Сколько раз рождается насекомое?

Странный на первый взгляд вопрос — сколько раз? Наверное, как и всякое животное, один раз рождается, потому что у него, как и у всякого животного, одна жизнь. Конечно, это правильно, и все-таки…

Когда я начал интересоваться насекомыми, мне очень хотелось увидеть жука или бабочку-детеныша. Ведь бывают щенки у собак и птенцы у птиц. Почему же не может быть у жука какой-нибудь жучонок или жученыш? Но никак мне не удавалось найти насекомого — детеныша. Иногда, правда, я находил жука или бабочку, которые были меньше других насекомых того же вида. Но это вовсе не значило, что большие были уже взрослыми, а маленькие еще «детьми». Просто среди насекомых, как и среди всяких животных, одни бывают покрупнее, другие помельче. Но и те и другие — взрослые насекомые. Потому что взрослыми рождаются. «А когда же растут они?» — думал я. И почему-то не мог связать ползающую гусеницу с летающей бабочкой, не приходило мне в голову, что быстро бегающий жук и безногая личинка — одно и то же насекомое, только на разных стадиях развития.

Но гусеница или личинка еще не самая первоначальная стадия жизни насекомого. Ведь сама гусеница или личинка появляются на свет из яичка.

Яички насекомых очень мелкие и мало похожи на те яйца, которые мы считаем «настоящими», то есть птичьими. В птичьем яйце достаточно питательных веществ, чтоб зародыш развивался в нем и появлялся на свет хоть и голеньким и беспомощным (а у некоторых даже опушенным и вполне самостоятельным), но уже похожим на птицу. В яйцах насекомых очень мало питательных веществ, и зародыш не может в них развиваться. Он развивается вне яйца.

Жизнь любого насекомого состоит из двух периодов — «детского» и «взрослого». В «детстве» насекомое растет и развивается, а во взрослом состоянии расселяется и заботится о потомстве, то есть откладывает новые яички.

Из яичек появляются личинки. Очень часто эти «детишки» непохожи на взрослых ни в чем: взрослое насекомое живет в лучшем случае месяцы, а личинка может жить годы, личинка почти всегда ест очень много, а взрослое насекомое, как правило, мало или не ест вовсе. И внешне личинки часто непохожи на взрослых насекомых. Сколько бы ни росли личинки мух и бабочек, жуков и комаров, они никогда не «дорастут» до того, чтоб стать похожими на родителей. Чтоб стать «взрослыми», им предстоит еще одна «жизнь» — жизнь куколки. И только потом из этой неподвижной куколки появится (сразу уже взрослый!) жук или бабочка.

Рождение жука увидеть очень трудно — большинство личинок живет в стволе дерева, под корой, в земле. А куколку бабочки найти можно. Можно даже узнать, какая бабочка из нее выведется — ночная или дневная. Если куколка в паутинном коконе — из нее появится ночная, если без всякой «одежки» — из этой куколки выведется дневная бабочка. Правда, нельзя узнать, когда бабочка появится. Но если повезет…

Куколка висит неподвижно. И вдруг шевельнулась. Раз, другой… Сначала медленно и слабо, потом все быстрее начинает двигаться, изгибаться. И вот… В первую минуту неясно даже, что произошло, и только вглядевшись, понимаешь: у куколки лопнула шкурка. Вся — сверху донизу. А в образовавшейся щели уже видно что-то очень яркое. Да это же крылья бабочки! Они появляются из расширившейся щели. Затем показывается головка, брюшко… Все! Родилась бабочка! Правда, в эту минуту она не очень-то похожа на настоящую: крылья висят как мокрые тряпочки, а сама какая-то вялая. Но бабочка уже родилась, уже существует и крепко держится ножками за веточку или травинку.

Можешь спокойно уйти на часок от «новорожденной» — никуда не денется. Но когда придешь снова — бабочку не узнаешь: крылья обсохли и распрямились, от недавней вялости не осталось и следа. Бабочка уже готова к полету, но полететь в большой мир она хочет во всей красе и тщательно «умывается», прихорашивается. Вдруг взмахнула крылышками — и уже на цветке. Трудно поверить, что еще совсем недавно эта бабочка была «упакована» в сухую шкурку, которая сейчас, разорванная, лежит на земле или висит на суке.

Теперь бабочка будет летать с цветка на цветок, а когда придет время, отложит яички, потом из яичек появятся гусенички. Крошечные, едва различимые глазом. Они начнут быстро расти. Затем превратятся в куколок. Из куколок появятся бабочки, отложат яички… И все начнется сначала.

Бабочка, прежде чем стать бабочкой, проходит три стадии развития, как бы трижды рождается. «Трижды рожденными» можно назвать насекомых с полным превращением. Есть насекомые с неполным превращением: они, прежде чем стать взрослыми, проходят только две стадии развития.

Каждая стадия развития у бабочек длится по нескольку недель. Когда же весенние бабочки успевают пройти эти «ступеньки»? Может быть, у некоторых зимуют куколки, и, как только становится тепло, из куколок появляются первые крапивницы и лимонницы, траурницы и зорьки? Долгое время я так и думал. Пока вдруг не узнал, что наши весенние бабочки вовсе не весенние, а осенние!

