Манифест об искусстве выглядеть

умеющие выглядеть,

как правило,

отрицают нас.

подобно молчаливым картинам,

они могут дать нам

лишь форму,

абстракцию того,

что есть на самом деле.

именно поэтому,

нас и тянет

к столь

неподдельному искусству…

Внутри

когда

внутри тебя

сокрыто

нечто

столь ужасное,

как принятие,

легко

потерять себя…

Клочок рваной туалетной бумаги

так больше не могло продолжаться.

год,

максимум два,

но не 35 лет

безумия стен.

и даже сейчас,

микрофон включён

и запись продолжается,

но мне больше нечего сказать.

даже мычание даётся с трудом.

отыграл последний концерт Бетховена,

и в этом огне,

под молчание рояля,

я поставлю для себя

точку…

Годы жизни

я отсчитываю мили

по череде фонарных столбов,

что сопровождают меня

на протяжении долгой поездки

через всю страну…

Дом Дикинсон

мы с тобой

посадим дерево абрикоса

в непригодной для этого почве,

и оно

пустит плоды,

со временем,

превратившись в сад,

в котором

и заблудиться не страшно.

света и тени

в саду

будет поровну,

а коварные плоды,

изредка,

будут шмякаться

к нам на макушки,

не давая уснуть…

Одна пчела

сколько пчёл

в рое,

где каждая отдельная,

уникальная пчела

становится одним целым?...

Талли

малютка Талли,

что жила

у самого холма

и училась там же,

где и я.

ей ничего не стоило

воспользоваться

любым из нас,

но она этого не делала

и продолжала оставаться загадкой.

мы с друзьями

ни раз думали о ней

в перерывах

между футбольными матчами

и за постройками,

где мы в тайне ото всех

раскуривали отцовские «Страйки».

малютка Талли –

акробатка,

сбежавшая из бродячего цирка

или маленькая звездочка кантри,

записывающая свои весёлые

и, вместе с тем,

грустные песни

в чулане.

в любом случае,

никто так и не узнал правды,

но третьего ноября,

этот день я запомнил,

Талли заговорила,

на удивление, со мной.

у неё была ко мне просьба -

она хотела,

чтобы я подошёл

к полуночи,

к старой водонапорной башне

и ждал её там.

и только она успела это сказать,

как сразу же убежала.

в тот день

я не вышел из дома -

струсил.

спустя 15 лет,

я женился

на официантке местной закусочной.

сам того не замечая,

я стал разбираться в машинах

и даже умел их ремонтировать.

и иногда,

в дни,

когда особенно напиваюсь,

я вспоминаю эту историю

про малышку Талли,

сбежавшую в очередной раз.

теперь

это просто история…

Оболочки

движущиеся оболочки,

дышащие,

как вы коварны.

сами того не ведая,

вы сводите меня с ума

с поражающей периодичностью.

вы объявляетесь

в моём пространстве,

такой же оболочки для вас.

да,

вы привлекательны,

во многих случаях

чересчур хороши,

милы,

но что вас терзает?

от чего и к чему вы бежите?

почему

так смотрите на меня

в эту секунду?

мне не узнать,

никому не узнать…

***

скажи, родная,

почему ты в том же аду,

что и я?

может быть

ты тоже потеряна?

таким девушкам,

как ты,

здесь не отведено место…

Предназначение

предназначение

быть лесорубом,

в мире,

где возможно всё.

предательски потерять

юность,

зрелость,

старость,

из – за миссии,

от которой у тебя

не хватило духу

увильнуть…

Молчание

никто не знал

об Эллиоте

ничего

ровным счётом.

можно подумать,

что он и не существовал вовсе.

затерявшийся в толпе,

в одном из сотни городов,

Эллиот был верен

своему молчанию…

Воронки

куда не сунься -

всюду одни воронки.

справа,

слева,

немного впереди

поджидает ещё одна.

не попасть

в такую ловушку Богов

большая удача.

я о таких случаях

лично

не слышал…

Дорога

по тонкому льду

из стекла

я буду идти

ещё очень долго.

опасаясь

за каждый шаг

в своём нелёгком пути,

к выдуманному замку

из песка…

Проклятье красоты

мастер,

отточивший

самый красивый камень,

ослеп

в ту же секунду,

как смог закончить

свою нелёгкую работу.

и так,

перед ним

всегда будет стоять

столбом

самый красивый камень…

Красивее, чем дамы

молодой,

вечно глупый парнишка

взял на свои робкие плечи

слишком непосильную ношу.

он хотел,

и эта мысль

часто посещала его,

быть красивее дам.

пытался переплюнуть их

в этом нелёгком деле.

к каким методам он только не прибегал -

растил,

удлинял,

перекрашивал

и обесцвечивал,

трансформировал своё юное тело

до неузнаваемости,

и всё насмарку.

ведь,

чем дальше он заходил

в дебри красоты,

тем сильнее

и яростнее

уродовал себя…