Мюррей Стайн трансформация:проявление самости

Мюррей Стайн ТРАНСФОРМАЦИЯ:ПРОЯВЛЕНИЕ САМОСТИ

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ ДЭВИДА X. РОЗЕНА...................9
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ................13
БЛАГОДАРНОСТИ..................................15
ВВЕДЕНИЕ........................................19
ПРОЛОГ..........................................27
ГЛАВА 1
ПРОЯВЛЕНИЕ СОБСТВЕННОГО ИМАГО
во ВЗРОСЛОМ ВОЗРАСТЕ.................................29
ГЛАВА 2
ТРАНСФОРМИРУЮЩИЙ ОБРАЗ.......................73
ГЛАВА 3
ТРАНСФОРМИРУЮЩИЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ.........111
ГЛАВА 4
ТРИ ПОРТРЕТА ТРАНСФОРМАЦИИ:
РЕМБРАНДТ, ПИКАССО, ЮНГ.......................153
Эпилог.........................................197
ПРИМЕЧАНИЯ....................................205

Введение

ПРЕДИСЛОВИЕ

Трансформация:
Гимн в глубине души, танец пред святыней, Волнение и щегольство вызревающего вина. Райнер Мария Рильке

Мюррей Стайн написал книгу, которая, подобно трудам Юнга, может помочь нам преобразить себя, наше общество и наш мир — эту большую деревню. Тема трансформации, близкая и дорогая моему сердцу и моей душе,— это путь к индивидуации и самоактуализации1. Рильке сказал об этом просто: «Ты должен изменить свою жизнь». Юнг же подчеркивал ее божественную природу: «В психическом действуют духовные процессы трансформации»2.
В качестве символа трансформации Стайн, вслед за Юнгом, использует образ бабочки из «большого» сна женщины, с описания которого начинается первая глава. В этом сне метаморфозе гусеницы способствуют две змеи, помещенные мудрым стариком в темный кокон. Спящая знает, что она — гусеница, но после своего превращения в бабочку она чудесным образом становится женщиной, возродившись в своей «истинной самости».
Вильям Джеймс подчеркивает, что внезапная трансформация, столь точно воспроизводимая преображением гусеницы в бабочку,— вовсе не «чудо», как это может показаться, но, скорее, «естественный процесс»3. Джеймс пишет также о «страждущих душах»* (Страждущая душа — «sick soul» — термин Вильяма Джеймса из книги «Разнообразие религиозного опыта». Это выражение означает особую чувствительность отдельных людей к проявлениям зла в мире и противопоставляется «healthy-minded» — людям настолько «психически здоровым», что они, в силу ярко оптимистического восприятии мира, могут даже не замечать проявления зла и темных сторон жизни.— Прим. ред.), которым надлежит быть «дважды рожденными», дабы стать счастливыми4. «Ложное Я» должно умереть, его надо расплавить или стряхнуть. Тогда может произойти духовный переход человека к его «подлинному Я», производному самости (или высшего существа). По Стайну, подлинный образ Я, или «имаго»,— это уникальная мифологическая форма человека, которая должна быть реализована и осознана. Заслуживает доверия его точка зрения, согласно которой исполненная столь многих смыслов задача трансформации — дело второй половины жизни. Собственно вся книга Стайна и посвящена этому естественному процессу преображения. Бабочка из женского сна — воплощение алхимии, которая являет собою искусство превращения. Превращение свинца в золото — это символ процесса смерти-возрождения, который приводит человека к обретению своего философского камня и к подлинной жизни — к тому, что Юнг испытал в замке Боллинген, где он «возродился в камне».
В первой главе Стайн дает общую характеристику процесса трансформации. Судьба Райнера Марии Рильке служит примером врачевания души и преображения посредством творчества. Здесь воспроизводится подлинная история создания величайшего творения Рильке — «Дуинских элегий». Стайн также красноречиво описывает глубокие изменения, которые произошли с Юнгом после его разрыва с Фрейдом.
Во второй главе Стайн приводит пример трансформации, рассматривая метаморфозы Вильяма Меллона-младшего. В середине жизни этот человек пережил трансформирующий опыт: он отверг довлеющий над ним негативный образ Эго, отказался от прежней идентичности, от «ложного Я» и от «страждущей души», став врачом для бедствующих слоев населения на Гаити. Он назвал свою клинику именем Альберта Швейцера, трансформирующий образ которого стал катализатором его собственного превращения, помощью в постижении философского камня.
В третьей главе Стайн рассматривает роль межличностных отношений в процессе исцеления и трансформации. Он подчеркивает целительную силу отношений доктор-пациент и приводит всесторонний обзор психологии переноса в юнгианском ключе, иллюстрируя его прекрасными рисунками из «Rosarium Philosophorum»* (Полное название: «Философский розарий, или самый ценный дар Господа»,— средневековый алхимический латинский трактат, созданный иллюминатами.— Прим. ред.). В этой главе Стайн дает много ценных комментариев о браке в его внутренних и внешних проявлениях.
Четвертая глава — это три портрета трансформации: Рембрандт, Пикассо и Юнг. Текст сопровождается весьма выразительными иллюстрациями. Стайн ясно показывает, как эти невероятно творческие личности проходили через исцеление собственных душ и делились наблюдениями, позволившими нам соприкоснуться со зримыми образами самой сути процесса трансформации. Одиссея Рембрандта — это трогательное изображение процесса проявления божественного Я. Трактовка Стайном истории жизни Пикассо кажется более точной, нежели имеющий негативную тональность очерк Юнга, посвященный Пикассо5. И в самом деле, Стайн усматривает в Пикассо образ нашего века: художник обращает нас лицом к лицу со столетием мировых воин, с нашей тоской и поисками смысла в уходящем тысячелетии. Стайн завершает четвертую главу этой значимой книги башней в Боллингене: удивительным автопортретом Юнга в камне.
Сможем ли мы индивидуально и коллективно преобразить себя так, чтобы следующее тысячелетие было спокойным и позволило каждому реализовать свой потенциал в единой человеческой семье, в стабильной всемирной деревне, где все зависят друг от друга? В эпилоге Стайн подчеркивает: «Воспитание ребенка - дело всей деревни». Он цитирует книгу Хиллари Родхэм Клинтон на эту тему, называя ее «гласом вопиющего в пустыне». Затем он призывает нас вступить на путь собственной трансформации. Ведь любое превращение начинается с себя. Вспомните старую поговорку: «Милосердие начинается дома». Мартин Бубер говорил: «Есть смысл и в том, что долгое время было лишено смысла. Все зависит от внутренних изменений; когда они происходят, то — тогда и только тогда — изменяется и сам окру-
жающий мир»6.

Дэвид X. Розен Колледж Стпейшн, Техас

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Тема трансформации является центральной для работ Юнга. Она имеет первостепенное значение в психотерапевтической практике тех, кто использует его методы и озарения. В этой книге я попытался рассмотреть концепцию трансформации в рамках теории аналитической психологии и прояснить ее на примере биографических историй и клинических случаев. В основном трансформация видится как процесс становления подлинным самим собой, обретения соответствия своей сути. Это процесс, проходящий за срок нормальной человеческой жизни несколько важных фаз, в каждой из которых раскрываются определенные черты и элементы личности — существенные компоненты целостности того или иного человека. Трансформация — это процесс проявления самости, включающий в себя кризисы и конфликты, а иногда — резкие изменения жизни. Порой эти суровые испытания напоминают смерть и возрождение, ведь это архетипический паттерн глубокого изменения и проявления нового существа в старой оболочке.
На каждой стадии развития от рождения до смерти цель трансформации — дальнейшее раскрытие потенциальной индивидуальности и талантов человека. Индивидуальность следует отличать от индивидуализма, который чаще всего предполагает нарциссическое чувство важности самого себя и отход от ценностей сообщества и от сотрудничества. Индивидуация же, напротив, предполагает полное и активное участие в социальной и коллективной жизни наряду с внутренним развитием. Процесс трансформации идет вперед по дуге или спирали, начиная с зачаточного состояния, в котором личность в основном сохраняется в своем потенциале, до более полного и завершенного ее выражения внутри семейного и культурного контекста, к которому человек принадлежит. На своих последних стадиях трансформация затрагивает духовные измерения, когда преодолеваются семейные и культурные уровни и в частном проявляется универсальное. Немаловажным здесь становится развитие индивидуальной духовной позиции внутри культурного и исторического контекста. Если цель первой половины жизни — это развитие сильного Эго, адекватно адаптированного к условиям той или иной среды и культуры, то цель второй половины жизни — достичь индивидуальности и чувства символического центра вне контроля Эго. Этот процесс диалектичен и включает в себя динамическое взаимодействие между сознанием и бессознательным, между Эго и Другим. Трансформация середины жизни — главный опорный пункт в переходе от Эго к самости. Для Эго это кризис, а для самости — возможность рождения сознания. То, что посажено в этот период, будет приносить психологические плоды на протяжении всей оставшейся жизни.
Я восхищен тем, что книга выйдет в свет на русском языке. Я уверен, что в столь прославленной и психологически одаренной культуре она найдет свое место.

Мюррей Стайн, Голдуич, апрель 2007 г.

БЛАГОДАРНОСТИ

Семена, из которых выросла эта книга, были брошены на прогулке в случайной беседе с Вереной Каст* (Верена Каст — известный швейцарский аналитик, президент Международной ассоциации по аналитической психологии (ПАР) в 1994-1998 гг.- Прим. ред.). Должно быть, они пали на благодатную почву, поскольку продолжали расти в моем сознании до тех пор, пока мне не представилась возможность предложить Каролине и Эрнсту Фей цикл лекций на 1997 г. К этому моменту я уже знал, что темой моего труда станет трансформация. В известном смысле эта книга является продолжением моей ранней работы «Средний возраст», опубликованной около пятнадцати лет назад. Сформулированные здесь теоретические идеи легли также в основу моей более поздней книги «Практикуя целостность». Преподавание в институте Юнга в Чикаго, чтение лекций в Мехико и в Цюрихе, участие в собраниях «Путешествие к целостности» в Северной Каролине,— все это предоставило мне широкие возможности для обсуждения идей, изложенных на страницах этой книги.
Я обязан столь великому множеству людей за помощь в формулировке идей и образов этой книги, что, боюсь, не сумею назвать всех. Иногда их участие было сознательным, иногда случайным и косвенным. В том, что касается Рильке, я особенно благодарен Рут Ильг за помощь в немецком языке, Дэйлу Кушнеру за то, что позволил мне заглянуть во внутренний мир поэта, Дэвиду Освальду за содержательные комментарии, Иосифу Пэйсику, который указал на возможность «чистого созерцания». Долгие годы я изучал Юнга и благодарен множеству друзей, коллег и учителей за то, что они помогли мне достичь определенного уровня понимания его огромного наследия. Среди них — Джон Биби, Хильда Бисвангер, Майкл Форд-хэм, Мария Луиза фон Франц, Адольф Гугенбюль-Крэйг, Барбара Ханна, Джозеф Хендерсон, Джеймс Хиллман, Марио Якоби, Том Кирш, Ричард Поуп, Ли Ролофф, Эндрю Самуэльс, Натан Шварц-Салант, Джун Сингер и Арвинд Васавада.
Я хочу выразить особую благодарность Рафаэлю Лопесу-Педрасе, Кристиану Гайару и Джеймсу Уайли за то, что они вдохновили меня на попытки психологического толкования жизни и автопортретов художников. Я благодарен Ян Марлан, внимательно читавшей первый вариант моей рукописи, за ее постоянную поддержку и дружескую критику. Мою приятельницу Фло Видерман я хочу поблагодарить за многочасовые живые и приятные дискуссии о природе трансформации. Следует похвалить Бейли Милтон за аккуратную перепечатку. Естественно, и Музе следует оказать высшие почести.
Эту книгу я хочу посвятить моей жене Ян, с которой в течение четверти века я активно переживал трансформацию, моему сыну Кристоферу, находящемуся в процессе линьки, и моей дочери Саре, переживающей стадию гусеницы.
Я глубоко благодарен Дэвиду Розену и Каролине Фей, которые предложили мне сделать эти лекции достоянием общественности. Каролина Фей была для меня источником тепла и поддержки с первых же дней преподавания и аналитической практики. Ее постоянная многолетняя преданность аналитической психологии вдохновила многих, а ее жизнь и труды стали свидетельством того влияния, которое Юнг оказал на жизни людей, столь далеких от озер и гор Швейцарии. Дэйвид Розен прекрасно меня принял в колледже Стейшн, сопровождая повсюду на приветливых просторах Техасского университета, знакомя со студентами и коллегами и посвящая мне все свое время без всяких жалоб и ограничений. Его редакторские замечания помогли существенно улучшить текст книги. Хотелось бы также высказать признательность студентам Техасского университета — трудно найти более внимательных и благодарных слушателей.

ВВЕДЕНИЕ
Гибель «Титаника», роскошного лайнера, затонувшего 14 апреля 1912 г. во время первого своего путешествия через Северную Атлантику, ознаменовала окончание предшествующей эпохи и наступление Эры Тревоги. В том же 1912 г., пока мир, не ведая того, двигался к пропасти Первой в истории Мировой войны, термин «трансформация» прочно вошел в сознание европейцев как пророческий крик о грядущем. На немецком языке это понятие обозначалось словами «Wandlung» и «Verwandlung».
В 1912 г. Карл Густав Юнг закончил свою книгу <
В том же году Райнер Мария Рильке услышал поэтическую строку в шуме ветра, из чего родилось наиболее значительное его творение, «Дуинские элегии», книга в десяти частях, поэтика которой вращается вокруг трансформации как принципиальной задачи человека, как самой важной, священной обязанности человечества. Это стихи о конце и о зарождении нового.
Франц Кафка всего за несколько недель до конца 1912 г. написал свой знаменитый рассказ о трансформации «Die Verwandlung» {«Превращение»), историю деградации, в результате которой человек превращается в огромное насекомое.
Эти три мыслителя писали и говорили по-немецки, хотя ни один из них не был гражданином Германии. Один был гениальным психологом, а двое других — блестящими художниками (оба умерли в относительно раннем возрасте). Один был протестантом, другой — католиком, третий — евреем, все они были людьми психически одаренными и психологически чувствительными до хрупкости. И все трое взяли один и тот же аккорд, отзвуки которого будут слышны на протяжении многих десятилетий: тему трансформации. Кафка и Рильке умрут еще до начала Второй Мировой войны. Юнг проживет достаточно долго, чтобы осмыслить ее опустошающие последствия и создать в поздний период своей жизни великую работу о целостности «Myste-rium Coniunctionis»*
(См.: Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis. М.-Киев: Рефлбук-Ваклер, 1997.). Сегодня мы понимаем, что все трое оказались пророками, совместные усилия которых позволяют дать уходящему столетию новое имя — Эпоха Трансформации.
Двадцатое столетие было эпохой глобальных преобразований. Большие социальные, культурные и политические сдвиги привели к уничтожению многих чтимых и известных явлений традиционных культур по всему миру: в Западной Европе, в Америках, России, Азии, Африке; две мировые войны, технологический взрыв, борьба идеологий волна за волной прокатились по человечеству во всей своей дестабилизирующей силе. Процесс глобальной трансформации нашел отражение в искусстве, использовался бизнесом и изучался социальными науками. Воздействие этого процесса на отдельных людей, на большие и малые группы продолжает углубляться и распространяться во все сферы человеческой жизни и отражается в стремлениях людей. Пороговость* (Термин, употребляемый М.Стайном — liminality - происходит от латинского limen — «порог», «преддверие».— Прим. Ред.)стала постоянной темой нашего времени. Ничто более не является стабильным и безопасным. Как верно предвидел Иейтс, «основа не держит»** (Аллюзия на стихотворение ирландского поэта Уильяма Батлера Иейтса (1865-1939) «Второе пришествие» (Second coming):
Шире и шире кружась в воронке,
Сокол сокольничего не слышит;
Связи распались, основа не держит;
Анархия выплеснулась на землю...
(Пер. Г. Кружкова).— Прим. Ред.).

По мере приближения к концу этого неспокойного столетия импульс к изменениям все усиливается, и люди готовятся к грандиозному финалу — не только века, но и тысячелетия. Более того, наступает окончание платоновского года, состоящего из двадцати веков,— Эры Рыб, и начинается другой этап — Эра Водолея.
История и миф в данный момент сливаются, а страх! и ожидания растут. По мере того, как скорость изменений возрастает, становится очевидным, что никто, даже те, кто обладает компьютерами, имеющими доступ в самые быстрые сети, не может фиксировать происходящие мириады событий, ни тем более в одиночку управлять ими. Время устремилось вперед, как бурная река; наша цель находится за пределами нашего понимания, нашего контроля. Начало и конец скоро станут единым целым.
Этот социальный и культурологический фон служит контекстом моей работы по психологической трансформации. Хотя я буду рассматривать в первую очередь индивида и то, как процесс трансформации подталкивает человека к особой и конкретной цели самореализации, я признаю, что существует глубокое динамическое взаимодействие между политическими и социальными сообществами, с одной стороны, и индивидуальной психикой, с другой. Множество людей проходят процесс трансформации так же, как его проходит коллектив (а возможно, отчасти и благодаря этому). Безусловно, неверно утверждать, как это делают некоторые социологи и политические мыслители, что индивид — это просто отражение коллективных действий и мнений, что он является лишь миниатюрным воплощением социального процесса и социальной структуры. С другой стороны, столь же неверно думать, что индивид изолирован от социального окружения, в котором он живет, или что его психология основывается только на собственном опыте, полученном в процессе общения с семьей и родственниками, или интрапсихических и генетических факторах. На нынешнем этапе понимания формирования психической структуры более корректно исходить из того, что индивиды и их судьбы являются сложным результатом сочетания различных факторов, одни из которых являются генетическими, другие — интрапсихическими и межличностными, третьи — коллективными.
Под коллективным я понимаю не только конкретные социальные, политические и культурные феномены, которые влияют на людей, но также мировые исторические и архетипические движущие силы, из которых складывается дух времени целой эпохи. Дух, формирующий историческую эпоху, сказывается на установках и мировосприятии каждого индивида. Можно бесконечно спорить о духе времени и том, каким он является для данной эпохи. Определить и описать его особенно трудно, когда речь идет о современности. Легче изучать Италию XIV в. и рассуждать о Возрождении или Францию XVIII в. и говорить о Просвещении. Когда же речь заходит о XX в., все сказывается тесно переплетено, не только потому, что эта эпоха нам близка, но также потому, что весь мир как таковой является следствием духа именно этого времени. Трудно охватить нечто столь огромное л сложное.
Впервые в истории войны происходят на мировом уровне. Дух Ареса распространился по всем обитаемым континентам и вовлек народы в горячие военные столкновения друг с другом. Однако эти конфликты породили глубокий обмен на всех уровнях. После того как война окончена, враги могут стать союзниками или, по крайней мере, торговыми партнерами. На протяжении своей жизни я с изумлением наблюдал, как это происходило сначала в Германии и Японии, потом во Вьетнаме и недавно — в республиках бывшего Советского Союза. «Военные невесты» вынашивают в своих утробах смешанные гены, а культуры, противостоявшие друг другу на поле брани, в конце концов развивают взаимовыгодную торговлю и обмениваются религиозными и культурными идеями. И процессы эти оказывают глубокое влияние на множество людей по всему миру.
Греческих мифотворцев посетило высочайшее озарение, когда они увидели Ареса, бога войны, и Афродиту, великую богиню любви, как возлюбленных, породивших дитя — Гармонию. И в это темное столетие мировых войн мы стали свидетелями того, что — как ни иронично это звучит — они породили мировое сообщество. Идею эту символизирует и доныне крайне противоречивая политическая концепция Объединенных Наций. Та же мысль эффективно конкретизирована в транснациональных корпорациях. Понятие единого мирового сообщества хотя и находится все еще на самых ранних стадиях развития, демонстрирует явные признаки роста и неизбежности, пусть даже сопротивление ему тоже набирает силу и порождает беспорядки. XX в., без сомнения, останется в истории как эпоха, в которую интегрированное сознание единого мира было рождено на глобальном коллективном уровне; и это не утопия, а простая констатация факта.
В то же самое время мы приучились быть осторожными с большими организациями, коллективами и с бюрократическим аппаратом, которые пытаются использовать массы и, в конце концов, душат человеческие проявления, человеческий дух. По мере того как мы все больше и больше признаем взаимосвязь наций и народов, мы понимаем также, что индивидуальная инициатива, свобода и ответственность — это ключевые элементы прогресса, культурной и социальной эволюции. Мир един, но все лучшее — в малом. Мы живем парадоксами.
Рождение сознания XXI в. не было легким. В действительности это была продолжительная агония, которая потребовала от лучшей части человечества ста лет родовых потуг. Это агония трансформации, типичная для исторического периода, в котором знакомые, старинные структуры ломаются, а затем следует долгий период хаоса, смут и тревог. У.Х. Оден называет наш век Эпохой Тревоги, чьими священниками и раввинами стали психоаналитики. Пороговость — вот имя нашего коллективного опыта на протяжении большей части этого уходящего века. В будущем паттерны целостности, несомненно, проявятся сквозь ныне бесструктурную и разлагающуюся смесь традиции, идеологии, обычая и установок. Основанные на глубоких, уходящих корнями в архетипы образах и формах, они наберут энергию и направят ее в художественные, культурные, социальные и религиозные структуры, которых сейчас мы еще не можем видеть. С того места, на котором мы находимся сейчас, нам хорошо видно прошлое: потерпевшие крушение традиционные паттерны, десятилетия деструкции, войн и разъедающего интеллектуального анализа, свободное экспериментирование с образом жизни, семейными паттернами и сексуальностью, неотъемлемо присущее глубокой пороговости; но мы все еще не можем с точностью распознать возникающие паттерны целостности.
В этой книге я не буду пытаться подробно разобрать это грядущее мировое развитие, которое, без сомнений, потребует многих десятилетий. Вместо этого я сконцентрирую свое внимание на понятии психологической трансформации как таковой и на последствиях трансформации для отдельного человека. Трансформация никоим образом не осталась позади. Индивиды и коллективы все еще находятся во власти мощных трансформирующих сил, это влияние сохранится и в обозримом будущем. Нам важно понять природу и цели индивидуальной психологической трансформации, во-первых, чтобы справиться с сопровождающей ее тревогой, во-вторых, чтобы обозначить основные ее черты, без чего ее не отличишь от простого деструктивного нигилизма, с одной стороны, и утопических заблуждений — с другой. Жизненно важно начать видеть каждую индивидуальность как непреложное целое, а не как шестеренку гигантской машины или песчинку на берегу океана человеческой общности. Более того, можно провести важную аналогию между индивидуальной трансформацией и коллективным процессом перемен. Как только станет понятен индивидуальный процесс, могут быть созданы и модели изучения коллективных процессов. Так как же узнать трансформирующуюся личность? Каковы ее черты? Это не обязательно идеальная личность, вызывающая наше восхищение и желание подражать ей. Тот, кто сам находится в процессе трансформации, вследствие этого часто несовершенен, подобно незавершенному еще произведению. Он становится самим собой и в то же время странным образом приобретает нечто совершенно новое. Часто такой человек трансформирует и окружающих, и свою культуру. По моему личному убеждению, только тот, кто пережил или переживает превращение, может стать посредником дальнейшей трансформации.
В четырех главах этой книги мне хотелось рассмотреть несколько факторов, участвующих в процессе полного проявления самости в зрелости. В первой главе я даю описание процесса трансформации во взрослом состоянии и того, каково это — быть глубоко затронутым ею. Затем, во второй главе, я рассматриваю средство, с помощью которого происходит психологическая трансформация: трансформирующий образ. В третьей главе я касаюсь роли близких отношений в процессе трансформации. И в четвертой главе я рассматриваю и сравниваю автопортреты Рембрандта и Пикассо, а также архитектурный манифест Юнга в Боллингене, чтобы на примере этих фигур обозначить некоторые типичные черты трансформирующейся личности.
Главная идея этой книги состоит в том, что трансформация ведет людей к более полному и глубокому становлению самими собой — такими, какие они есть и всегда потенциально были. Перемена к новому, как это ни парадоксально, всегда возвращает нас к чему-то старому. Трансформация — это осознание, откровение и проявление, а вовсе не самоусовершенствование, не перемена к лучшему и не превращение в идеального человека. Трансформирующаяся личность — это некто, кто реализует свою сущность с максимально возможной полнотой и вдохновляет других на то же самое.