Бабочка на снегу

Не помню точно, в каком месяце это было — то ли в декабре, то ли в январе, но помню только, что стояли сильные морозы и лежал глубокий снег. Я торопился домой, и вдруг что-то заставило меня остановиться. В первую минуту, увидав на белом снегу яркое пятно, я даже не сообразил, в чем дело. Да и как я мог подумать, что передо мной лежит бабочка?! Но это была она — яркая, неподвижная, хорошо видная на белом снегу.

Я был поражен и не знал, что думать об этом. Теперь-то я знаю, бабочка на снегу — явление если и не частое, то и не такое уж необычное. И известно мне, откуда они появляются зимой.

Некоторые бабочки, такие, как траурницы и лимонницы, крапивницы и зорьки, адмиралы и павлиний глаз, доживают до холодов. Ночью они забиваются в дупла, под кору и, только когда пригревает скупое осеннее солнышко, появляются ненадолго. Но солнце появляется все реже, солнечные часы становятся все короче, и однажды наступает день, когда бабочки уже не покидают своих убежищ. Те, кто заснул под корой деревьев, в щелях, дуплах, так и проспят до весны. Но с теми, кто забрался на чердаки, забился там в щели под самую крышу, могут произойти неприятности: во время оттепели или если солнце посильнее пригреет крышу, бабочка может проснуться. Однако тепло это обманчиво — тепло ведь только под нагретой крышей. Но бабочка не знает этого — она устремляется на улицу. Долететь до слухового окна у нее еще хватает сил, а дальше…

Иногда бывает иначе: насекомое губит то, что до поры до времени спасает — печная труба. Пристроилась бабочка на зиму у печной трубы — хорошо ей там: тепло, уютно. Осенью люди еще только слегка подтапливают печь, и труба нагревается немного. Но вот ударили морозы, печку стали топить по-настоящему, труба сильно нагрелась, и тогда бабочка проснулась. И конечно, не поняла, не сообразила, что это не солнечные лучи разбудили ее. Поползла она по трубе, расправила крылышки, увидала чердачное окошко и вылетела в него. И конечно, тут же упала, окоченевшая, может быть, даже не успев заметить, что не зеленая трава на земле и не зеленая листва на деревьях, а все вокруг покрыто холодным белым снегом. Но так случается нечасто. Большинство находят подходящие места и благополучно зимуют. А в первые теплые дни просыпаются, и мы видим их, считаем весенними. На самом же деле это поздние, осенние, зимующие бабочки.

Зимуют у нас, конечно, не все виды — примерно 1,5 процента. Процентов 25 зимуют в виде куколок и процентов 70 — в виде гусениц. Но есть бабочки, которые проводят зимнее время совершенно необычно.

Как еще зимуют бабочки

Перезимовавшую траурницу легко узнать по белой каемке на крыльях. Вообще-то каемки у них желтые, но за зиму выцветают, становятся белыми. Немного позже — в начале лета — можно увидеть репейниц или адмиралов тоже с довольно блеклыми, как будто выцветшими, потертыми, даже как будто немножко потрепанными крылышками. Где же они потеряли свою обычную красоту?

Оказывается, бабочки потеряли свой блеск в дороге. В очень дальней дороге — ведь прилетели они из другой части света!

Еще совсем недавно люди даже представить себе не могли, что насекомые, и в частности бабочки, совершают тысячекилометровые межконтинентальные перелеты. И в то же время, как ни странно, люди очень давно знали об этом. Перемещается огромными стаями и на большое расстояние саранча, известны многие случаи перелетов божьих коровок на значительные расстояния, а на зимовки они летят каждый год, тоже совершая длительные путешествия. Только за последние 300 лет зарегистрировано более 50 перелетов стрекоз на очень большие расстояния (на расстояния сравнительно небольшие — в несколько сот километров — они перелетают гораздо чаще).

Но пожалуй, больше всего летописи и старинные книги упоминали о массовых перелетах бабочек, которые приводили в ужас людей, считавших такое необычное явление предвестником бед и несчастий.

Первое, дошедшее до нас упоминание о перелетах бабочек в Европе относится к 1100 году. Первое сообщение о перелетах бабочек в западном полушарии принадлежит Колумбу — приближаясь к Кубе, он увидел огромные стаи бабочек, от которых потемнело небо.

Изучением перелетов бабочек люди занимаются лет 30–40 и кое-что уже выяснили. Например, какие виды совершают перелеты чаще других. Оказалось, из наших бабочек наиболее отважные путешественники: репейницы, капустницы, адмиралы, желтушки и некоторые виды бражников (конечно, улетают не все эти бабочки, часть остается, и тоже непонятно, почему так происходит). Путешествуют и совки-гаммы. Но если репейницы, например, совершают свои перелеты регулярно каждый год, то совки-гаммы почему-то только раз в несколько лет. Известно сейчас людям, что репейницы, капустницы, желтушки летят стаями, причем часто громадными, адмиралы же предпочитают путешествовать в одиночку и лишь перед перелетом через горы собираются в небольшие стайки. Кстати, насчет гор. Сейчас более или менее точно выяснены пути, по которым летят бабочки. Выяснилось, что по одним и тем же маршрутам они летят из года в год, не сворачивая с курса, даже если имеются более безопасные пути. Часто бабочки летят вдоль рек. Но если реки почему-либо исчезают, бабочки продолжают лететь вдоль бывшего русла.

