Равновесие сил как исторический закон

Hume D. On the Balance of Power. Works. Vol. HI (1854). P. 364; Shaman F. International Politics (1933). P. 55; Toynbee A. J. Study of History. Vol. III. P. 302; Pirenne H. Europe from the Fall of the Roman Empire to 1600 (Engl. 1939), Barnes-Becker, on De Greef; Vol. II. P. 871. Hofmann A. Das Deutsche Land und die deutsche Geschichte (1920), а также геополитическая школа Хаусхофера. На противоположном полюсе: Russel В. Power, Lasswell's Psychopathology and Politics; World Politics and Personal Insecurity и другие работы. См. также: Rostovtzeff. Social and Economic History of the Hellenistic World. Ch. 4, Part I.

 

Равновесие сил как система

Mayer J. P. Political Thought (1939). P. 464; Vattel. Le droit des gens (1758); Hershey A. S. Essentials of Internatinal Public Law and Ozganization (1927). P. 567–69; Oppenheim L. International Law; Heatley D. P. Diplomacy and the Study of International Relations (1919).

 

Столетний мир

Leathes. Modern Europe. Cambridge Modern History. Vol. XII, Ch. I; Toynbee A. J. Study of History. Vol. IV. P. 142–53. Shaman F. International Politics, BK. Ch. 2; Clapham J. H. Economic Development of France and Germany, 1815–1914. P. 3; Robbins L. The Great Depression (1934). P. 1; Lippmann W. The Commerce in Modern Times; Knowles L. C. A. Industrial and Commercial Revolution in Great Britain during the 19^th Century (1927); CarrE. H. The 20 Years' Crisis 1919–1939. (1940); Crossman R. H. S. Government and Governed (1939). P. 225. Hawtrey R. G. The Economic Problem (1925). P. 265.

 

Багдадская железная дорога

Конфликт, якобы урегулированный британо-германским соглашением от 15 июня 1914 г.: Buell /?. L. International Relations (1929); Hawtrey R. G. The Economic Problem (1925); Mowat R. B. The Concert of Europe (1930). Р. 313. Stolper G. This Age of Fable (1942). Противоположный взгляд: Fay S. В. Origins of the World war. P. 312. Feis H. Europe, The World's Banker, 1870–1914. (1930). P. 335 ff.

 

Европейский концерт

Langer W. L. European Alliances and Alignments (1871–1890). (1931); Sontag R. /. European Diplomatic History (1871–1932). (1933); Onken H. The German Empire // Cambridge Modern History. Vol. XII; Mayer J. P. Political Thought (1939). P. 464. Mowat R. B. The Concert of Europe (1930). P. 23; Phillips W.A. The Confederation of Europe 1914 (2d ed., 1920); LasswellH. D. Politics. P. 53; Muir R. Nationalism (1917). P. 176; Buell R. L. International Relations (1929). P. 512.

 

Столетний мир

1. Факты. За сто лет с 1815 до 1914 г. великие державы Европы воевали друг с другом в течение лишь трех кратких периодов: шесть месяцев в 1859 г., шесть недель в 1866 г. и девять месяцев в 1870–1871 гг. Крымская война, продолжавшаяся ровно два года, имела периферийный и полуколониальный характер, с чем соглашаются и такие историки, как Клепхем, Тревельян, Тойнби и Бинкли. (Между прочим, во время этой войны в Лондоне по-прежнему имели хождение русские облигации, принадлежавшие британским владельцам.) Периодически вспыхивающие всеобщие войны и полное отсутствие всеобщих войн — таково основное различие между XIX в. и предшествовавшими столетиями. Утверждение генерал-майора Фуллера о том, что в XIX в. не было ни единого года, когда бы ни шла какая-нибудь война, представляется несерьезным. А Куинси Райт, сопоставляя количество военных лет в разных веках без учета различия между всеобщими войнами и войнами локальными, обходит, на наш взгляд, наиболее существенный вопрос.

