Дискурсная реализация иллокутивного концепта «оскорбление»

Несмотря на множественность толкований концепта в лингвистике, исследователи сходятся в том, что данное научное понятие позволяет по-новому раскрыть сложные взаимоотношения языка и мышления, с одной стороны, и языка и культуры, с другой (Карасик 2003: 40).

Раскрытие речевой природы иллокутивных концептов вносит в лингвокогнитологию новое знание о речевом поведении, которое является «совокупностью речевых поступков, с внутриязыковой стороны определяемой закономерностями употребления языка в речи, а внеязыковой – социально-психологическими условиями осуществления языковой деятельности» (Винокур 1993: 12). Экстралингвистическая детерминированность речевого акта позволяет учесть влияние на речевое поведение объективно-экстралингвистических и субъективно-психологических факторов и, тем самым, конкретизировать причины выбора средств реализации коммуникативных интенций. Речевое поведение рассматривается как коммуникативно значимая, психологически, социально и контекстуально мотивированная форма проявления речевой деятельности (Борисова 2003: 60).

Средством анализа когнитивной и культурологической информации выступает естественный язык, материально воплощающий в своих знаках мыслительные структуры, являющийся носителем своеобразных черт национальной ментальности и механизмом, обеспечивающим преемственность культурной памяти народа, где собственно этнокультурная специфика концепта может быть выявлена посредством картирования соответствующих лексических и фразеологических групп, сопоставления ценностных суждений, вытекающих из стереотипов поведения, зафиксированных в значениях слов, устойчивых выражений, прецедентных текстов (Карасик 1996: 14).

Понятие входит в структуру концепта как его «ядерная часть, как идеальное образование, отражающее существенные познанные признаки предмета» (Панченко 2002: 99). Концепт как образование, «глубоко укоренившееся в языке и культуре народа и поэтому являющееся перманентной константой и языка и культуры» шире понятия, т. к., помимо понятийной части, включает в свое пространство, представляющее собой: 1) совокупность знаний о данном явлении, которые отражают существующие в коллективном сознании культурно обусловленные представления о мире; 2) ценностный компонент, определяющий актуальность и значимость данного концепта для носителей языка и обуславливающий опредмеченность концепта в значительном количестве языковых упаковок (Москвин 1997: 67). Концепт – это идеальная (ментальная) сущность, овеществленная в языке, «рассеянная» в содержании лексических единиц, паремиологическом фонде, в системе устойчивых сравнений, способная транслироваться в различные системы образов, знаний и поведенческих стереотипов.

Многокомпонентная и многослойная структура иллокутивных концептов может быть выявлена через анализ речевых средств их репрезентации. Как «дискретная единица коллективного сознания», отражающая предмет реального или идеального мира, концепт присутствует в национальной памяти носителей языка в виде «познанного вербального обозначенного субстрата», что обеспечивает хранение полученных знаний и их передачу от человека к человеку и от поколения к поколению (Бабушкин 1996: 95; Болдырев 2000: 22).

Культурологическая составляющая концепта выражается в том, что он рождается в конкретной социально-исторической среде, в конкретной этнической общности. Иногда концепт заимствуется из чужой культуры как понятие, затем ассимилируется языковым сознанием, а в последствии трансформируется непосредственно в более сложный феномен – картину общей этнической картины миропонимания. Трансформация понятия в концепт сопряжена с приобретением последним оценочного опыта (Красавский 2001: 11). Последующие этапы существования и верификации концепта происходят во время социализации личности и приобретения личностью коммуникативных навыков.

При квалификации правовой нормы «оскорбление» значение имеют следующие элементы, которые собственно и подлежат оценке: 1) каким социальным ценностям наносится ущерб, т. е. определяется вид общественных отношений, чему или кому непосредственно наносится вред; 2) какими способами и приемами было достигнуто оскорбление.

Пейоративная лексика не может быть обозначением тех явлений, которые квалифицируются с позиций права. Для юриста-практика важна юридическая составляющая, квалифицирующая то или иное деяние, в то время как для не специалиста, носителя обыденного или наивного языкового сознания, важно оценить противоправность деяния с утилитарных позиций (наглое, подлое, коварное, ужасное). Юридические термины являются своего рода застывшими формулами (соучастник, бандит, взяточник) ценностно-значимой информации, лишенными эмотивности, образности, свойственных пейоративам. Пейоративы являются подвижными смысловыми образованиями, которые в зависимости от контекста образуют новый образ, где логическое значение образа неопределенно (Палашевская 2001: 10).

