Пусть младенец иисус заткнёт тебе рот и откроет разум

 

Алекс Сент-Клер по общему молчаливому согласию признавался лидером, хотя было ясно, что Капитаном Бифхартом должен был быть солист (и, следовательно, фронтмен) Дон Ван Влит. Да и кто бы ещё согласился на такое?

Дерек Тэйлор, Биография Великого Гнома, пресс-релиз, 1966.

 

Отколовшись от A&M, Капитан Бифхарт и Его Волшебный Ансамбль вскоре нашли союзника в лице Боба Красноу, главы филиала Kama Sutra Records на Западном Побережье. На него произвела колоссальное впечатление "Diddy Wah Diddy", и он горел желанием сделать так, чтобы группа стала клиентом нового подразделения фирмы — Buddah. Он уже был знаком с Ван Влитом, и хотел, чтобы дебютный альбом группы стал первой пластинкой нового лейбла. Всё, что ему нужно было сделать, чтобы запустить процесс — это заинтересовать приезидента Kama Sutra Арти Риппа. Тем временем The Rising Sons распались, и Маркер стал промоутером Тадж Махала, Canned Heat и Spirit. Ему также очень хотелось работать с Волшебным Ансамблем, поскольку он был убеждён, что они могут добиться коммерческого успеха.

Ван Влит всё ещё был одержим идеей заманить в группу Кудера и выставить Муна — в таком порядке. Мун был способным блюзовым гитаристом и в рамках нового материала начал вносить в свою игру новые элементы, но Ван Влит считал, что он не справится с более сложной, синкопированной музыкой, которая рождалась у него в голове. На собраниях группы в их новом доме роль Ван Влита сводилась к тому, что он, вцепившись в сиденье стула и раздражённо прыгая туда-сюда, нагонял на остальных музыкантов страх, приводя всё новые и новые аргументы в пользу утверждения, что Мун, по его мнению, не справляется с работой.

В это время Кудер учился в Рид-Колледже в Орегоне. Ему не понравились академический режим и местная музыкальная сцена, и в перерыве между семестрами он вернулся в Лос-Анджелес, не зная точно, что же он хочет делать дальше. Маркер, сообразив, что Мун на грани увольнения, а группа — на грани заключения контракта с фирмой, так договорился с Ван Влитом: если он сможет уговорить Кудера стать членом группы, он станет продюсером будущего альбома и менеджером группы. Кудеру нравился Ван Влит, и он уже раньше играл джемы с Волшебным Ансамблем, но всё ещё колебался. Маркер был на несколько лет старше Кудера, и знал того с двенадцати лет. Это, по его словам, было хорошей позицией для «работы» над Кудером. Он сказал ему: «Ты фактически можешь руководить этой группой. Это будет твоя группа; Дон будет думать, что его, но это всё-таки будет твоё дитя. Это сработает. Это будет для тебя хорошо, это будет прекрасно выглядеть в твоём резюме.» Через две недели Маркер уже смог сказать Красноу: «Всё, он смягчился. Можете его брать.»

Кудер ещё сомневался относительно всего этого предприятия, но энтузиазм Красноу был очень убедителен. Он позвонил Кудеру, сказав, что Капитан Бифхарт и Его Волшебный Ансамбль будут круче The Beatles и The Rolling Stones, что у них хороший промоушн-контракт, и что Кудер будет отмечен за свою работу всем, чем положено.

В 1995 г. Кудер так изложил свою версию истории в разговоре с Элейн Шеперд: «Так вот, Красноу позвонил мне и сказал: «Это будет самая ломовая штука после The Beatles, круче, чем The Beatles. Они будут на вершине. Мне нужна твоя помощь.» Я сказал: «Да что мне нужно сделать?» Он ответил: «Ну, мы хотим, чтобы ты как бы подготовил их к записи.» Я сказал: «Хорошо, давайте посмотрим, чем вы занимаетесь.»»[36]

В 1983 г., в интервью Алексису Корнеру на BBC Radio 1, Кудер сказал: «Бифхарт, он приходил, потому что у него были неприятности с его тогдашним гитаристом [Муном], страдавшим от нервного истощения, причиной которого был тот же Капитан Бифхарт.» Хотя Кудер считал, что Ван Влит «имел представительную внешность и был очень забавен»[37], и ему нравились некоторые его музыкальные идеи, но по его мнению, это было всё равно что влезть в осиное гнездо.

В то время атмосфера внутри группы была беспорядочная и скандальная. Френч вспоминает, как они собирались и переписывали тексты Ван Влита, которые теперь уже хранились в коробке. «Они были написаны на рваных клочках бумаги, салфетках, спичечных коробках, даже на туалетной бумаге», — сказал он в 1998 г. Марку Минскеру.[38]

Красноу привёл группу в студию Арта Лэбоу, этажом выше офисов компании — там они должны были сделать демо-записи с Маркером в качестве продюсера. Там был также представитель лейбла Гордон Шрайок, следивший за тем, чтобы всё прошло как надо. Они записали три новые песни с участием и Муна, и Кудера — "Plastic Factory", "Yellow Brick Road" и "Sure 'NufPN Yes I Do", плюс инструментальный вариант "Electricity". На начальников Kama Sutra/Buddah песни произвели хорошее впечатление.