2. Проблема. Прежде всего следует объяснить прекращение почти непрерывных торговых войн между Англией и Францией, служивших благодатной почвой для возникновения войн общеевропейских. Оно было связано с двумя причинами из области экономической политики: закатом старой колониальной империи и началом эры свободной торговли, которая перешла в эпоху международного золотого стандарта. С развитием новых форм торговли военный интерес стремительно угасал, и в то же самое время новые международные валютные и кредитные структуры, неотделимые от золотого стандарта, порождали вполне очевидную заинтересованность в сохранении мира. Интересы экономики целых государств были теперь прямо связаны с поддержанием стабильности валют и нормального функционирования мировых рынков, от которых зависели доходы и занятость. На смену традиционному экспансионизму пришла антиимпериалистическая тенденция, почти полностью преобладавшая в политике великих держав вплоть до 1880 г. (Об этом у нас идет речь в главе 18.)

Тем не менее, как нам кажется, можно говорить о более чем полувековом промежутке (1815–1880) между эпохой торговых войн, когда считалось само собой разумеющимся, что внешняя политика должна служить выгодам коммерции, и позднейшим периодом, когда забота об интересах непосредственных инвесторов и держателей заграничных облигаций рассматривалась как прямая обязанность министерств иностранных дел. Именно в эти промежуточные полвека сложилась доктрина, исключавшая всякое влияние интересов частного бизнеса на внешнюю политику, и лишь только к концу данного периода дипломаты вновь стали считать подобные притязания допустимыми — правда, с некоторыми строгими ограничениями и оговорками, отражавшими новую тенденцию в общественном мнении. Мы полагаем, что эта перемена объяснялась характером торговли, объем и успех которой в условиях XIX в. уже не зависели от прямой политики силы, и что постепенный возврат к практике влияния бизнеса на внешнюю политику был вызван тем фактом, что международная валютная и кредитная система создали новый тип деловых интересов, стоявших выше государственных границ. Но пока подобные интересы оставались лишь интересами держателей иностранных облигаций, правительства крайне неохотно предоставляли им малейшее право голоса в этих вопросах, ибо иностранные займы долго считались чисто спекулятивным предприятием в самом строгом смысле слова; гарантированным источником законных доходов служили, как правило, внутренние государственные облигации, и ни одно правительство не считало достойным себя делом поддержку своих подданных в их чрезвычайно рискованных затеях по кредитованию чужеземных правительств сомнительной репутации. Каннинг решительно отверг назойливые просьбы инвесторов, ожидавших, что британский кабинет примет близко к сердцу их заграничные убытки, и категорически отказался поставить признание латиноамериканских республик в зависимость от признания самими этими республиками своих внешних долгов. Знаменитый циркуляр Пальмерстона (1848) стал первым признаком изменения данной позиции, но перемены эти не зашли слишком далеко, ибо деловые интересы торгово-промышленного класса были столь широкими и повсеместными, что правительство едва ли могло позволить каким-либо незначительным интересам отдельных групп осложнять и запутывать ведение дел по управлению громадной империей. Новое включение заграничных коммерческих операций в сферу забот внешней политики явилось прежде всего следствием завершения этой эпохи свободной торговли и вызванного им возврата к методам XVIII в. Но поскольку торговля оказалась теперь тесно связанной с заграничными инвестициями уже не спекулятивного, а совершенно нормального типа, то внешняя политика вернулась к своим традиционным принципам, иначе говоря, вновь стала на службу торговым интересам нации. В объяснении нуждался не этот факт, а отсутствие чего-то подобного в период 1815–1880 гг.

К главе 2

Разрыв золотой нити

Крах золотого стандарта был ускорен искусственной стабилизацией национальных валют. Инициатором этой стабилизации стала Женева, через которую лондонский Сити и Уолл-стрит оказывали давление на финансово слабые государства.

Первой группой стран, прошедших через процесс стабилизации, были побежденные государства, чьи валюты рухнули после Первой мировой войны. Во вторую группу входили европейские державы-победительницы, стабилизировавшие свои валюты в основном уже после первой группы. Третью группу составляли Соединенные Штаты, которые главным образом и оплачивали подобную политику.

Тяжесть дисбаланса первой группы некоторое время несла вторая. Как только вторая группа также стабилизировала свою валюту, она в свою очередь стала нуждаться в поддержке, которую оказала ей третья. В конце концов именно третья группа, состоявшая из Соединенных Штатов, более всего пострадала из-за постепенно накапливавшегося дисбаланса европейской стабилизации.