ПРОЛОГ

Как-то раз в конце ноября, когда я прогуливался по хорошо мне знакомой дороге в холмах Северной Каролины, мой взгляд привлекла толстая гусеница, которая энергично ползла вдоль обочины. Я остановился понаблюдать за ее успехами: в течение следующих тридцати минут она преодолела довольно значительное расстояние по гравию. Осеннее солнце еще припекало, и пока я стоял и наблюдал за продвижением этого решительного существа, на моей коже появилась испарина.
У меня было достаточно времени поразмыслить над тем, о чем же думает гусеница. Я предполагал, что она направляется в укрытие, где примется делать кокон и начнет образование куколки. Это место должно быть безопасным и защищать от хищников, ветра и непогоды. Мне было интересно, думает ли гусеница о том, что ее ждет. Она целенаправленно двигалась куда-то и делала это настойчиво, но знала ли она, для чего это все? Способна ли она предвидеть? Может ли гусеница мечтать о полете?
Вопросы накапливались, но ответов на них не было. После того, как мы совершили совместное путешествие на расстояние около сотни ярдов, гусеница заползла в заросли ежевики и кустов, росших вдоль низкого деревянного забора, и я потерял ее из виду. Она, должно быть, нашла место, чтобы свить кокон и уйти в спячку на неделю или до наступления весны. Если ей повезет и она пройдет это суровое испытание, то превратится в волшебное крылатое существо. Она станет абсолютно иной, станет бабочкой, которая больше не привязана к земле и может порхать над цветами, перелетая от одного к другому, следуя потоку воздуха и своей собственной интуиции. Она выйдет из заточения похожего на склеп кокона, расправит крылья и обретет способность летать.

