Трансферентные тенденции пациента как выражение символического аспекта терапевтических отношений поддерживаются терапевтом, который старается сделать их более осознанными и полными.

Реалистический аспект отношений поддерживается терапевтом не за счет разрушения переноса, а за счет проявления присутствия терапевта в его взаимодействии с пациентом.

3. Первое и второе не должны механически ослаблять друг друга. Более того, наиболее эффективным было бы добиваться максимальной выраженности и того, и другого (иногда даже одновременно!) в целях естественного движения пациента к интеграции противоположностей.

Если первый тезис является общим местом для психоанализа, второй отражает более или менее признанную специфику гештальт-терапии, то третий представляется мне тезисом вполне методического характера, могущим сориентировать гештальт-терапевта в его работе и анализе своих взаимодействий с пациентом.

Далее я хотел бы привести протокол работы в качестве иллюстрации динамики переноса в рамках одной сессии. Считаю своим долгом оговориться, что я вовсе не являюсь приверженцем молниеносной работы с закрепленными в течение многих лет формами поведения пациентов/ клиентов, а лишь акцентирую внимание на микродинамике переноса.

Данная сессия имела место в одной из тренинговых групп, проходящих долговременную обучающую программу по гештальт-терапии. Соответственно, клиентка, назовем ее Инной,- наша коллега, участница этой группы.

Инна: Я сутулюсь очень. Я уже и не могу иначе дышать. Нормальное состояние для меня — сутулое, но мне не хотелось бы так сдавливать себя. Иногда физически чувствую, как-будто что-то давит на меня. С детства это было единственным серьезным конфликтом с отцом.

Олег: Это был единственный.

(М еня с самого начала заинтересовало то, что у нее был единственный конфликт с отцом, и с этим конфликтом она связывает свою сутулость.)

И: Повторяющимся. Потому что все остальное решалось. Не единственным, но постоянным. Он меня стукал по спине ребром ладони, чтобы я выпрямилась…

О: Но почти единственным. Я так понимаю: у тебя были прекрасные отношения с отцом.

И: Но вот мою сутулость он страшно не любил и мне самой она не нравилась. Но вот…

О: Почему она не нравилась?

И: Не красиво.

О: Не красиво. Он хотел, чтобы ты была красивой.

И: Да… Вроде как хочется выпрямиться. Но теперь уже, когда выпрямляюсь, я чувствую неестественность ситуации, и когда дышу, воздух не так идет, как бы специально.

О: Специально.

И: Ну да. Я хочу понять, что я делаю.

О: Ты себя специально лишаешь воздуха или ты специально набираешь его?

И: Я говорю о том, что сейчас уже, когда я выпрямляюсь, эта ситуация неестественна для меня. Я не могу нормально дышать, у меня как жабры внутри. Неприятно дышать.

О: Неприятно дышать.

И: Нет.

О: Но отцу это нравится, и ты выпрямляешься.

(Прояснение ее отношений с отцом. Если “отец” — лишь “затравка”, то она не проявит особого энтузиазма. Но ее последующая реакция свидетельствует о противоположном.)

И: Это очень редко бывает.

О: Что редко бывает?

И: Чтобы я выпрямилась. Он очень далеко живет.

(Вот так! Тема отца зазвучала весьма эмоционально.)

О: Это для него.

И: Нет, сейчас это для меня. Я в разных ситуациях чувствую, как будто кто-то давит на меня. Мне бы вот уже хотелось вырямиться, но я почему-то не могу. Какая-то тяжесть лежит.

(Она более или менее балансирует между детским и взрослым контекстом. Что же, действительно, не вчера ведь она уехала от отца…)

О: А действительно, что на тебя давит в твоей жизни? Что давит, кто давит?

И: (после паузы) Давит ошущение незаконченных дел.

