Численность линейных кораблей великих держав, 1689 - 1790

	1689	1739	1790
Великобритания	100	124	195
Франция	120	50	80
Россия	-	30	67
Испания	-	34	25
Нидерланды	66	49	44
Швеция	40	-	27

Но и эти цифры, впрочем, не дают всей картины. В основе британского преобладания лежали ее торговое, финансовое, а с конца XVIII в. - и промышленное превосходство над континентальными державами, в том числе и над могущественней из них, Францией.

Особо здесь следует остановиться на финансах. В конце XVIII в. государственный долг у обеих стран был примерно равен и составлял колоссальную по тем временам сумму - 215 млн. ф. ст., но если для Англии - торговой и промышленной нации - не составляло труда обслуживать этот долг, то для аграрной Франции обслуживание этого долга привело к финансовому краху старого режима, созыву Генеральных штатов в 1789 г., и т.д.

Помимо того, что Англия уже тогда обладала более высоким уровнем индустриального развития, ее финансовая система находилась в неизмеримо лучшем состоянии, чем французская. Прямых налогов англичане тогда не знали (помимо земельного налога, но он затрагивал лишь меньшинство населения). Англичане платили косвенные налоги, акцизы и тарифы, но их тяготы не были столь же разорительны, что и французская налоговая система.

Были и геополитические преимущества, связанные с островным положением Британии. В отличие от других великих держав, Англия могла позволить себе не разрываться между поддержанием морской и сухопутной мощи: англичане всю свою энергию направили на завоевание колоний и расширение торговли.

***

Что касается континента, то тут англичане ограничиваются политическими комбинациями, о которых Бисмарк впоследствии сказал: "Политика Англии всегда заключалась в том, чтобы найти такого дурака в Европе, который своими боками защищал бы английские интересы".

***

Это была политика найма "друзей" и натравливания их на врага N. 1 - Францию.

Лондон беспокоили не только гегемонистские амбиции Парижа на континенте; стремление французов расширить свою колониальную империю в Вест-Индии, в Индии и Северной Америке внушало озабоченность английским буржуа. Так, в ходе Семилетней войны союзник Англии - Пруссия - фактически потерпела поражение; тем не менее Англия воспользовалась ослаблением Франции для того чтобы выбить французов из Канады, из Индии и из Карибского бассейна. По итогам войны Англия аннексировала Луизиану и Флориду. Главное же - британский флот окончательно утвердил свое господство на морях.

Впрочем, уже тогда, в XVIII в. в английской дипломатии в полной мере проявились такие особенности буржуазной внешней политики, как отсутствие видения перспективы, ползучий прагматизм, нежелание строить долгосрочные планы и инвестировать в укрепление национальной безопасности. Лондон предпочитал реагировать на действия других держав, прежде всего Франции; и только совсем уж вызывающие действия Парижа, будь то в истории с испанским наследством, или же накануне Семилетней войны, пробуждали Британию от спячки. Господствовавшие в британском парламенте в первой половине 18 столетия виги стремились любой ценой избежать внешних конфликтов; лозунгом дня того времени были слова: "Если придут французы, платить им я буду, но драться - благодарю покорно!". Мысль о том, что не от всякой внешней угрозы можно откупиться, и что иногда приходится драться, с огромным трудом доходила до сознания английских буржуа, и тут огромную роль сыграл Уильям Питт-старший, крупнейший британский политик XVIII в.

1. Франция

В начале XVIII в. Франция была, бесспорно, сильнейшей европейской державой - как по своему национальному богатству, так и по мощи своей армии и флота. Она пыталась оспаривать первенство Англии на морях; она пыталась восстановить свою гегемонию на континенте.

Тем не менее, XVIII в. был в целом крайне неудачен для Франции; бесконечные войны, которые она вела (за испанское наследство, за польское наследство (1733-1735), за австрийское наследство (1740-1748), Семилетняя война (1756-1763) были не только проиграны на полях битв, но и обременили французскую экономику всеми тяготами огромного государственного долга, о чем мы уже говорили.

