Знаю! — Узкая голова Теренса выскакивает из-за камеры, его густые брови нахмурены. — Ребекка, может, расстегнёте верхнюю пуговку?.. Ну, понимаете… чтобы сделать видео чуток интереснее для мальчишек, сидящих дома.

— Нет! — фыркаю я.

Томми громко смеётся, полагаю, чтобы замять идиотское предложение своего двоюродного братца. Теренс возвращается за камеру.

— С начала! — визжит он, и я занимаю своё место рядом со своим коренастым работодателем.

 

***

 

— Ненавижу заниматься рекламой! — Мой крик приглушается летящей подушкой. Я даже не могу порадоваться тому, что сегодня пятница, и что завтра мне снова нужно ехать туда.

Я лежу на животе в нашей гостиной, пережив пятьдесят дублей. Чес выходит из кухни с кувшином розовой жидкости.

— Ты зарабатываешь больше, чем когда-либо! — говорит она подчёркнуто, толкая мои ноги. — Выпей.

Я сажусь, кладя ноги под зад, и тянусь к бокалу расширенной формы.

— Но это не то, что я люблю. Не то, чем я хочу заниматься.

— Ты не говоришь с тем, кого любишь и с кем хочешь быть.

Живот сводит, а слёзы затуманивают мне зрение.

— Хватит! — Я вытягиваю руку вперёд. — Не произноси его имени.

Чес удивлённо изгибает бровь, и покачав головой, потягивает свой Космополитен. Я возвращаюсь мыслями к той ночи, после которой всё рухнуло. Та ужасная ночь после чудовищного утра, когда я приехала на работу, чтобы увидеть там, как Саванна празднует свою новую работу.

После расставания с Кейдом я вернулась в свою квартиру и плакала до тех пор, пока не почувствовала, что голова сейчас взорвётся, а сопли текли ручьём. Наконец, я уснула, измождённая, а когда проснулась, было почти одиннадцать — самое время вернуться в студию и собрать свои вещи.

 Я была настолько потрясена случившимся и сокрушена тем, что Кейд в этом участвовал, что едва могла видеть, слёзы застилали глаза беспрерывно. Я не собиралась реветь перед ним, но теперь надо было позаботиться о том, чтобы ничего после себя не оставить.

— Я надеялась, что ты вернёшься. — Викки встретился меня в холле. Конечно, она ещё на работе. — Я хотела поговорить с тобой, а ты не отвечала на телефон.

— Я его выключила. — Не чувствуя своего тела, немыми движениями я направилась к своему столу, не поднимая глаз. — Не хочу ни с кем говорить.

— Мне жаль, Бэкс. — Она следовала за мной к моей крохотной зоне, где ранее мне удалось собрать часть личных вещей, несмотря на подступающую тогда тошноту. — Я понятия не имела, что совет всерьёз рассматривал Саванну.

Что-то в её голосе заставило меня огрызнуться:

— Ты не подумала, что правление послушает Марва? Не думала, что они примут любое предложение директора отдела новостей? — Я не хотела кричать, но меня услышали все. — Никто даже не возразил.

— Ты права. — Викки кивнула и опустила голову. — Я подвела тебя.

— Ты не разговаривала с Лиз, не так ли?

Она медленно кивнула.

— Мы были так заняты. Сначала эта история с грабителем, и вот ты уже герой. Я не думала…

— Ты не думала. Речь шла не о твоём повышении, поэтому тебе было плевать.

Викки резко на меня посмотрела.

— Ты знаешь, что это не правда. Я всегда заботилась о том, что происходит с моими репортёрами.

— Твоими репортёрами. — Я осмотрела офис и поняла, что от это места мне больше ничего не нужно. — Я думала, мы друзья.

Я вернулась в свою квартиру и провел остаток ночи, рыдая на коленях Чес.

— Она же вроде как была моей подругой.

— Друзья, бывает, подводят. — Чес гладила меня по голове, понемногу подливая алкоголь.

Я всё рыдала и рыдала, желудок сводило спазмами.

— А он… Я любила его.

— Знаю, лютик.

— Нет… — качала я головой сильнее, — я правда любила его. Не так, как Джеймса… Как никого другого любила… — В груди всё сжималось, слёзы продолжали застилать мне глаза. — Он был…

Соседка грустно продолжила:

— Он был твоим Звёздным Лордом.

В конце концов меня вырвало в туалете, и я плакала на холодном полу в ванной, пока не уснула. В какой-то момент Чес легла спать, и на следующий день я проснулась в её пушистом розовом халате, решив двигаться вперёд и не оглядываться назад.

Прошло три недели, а боль все не утихает.

— Он предал меня, — говорю я мягко. — Викки предала меня… Я рассчитывала на них, а они даже не боролись за меня.

Чес размышляет — я вижу это по тому, как она попивает свой Космо, — но не говорит, что у неё на уме. Вместо этого она бодро встаёт и возвращается на нашу маленькую кухню.

— Кстати, это пришло тебе сегодня. — Она поднимает большой белый конверт и протягивает его мне.

— Письмо? — Я хмурюсь, открывая конверт и доставая единственный лист бумаги. — Неужели кто-то ещё пишет письма?

Вверху на странице серыми буквами, окружёнными широким кругом из заглавных букв, написано «НБС 4 Нью-Йорк», а рядом логотип из радужного павлина.

— Что это? — шепчу я, садясь прямо и откладывая бокал в сторону.

Я пробегаю глазами по листу, едва вчитываясь в текст.

— Что там? — Чес подкрадывается и читает: — «НБС»!

— Брайан Колдуэлл. Он благодарит меня за проявленный интерес к их работе… «Викки Грант очень высоко отзывалась о вашем профессионализме и вашей помощи в поимке преступника, нападавшего на пожилых людей Хьюстона… — Вытаращив глаза, я смотрю на подругу. — Он хочет назначить мне собеседование. Просит позвонить ему как можно скорее!

Визжа от радости, Чес спрыгивает с дивана и выдаёт буги-танец. Я пытаюсь проглотить узел, образовавшийся в горле. Работа в филиале сети в Нью-Йорке — это шаг назад по сравнению с работой в самой сети. Это шанс всей жизни.

Я смотрю на часы. Почти десять.

— Уже поздно звонить ему.

— Пошёл в задницу, Марв! — Поёт Чес, указывая длинными пальцами на дверь.

— Нужно позвонить Нэнси…

— Надо это отпраздновать! — Теперь соседка хлопает в ладоши. — Одевайся, мы идём танцевать!

Я вспоминаю сообщения, что Викки писала мне всю неделю, снова и снова извиняясь, спрашивая, всё ли между нами в порядке. Я их игнорировала.

— Я должна позвонить Викки и поблагодарить её.

— Можешь сделать всё это позже! Я вызываю машину. Одевайся наряднее!

Спустя двадцать минут мы уже в «Барбарелла», весёлом танцевальном клубе в центре города, оформленном в стиле космической гонки шестидесятых годов. Мы стоим в центре заполненного дымом, наполовину переполненного танцпола. Вокруг нас вспыхивают неоново-фиолетовые огни, и мы можем дотянуться до звёзд, которые представляют собой маленькие белые точки света, рассеянные по чёрному потолку, похожему на Млечный Путь. Подняв руки, мы вертим бёдрами в такт классической хаус-музыке девяностых. Чес в коротком платье с блёстками, классическом парике в стиле Джули Ньюмар и в туфлях на высокой шпильке. Я накинула красное платье и каблуки и, накрасив губы, выбежала вслед за ней из дома.

— Это Присцилла! — кричит Чес, и мы прыгаем вверх и вниз, поём и танцуем под песню «Finally» Сиси Пенистон. — «Я королева пустыни»!

Песня постепенно переходит в другую, «Show Me Love» Робин Шульц, и тогда Чес тянет меня за руку к бару. Я делаю надутое лицо.

— Мне нравится эта песня!

— В горле пересохло, нужно выпить!

По дороге с танцпола нас останавливает один из поклонников Чес, жаждущий получить её автограф. Я давлюсь от смеха, пока она подписывает бицепсы парня, а потом восхищаясь, визжит, какие они большие и твёрдые. Селфи сделаны, и мы пробиваемся к переполненному бару.

— Чего же ты сегодня не выступаешь? — спрашиваю я, пока мы ждём наши новые коктейли.

— На этой неделе у меня выходной, — отвечает Чес, качая бёдрами в такт музыке. — Может, я поеду с тобой в Нью-Йорк. Не видела бабушку целую вечность!

Я обращаю внимание на телевизор с плоским экраном, висящий за стойкой бара. Новости заканчиваются повторением сцен с благотворительного бала, который прошёл ранее сегодня вечером. Я старалась изо всех сил избежать этих новостей и выбросить из головы это событие, ведь оно принесло столько пользы той городской школе, где я начала влюбляться в Кейда. Эли Мэннинг мелькает на экране с разными местными знаменитостями, но мой упрямый взгляд ищет среди всех этих лиц его. Я вижу тренера Харта, а за ним Читта… и сердце замирает, когда на экране появляется Кейд.

Тёмные волосы ниспадают ему на лоб, а его стальные голубые глаза смотрят на меня из телевизора, прожигая дыру в моем и без того опустошённом сердце. Звук выключен, но я смотрю на полные губы Кейда, обрамлённые лёгкой бородой, на его совершенно прямые зубы, когда он улыбается, терпеливо ожидая, пока Мэтт задаёт ему вопрос.

Я борюсь со слезами, обжигающими мне глаза. Я до сих пор могу слышать его голос. Он перестал звонить мне, но в телефоне всё ещё хранится одно из его голосовых сообщений. Иногда, когда мне совсем плохо, я прикладываю динамик к уху и слушаю вибрацию его голоса. Горячие слёзы текут по щекам, и я плачу, пока не погружаюсь в сон.

О, эти ночи ужасны, — ночи, когда я думаю о том, что он всё это время знал, —  каждый раз, когда я благодарила его… после того, как всё ему рассказала, обнажила свои самые глубокие чувства, свои надежды и мечты. Всё это время он знал, что для меня всё кончено. Он даже не пытался меня предупредить.

Звучит «Be My Lover» Ля Буш, и, обернувшись, я вижу Чес. Я хочу танцевать, точнее, мне нужно танцевать. Только прежде, чем уйти на танцпол, я успеваю увидеть последние кадры. Последняя новость на гала-концерте: всё та же худощавая блондинка вешается на Кейда и целует его в губы. Под изображением появляется надпись с её именем, Мэгги Грейс, и кучей других слов, в том числе «невеста», и сердце моё уходит в пятки. Я поднимаю свой бокал и, одним глотком допивая свой мартини, готова хлопнуть бокалом о барную стойку, как вдруг слышу голос:

— Она всегда ищет способ попасть в камеру.

Обернувшись, я едва удерживаюсь на ногах при виде Кейда. Он стоит за мной и смотрит на экран телевизора. Выглядит так же роскошно, как и в тот момент, когда Мэтт брал у него интервью, только чёрный галстук куда-то исчез. Верхняя пуговица белой рубашки расстёгнута, обе руки в карманах брюк.

— Кейд… — произношу я голосом не выше шёпота, желудок сводит.

— Не ожидал увидеть тебя здесь. Трент хотел отпраздновать. — Его голубые глаза изучают моё лицо. — Гала-концерт прошёл с большим успехом.

Острая боль пронзает мою голову, и я с трудом сдерживаю слёзы. Я напоминаю себе, что теперь моя жизнь стала лучше. Мне не нужен Кейд Хилл или его игры в полуправду. Мне выпал один шанс на миллион. Я не буду зацикливаться на своём прошлом, на предательствах или на том, как сильно хочется уткнуться лицом в его грудь и потеряться в запахе тёплого огня, цитрусов и его тела.

Откашлявшись, я отвечаю:

— Рада слышать, — мой голос спокоен, хотя внутри всё бушует. — Школа Дедрикс — достойное место.

Кейд машет бармену.

— Космополитен и Джеймисон.

— Ты не должен покупать…

— Так ты теперь работаешь с Томми?

Я пренебрежительно и уклончиво качаю головой.

— Это всё временно. Вообще-то я… я сегодня получила письмо от Брайана Колдуэлла, он из филиала «НБС» в Нью-Йорке. Они хотят встретиться со мной.

Кейд внимательно изучает меня, и я не могу понять выражение его лица. Какая-то странная смесь гордости и гнева.

— Будешь работать на Манхэттене?

— Всего лишь собеседование. — Кейд протягивает мне напиток, и я киваю. — Спасибо. Не знаю пока, что из этого получится. Может, просто потрачу кучу денег на дорогу туда, но зато повидаюсь с Нэнси. — Он хмурится, а я продолжаю: — Моя бывшая соседка по комнате, она переехал туда, чтобы поступить в кулинарную школу и устроиться на работу в «Фуд Нетворк», хотя…

— Они предложат тебе работу, — прерывает меня Кейд, и, кажется, эти слова только сильнее рассердили его. — Только дураки бы не сделали этого.

Я не знаю, что на это ответить, и мы оба молчим. Тишину заполняет музыка в стиле хаус, «Be my lover».

— Так ты теперь обручён? — Мой глупый мозг жаждет это знать.

— Нет, — быстро отвечает Кейд. — Не знаю, почему она… Попрошу Викки исправить это.

Опустив глаза, я делаю ещё один глоток коктейля. Мне больше не хочется танцевать. Я пьяна, мне грустно, и то, что он сейчас рядом, просто убивает меня. Не знаю, как долго ещё смогу вот так с ним общаться.

— Выглядишь… действительно хорошо, — говорит он, и боль пронзает мою грудь с каждым ударом сердца. — Мне всегда нравилось это платье.

— Не тебе одному, — отвечаю я сломленным голосом, чувствуя, что пора уходить. Надо убраться отсюда, пока я не потеряла контроль над собой и окончательно не унизилась, развалив