(Здесь у меня нет ориентира, в какую сторону двигаться. Мне кажется, она сама не решается развить ни один из двух прозвучавших контекстов. И я решаю двигаться в обе стороны одновременно, проявляя себя таким образом, чтобы это было реалистично и, с другой стороны, могло поддержать возможную трансферентную линию. Оговорюсь, что я, конечно же, был вполне искренен в своих словах.)

О: Непонятно. Я почти уверен, что ты красивая и счастливая. И я не пойму, что на тебя давит?

И: Обычно ничего не давит. Может быть, это те моменты, когда мне кажется, что я должна о чем-то забыть.

О: Как надо дышать? Покажи.

И: (дышит, выпрямившись, смеется).

О: Так? Что смеешься?

И: Это как на вытяжке.

О: Скажи ему: “Вот видишь, я дышу”. Здесь есть несколько вариантов. Ты можешь представить себе его, или ты можешь сказать это мне как ему.

И: Вот видишь, я дышу.

О: Дышишь?

И: Да.

О: Хорошо дышишь?

И: М… (скрипит). Я позвоночник держу специально, а так он у меня висит. Как только я забываю, он у меня теряется.

(Ну да, только отец может это исправить. В самом деле?)

О: Смотри, если бы ты все время жила вместе с отцом, ты бы все время держала спину.

И: Нет!

О: Почему?

И: Нет.

(В этом “нет” довольно много энергии протеста.)

О: Почему “нет”?

И: Но я же приезжаю в гости, у меня же вот опять же (сутулится). Он же бьет меня по спине. Я же не хожу вот так (выпрямляется).

О: Почему нет?

И: Дак не получается же. Но я же не могу помнить об этом все время.

О: И он бьет тебя по спине. Больно? обидно? неприятно?

И: Неприятно, но уже без особых эмоций.

О: Без эмоций.

И: Отпихиваешься. Ну все же взрослая, теперь уже можно сутулиться.

О: А, теперь уже можно сутулиться… А если бы ты жила с ним, ты бы держалась?

И: Нет, не держалась.

О: Когда ты говоришь “нет”, у меня такое ощущение, что это доставляет тебе удовольствие.

И: Нет, это нормально мое “нет”.

О: Ну-ка скажи еще раз “нет”.

И: Нет.

О: Сейчас ты не держишься? нет? Но сейчас же, ты смотри, ты не сутулишься?

И: Черт его знает. То есть это форма сопротивления?

О: А что ты думаешь?

И: Ну, я думаю, что я себя побеждала в детстве, чтобы быть ему угодной. И это может быть формой сопротивления ему, отцу.

О: А в чем это сопротивление?

И: Ну вот он хочет видеть прямую дочь, а она сутулая.

О: Но когда ты говоришь “нет”, ты не сутулишься?

И: Нет.

О: Я не знаю, что лучше. Вернее, понятно, что лучше. Я не знаю, что мне больше нравится, чтоб ты меня слушалась, или чтоб (сутулится).

(Совершив попытку рационализации, она немного “забыла” о моем присутствии. Здесь я опять предпринимаю попытку идти в обе стороны (трансферентную и реалистическую) одновременно.)

И: Ты думаешь, когда я прямая, я тебя слушаюсь?

О: Что?

И: (повторяет).

О: Это ты так думаешь.

И: Нет, я так не думаю.

О: В некоторые моменты ты меня не слушаешь.

И: Нет, я тебя слушаю, но не слушаюсь.

О: И ты опять же прямая?

И: Сейчас нет.

О: Можно, я подойду и стукну тебя по спине?

И: Ты у меня спрашиваешь разрешение?

О: Нет, я размышляю… Болит спина? Ты напряжена? Болит спина? Что ты хочешь, чтобы я сделал?

И: (пауза) Ничего.

О: Ты хочешь, чтобы я ничего не делал. (пауза) Встревожена? Смущена? Подумай про себя, необязательно вслух говорить. И когда ты найдешь ответ, ты можешь как-то намекнуть на него.

И: Ты меня еще больше смутил, понимаешь?

О: Тем, что не ударил тебя по спине?