Французы утратили владения в Северной Америке (Канаду и Луизиану); прахом пошли все усилия французских колонизаторов (Жана Дюпле, Лабурдонне, Лалли), которые чуть было не завоевали Индию для французской короны. Не лучше обстояли дела и в Европе; правда, вековой противник, Габсбурги, начали проявлять признаки усталости, но тут французы столкнулись с двумя молодыми, но хищными великими державами - Россией и Пруссией.

В ходе войны за польское наследство попытки Парижа утвердить на польском престоле Станислава Лещиньского закончились неудачей; Австрия и Россия провели свою марионетку, Фридриха III. В ходе же Семилетней войны французы потерпели ряд унизительных поражений от пруссаков. Хуже того, они так и не сумели предотвратить аннексию Силезии Пруссией, после чего опасный враг на востоке резко усилился.

Разумеется, в борьбе на морях и в колониях с Англией Франция объективно была слабее; но что касается неудач французской политики на континенте - где по своему военно-экономическому потенциалу Франция намного превосходила своих врагов - то тут единственным объяснением могла быть лишь крайне неудачная внешняя и внутренняя политика страны, объясняемая упадком старого режима.

В личности короля Людовика XV, казалось, были собраны воедино все недостатки и пороки этого самого старого режима. Безвольный сластолюбец, король окружил себя ничтожествами, среди которых самым выдающимся ничтожеством была, бесспорно, знаменитая маркиза де Помпадур. Опасаясь воздействия окружающих (в том числе и членов собственного правительства!) на свою волю, король создал особый тайный кабинет, во главе которого стоял принц Конти. Это был своего рода заговор короля против своих собственных министров. Тем самым фактически Франция при Людовике XV проводила две внешние политики: официальную и подлинную, которая получила название "секрет короля".

А когда страна проводит две политики - ни одна из них не будет удачной. И хотя в то время у Франции были способные дипломаты (Вержен, Шуазель, д'Аржансон, де Бройль, Бретейль) - они не смогли уберечь свою страну от серьезных внешнеполитических провалов.

Что еще хуже, поражения, которые Фридрих II нанес французам в ходе Семилетней войны, поставили под вопрос военное превосходство Франции на континенте.

1. Россия

В XVIII в. Россия вступила в качестве дикого и нищего Московского Царства, у которого совершенно не было морского флота, и лишь несколько боеспособных полков (т.н. "полки нового строя + "потешные"). Основу же вооруженных сил составляла боярская помещичья конница и стрельцы, гораздые лишь бунтовать. Такое войско не могло уберечь страну даже от крымских и ногайских набегов, не говоря уже о том чтобы решить вековую проблему выхода к морям. Ни о каком серьезном участии в большой европейской политике такой России, которая была гораздо менее цивилизованной в то время, чем Турция, не могло, разумеется, быть и речи.

Конец XVIII в. - начало XIX в. застали Российскую Империю в зените славы и могущества. Россия стала признанным членом клуба великих держав; без ее участия не решалась ни одна крупная международная (=европейская) проблема. Союза с ней домогались сильнейшие державы; и они же трепетали гнева России.

В XVIII в. России, наконец-то, удалось решить те основные внешнеполитические задачи, которые страна не могла решить со времен Ивана Грозного, а именно:

1) надежно обезопасить свои южные рубежи;

2) обеспечить выход к морям, Балтийскому и Черному;

3) объединить восточнославянские народы, наследников Киевской Руси - русских, украинцев и белорусов - в едином государстве.

Это обстоятельство не могло не способствовать общему экономическому и культурному подъему страны. Особенно быстрыми темпами развивались такие новые экономические регионы, как Прибалтика, Юг России и Урал. Да и в целом страна совершила громадный рывок в своем экономическом развитии, что видно хотя бы по росту численности населения страны. Вплоть до конца XVIII в. (когда в Британии начинается промышленный переворот) Россия по объему производства промышленной продукции занимала первое место в Европе. С освоениемгромадных земельных массивов на Юге связан и подъем русского сельского хозяйства: с конца XVIII в. Россия начала превращаться в одного из главных экспортеров зерна. Разумеется, без всех этих экономических успехов страна была бы не в состоянии нести громадное бремя военных расходов: ведь на протяжении столетия Россия непрерывно воевала, причем воевала с достаточно сильными противниками: со шведами, с пруссаками, с турками, а в самом конце столетия - и с французами.

Успехи российской внешней политики, о которых говорилось выше, были неразрывно связаны с успехами русского оружия. Были, конечно, военные неудачи и у русских, но в целом на протяжении столетия Россия воевала очень успешно. К концу столетия ни у кого в Европе не было и тени сомнения в том, что Россия - это великая военная держава, с которой надо считаться. Причем именно в XVIII в. русский флот под командованием Ф.Ф. Ушакова одержал свои самые блестящие победы. Тем самым Россия сделала серьезную заявку и на превращение в великую морскую державу.

Все эти выдающиеся достижения, разумеется, нельзя считать одними лишь потемкинскими деревнями (тоже, кстати, термин из 18 столетия), однако они не должны заслонять от нас тех серьезных проблем, с которыми сталкивалась Россия и которые в следующем - XIX - веке приведут к подрыву международного влияния страны. Но в восемнадцатом столетии, однако, российским властям почти всегда удавалось маскировать и от страны, и от мира, и от самих себя всю глубину таких проблем, как самодержавие, крепостное право, общая отсталость страны и (главное) колоссальный культурный разрыв между народом и правящей элитой, который стал главным следствием петровского переворота.

С течением времени, однако, по мере того как Россия решала те основные задачи своей внешней политики, о которых было сказано выше, менялось и содержание ее внешней политики. Из политики национальной российская политика превращалась в политику империалистическую, из политики оборонительной - в политику наступательную.

И если, к примеру, выход на Балтику и присоединение Юга соответствовали национальным интересам страны, то уже участие в разделах Польши или в антифранцузских коалициях уже нельзя было объяснить никакими национальными интересами - это была агрессивная и реакционная политика царизма в чистом виде. Позднее, уже в XIX столетии эта агрессивная политика объединит против России всю Европу (во время Крымской войны).

Пруссия

Трудно вообразить то ужасающее разорение, которому подверглась Германия в ходе Тридцатилетней войны. Нищета была неописуемой; практически единственным источником доходов для многих немецких князьков была сдача внаем своих войск тому, кто больше заплатит. Известно, что в войне против английских колоний на стороне Британии участвовали 17 тыс. ганноверских наемников.

Постепенно, однако, в Германии стали заметны первые признаки оживления и национального возрождения. И хотя иностранные державы делали все возможное, чтобы Германия и дальше пребывала в состоянии хаоса, тем не менее и в этом хаосе из нескольких сот (!) феодальных владений (и это еще не считая более тысячи имперских рыцарей, которые тоже считались суверенными сеньорами!) начали выкристаллизовываться центры силы, вокруг которых начала объединяться немецкая нация (подобно тому как в XIV в. русские начали объединяться вокруг Москвы).

И как в случае с Москвой, решающим фактором стал политико-идеологический, а не экономический. Дело в том, что, подобно Московскому княжеству, курфюршество Бранденбургское было одним из самых бедных и слаборазвитых районов Германии. В XVII в. существовали куда более развитые и зажиточные немецкие земли - например, Вестфалия, Ганновер и др. Но сыграло роль другое - а именно политическая воля, привлекла к Пруссии симпатии немцев. На примере Пруссии немцы увидели, что они могут создать сильное, влиятельное и уважаемое германское государство, с которым придется считаться всем другим странам и народам.

Со времени Фридриха-Вильгельма I - "великого курфюрста" - Бранденбург (ставший прусским королевством) начинает играть уже значительную роль в мировых делах. При этом, надо сказать, что первые прусские короли в личном плане были ничуть не более симпатичны, чем, например, Иван Калита. Карл Маркс определил прусских монархов как нечто среднее между фельдфебелями и скоморохами - и это определение подходит даже для самого талантливого из них, Фридриха II.

Следует подчеркнуть в этой связи, что и в XVII в., и на протяжении первой половины XIX столетия Пруссия оставалась, пожалуй, самой бедной и слабой среди других великих держав. Основные доходы пруссаки получали от продажи сельскохозяйственных продуктов, получаемых в крепостнических экономиях. Естественно, такое хозяйствование не приносило в специфических климатических условиях Пруссии особых доходов.

В этих условиях хорошо организованная и дисциплинированная армия оставалась единственным ресурсом Пруссии, благодаря которому она вообще могла претендовать на звание великой державы. Непрерывные территориальные захваты - вот суть внешней политики Пруссии на протяжении XVIII - XIX вв. Еще один важный властный ресурс Пруссии - это дипломатическое маневрирование, игра на противоречиях великих держав.

Характерным примером являются в данном случае действия Фридриха II в ходе войны за австрийское наследство (1740-1748 гг.). Как известно, права дочери Карла VI Габсбурга Марии-Терезии на австрийский престол далеко не сразу были признаны Европой; в частности, Испания и Бавария оспаривали эти права. Воспользовавшись этим, Фридрих обещал Марии-Терезии поддержку в обмен на Силезию. Присоединение этой богатой, промышленно развитой области намного усилило бы Пруссию - соперника Австрии за влияние в Германии и в Центральной и Восточной Европе; да и вообще не в обычае Габсбургов было отдавать свои владения без боя.

Короче, Вена отвергла притязания Берлина - и тогда Фридрих просто оккупировал Нижнюю Силезию. Более того, во многом благодаря интригам Фридриха была сколочена антиавстрийская коалиция с участием Франции, Испании и Баварии.

Но в то время как французы вели войну с Австрией в интересах прусского короля, последний в это время заключил тайное соглашение с австрийской императрицей. Он обещал ей ничего не требовать, кроме Нижней Силезии с городами Бреслау и Нейсе. Однако, действуя через курфюрста Карла-Альберта Баварского, избранного (под давлением Парижа) императором Священной Римской Империи Германского Народа, Фридрих II добился признания прав Пруссии и на Верхнюю Силезию. Обеспечив, таким образом, международно-правовое признание своей захватнической политики, Фридрих, разбив австрийцев при Чаславе, получил всю Силезию.

Аахенский мир (1748) окончательно отдал Силезию в руки Фридриха II. По этому поводу Мария-Терезия сказала, что она снимет с себя последнюю юбку, но вернет свое. Отныне - и вплоть до конца столетия - Австрия и Пруссия стали смертельными врагами.

Более того, махинации Фридриха стали известны и в Париже, и негодованию Людовика XV не было предела. В этих условиях Вене удалось, 7 лет спустя, сколотить антипрусскую коалицию в составе Австрии, Франции и России. Все участники коалиции имели свой счет к прыткому прусскому королю; все они были им обведены вокруг пальца и одурачены. Но были и свои особые причины для участников коалиции не любить Пруссию.

Во-первых, рост силы и могущества Пруссии воспринимался участниками коалиции как прямая угроза их интересам. Во-вторых, участники коалиции были крайне недовольны англо-прусским договором, подписанным в Уайтхолле 16 января 1756 г., в соответствии с которым главным союзником Англии в Германии становилась именно Пруссия. Франция, Россия и Австрия были крайне недовольны как Фридрихом, так и новым проявлением коварства "коварного Альбиона".

Франция была недовольна тем, что смертельный враг, который в открытую начал преследовать французов на морях (в течение одного лишь месяца в 1755 г. англичане захватили 300 французских судов с 8 тыс. чел. экипажа), обрел могучего союзника на суше; Австрия и Россия были недовольны тем, что лишились английских субсидий - отныне субсидии получали пруссаки. Так, согласно англо-русскому договору 1755 г., Россия должна была за 500 тыс. ф. ст. единовременно и 100 тыс. ежегодно выставить против врагов Англии на континенте 80 тыс. войска. Разумеется, после Уайтхолльского договора это соглашение пришлось расторгнуть.

Лондону не удалось сколотить антифранцузскую коалицию с участием Австрии, Пруссии и России; Фридриху также не удалось перетянуть Париж на свою сторону, предложив ему захватить Бельгию. Согласно условиям Версальских договоров (1756 и 1757 гг.) Франция брала на себя субсидирование Марии-Терезии в размере 12 млн. флоринов ежегодно и, кроме того, выставить армию в 105 тыс. чел.

В ходе войны Фридрих сумел совершить почти невозможное - благодаря своим военным и дипломатическим дарованиям, а также редкому везению (вроде смерти Елизаветы 5 января 1762 г.) он сумел выйти из войны почти без потерь, сохранив свою территорию (в том числе и новоприобретенную Силезию). В то же время война была крайне неудачной для Франции - она потерпела ряд унизительных поражений как в Европе, так и в колониях. Французский флот был почти полностью уничтожен. Были потеряны владения в Сев. Америке и на Индостане; война продемонстрировала слабость и бездарность "старого режима" во Франции.

В то же время положение Пруссии в привилегированном клубе великих держав утвердилось окончательно. Другое дело, что у Пруссии не было адекватной экономической базы для такого рода претензий; страна оставалась бедной и сравнительно отсталой, и только первоклассная армия и игра на противоречиях великих держав позволяли Пруссии претендовать на положение великой державы.

1. Австрия

Империя Габсбургов в то время была отсталым феодально-крепостническим государством, чье непростое геополитическое положение (между Западом и Востоком, между Францией и Турцией) еще более усугублялось отсутствием национального единства. Ведь в XVIII в. Австрия состояла из: собственно Австрии, Богемии, Силезии, Моравии, Венгрии, Милана, Неаполя, Сицилии и Бельгии. В империи проживали немцы, чехи, мадьяры, итальянцы, бельгийцы, хорваты, румыны и многие другие народы. Причем в этой многонациональной империи, состоящей из народов, многие из которых откровенно не любили друг друга, немцы составляли меньшинство.

Вена пыталась исправить серьезные недостатки системы государственного управления в империи за счет проведения административных, военных и финансовых реформ. Однако экономическая отсталость Австрии так и не была преодолена, и к концу столетия стало очевидно, что в клубе великих европейских держав империя явно слабее Англии, Франции и России. В то же время срединное положение Австрии давало Вене немалые преимущества и в ходе военных действий, и в процессе дипломатического торга.

6) Выводы

Таким образом, к концу XVIII в. окончательно сложился численный состав клуба великих европейских держав. Польша, Турция, Голландия и Швеция (не говоря уже о Венеции) окончательно утратили звание великих держав, а также связанные с этим возможности и привилегии. Более того, Польша была окончательно стерта с географической карты мира.

В то же время Австрия, Англия, Пруссия, Россия и Франция - по разным причинам - сумели удержаться в "первой лиге". Среди всех этих великих держав на протяжении 18 столетия особенно быстрыми темпами наращивали свою мощь и влияние Англия, Пруссия и Россия; в то же время Австрия и Франция переживали относительный упадок. Но, как мы увидим в дальнейшем, соотношение сил на международной арене - это очень преходящее явление.

ВОПРОСЫ:

1) Каковы причины усиления роли Англии в международных отношениях XVIII в.?

2) Почему Франция начала утрачивать свою былую гегемонию в европейских делах?

3) Каковы причины превращения России в великую европейскую державу в XVIII в.?

1. Как Вы понимаете термин великая держава?

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА:

1) Бугашев С.И. Уильям Питт Старший: политическая биография. - Спб., 1998.

2) История внешней политики России. Конец XV - XVII век (От свержения ордынского ига до Северной войны). - М.: 1999.

3) История внешней политики России. XVIII век (От Северной войны до войн России против Наполеона) - М.: 1998.

4) История дипломатии. В 5-ти тт. Изд. 2-е, перераб. и доп. - Т. 1. - М.: 1959.

2.Киссинджер Г. Дипломатия. - М.: 1997.

6) Молчанов Н.Н. Дипломатия Петра I. - М.: 1974.

7) Тарле Е.В. Екатерина II и ее дипломатия. В 2-х ч. - М.: 1945.

8) Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. - New York: Vintage Books, 1989.

 

 

Лекция 4.

Дипломатия эпохи Великой французской революции и наполеоновских войн

1. Всемирно-историческое значение Великой французской революции

Великая французская революция, бесспорно, открывает новый период в истории Нового времени. Мы уже говорили о том, что само становление абсолютизма, преодоление феодальной раздробленности, становление национальных государств было бы невозможным без активной поддержки, которую оказало монархам "третье сословие", протобуржуазные слои города и деревни. Именно они, здраво рассудив, что "лучше иметь одного тирана, чем тысячу", помогли королям покончить с дворянской вольницей, со всей этой бесчисленной и жадной сворой "баронов-разбойников". Разумеется, это был компромисс; компромисс между поднимающимся классом буржуазии и династическими интересами монархов.

К концу XVIII столетия, однако, европейская буржуазия сочла, что она более не нуждается в абсолютных монархиях, содержание которых обходится слишком дорого и которые, главное, не проводили ту политику, которая была нужна буржуазному классу. Отсюда - требование "национальной" (=буржуазной) внешней политики, т.е. покровительственные тарифы, поддержка "отечественного товаропроизводителя", активная колониальная политика, и т.д.

Из всех великих держав колониальной Европы только во Франции буржуазия была готова бороться за власть. И не случайно, что величайшая революция XVIII века произошла в самой высокоразвитой стране континента.

Известно высказывание Ленина о том, что весь XIX век, по сути дела, доделывал то, что не доделала французская революция. Все последующие попытки восстановить власть королей, попов и дворян выглядели совершенно несерьезно; режимы реставрации сметались при первом дуновении ветерка революции. Идеи французской революции - капиталистическая экономика, буржуазные права и свободы, народный суверенитет - стали в конце 19 столетия достоянием не только европейских народов, но и всего цивилизованного человечества. Таким образом, Великая революция, нанеся сокрушительный удар феодализму, дала новый импульс тем процессам, которые происходили в эпоху Нового времени.

1. Внешняя политика французской революции.

Вам, разумеется, хорошо известны те претензии, которые французская буржуазия предъявляла внутренней и экономической политике "старого режима". Но не менее жесткой критике подвергали французские буржуа и внешнюю политику Бурбонов.

Мы уже говорили о том, что XVIII век был очень неудачен для внешней политики Франции. Унизительные поражения, потеря колоний, бесконечные уступки Лондону, неспособность (да и нежелание) Версаля отстаивать интересы французского капитала - все это буржуазные мыслители связывали (не без основания) с устаревшими династическими принципами внешней политики Франции, в соответствии с которыми Париж нередко в ущерб собственным интересам поддерживал Испанию и Австрию.

При этом мы должны помнить, что именно старый режим находился в кризисе;что же касается Франции в целом - а точнее, новой, буржуазной, Франции, то она-то в 18 столетии как раз переживала небывалый расцвет. Устойчивыми (хотя и сравнительно низкими) темпами росли промышленность и торговля; успешно развивались капиталистические процессы и в деревне. К концу столетия третье сословие прочно господствовало в национальной экономике - и оно не желало более мириться со своим политическим бесправием.

Ход революции хорошо известен; следует лишь подчеркнуть, что широко распространенное заблуждение, будто крайние революционеры - якобинцы, монтаньяры, кордельеры - объявили войну всей феодально-монархической Европе ввиду избытка революционного энтузиазма. Войну начали умеренные - крупная буржуазия и либеральное дворянство (сторонники Лафайета и Барнава, а также жирондисты), сторонники компромисса со старым режимом и прекращения революции. В 1791 г. война означала не подъем революции, а ее спад. Не случайно Марат - друг народа - был решительным противником войны.

Была и другая причина войны - а именно, сохранение (и даже обострение в новых условиях) англо-французских противоречий. В Лондоне не без основания полагали, что революционный Париж куда более активно и решительно будет отстаивать интересы французских промышленников и торговцев.

Между тем в ходе начавшейся в 1792 г. войне против абсолютистских режимов во главе с Пруссией и Австрией революционная Франция терпела поражения. В связи с тяжелым положением на фронте Законодательное собрание было даже вынуждено провозгласить лозунг Отечество в опасности. Правда, в сентябре 1792 г. в ходе сражения при Вальми французы впервые (в ходе этой войны) не побежали как зайцы, а отбили все атаки пруссаков и удержали свои позиции. Эта незначительная, в общем, стычка была впоследствии раздута до масштабов всемирно-исторического значения, до поворотного пункта во всемирной истории (Гете), однако на общем фоне бесконечных военных неудач даже этот частичный успех значил многое. Во всяком случае, пруссаки (временно) приостановили свое продвижение к Парижу.

Таким образом, к весне 1793 г. дальнейшее углубление революции было необходимо не только по чисто внутренним, но и по внешним причинам. Только радикализация революционного процесса и ведение войны по-революционному могли еще спасти Францию.

Казнь Людовика XVI и Марии-Антуанетты имела с этой точки зрения особое значение: тем самым революционная Франция сжигала мосты, делала совершенно невозможным всякое примирение с феодально-абсолютистской Европой. Но, наряду с символическими жестами, были предприняты и иные меры, которые сделали революцию необратимой.

Тут, прежде всего, следует упомянуть якобинскую диктатуру. С лета 1793 г. вся полнота власти принадлежала после Комитету общественного спасения - революционному правительству - и Комитету общественной безопасности, которые обладали неограниченными, диктаторскими полномочиями. На местах действовали революционные трибуналы. В разгар якобинской диктатуры каждый день - только в Париже! - на гильотину отправляли сотни людей... Были направлены комиссары конвента в действующую армию. Комитет общественного спасения провел ряд жестких мер по ее реорганизации и укреплению. Эти драконовские меры принесли свои плоды - к началу 1794 г. мятежи в провинции были подавлены и военные действия были перенесены на территорию иностранных государств.

Во-вторых (и это, пожалуй, главное) якобинский Конвент провел вантозские декреты (июнь 1793 г.),по которым все общинные земли полностью становились собственностью крестьян. Эта мера имела решающее значение - крестьянство становилось самой решительной опорой революции и самым лютым врагом старого режима. Отныне во всех войнах Франции - и революционных, и наполеоновских - одетые в солдатские мундиры крестьяне были самой твердой опорой правительства против всех врагов, внешних и внутренних. Именно это обстоятельство предопределило непревзойденные боевые качества французской армии. В отличие от всех своих противников (кроме, пожалуй, русских в 1812 г. и немцев в 1813-1814 гг.) французы знали, за что они воюют.

В-третьих, враги Франции не скрывали своих захватнических планов - так, Пруссия требовала Эльзас и Лотарингию, а Австрия хотела завладеть французской Фландрией, Артуа, Пикардией до Соммы. Захватнические планы лелеяли и Испания, и Сардиния. Англия требовала себе "совсем немного" - Дюнкерк, порт на французском берегу, который, подобно Кале в средние века, был бы распахнутыми воротами во Францию. Тем самым война 1792 г. становилась войной за национальную независимость Франции.

Что касается внешней политики республики, то в условиях тотальной войны со всей остальной Европой (а к 1794 г. в антифранцузской коалиции участвовали Россия, Австрия, Пруссия и Англия, не считая Сардинии, Нидерландов и др.) дипломатическая активность Парижа не могла не сойти на нет. По сути дела, только с США и Швейцарией сохранялись дипломатические отношения (впрочем, даже эти страны, сами будучи республиками, не признали Первую республику).

Среди внешнеполитических шагов революционного Конвента огромное значение имел Навигационный акт, запрещавший доступ английским кораблям во Францию (сентябрь 1793 г.). Нет нужды объяснять, что этот акт означал вытеснение британских промышленников и торговцев с континента - в пользу французских буржуа.

Фактически после 1793 г. у Франции и ее многочисленных врагов не осталось никакого поля для компромисса - все мосты были сожжены. Судьбы Франции, революции, Европы и мира решались на полях битв. В этих условиях не оставалось места и для сторонников компромисса с антифранцузской коалицией и в самой Франции - для всех этих "снисходительных", фельянов, жирондистов и дантонистов. Не случайно важнейшей причиной казни Дантона (этого платного английского агента) стала победа Питта-мл. на парламентских выборах 1794 г., т.е. крах надежд на приход в Лондоне к власти партии мира.

С другой стороны, не оправдались и упования на всеобщее восстание угнетенных народов против тиранов, которые питали многие крайние якобинцы и иностранные революционеры во Франции (Томас Пэн, Эбер, Шометт, Клоотц и мн. др.), лелеявшие мечты о всемирной "Республике человеческого рода". Подобно товарищам большевикам 125 лет спустя, тт. "бешеные" также отрицали старорежимную дипломатию и призывали порвать всякие отношения с "реакционными" иностранными державами.

Робеспьер и его сторонники (Сен-Жюст, Кутон и др.) считали, что не революционная пропаганда, а мощь республиканских войск - вот что является главным источником силы Франции на международной арене. Поэтому, в частности, Робеспьер заметно снизил масштабы французской революционной пропаганды за пределами страны; с другой стороны, он же постарался исключить всякую возможность дипломатических сделок за спиной народа. Летом 1793 г. через Конвент был проведен закон о смертной казни всякого, кто предложит заключить мир с неприятелем, занимающим французскую территорию.

И произошло одно из величайших чудес в мировой истории - Франция победила. К концу 1794 г. территория страны была полностью очищена от иностранных войск; удалось также подавить контрреволюционные мятежи (Вандея, Бретань, Юг и др.). Антифранцузская коалиция, не очень-то прочная и в дни побед (главным образом потому, что Берлин и Вена все никак не могли поделить шкуру неубитого французского медведя) развалилась совершенно.

1. Внешняя политика Директории

Термидорианский переворот 1794 г. означал не только прекращение поступательного движения революции (при том, разумеется, что пришедшая к власти Директория совершенно не собиралась отказываться от ее завоеваний); он означал также, что во внешней политике Республики произошли существенные сдвиги. Внешнеполитические лозунги Революции - "мир хижинам, война дворцам" и т.п. - были отброшены, как и отказ от завоевательных войн. Революционная Франция присоединяла к себе новые территории, но лишь на основе принципа народного суверенитета, в результате плебисцитов. Термидорианская Директория приступила к захватническим войнам на основе военной мощи Республики.

В соответствии с мирными договорами, подписанными в Базеле в апреле-июле 1795 г. с Пруссией, Голландией и Испанией, левый берег Рейна с Бельгией переходил к Франции. Вся Северная Германия была объявлена нейтральной. Так началось разрушение Священной Римской Империи Германского Народа, окончательно завершенное Наполеоном в 1806 г. Голландия становилась зависимым от Франции государством. На завоеванные территории налагались реквизиции и контрибуции. Причиной этих успехов была не только усилившаяся военная мощь Франции; восставшая Польша (1794 г.)также отвлекла силы коалиции, члены которой (Австрия, Пруссия и Россия) были вынуждены бросить значительные силы на подавление восстания Костюшко.

После Базельского мира главной задачей французской дипломатии становилось образование вдоль восточных границ республики пояса из зависимых государств, которые обеспечивали бы господство Франции над Центральной Европой и Италией. К 1799 г. было создано 6 таких марионеточных республик, где власть держалась на французских штыках: Батавская, Гельветическа, Лигурийская, Римская, Партенопейская и Цизальпинская.

Италия должна была стать плацдармом для продвижения французских интересов в странах Леванта; вот почему с таким восторгом французские буржуа приветствовали фантастические победы молодого генерала Наполеона Бонапарта в ходе его итальянского похода 1797 г. Именно в 1797 г. Европа узнала имя величайшего полководца всех времен и народов (Тулон и 13 вандемьера все же были незначительными эпизодами, и они скоро забылись).

До сих пор военные историки считают кампанию 1797 г. непревзойденным шедевром военного искусства; сам Наполеон зимой 1814 г., проведя несколько удачных сражений против австро-прусско-русских войск, говорил: "Я нашел свои сапоги 1797 г.". Военные успехи французов были основаны не на военно-техническом превосходстве, а на новой тактике: молодой Бонапарт совершенно поломал те заскорузлые догмы, на которых зиждилось военное искусство того времени: вместо бесконечного маневрирования - решительный удар всеми силами; вместо отсиживания в крепостях - генеральное сражение, которое решает судьбу всей кампании; вместо линейной тактики - маневр батальонными колоннами; вместо ружейного огня - сосредоточение артиллерийского огня и штыковой удар. Конечно, все это было бы невозможно, если бы не новый солдат, которого дала Наполеону Французская Революция; но не стоит забывать и о тех военных реформах, которые были предприняты во Франции после унизительных поражений Семилетней войны, и плоды которых французы сумели пожать уже после падения старого режима.

Что касается внешнеполитических последствий завоевания Италии, то она стала плацдармом для дальнейшего продвижения французов на Восток: Мальта - Ионические о-ва - Египет - далее Индия. Тем самым французская буржуазия не только компенсировала себя за утраченные в XVIII в. колонии, но и подбиралась к Индии - жемчужине Британской Империи.

Немудрено, что человек, который сделал Парижу