Модель дискурсной реализация иллокутивного концепта «оскорбление» сводится в конечном итоге к оценке коммуникативного поведения адресанта и адресата по следующей схеме:

1) инвектива (Жельвис 1985): адресант оценивается отрицательно, т. к. он нарушил социальный запрет на уместность словоупотребления (–), адресат оценивается положительно, т. к. он выступает в качестве морализатора, которого незаслуженно обругали и обидели, на стороне которого находится общественное мнение (+);

2) стратагема (Сидорков 1997): адресант оценивается положительно, т. к. «цель оправдывает средства» (+), а адресат выступает в качестве жертвы, которой «воздается по заслугам» (–);

3) перверсива: адресант оценивается отрицательно, т. к. он пытается скрыто, завуалированно настроить общественное мнение против адресата, представив лишь одни отрицательные качества: ср., «сор из избы не выносят» (–); адресат оценивается отрицательно по негативной коннотации высказывания: «черного кобеля не отмоешь до бела», «мал клоп, да вонюч» (–).

Таблица 1.1 Модель верификации субъективной оценки концепта «оскорбление»

Функционально не всякая инвектива может причинить вред социальной репрезентативности личности, т. к. из-за своей асоциальной направленности она вызывает протест в глазах членов социума. Стратагема направлена на оправдание поведения адресанта, т. к. марализатором в речи является именно он, но лишь средства коммуникативной перверсии характеризуют негативно в коммуникативном взаимодействии как адресанта, так и адресата.

Право опирается на ценностную картину мира, присущую определенной культуре, впитывая в себя границы того или иного социального явления, заключая его в конкретные определения. Такие языковые единицы, как пейоративы, в силу своей подвижности и благодаря эмоциональным коннотациям, стремятся расширить уже существующие значения. Как только ценностно нагруженная лексическая единица попадает из пейоративного тезауруса в правовой, она теряет свою абстрактность. Так, например, этнические инвективы, распространенные в англо-американской культуре, с позиции права представляют собой вербальные оскорбления по расовому или половому признаку. Употребление этих инвектив противоречит актуальному концепту уважения «достоинства» человека, подразумевающему недопустимость любых форм проявления дискриминации расовой или половой. В Англии такие вербальные проступки преследуются законом «Crime and disorder Act 1998, sect. 33: Racially aggravated offences» (оскорбление с расистским уклоном). Причем понятие вербального оскорбления приравнивается к понятию насилия (harassment; беспокойства) и в данном случае определяется как «causing a person alarm or distress» (дословно: причинение лицу волнений и огорчений или эмоциональных и душевных страданий).

При правонарушении неизбежна реализация оценки проступка посредством применения юридической квалификации, под которой понимается выраженный в суждении результат процесса установления соответствия или несоответствия признаков реального юридического события и требованиям абстрактно очерченной нормы права. Следовательно правовая квалификация зависит от того понимания, которое вкладывается в определение нормы права, кодифицированной в законе, и вида общественных отношений, которым причиняется вред правонарушением (ср., неопределенность терминологии при каузальном описании правовой нормы «оскорбление» в Книге III Институций Гая (II в. н. э.): ст. 221 «По-видимому, мы терпим обиду, не только нам самим нанесенную, но и нашим подвластным детям, нашим женам, хотя бы они и не находились в нашей супружеской власти; следовательно, если ты нанесешь обиду моей дочери, выданной замуж за Тиция, то иск об обиде может быть вменен против тебя не только от имени этой дочери, но и также от моего имени, как и от имени Тиция»; ст. 222 «Лично рабу не наносится никакой обиды, но через него считается оскорбленным его господин, …но только в том случае, когда действия столь важны и жестоки, что явно относятся к оскорблению чести господина;.. но если кто обругает раба или ударит кулаком, то не составляется иск».

Связь концепта и метода его верификации происходит через «интерпретацию определенного фрагмента действительности в концептуальной системе» (Фесенко 2002: 17), т. е. через смысл вербальных единиц, вкрапленных в концептуальную систему. В системе переплетения связей, норм и отношений вербальное значение превращается в «узел» (Фесенко 2002: 16), который получает свое значение не в силу того, что он отражает, но скорее в силу того, что он приобретает для индивидуального сознания. Проблема теоретического описания составных частей концепта (т. е. его архитектоники или атрибутов) позволит сформулировать унифицированную дефиницию концепта, как явления лингвоконцептологии, а также избежать неточностей в описании концептуальных атрибутов.

Попытки верификации концепта спонтанно осуществляются многими авторами при вычленении концептуальных полей (Дорофеева 2002) или концептуального пространства. Панченко предлагает относить к концептам «только такое явление (феномен) действительности, которое вследствие актуальности и ценности для данной лингвокультуры получило языковую фиксацию парадигматически и синтагматически в значительном количестве лексических средств, ставшее темой множества фразеологических произведений (в широком смысле слова)» (Панченко 2002: 99). Кубрякова видит в концептах «разнообразные единицы оперативного сознания, какими являются представления, образы, понятия» (Кубрякова 2002: 7). Павиленис под концептом понимает образования, имеющие иерархические составляющие концептуальной системы, объединенные в концепте, под которым подразумеваются «отдельные разнообразные смыслы, характеризующие наше сознание и нашу память, смыслы, которые интегрированы в одну систему наряду с другими идеальными сущностями и ментальными образованиями» (Павиленис 1983: 280). Стернин и Солнышкина признают в концептах его «невербальную сущность в силу принадлежности к категории мыслительных единиц, выявляемых при помощи психолингвистического эксперимента и анализа внешнего контекста» (Солнышкина 2002: 431).

Продолжение описания подходов в изучении теории концептологии кажется бессмысленным ввиду увеличивающегося бума в обращении к данной научной проблеме, поэтому необходимо унифицировать уже собранные данные. Концепт является не застывшим, аморфным явлением структурной лингвистики, а он имеет комплексный подход к исследованию языковой личности, архитектоники и дискурсной реализации.

Важнейшей характеристикой дискурса как феномена культуры являются его ценностные признаки. В коллективном сознании существует неписаный кодекс поведения, в котором при помощи специальных приемов могут быть выделены ценностные доминанты соответствующей культуры как в этическом и утилитарном, так и в нормативном планах (Карасик 2002б: 271).

Дискурсная реализация иллокутивного концепта «оскорбление» включает области речевой активности поведения человека, который использует данный речевой акт в особых прагматических интересах, задаваемых невербальными целями, а также включает в себя детекцию речевого события и его правовую диагностику соответствия интерпретации реферируемого смысла диспозиции правовой нормы.

Наиболее значимые области наблюдаемой дискурсной активности иллокутивного концепта «оскорбление» включают следующие сферы реализации концепта:

1) мифологическое сознание, т. е. мифологический дискурс – выделение имени божества из группового единства как семантического прототипа субъекта, заслуживающего особой степени персонализации в групповом сознании членов общины; формирование норм коммуникативного и речевого поведения под угрозой применения смертной казни или иных санкций за нарушение речевых табу;

2) религиозное сознание, т. е. религиозный дискурс – установление норм нравоучительного коммуникативного поведения; установление ответственности за сквернословие, богохульство и божбу для адептов, ставших членами религиозных сообществ;

3) обыденное сознание, т. е. бытийный дискурс – оценка агрессивного коммуникативного поведения, наносящего вред социальной значимости личности с позиций утилитарных и моральных норм, и его детекция в языковом сознании;

4) правовое сознание, т. е. правовой дискурс – квалификация правовой нормы «оскорбление», диагностика оскорбления в лингвистической экспертизе, описание способов и приемов нанесения вреда социальной значимости личности в теории судебной лингвистической экспертизы, диверсификация составов преступления «оскорбление», «клевета» и деликтов «оскорбление» и «сведения не соответствующие действительности», применение мер ответственности за коммуникативную перверсию, сравнение составов коммуникативной перверсии в национальных правовых системах.