И: Нет. Ты предполагаешь, что ответ будет таким, что он не сможет прозвучать. Мне будет совестно произносить его вслух.

О: Я тебе сказал?

И: Да.

О: Давай посмотрим. (пауза)

И: Поняла.

О: Можешь не говорить. Впрочем, можешь сказать, если хочешь. Ты заметила, что за минуту до того, как ты сказала “поняла”, ты выпрямилась? (пауза, дальше говорят очень тихо).

И: Мне кажется…(пауза)

О: Что-то я могу сделать?

И: Нет, я получила, что хотела.

О: Что сейчас?

И: Сейчас спина есть как-бы.

О: Чего бы ты хотела?

И: Я хочу сказать тебе “спасибо”. (дальше говорят громче)

О: Мне приятно, что ты говоришь мне “спасибо”, но я хочу тебе оке-что сказать.

И: Да. (радостное)

О: Ты так недолго побыла у меня, и я не знаю, что собственно, ты хотела?

И: Я хотела выпрямиться.

(Она хочет закончить, находясь на символическом полюсе. Я зделал так, как ее отец. Черт! Кажется, я пропустил момент для конфронтации с переносом. Теперь надо опять ждать его манифестации. В длительной терапии — неизвестно, когда наступит “сдедующий раз”. А здесь у меня его и вовсе нет!)

О: Я не понял, чем я тебе помогаю. Если помогаю, то- хорошо…

И: Я тебе не верю. Когда ты говоришь, что чего-то не понял, я тебе не верю. Мне кажется, ты мне врешь. Ты все сам понимаешь и говоришь, что чего-то не понял, просто для того, чтобы я тоже тебе на это что-то сказала. (пауза)

О: Тебе хорошо.

И:Да. А чем ты мне помог, я тебе могу сказать.

О: Да, я хочу.

И: Я когда выхожу к тебе, для меня это такой стресс редкий. И я начинаю быстрее соображать.

О: Я тебя напугал.

И: Мне это полезно.

О: А за что спасибо?

И: За то, что я рядом начинаю быстрее соображать.

О: А мне за что, я тут ничего такого не делаю. Вот этого я не понимаю. (Пауза) Я помню,ты три минуты назад сказала, что мы закончили. С этой точки зрения, мои действия выглядят странно. Как тебе сейчас? Дышится?

И: Все равно я сутулюсь.

О: В этом ты мне не призналась три минуты назад. Я возврашаюсь к своему вопросу. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я могу вернуться к тому моменту и объяснить, почему на твое “спасибо” я не ответил “пожалуйста”. Это надо делать?

И: Нет. (пауза) Я хочу, чтобы ты стукнул меня по спине.

(Пик интенсивности переноса. “Я хочу, чтобы ты сделал как он, и мне будет хорошо”.)

О: Щас, щас. Когда ты говоришь, это тебе как?

И: (неопределенно пожимает плечами, молчит).

О: Знаешь, я мог бы подойти и стукнуть тебя по спине. Я не хочу этого делать. Я тебя стукну — ты выпрямишься. В каком-то смысле, ты обманываешь меня. Мне не очень хочется это делать. Ну, если ты очень попросишь, я хлопну.

И: Я не попрошу.

О: Я не пойму, ты разочарована, что я тебя не ударил?

И: Это какая-то тоска.

О: Тебе хочется быть беспомощной? Я тебя спрашиваю, потому что это необязательно. Чтобы любить отца и тосковать по нему вовсе не обязательно быть беспомощной.

И: Отношения сейчас совсем другие. Я не беспомощна. А может быть, это тоска по тому состоянию наших отношений, когда он, может быть, и не слушал меня как слушают взрослого человека, но это были какие-то другие отношения. Я люблю его сейчас, но это какие-то другие отношения.

(В этот момент она сама удерживает оба плана, и лучше ей выбирать, куда двигаться.)