Столкновения между Ван Влитом и остальными участниками группы становились всё напряжённее, и дни Муна были сочтены. Кудер так описал то, что он увидел, придя на репетиции: «[Ван Влит] сказал: «Ну вот, я скажу тебе, что мы делаем и что мы не делаем. Первое, нахрен — это вон тот, нахрен, парень», — и он снова показывает на Муна. «Пошёл отсюда, Даг, пошёл вон отсюда. Ты нам теперь ни к чему.» Не помню, какие точно слова он говорил, но что-то вроде «уходи и дай нам заняться делом»… «Ещё хочу сказать вот что — басист Джерри в половине случаев не помнит партий. Я говорил ему, я учил его музыке.» А я говорю: «Ооо, хорошо-хорошо. Не всё сразу.»[39]

Мун вскоре ушёл. Кудер утверждал, что внезапно лишившийся прав гитарист направил на музыкантов арбалет с криком «Никому не двигаться!», но никто из остальных свидетелей происшествия не вспоминает об этом столь драматично. В доме действительно был арбалет, который время от времени использовался для борьбы с нашествием на сад белок, но Мун, видимо, не сделал ничего страшного, а просто поставил его на место. Его официальный уход был гораздо менее драматичен. Его формально попросил уйти Красноу, на которого была возложена грязная работа. Поскольку сразу же после ухода Муна в группу был взят Кудер, напряжённость в коллективе была высока.

Мун так рассказывал обо всей этой истории Элейн Шеперд: «К моменту выхода альбома песни стали немного более авангардными и немного более похожими на то, что было в более поздних альбомах Дона. Это был переходный период, и именно поэтому я и ушёл — из-за всех этих влияний. Это было не моё призвание. Когда всё становилось уже слишком замороченно, слишком дико, странно и авангардно, я чувствовал, что это не моё.»[40]

В уравнении стал появляться новый коэффициент — Ван Влит стал склонен к приступам паники. Он начинал глубоко и часто дышать, говорил, что боится сердечного приступа, и кто-нибудь увозил его в больницу Калифорнийского Университета. Маркер: «За пару лет до того его отец умер от инфаркта, и мы слышали одно и то же: «Знаете, что мой отец умер от инфаркта?» По его рассказу, врачи не смогли до него добраться. Другая версия: «Он умер у меня на руках.» Так что он патологически боялся умереть от сердечного приступа.»

От ненасытного потребления ЛСД Ван Влиту, конечно, не становилось лучше. Он переводил свои страхи и тревоги в физические симптомы. Дону Элдриджу кажется, что приступы паники также «зависели от успеха». Ему слово: «Мне кажется, что эти приступы, возможно, были просто реакцией на кислоту. Не помню никаких таких происшествий с Доном, пока он не сел на ЛСД. Мы все понемногу лизали это «оконное стекло», и этого было достаточно, чтобы успех — да на самом деле что угодно — показался очень большим.»

В больнице пациенту объясняли, что это просто случайное повышение пульса и учащение дыхания. Также говорили, что у него предрасположенность к сердечным заболеваниям. Ему прописывали транквилизаторы, но он неизменно отказывался их принимать, опасаясь, что они притупят его творческий порыв. Маркер: «Я говорил — ты не хочешь принимать прописанное лекарство, от которого тебе, может быть, станет лучше и твои фальшивые приступы прекратятся, но в то же время ты принимаешь какую угодно дрянь, которую тебе дали на улице — не видишь тут противоречия?» Тогда он начинал какую-нибудь свою громкую тираду — отвлекающая тактика, чтобы сбить тебя с темы.» Алекс Сент-Клер окрестил эти приступы «Дон-патрулём» (по аналогии со старым фильмом времён войны The Dawn Patrol),  потому что, по словам Маркера, «все эти заскоки и психические срывы всегда устраивались Доном на рассвете, когда нормальным людям хочется поспать». Он вспоминает один такой инцидент, произошедший у него в доме и причиной которого нечаянно стал он сам.

«Дон приехал на пару дней ко мне в Венецию, Калифорния. Как обычно, он глотнул какой-то непонятной кислоты, совершенно ничего не зная о её количестве и качестве. Его прилично понесло, а мы, как мне помнится, как раз смотрели по телевизору ужасный и неумышленно смешной фильм Legs Diamond — или что-то в этом роде — с теперь уже практически забытым актёром Рэем Дэнтоном.

Так или иначе, пик возбуждения у Дона уже начал проходить, но ему всё ещё что-то мерещилось и он был как бы слегка не в своём уме. Он захотел попить. Я напомнил ему, что он поставил апельсиновый сок и всякие алкогольные напитки в холодильник — ему даже виски нравилось ниже комнатной температуры. И вот он отправился на кухню, не включая свет, потому что всегда говорил, что кислота давала ему возможность видеть в темноте, как коту. Я слышал, как он открывает буфет, ища стакан. Поскольку я тоже был слегка накручен, сказать ему, в каком буфете стаканы, было выше моих сил.

За пару месяцев до этого я был на дружеской вечеринке по поводу Дня Благодарения, и моей задачей было приготовить запеканку из сладкого картофеля и пару пирогов с ним же. Так что я зачем-то купил громадный пятнадцатифунтовый мешок сладкого картофеля — но конечно, съел его не весь и засунул остатки в сетке в буфет. Тогда я редко бывал дома и забыл об этой картошке.

Вот Дон на неё и наткнулся, когда полез за стаканом в верхний шкаф. Если оставить любой картофельный клубень в темноте на пару месяцев, в поисках места для корней и/или солнечного света он выпустит длинные отростки. Именно это и сделали оставшиеся почти 10 фунтов сладкого картофеля — они отпустили множество отростков длиной в два-три фута. Когда Дон в темноте открыл дверцу, на него свалились сотни длинных тонких белых отростков. Он испустил вопль (что-то вроде вступительного залпа Джеймса Брауна в "I Feel Good", только октавой выше). Через несколько секунд он вылетел из кухни, мертвенно-бледный, с глазами как крутые яйца, всё ещё вопя и неистово размахивая руками. Разорванные картофельные отростки висели у него в волосах и летали повсюду. Здоровый пучок приклеился спереди к его рубашке, ещё один свисал из кармана. Он начал орать, что на него напали инопланетяне, прятавшиеся у меня на кухне.

Мне понадобилось два часа, чтобы успокоить его и втолковать, что на самом деле произошло. Но к тому моменту он уже вошёл в режим «полномасштабный сердечный приступ» — это был один из его панических припадков. Пульс и дыхание крайне участились. У нас началась очередная серия хроники «Дон-патруля», и в половине пятого утра его пришлось отправить в палату скорой помощи медицинского центра UCLA. Там его уже хорошо знали. «Опять у нас, мистер Влит?» — спросил ординатор-резидент, уже имевший с ним дело. «Что на этот раз? Очередной сердечный приступ или атака космических пришельцев?»

Абсолютно ошеломлённый Дон спросил меня: «Чёрт, откуда он знает? Он что — экстрасенс?» Мне казалось, что я всё ему объяснил про картошку, даже показал ему её, но он сползал обратно в кислотный туман и мир фантазий. Дон в конце концов успокоился — или стал таким же спокойным, как обычно — и на следующий день сел за руль и уехал домой в пустыню. Несколько раз после этого, когда всплывала эта тема, он просил меня никому не рассказывать, что он испугался мешка картошки. Потому что, как он объяснял, «это как-то неудобно. Понимаешь, о чём я?»»

Оказавшись в осином гнезде, Кудер получил роль музыкального режиссёра, аранжировщика и переводчика музыкальных идей Ван Влита. Они показались ему гораздо менее конкретными, чем те, к которым он привык. Десятилетием позже он так говорил Джону Тоблеру из журнала Zig Zag:  «В каком-то определённом наборе нот ему хотелось и того, и этого. Как ты это сделаешь, ему было неважно — он хотел некого звучания. он смотрел на музыку таким нелинейным образом.»[41] Кудер уверенно взялся за свои новые обязанности и начал составлять и организовывать музыку. В 1996 г. Джон Френч так оценивал его вклад: «На Safe As Milk  музыкальным режиссёром был Рай. В управлении людьми и в том, чтобы заставлять их делать то, что ты хочешь, у него не было такой силы, как у Дона, но у него была своя респектабельность, причём с ним было довольно легко работать. У Рая были большие технические возможности, и он знал, как взять обычные вещи и расположить их слегка иначе — чуть-чуть что-то сместить, и вещь станет уникальной.»[42] Как только материал получил определённую форму, Красноу привёл продюсера — Ричарда Перри. Ван Влит принял это решение без вопросов, помалкивая о своём договоре с Маркером, который «обработал» руководство лейбла, чтобы альбом был записан на 8-дорожечной аппаратуре в студиях Sunset Sound. Раздосадованный «предательством» Ван Влита, он бросил думать о менеджменте и после небольшой помощи в записи, больше не принимал участия в работе. Правда, оказалось, что Перри незнаком с микшерным пультом, и вскоре группа переместилась в студии RCA, где закончила запись на четырёх дорожках. Перри также помогал с аранжировкой музыки и подавал сигналы Ван Влиту, который часто бывал в дезорганизованном состоянии.

Красноу действительно был убеждён, что группа может стать круче Beatles и Rolling Stones, и хотя это оказалось выше их возможностей, они начали приобретать своё уникальное звучание. Его вера в них была абсолютной. В цитате без даты, перепечатанной в 1996 г. журналом Goldmine,  Красноу говорил: «Бифхарт был для меня вдохновением. Его мозг, его раскрепощённые идеи, его многочисленные таланты. Для меня их суть была не в рок-н-ролле, а в том, откуда взялся рок-н-ролл. А также в линейной концепции музыки и её развитии.»[43] После всех предварительных переговоров, Капитан Бифхарт и Его Волшебный Ансамбль закончили запись своего дебютного альбома Safe As Milk  весной 1967 г.

«Ну, я родился в пустыне», — поёт Ван Влит во вступительной песне, "Sure 'Nuff 'N Yes I Do", и пускается в метафорическое путешествие из Ланкастера на новые территории. Вначале сопровождаемый только слайд-гитарой, он даёт краткий набросок своих путешествий в Новый Орлеан — пройдя сквозь бурю, он оказывается в залитом солнцем пейзаже, на который сверху смотрит луна, лезущая ему в глаза. В этих первых тактах он вновь звучит гораздо старше своих 26-ти лет, но он опьянён жизнью. Со вступлением Волшебного Ансамбля сразу замечаешь отличие их звучания от материала A&M: барабанная игра Френча наполнена хай-хетовыми вставками и старт-стопными восклицаниями, гитары Кудера и Сент-Клера вырезают новые ритмические формы, а у гибкого баса Хэндли хватает места для блужданий. В этом было коренное отличие Волшебного Ансамбля от однотипных групп — многие из них сыграли бы такую песню на основе незамысловатого фонового ритма. Но "Sure 'Nuff 'N Yes I Do" показала, что неугомонные изменчивые ритимические рисунки в "Here I Am, I Always Am" не были странным отклонением, а в самом деле становились неотъемлемой частью развивающегося стиля этой группы.

Посреди бурных образов природы в песне есть место и для бахвальства — Ван Влит разъезжает в своём новеньком «кадиллаке», приглашая «всех девчонок» подойти и посмотреть на него. Там же он впервые применяет высокий вокальный «икающий» звук, который стал одной из его торговых марок. Структурно песня основана на неувядающем блюзовом мотиве, напоминающем "Rollin' And Tumblin'" Мадди Уотерса, "Down In The Bottom" Хаулин-Вулфа и что-то ещё более древнее вроде Чарли Паттона.

Гонги и произнесённые шёпотом слова "zig zag" в начале "Zig Zag Wanderer" сразу настраивают на психоделическо-гаражный тон; в дальнейшем песню ведёт массивный эластичный бас в духе "Diddy Wah Diddy". В ритм вступают две гитары, а между Ван Влитом и Френчем развивается напористый диалог (Френч был взят в группу не только как барабанщик, но и как вокалист).

"Call On Me" — это прекрасный пример того, как группа умеет смешать звучания и стили современной эпохи, а потом добавить чего-то своего, чтобы получилась песня Капитана Бифхарта. Тремоло-гитары выводят протяжные фигуры, звучащие похоже на The Byrds (или даже The Searchers), которые потом совмещаются в духе формовки Byrds-элементов, продемонстрированной The Beatles в песне "If I Needed Someone" с прошлогоднего альбома Rubber Soul.  Игра Хэндли тут особенно сладкозвучна; здесь же звучит и клавикорд Перри. Как только песня начинает звучать вполне прямолинейно, её развитие мгновенно разбивается странной интерлюдией тремоло- и пиццикато-гитар. Вступает тамбурин перкуссиониста Милта Холланда, и под этой звуковой тяжестью барабаны становятся практически неразличимы.

У Ван Влита была легендарная способность копировать других певцов. Маркер вспоминает, как однажды он настолько точно воспроизвёл Джеймса Брауна, что он, потрясённый, чуть не съехал с дороги. Здесь Ван Влит исполняет свой соул-номер, который звучит как жуткая смесь Отиса Реддинга и Уилсона Пикетта. Кода, основанная на четырёхнотном припеве из хита The Crystals 1963 года "Then He Kissed Me", просто превосходна — Ван Влит вопит, воет и наконец восклицает: «Я на коленях!»

Хотя теперь он жил в Лорел-Каньоне, корни песен "Plastic Factory" и "Dropout Boogie" лежат в домашнем окружении Ван Влита. Пианист и композитор Гарольд Бадд вырос в Викторвилле, на южном краю Мохавской пустыни, и он так вспоминает социо-экономический нижний класс тех мест: «Теперь я оглядываюсь назад и вижу, что это подкласс особого класса американцев — то, что уничижительно называют «Белым Мусором» — лишённые прав трудяги, которым никогда ничего не удаётся.»[44]

«Фабрика — это не место для меня», — поёт Ван Влит на "Plastic Factory", а затем ворчит: «Босс, оставь меня в покое», насмехаясь над рабочим режимом, которого ему удалось избежать. Он играет на искажённой губной гармошке на фоне агрессивных, корявых гитар Сент-Клера и Кудера. Стандартный блюзовый текст и формат «куплет-припев» прерываются элегантным и очаровательно выпадающим из контекста куском в ритме вальса. Дон Элдридж вспоминает, что песня была написана о его конкретной работе на заводе Lockheed в Бурбанке. ««Уходи с этого убогого завода, чувак!» — кричал Дон. «Ты для него слишком хиповый!» Но все посетители автоклуба тоже казались ему неудачниками, которым в конце концов суждено работать в Sears Roebuck. "Plastic Factory" в общем направлена против истэблишмента, но конкретно она обо мне. Я хотел уйти с завода не меньше Дона, но он не считал нужным учитывать, что его табак и травка покупаются как раз на мою зарплату.»

В песне "Dropout Boogie" берётся афоризм выразителя интересов контркультуры и бескомпромиссного защитника ЛСД Тимоти Лири — «Настройся, включись, брось всё» — и переворачивается с ног на голову. Вариант «брось всё» (и стань частью развивающейся хиппи-среды) был неплох, если у тебя были средства к существованию, но если ты был бедняком, пытающимся жить с одним или двумя иждивенцами, об этом нечего было и думать.

В своих стихах Ван Влит говорит об этих трудностях. Переходя на рычание в стиле «защемлённой трахеи», он разворачивает список инструкций: «найди работу», «ты должен обеспечить её». Персонаж песни сказал своей девушке, что любит её, и Ван Влит саркастически советует ему «отведи её к маме». Вопрос о том, бросит ли адресат его рекомендаций «всё» или примет решение катиться по отупляющей конвейерной ленте маленького городка «брак-дети-работа-смерть», остаётся открытым, и бесконечные вопросы Ван Влита постоянно возвращаются к одному и тому же: «И что же потом?»

Песня горячо-агрессивна. Первые две вступительные вокальные линии уже звучат достаточно неприятно, ритм-гитара вырубает куски из синкопированных рок-н-ролльных узоров Френча, но потом вступает вторая ультра-воинственная гитара со своим собственным глумлением, которая, хотя и сопровождает вокал, звучит так, как будто хочет начисто его скосить. Наступает теперь уже неизбежная интерлюдия, не имеющая ничего общего с предыдущей структурой песни; на этот раз это милый мотив, опять в ритме вальса, с маримбой Ван Влита, конкретизирующей мелодию (позже он утверждал, что мелодия дублируется ещё и неизвестной арфисткой).

На ошеломляющей песне «Электричество», более десятилетия остававшейся концертным фаворитом, Ван Влит порывает с традицией и направляется в волнующие новые области, которые позже стали его фирменным стилем. По крайней мере, таково общепринятое мнение, однако правда несколько более сложна. Первоначально песня была задумана в более явной восточно-психоделической модальной форме, а во время репетиций была переаранжирована (фактически переписана) Сент-Клером, Маркером и Кудером. Блюграссовый мотив Кудера стал её основной гитарной линией.

В кратком вступлении всё же чувствуется некая психоделическая экспансивность — Ван Влит поёт в унисон со слайд-гитарой Кудера. За тридцать секунд перед нами проносится вся гамма его вокального стиля — от скрипучего меланхоличного тона до удивительно дикого рёва — в то время как он, в качестве предисловия, поёт название песни.

Игру Сент-Клера в этой вещи надо особо отметить. Он барабанщик, и его чувство ритма сделало из него на редкость острого ритм-гитариста. Когда он выкладывался на полную катушку — как в «Электричестве» — он становился недосягаем. То же самое можно сказать и о Ван Влите, чей голос простирается над этой ритмической сеткой — поднимаясь от непринуждённых припевов к куплетам, исполненным с удивительной силой. Группа далеко ушла от скованного создания, игравшего в бальном зале Avalon меньше года назад. Тут они играют с таким вкусом, что слушателю трудно усидеть на месте. Джону Френчу тоже трудно было усидеть на месте, но по другим причинам: «Первоначально — когда меня ещё не было — барабанный ритм представлял собой шестнадцатые ноты, исполняемые колотушками. В этой партии едва ли вообще был ритм — просто какое-то плавное движение. Когда они готовились к записи песни в студии — Дон знаменит такими вещами — он встал и сказал: «Мне бы хотелось, чтобы тут был немного другой барабанный ритм». А в студии сидело трое продюсеров, поглядывающих на часы.»

Ван Влит голосом изобразил Френчу совершенно другой ритм. Френчу было всего 18, это был его первый сеанс записи, но он не испугался, тут же выучил этот ритм и блестяще его сыграл. То, что получилось в результате, всем понравилось. «Когда сеанс закончился, мне стало гораздо легче», — позже признался он.[45]

Песня нуждалась в чём-то ещё, и у Ван Влита возникла идея наложить звук ручной мотопилы, разрезающей алюминиевый лист. В конце концов остановились на жужжащем звуке терменвокса — когда песня затихает, этот звук появляется вдалеке, как приблизительный слуховой аналог маяка, который светит через тёмные моря, описанные в песне. На этом инструменте сыграл Сэм Хоффман, и Ван Влит так описал его вклад Эллиоту Уолду в 1973 году: «Парень, который сыграл на нём на альбоме, был другом доктора Термена — тоже доктор, психиатр. Этот дядя мог со мной общаться, потому что я нарисовал то, что мне нужно, в виде графика — я же не пишу музыку — и - раз, с первого дубля он сделал именно то, что я себе представлял.»[46]

Если кому-то кажется, что песня была недостаточно напряжённой, то можно упомянуть, что на этом сеансе записи родилась одна из первых и наиболее известных легенд о Капитане Бифхарте. Считается, что в конце песни становится слышно (хотя различить это — даже при неестественно горячем желании — до сих пор невозможно), как голос Ван Влита перегружает и выбивает вокальный микрофон. Сразу же зажигаются предупредительные огоньки «Внимание: апокриф!».

Рассказы, подобные нижеследующему, только сильнее разжигают огонь легенды, но в 1984 г. на передаче радио WBAI ведущий Том Помпаселло вспомнил похожий инцидент на «Шоу Вуди Вудбери» — поздней ТВ-передаче 60-х годов. В этом шоу участвовали и Капитан Бифхарт с Его Волшебным Ансамблем — одетые (как вспоминает Помпаселло) в «самые возмутительные наряды». Вуди Вудбери слышал о пресловутом инциденте с выходом из строя микрофона и попросил Ван Влита повторить этот подвиг. «Микрофон не только перегрузился, но и закоротил какое-то другое усилительное оборудование», — вспоминал Помпаселло.

В этой радиопередаче также было телефонное интервью с Ван Влитом, записанное годом раньше. Он сказал: «Сломать этот микрофон было парой пустяков. Я сделал это. Да, мне сказали — «Если ты можешь его сломать, как тогда в студии, когда записывал альбом — давай». Я ответил: «Э, постойте, у меня нет таких денег. Вы за него заплатите?» Они сказали: «Да, давай, дай ему как следует.» Я дал и сломал эту чёртову штуку. Слышали, как забулькало во время эфира? Я подумал: «И что же это я наделал? Теперь песню уже не допоёшь.»

В создании Safe As Milk  участововал ещё некий Херб Берманн — он внёс вклад в тексты большинства песен. В 1973 г. Ван Влит так объяснял его роль Коннору Макнайту из Zig Zag: «С этим чуваком я познакомился в пустыне — он был писателем, и мы сотрудничали на нескольких песнях. В то время группа меня совсем не слушала. они говорили, что мои песни для них слишком заумные. Я подумал, что если я буду сотрудничать с человеком, который считается профессиональным писателем, они по крайней мере будут это слушать — а то и играть.»[47]

Всё это казалось достаточно просто, за исключением того, что Ван Влит сделал из Берманна какого-то смутного, загадочного персонажа. «Меня знакомили с двумя или тремя разными людьми по имени Херб Берманн», — вспоминает Маркер. «И всегда была новая история.» У Ван Влита было несколько объяснений: что он был его сотрудник по стихам; что он был его адвокат; что поскольку у Ван Влита были разногласия с их бывшим менеджером, которому принадлежали издательские права, он решил на всякий случай отвести 50 % гонорара на это вымышленное имя. Вик Мортенсен также утверждает, что это он написал "Call On Me" ещё до своего призыва в армию, однако единственный из остальных участников группы, указанный в качестве сочинителя на обложке альбома — это Джерри Хэндли в песне "Plastic Factory".

Родом из Нью-Джерси, Херб Берманн переехал в Калифорнию в начале 60-х. Когда в 2000 г. его выследила газета Malibu Times, он так сказал журналистке Сьюзен Банн: «Мы с Капитаном Бифхартом связались в 1966-м. Я был поэтом. Я был ещё начинающим актёром. Я участвовал в телесериалах «Доктор Киллдэйр» и «Асфальтовые Джунгли», и решил, что могу писать. Я жил на Сансет-Стрип, где и происходило всё, что было связано с музыкой. Как у всех писателей, у меня была гора разных фрагментов, стихов и вдохновение на что угодно.»[48] Позже Берманн переехал в артистическое сообщество в нижней части Топанга-Каньона. Он написал сценарий для находившегося в стадии обсуждения фильма «После золотой лихорадки» с Дином Стокуэллом, игравшим одну из главных ролей в «Докторе Киллдэйре». Вдохновлённый замыслом фильма, Нил Янг написал что-то вроде саундтрека. По иронии судьбы, альбом Янга After The Goldrush  добился огромного критического и коммерческого успеха, а фильм так и не был поставлен. В 2003 г. кое-что из работ Берманна было опубликовано в сборнике «Бездельники из Бамбуковой Рощи: Поэзия нижней части Топанга-Каньона».

«Дон называл его Поэтом», — вспоминает Дон Элдридж. «Мы все тут же пускались в подколки — «Да, чувак, Поэт — это сила», или «Ни фига себе моща — это Поэт написал.» Когда я смотрел на реакцию Снауффера на всё это, со мной истерика делалась. Мы с Алом были согласны в том, что высочайшим достижением Херба было то, что он уговорил эту [существенно более молодую] женщину [партнёра Берманна] переехать к нему». Причина уклончивости Ван Влита состояла в том, что ему не нравилась мысль о том, что он пишет материал с кем-то ещё — кстати, ходят слухи, что весь текст «Электричества» написал один Берманн. Берманн к тому же производил на него весьма сильное впечатление, и он хотел восстановить свой авторитет после того, как забыл об осторожности.

Мысль Ван Влита, что художественный процесс должен быть сродни детской игре, находит буквальное воплощение в "Yellow Brick Road". Довольно абсурдные, изящные стихи, положенные на какой-то тустеповый ритм, рисуют идиллическую картину с очевидными коннотациями с «Волшебником из страны Оз». «Улыбающиеся дети» возятся на солнце с «мешками фокусников» и «конфетами на палочке». Когда Ван Влит просит свою «солнечную девочку» придти в его «жилище», это звучит определённо по-идиотски. Вдали позвякивает настроенная перкуссия Холланда, и когда всё это становится совсем тошнотворно, противовесом звучит рычащий припев.

"I'm Glad", написанная ещё в 1965-м — это яркий пример ду-уоп стиля на грани превращения в соул-балладу. Покинутый главный герой описывает разрыв отношений, однако продолжает утверждать, что рад таким хорошим временам. Его истинные чувства выдаёт фальцетный фоновой припев «Так печален, бэби», стльно напоминающий песню "Ooo Baby Baby" Смоки Робинсона и Miracles, выпущенную в 1965 г. фирмой Tamla Motown. Припеву придаёт силы духовая секция, звучащая так, как будто она перенеслась прямо из студий Stax в Мемфисе. Вокал Ван Влита великолепен, и хотя в нём есть привкус имитации, он более прочувствованный, чем похожий материал, записанный Заппой в Студии Z.

Если «Электричество», во всей её микрофоноразрушительной славе — это самая волнующая и нутряная песня на Safe As Milk,  то "Abba Zaba" — песня, наиболее часто исполнявшаяся на концертах — конечно, самая новаторская. Основу песни формирует причудливый рисунок каубелла и том-тома, сыгранный Френчем как некое приближение к африканскому ритмическому стилю. Песня движется вперёд, изредка приукрашиваемая перкуссией Холланда, острой аккордной работой, гитарной филигранью и прелестным дуэтом барабанов с басом Кудера в середине. С более прозаической стороны, название Abba Zaba носила конфета-помадка с начинкой из арахисового масла, которую Ван Влит ел в детстве. Он утверждал, что песня об эволюции, но опять-таки с другой стороны, повторяемая строка «Бабетта-Бабуинка» представляет собой имя, которым он в детстве называл обезьянку, изображённую на фантике.

"Where There's Woman" — это сравнительно неглубокая рок/соул-экскурсия с ленивым аккомпанементом на конгах. Несмотря на чувственный, мелодичный вокал Ван Влита, песня оставляет хмурое и серьёзное впечатление — пока не начинается хриплый припев, которому подтягивает и Френч. Ближе к концу песни Ван Влит испускает высокий восклицательный вопль, ставший ещё одним его фирменным знаком. Абсолютным контрастом звучит его открытая демонстрация своих влияний — вариант песни "Grown So Ugly" блюзового певца/гитариста Роберта Пита Уильямса. Оригинал был выпущен на альбоме 1960 года Free Again — первой записи Уильямса после досрочного освобождения из тюрьмы, где он сидел за убийство. Тогда ему было 46, и песня воспринимается как реквием по испорченной жизни. Уильямс смотрит в зеркало и, в ужасе от своего постаревшего лица, объясняет: «Я стал таким уродом, что не узнаю себя.» Вариант Волшебного Ансамбля радикально отличается от оригинала и демонстрирует мастерство Кудера как аранжировщика. Ритмические причуды, заложенные в дельта-блюзе, крайне преувеличены в возбуждённой, сложной аранжировке, с фрагментами в семи- и девяти-дольных размерах. Волшебный Ансамбль, смело на неё набрасываясь, звучит очень уверенно. У Ван Влита поначалу были проблемы с усвоением ритмических перемен — что неудивительно, учитывая ритмическую сложность песни — но в конце концов он заменил экзистенциальную панику оригинала иронически-фиглярским прочтением.

Самая навязчивая песня на Safe As Milk — это эпизодический финал "Autumn's Child". Ван Влит вглядывается в фантастический ландшафт прошлого, а Френч подпевает в жутко-неспокойном припеве «Возвратись на десять лет назад». В куплетах на фоне заунывных гитар и барокко-клавесина Перри зловеще жужжит терменвокс, а стихи Ван Влита временами граничат со свободно-ассоциативной поэзией. Тут опять присутствуют некоторые модные тогда поп-элементы, однако в непривычных сочетаниях. Части песни соединяются при помощи деликатных гитарных связок, каждый раз звучащих немного иначе. В этой вещи с её сюитоподобной природой краткий фрагмент прямолинейного рока кажется странно назойливым.

Кудер придал блюзу новую конфигурацию на "Grown So Ugly", но на него также произвели впечатление более радикальные идеи Ван Влита, как он и засвидетельствовал в интервью Элейн Шеперд: «Мне была очень по душе "Autumn's Child", потому что в ней было немного четырёх четвертей. Понимаете, у него была пара идей. Например, если ты держал грув слишком долго, это было банально — то есть он не хотел этого делать, таких вещей, которые действительно играются в размере на 4. Для того, чтобы они начали действовать, понадобилась неслабая работа. Это было нелегко. Разумеется, ничего из этого не было написано на бумаге, да и понималось не особенно хорошо, но в этом тоже была своя привлекательность.»[49]

Никому из группы не понравилась продюсерская работа Перри, и Красноу перемикшировал альбом. Кудер где-то говорил, что он считает Safe As Milk  великой пластинкой — если бы не продюсерская работа. После перемены студии у них осталось гораздо меньше места для эксперимента, и песни пришлось «впихивать» в две дорожки вместо четырёх, оставив две на вокал и наложения. В результате такого процесса качество может пострадать; это наиболее вероятное объяснение того, почему на "Call On Me" барабаны куда-то пропадают.

Safe As Milk  был исключительным дебютом и большим достижением для группы, в составе которой было двое тинейджеров. Было похоже, что Капитан Бифхарт и Его Волшебный Ансамбль встали на верный путь, и донесут свою уверенную, новаторскую музыку до широкой публики. После почти провала с "Diddy Wah Diddy" (которая была ритм-энд-блюзовой песенкой 10-летней давности), они вынесли на суд слушателей оригинальную блюз-соул-психоделик-рок-н-ролл-амальгаму, как на заказ сделанную для расширенных сознаний и музыкальных вкусов 1967 года. Шанс большого прорыва для группы представился, когда они записались в программу Монтерейского поп-фестиваля, проходившего 16 июня. В программе были также Jimi Hendrix Experience, Отис Реддинг и Дженис Джоплин. Для того, чтобы привыкнуть к большой арене, за неделю до фестиваля они «размялись» на «Ярмарке-фантазии Волшебной Горы» в Маунт-Тамалпаисе к северу от Сан-Франциско. Это было мероприятие на открытом воздухе по типу "love-in", которое не привлекло большого внимания прессы, но дало группе идеальную возможность устроить «тест-драйв» своей программы.

Выступление Волшебного Ансамбля стало полным провалом. Ван Влита всё ещё посещали его приступы тревоги, к тому же его нервы были вконец издёрганы неким психоделическим веществом. Фарс начался сразу же после начала представления, когда он заметил в толпе женщину, смотрящую на него. Её лицо внезапно превратилось в рыбью морду с пузырями, вылетающими изо рта. В этот момент его сознание отключилось.

Френч — Элейн Шеперд: «Мы начали играть «Электричество». Дон выходит с этим своим «ИИ-ЛЕК-ТРИС-АТИ» и вдруг показывает на публику и останавливается. Мы начинаем играть песню, а он стоит как вкопанный. И вот он повернулся — очень спокойно и сдержанно — поправил галстук, шагнул вниз с десятифутовой высоты сцены и упал на менеджера.»[50]

Кудер: «Мы продолжали играть без певца. Никто не обращал на нас внимания. Всё равно все были не в своём уме. Публика пришла повеселиться — ей насрать. Я сел в наёмную машину, вернулся в город, сел на самолёт и улетел домой. Это было всё.»[51]

Френч проводил Кудера до машины, пытаясь убедить его не уходить, но на этот раз поколебать его было невозможно. Если Ван Влит проделал такое в Маунт-Тамалпаисе, что же будет под светом прожекторов в Монтерее? Он не находил в себе сил, чтобы остаться и посмотреть. Он сделал работу, о которой его просили, и уже через несколько месяцев почувствовал, что с него хватит: «Все эти бифхартовские штучки были страшны — если завязнуть во всём этом, можно и умереть. Я понял, что если не уберусь из города, мне не жить.»[52]

В 1977 год