Эпилог

Она снова видит сон.
Ей дали особый телефонный номер, а вместе с ним — три голубых камня с золотыми прожилками, которые необходимы для того, чтобы получить доступ к телефонной линии. Кто-то сообщает ей, что номер стал доступен потому, что человеку, которому он раньше принадлежал, не продлили срок пользования. Этот человек в гневе, но число таких номеров ограничено. По какой-то причине этого человека не выбрали еще раз. Она понимает, что эти камни не могут использоваться для обычных телефонов-автоматов, и поначалу она склонна отказаться от этого предложения. Но камни очень красивые, их так приятно держать в руках и перебирать в кармане, что она решает оставить их себе. Вдруг она обнаруживает, что находится в каком-то месте, где индейские «святые» работают над трансформацией. Они собираются небольшими группами в закрытом помещении, похожем на киву *(Кива — у индейцев пуэбло — полуподземное обрядовое помещение.— Прим. ред.), и вызывают трансформацию друг у друга. Они молчаливы и сосредоточены. Она каким-то образом получает сообщение, что здесь находятся и другие люди,— посетители, туристы и индейцы, — не участвующие в этой церемонии, которые не должны быть ее свидетелями и пытаться достичь этой глубины слишком быстро. Они находятся на ранних стадиях и не поймут, что происходит. Это может даже навредить им. Она получает инструкцию отвлечь их внимание от святых людей, выполнив трансформацию низкого уровня. Она осуществляет простейшую трансформацию, которая заключается в левитации на несколько футов над землей; она парит по комнате. Таким образом она привлекает к себе их внимание и удерживает его, пока происходит глубокая трансформация. На этом сон заканчивается.
В настоящее время стало очевидно, что западная культура, да и вся мировая культура в целом, переживают темную фазу внутренней трансформации. Однако, возможно, существуют духовно продвинутые личности, которые подталкивают ее вперед, к новым духовным горизонтам. Еще более очевидно, что старые религии и социальные структуры потеряли свою актуальность, устои общественной и семейной жизни дезинтегрированы, и во многих мировых религиях были предприняты компенсаторные усилия, чтобы укрепить уверенность в прошлом путем обращения к фундаментализму. Правило «Воспитание ребенка — дело всей деревни» находит мало отклика в мире, в котором уже нет деревень1. Сказать, что наши города являются джунглями, значит обидеть природу. Они во многих отношениях являются военными зонами, где ведут бои конкурирующие банды подростков и молодых мужчин. Почти половина детей в Соединенных Штатах сегодня рождаются вне брака, и четверть из них живет за чертой бедности. Кроме того, мы страдаем от молодежной культуры, лишенной joie de vivre*(Радость жизни (фр.).), которая обычно исходит от юношей, так как, по прав- де говоря, мы — вымирающая цивилизация на конечной стадии.
Я рассматриваю этот период как стадию окукливания и отказываюсь думать, что архетипы покинули нас. Мы находимся на этапе социальной и культурной регрессии, но имагинальные диски, которые придадут облик будущему, обретают форму, и в какой-то момент они проявятся. Новое имаго пока еще не появилось; оно невидимо в культурном, религиозном и социальном аспекте, то есть с коллективных позиций, и неизвестно, каким оно будет. И все же можно верить в то, что оно растет в молчаливых глубинах мирового коллективного бессознательного и проявится в свое время, в момент кайроса*(Момент полноты времени, содержания и смысла, эпохальный момент истории.— Прим. ред.). Тем временем, мы живем в эпоху анализа и деконструкции, когда образы и символы, которые раньше воспринимались как значительные и основополагающие, представляются бесполезными и расцениваются как ложные и бессодержательные структуры. Бесполезной мифологической выдумкой социальных и политических групп объявляются не только догмы и мировоззрения традиционных религий, но и идеологии и интеллектуальные движения, которые, вскрыв противоречия этих доктрин, затем разобрали на части сами себя — или делают это в настоящий момент. Слишком усердно чистя головку лука, обнаружишь отсутствие сердцевины.
Современная мандала пуста в середине, как отметил Юнг шестьдесят лет назад, читая лекции в Йельском университете. Десятилетия спустя это наблюдение подтвердилось, и сегодня мы как никогда близки к нигилистическому консенсусу. Поздний автопортрет Пикассо является определяющим образом этой эпохи. Поэт Оден назвал наше время веком тревоги. Мы можем добавить также, что этот век — век пустоты.
Жестокость, которая окружает нас и выедает городскую культуру изнутри — это побочный продукт этого нигилистического духа. Она не станет менее вездесущей, если мы механически заблокируем поток наркотиков, создадим рабочие места в бедных районах больших городов и построим еще больше фаст-фудов и кинотеатров для отвлечения, насыщения или развлечения беспокойных людей. Наша жестокость не первична, она является следствием отсутствия определяющих образов, которые обуздывали бы энергию психики и придавали ей смысл и созидательность. Мы должны ожидать появления этих трансформирующих образов, тревожно продвигаясь вперед в ночной тьме коллективной души.
Тогда встает вопрос: где искать эти образы трансформации? Откуда они появятся? Где ожидать благовещения? Если руководствоваться прошлым опытом, то откровение придет к кому-то внезапно в момент предвидения как неожиданный дар бессознательного. Голос речет из неопалимой купины, к деве является ангел, Рильке слышит в ветре строку поэмы, Юнг падает в бездну и получает опыт обожествления. От таких трансформирующих образов рождается внутренний психологический процесс окукливания, тихая беременность. Период внутренней деконструкции и перестановки структурных элементов, иногда проходящий в одиночестве, а иногда — в алхимии близкой связи с другим человеком, приводит к цели, к созданию имаго, Ребиса, образа, который собирает энергию и направляет ее на значимые цели. Отдельный человек, действующий посредством этого центрального имаго, становится таким образом трансформирующей личностью для других. Рильке трансформирует поэзию, Пикассо — живопись, Юнг — психоанализ. Эти личности стали ориентирами для западной культуры второй половины XX в. и впоследствии для мировой культуры в целом. Источником их вклада был архетипический мир образов, который переживался каждым из них в соответствии с его уникальным путем. Все они были трансформированы архетипическим образом и, после периода окукливания, жили и работали, черпая энергию из своего центра и трансформируя таким образом окружение.
Можно привести множество примеров таких трансформирующих личностей, как исторических, так и современных. Известные и неизвестные люди проходили личную трансформацию и, найдя собственный центр в определяющем образе, постепенно направляли свою энергию в различного рода деятельность и делали свою жизнь исполненной творчества и смысла Не обращаясь больше к коллективным структурам, контейнирующим или дающим доступ к трансформации, современные люди (а сейчас и люди эпохи постмодерна) находятся в поиске собственных трансформирующих образов и отношений в качестве направляющей силы и источника энергии. Благовещение, обожествление, трансформация в наше время демократизировались. Ничего больше не происходит сразу со всем человечеством, благовещение приходит ко мне и к вам, здесь и сейчас, лично, во сне, в активном воображении, в синхронистическом событии, в отношениях Я—Ты глубинного союза двух людей. Таким образом, современное отношение к этому процессу является одновременно и более, и менее сдержанным, чем традиционное. Трансформация в сублимированном смысле обожествления теперь доступна повсеместно. Идеализированные образы деятелей прошлого, воспринимавшихся как полубоги и герои со сверхчеловеческими возможностями, разрушены, демифологизированы и считаются просто вехами человеческой, слишком человеческой истории. Это высвободило человека из идолопоклонческой зависимости и открыло путь трансформации для многих людей.
Однако различение стадий и уровней трансформации и людей, которые имеют к ним доступ или не имеют его, как в приведенном выше сне, свидетельствует о существовании своего рода духовной элиты. На уровне Эго и Персоны — на коллективном уровне правил и законов — мы, жители западного демократического общества, можем с легкостью согласиться с тем, что все люди равны. Но как только в рассмотрение вводится процесс движения, развития, стремление к достижениям и превосходству, тут же быстро происходит разделение на слои и уровни, основанное на потенциале и усилиях. Не каждый может стать Майклом Джорданом на баскетбол