О: Я в некотором смятении. Так как есть твои детские отношения с отцом, твои отношения со мной и твоя спина (ты почти все время сутулишься). Мне кажется, что мы сейчас внутри этого круга, и мне не хотелось бы выбирать. Что сейчас наиболее важно для тебя?

И: Мне кажется, все это взаимосвязано.

О: Я бы хотел понять, как это связано и что важнее для тебя сейчас.

И: Я объясню. (пауза) Моя сутулость появилась не с детства. В тоношениях с ним я должна была быть “партнером по шахматам”. Интеллектуальная сторона дела была очень важна. Это (сутулится) было сокрытие того, что я женщина. В отношениях с тобой я тоже должна быть “партнером по шахматам”. Ты смеешься, я вижу, что ты смеешься.

(В символическом плане можно говорить о реабилитации ощущения себя женщиной в отношениях с отцом. Но в реалистическом контексте речь о том, что именно с отцом ощущение себя женщиной “безопасно”, то есть суррогатно! Привлечение фигуры отца происходит не столько “потому что”, сколько для того, чтобы избежать полноты проявления своей женственности.)

О: Я не смеюсь над тобой, я слегка раздосадован. Почему ты скрываешь, что ты женщина? Смешно здесь немножко другое. Я понимаю твое желание, чтобы я хлопнул тебя по спине. Я дам тебе право быть женщиной тем, что хлопну тебя по спине. Но, черт побери, это довольно странный способ быть женщиной!

(Пауза)

О: Что ты делаешь? Ты сидишь, молчишь.

И: Голова идет кругом.

О: Отчего?

И: Не знаю.

О: Давай посмотрим. От чего может голова идти кругом? От того, что ты женщина?

И: Смеешься ты надо мной.

О: Ну…

И: Угу.

О: Что ”угу”? Ты действительно думаешь, что я смеюсь над тобой? Почему?

И: Потому что я плохо играю в шахматы.

О: Но я не играл с тобой в шахматы. Это ты смеешься надо мной.

И: Нет.

О: Я не пойму.

И: Мне кажется, что ты думаешь, что я не сумела вовремя вырасти.

О: Ты действительно полагаешь, что я так думаю.

И: Да.

О: Я думаю по-другому.

И: Что ты думаешь?

О: Что я думаю… Я думаю, что мне приятно здесь с тобой находиться. И еще я думаю, что ты так себя ведешь, чтобы самой ни в коем случае не сказать ничего подобного, чтобы это сказал только я. И в этом смысле это, конечно, “женское поведение”…

И: Теперь мне можно сказать “спасибо”?

О: Ну естественно. Это последний шанс сказать “спасибо” и убежать.

И: Нет, это не “конечное спасибо”, а спасибо за то, что ты первый сказал, что тебе приятно и мне теперь можно спокойно сказать, что приятно мне.

О: Ты знаешь, вот в этой связи, для меня какая-то та же самая ситуация. Я не думаю, что мы еще долго будем разбираться. Мне приятно твое “спасибо”, но я задаю тот же самый вопрос: тебе необходимо получить разрешение? Вот таким способом. Ну, этот способ, наверное, менее вредный, чем сутулиться, но зачем тебе вообще разрешение?

И: Вроде не надо.

О: Вроде не надо. Ладно. Как тебе дышится? Тебя можно рассматривать?

И: Ты у меня разрешения просишь?

О: Да.

И: Можно.

О: Осмотрись. Как они? Кто там? Елена? (одна из организаторов группы, авторитетный человек в профессиональном сообществе.) Она разрешает тебе?

И: Мне не нужно ее разрешение.

О: Закончим на этом?

И: Да. Спасибо.

В этом месте мне уже не хочется подробных рассуждений. Я попытался проиллюстрировать этим протоколом те идеи, которые очертил в первой половине статьи. Насколько мне это удалось,- судить читателям, то есть вам, уважаемые коллеги. Вам же судить о моих контрпереносах и прочем. И, может быть, мы еще поговорим на эту тему. При личных встречах на наших профессиональных мероприятиях.

Литература: