К чести гражданок Парижа, а также и солдат, сложивших оружие.

Будем продолжать наш рассказ. Леконтр в то же время воздействовал и на офицеров своего полка и охраны, требуя от них сохранения спокойствия. Но муниципалитет в это время отказался доставить обещанный хлеб, толпой овладела ярость: все почувствовали себя освобожденными от обещания не расходиться с парижской дороги и бросились врассыпную по городу. Это было новым ужасным моментом. От Лафайета была получена телеграмма, в которой он выражал надежду на восстановление спокойствия в столице. Это известие несколько ослабило страхи королевской семьи, которая надеялась, что спокойствие в Версале может быть восстановлено, если войска будут убраны. Маркизу Вальфон было отдано распоряжение к восьми часам вечера ввести войска в манеж при больших дворцовых конюшнях; это распоряжение было исполнено немедленно. С другой стороны, д`Эстен распорядился, чтобы удалилась Версальская милиция, которая повиновалась при условии, чтобы первой ушла дворцовая охрана. Охрана уступила, но, уходя, подверглась насмешкам из толпы. Арьергард ее выпустил несколько зарядов, которые попали в национальную гвардию; один получил рану в щеку, а у двух других пули прорезали одежду. Товарищи раненых открыли огонь по королевской охране, которая, в свою очередь, отвечала залпами из мушкетонов. Последующие происшествия привели к общей, хотя и не особенно кровавой схватке. Часть национальной гвардии наполнила дворцовый двор, окружила д`Эстена и требовала боевых патронов. Старый адмирал был удивлен их дерзостью, но отказал в выдаче патронов. Между тем лейтенант Версальской национальной гвардии обратился к сторожу артиллерийского склада

____________________________________

1. Procédure du Châtelet, № LXXIII, déposition d`Alexis Grincourt.

- 130 -

И заявил, что пустит ему пулю в лоб, если тот не выдаст ему пороха. За этой угрозой последовала выдача бочонка, который был тотчас же вскрыть на площади, пушки были заряжены и поставлены против дворца с расчетом, чтобы метить по флангу войск, прикрывавших еще дворец, и охраны, пытавшейся вернуться на свои места. Эта была мера предупреждения и устрашения.

Уже наступила ночь, когда толпа, вооруженная пиками, бросилась на площадь и на гауптвахту с криками: “хлеба!” За хлебом послали по всем пекарням и выставили бочку вина. Едва кончился дележ, как подошла толпа женщин и улан, таща одного несчастного из дворцовой охраны, которого обвиняли, что он стрелял по народу. Это был Мушерон, шотландец, лошади которого во время стычки раздробило ногу. Офицеры национальной гвардии отпустили его, но толпа бросилась на лошадь, добила ее и потащила на площадь, где был разложен огонь, чтобы ее зажарить: мясо ее сели наполовину сырое, настолько голод давал себя чувствовать.

Дождь лил ручьями. Многие женщины должны были кое-где укрыться. Некоторые спрятались на гауптвахте фландрского полка, но большинство вернулось в национальное собрание к оставшимся вместе с Мейларом. Галереи национального собрания представляли собою странную картину; это был целый лес пик и железных прутьев. Председательствовал епископ Лангр, заменяя долго не возвращавшегося Мунье. Мужчины держались довольно покойно, но женщины время от времени становились буйными, не довольствуясь своей пассивной ролью. Они прерывали речи, выступали с заявлениями, кричали, жестикулировали, некоторые из них окружили кресло председателя, и он принужден был принимать их поцелуи¹. Все это, конечно, было не

___________________________________

1. Procédure du Châtelet, déposition de Felix Peydel, député du Queroy, № CXLVIII.

- 131 -

важно и только поддерживало терпение женщин в ожидании возвращения депутации, отправленной к королю, и окончательного решения. Кроме того, Мейлар, имевший способность их успокаивать, смело вмешивался всякий раз, как крики и жесты становились угрожающими. Он прекрасно достигал своей цели, позволяя им в известных границах изливать свою досаду и жалобы. Тем не менее, был момент, когда волнение достигло крайней степени: ружейные выстрелы на площади дали зловещее эхо и так уже в клокотавшей толпе в зале национального собрания. Женщины оглашали воздух криками, спрашивая друг друга, не убивают ли парижанок, стоявших на улице; страшные слухи распространялись среди них, и собранию грозила бы опасность, если бы не храбрость и хладнокровие Мейлара, который и на этот раз предупредил ужасы. Мунье и депутация не возвращались из дворца, и это промедление вызывало ропот и протесты. Спустя несколько тревожных минут, явился один из отправленных депутатов, Гильотен, и сообщил о первом ответе короля. Ответ состоял в следующих словах: “Я глубоко огорчен недостатком хлеба в Париже. Я употреблю все усилия и все средства, какие есть в моем распоряжении, и буду содействовать всеми силами муниципалитету. Я уже отдал самый энергичный приказ о доставке хлеба по всем подвозным путям, всех транспортов, отправленных для надобностей моего славного города Парижа”. При чтении этого приказа парижанки хлопали в ладоши и кричали: “Да здравствует король!”¹. После прений собрание выпустило декрет в том же духе и распорядилось о скорейшем приведении в исполнение его предыдущих постановлений относительно продовольствия. Оно уполномочило городские

__________________________________

1. Moniteur, № 68, procés-verbal de la seance du 5 octobre 1789

- 132 -

управления требовать в этом случае содействие исполнительной власти и разрешило деревенским хлебопекам ежедневную доставку хлеба в Париж. Это был уже, конечно, успех, но декрет этот не вполне удовлетворял Мейлара, так как он не давал возможности отбирать хлеб у скупщиков. Он высказал свое недовольство одному из секретарей, Фейделю, депутату из Керси, а потом сказал, обращаясь к самому собранию: “Поверьте мне, господа, сделайте то, о чем мы вас просили, если хотите избежать кровопролития”¹. Кроме того, было замечено, что король ничего не сказал в своем приказе относительно декларации прав и прочих конституционных гарантий. Не надолго было затихшее волнение возобновилось снова. Большинство депутатов стало уходить из зала заседания, и, не будучи в силах восстановить порядок, епископ Лангр решил уехать. Было десять часов вечера. При дворе несколько не успокоились относительно намерения народа и войск и боялись того оборота, который принимали события. Охрана обратилась к драгунам, стоявшим у национального собрания, за помощью убрать артиллерийские орудия, угрожавшие дворцу. Мужчины и женщины тотчас же набросились на охрану, как только драгуны прогнали ее. Ужас при дворе удваивался еще и с другой стороны при известии о скором приходе парижской милиции под командой Лафайета. Сам он, конечно, не внушал никакого беспокойства, но был страх, что он не сможет сдержать этой новой волны народной черни, которая нахлынет с милицией. Версальская гвардия перешла на сторону парижанок, фландрский полк разоружился, уступая их трогательным мольбам; теперь парижане могут придать восстанию новую силу, перед которой неизбежно склонятся войска, оставшиеся еще верными двору.

_________________________________

1. Procédure du Châtelet, déposition № CXLVIII, dja citec.

- 133 -

Вопрос о бегстве королевского семейства снова был поставлен на совещании. Явившееся случайно исключительное обстоятельство сразу устранило все колебания. Явившийся вместе с парижанами, переодетый рабочим, молодой герцог Ришелье сообщил, что по пути он слышал в толпе угрозы по адресу королевской семьи, в особенности против королевы, и поспешил скорей во дворец, чтобы предупредить об этом¹. Этот рассказ произвел ужасающее действие; сейчас же было отдано распоряжение запрягать новые экипажи, но в ту минуту, когда их подавали, пропуска уже не было. Часовой пригласил командира, который вызвал стражу, и, несмотря на уверения ефрейтора, что в одной из карет находится королева, которая едет в Трианон, офицер отказался пропустить, говоря, что королеве опасно будет сейчас выехать из дворца. Экипажи препровождены были под конвоем назад в конюшни².

Видя неудавшейся и новую попытку уехать, а положение все более критическим, Людовик XVI решил подписать конституцию и декларацию прав. Давая свою санкцию, может быть с сожалением, он все-таки вынужден был дать ее, и Мунье, ожидавший долгое время, мог, наконец, покинуть дворец и вернуться в национальное собрание вестником о знаменитой королевской санкции.

Он вернулся к одиннадцати часам. С уходом епископа Лангр, собрание осталось без председателя, а многие депутаты также покинули зал заседаний. Из бюро остался только один из секретарей, депутат Фейдель, которого скоро окружила толпа женщин и мужчин, заявивших, что они не уйдут, пока он не установит таксы в 6 су на четыре

__________________________________

l. Madams de Staël, Consideration sur la Rvolution, t.III, ch.XI.

2. Histoire de la Révolution par doux amis do ia liberté, t.III, ch.VII, p.209, edit, de 1792.

- 134 -

фунта хлеба и 6 су за фунт мяса. Парижанки потребовали и уже получили от собрания удостоверение, подтверждающее, что они являлись в Версаль просить хлеба и правосудия. Фейдель заявил, что он не может устанавливать таксы на хлеб и мясо, и направил их к муниципалитету, но подвергся оскорблениям со стороны одного молодого человека. После этого одна из женщин заняла председательское кресло и среди суматохи произнесла небольшую речь, успокоившую ее сотоварок¹. Тем временем вошел Мунье и занял свое председательское место. Отдав распоряжение о приглашении ушедших депутатов явиться в собрание, он прочитал акт признания королем конституционных постановлений. Этот важный документ был составлен в следующих выражениях: “Я признаю безусловно текст конституции и декларацию прав человека, представленные мне национальным собранием. Подпись: Людовик”.

Толпа рукоплескала, а женщины, тесно окружавшие председателя, просили у него копии акта. Их просьба была вполне удовлетворена; копии королевской санкции, распоряжений относительно продовольствия и декретов национального собрания, по тому же предмету, были вручены Мейлару, который и отправился в Париж в сопровождении части женщин, среди которых была Луизон Шабри.

Король приказал предоставить им свои экипажи и двух конвойных офицеров, но парижанки, согласившись воспользоваться экипажами, отказались от конвоя, сказав, что они сами составят конвой Мейлару². Было около полуночи. Большая часть амазонок осталась в Версале. Нравственное удовлетворение, которое они получили благодаря их энергичной настойчивости, успокоило их справедливый

____________________________________

1. Procédure du Châtelet, déposition de Maillard.

2. Procédure du Châtelet, déposition du député Feydel.

- 135 -

гнев, но не утолило голода. Они заявили Мунье, что они постятся уже очень долго, и просили хлеба. Председатель сделал распоряжения, и вскоре со всех сторон были доставлены съестные припасы, и зал заседаний обратился в помещение, где происходил народный банкет¹. Получилась очень живая картина: ели шумно, с поражающим аппетитом, и во время две женщины разговаривали с Мунье, спрашивая его: “Почему же, любезный председатель, поддерживали вы это гадкое veto?.. Берегитесь фонаря”. Мунье возразил им на это, что они некомпетентны в том, чтобы судить его образ действий, что их вводили в заблуждение, что он всегда готов пожертвовать своей жизнью, но не может идти против собственной совести. Его энергичная речь, дышавшая чувством собственного достоинства, привела гражданок в восторг, и они выразили ему свое восхищение и уважение².

Отсутствовавшие депутаты, за которыми послали, стали возвращаться, и заседание возобновилось. Парижанки, подкрепившись, снова сделались буйными и требовательными. Мирабо, бывший почти весь день то дома, то на улице среди волновавшейся толпы, пришел, наконец, и при виде беспорядка, царившего в зале, сумел своим властным голосом заставить замолчать крикунов из уважения к национальному собранию.

Женщины, называвшие его “наша матушка Мирабо”, встретили его приветственными возгласами; они хотели, чтобы он произнес речь, но он кстати предпочел промолчать³.