Это лишь совсем небольшая часть вопросов, на которые уже найден ответ. На множество других ответа еще нет. А главное, нет ответа на два основных: во-первых, как летят бабочки, во-вторых, как находят дорогу?

Мы с тобой можем легко убедиться — для этого не надо особой наблюдательности, — что бабочки — насекомые-тихоходы. Во всяком случае, дневные. Летают они медленно — со скоростью 7—14 километров в час. (Если ветер попутный — могут пролететь и 30–35 километров в час, но это далеко не всегда.) В секунду бабочка делает 5–6, от силы 9 взмахов крылышками. Значит, в час — 18–20 тысяч взмахов. За это время она пролетит, как мы знаем, 7—14 километров. Сколько же надо сделать взмахов, чтоб пролететь из Европы в Африку? Миллион? Десятки или сотни миллионов? Какой же прочности должны быть сами крылья, какой прочности должны быть «шарниры», на которых эти крылья укреплены?!

Но это еще не все. Бабочки не отличаются особой силой, не выделяются они силой даже среди насекомых. А вот поди ж ты, летят через моря и горы, не останавливаясь на отдых. (Где в открытом море отдохнешь? Хорошо, если встретится пароход, а так — летят без отдыха!) Сила какая нужна для этого! И ведь в пути они не пополняют запасы «горючего», то есть они ничего не едят. Допустим, они расходуют запасы, накопленные ранее. Но какими же должны быть эти запасы? Во всяком случае, по самым скромным подсчетам, для такого путешествия запасы «горючего» должны по весу равняться весу всей бабочки. А они составляют лишь небольшую ее часть.

Из какого же сверхпрочного материала сделаны ее крылышки? Откуда у нее такая сила? Что позволяет ей лететь, используя минимум «горючего»? Какой же мощности ее мышцы, ее «мотор»? Все это пока остается без ответа.

Нет ответов и на множество вопросов, связанных с ориентацией бабочек. Как бабочки находят дорогу? По солнцу? Используя какие-то неведомые людям лучи, ориентиры или сигналы? Трудно сказать, но допустить можно. Да и как не допустить, если факт налицо! И при этом еще надо учесть: бабочки летят только один раз и в одном направлении. Прилетев, допустим, из Африки в Европу, они успевают отложить яички и умирают. Появившиеся молодые бабочки живут некоторое время в Европе, затем отправляются в путешествие. Прибыв в Африку, эти бабочки откладывают яички и умирают. А новое поколение… И так далее. Так что о том, будто «старые» бабочки чем-то или как-то помогают молодым, и речи быть не может. Есть еще множество вопросов, связанных с ориентацией и навигацией. Например, как бабочки определяют скорость, как соразмеряют свои силы по отношению к ветру? Хорошо, если ветер попутный. А если встречный или боковой? Ведь он может отнести в сторону, заставить отклониться от курса. Птицы гораздо сильнее бабочек, но при сильном встречном или боковом ветре многие из них вообще не летят. Для бабочек же любой — сильный. Значит, у них есть какое-то приспособление, позволяющее регистрировать силу ветра и делать соответствующие поправки?

Все может быть. Может быть и такое, что мы даже представить не в состоянии. А кто способен предугадать, что даст людям открытие тайны перелетов бабочек. Какие удивительные аппараты или приборы создадут они благодаря бабочкам?!

Вот почему сейчас во многих странах организованы станции по изучению перелетов бабочек. И опять вопросы, опять проблемы. Например, как метить бабочек? Принцип, который применялся для изучения перелетов птиц, — кольцевание, тут не подходит. После долгих поисков ученые решили наносить несмывающейся краской на крылья бабочек красные, желтые, зеленые, голубые полоски и пятнышки. И ученый, поймавший где-нибудь такую бабочку, уже знает: зеленой краской помечены бабочки в ФРГ, а красной — в Швейцарии, светло-голубой — в ГДР, а желтой — в Австрии. Чтоб обозначение было еще более точным, кроме цвета, ученые договорились о форме и количестве цветных полосок и точек.

Люди очень многого ждут от изучения насекомых вообще и их полетов и перелетов в частности.

И каждый раз, когда я вижу весной или в начале лета чуть поблекших, со слегка обтрепанными крылышками крапивницу или репейницу, я смотрю на них с особым вниманием. Даже испытываю какое-то уважение. Ведь они — хранительницы удивительных тайн, отважные путешественницы, которые, очень возможно, пролетели тысячи или десятки Весенние трубачи

Бабочки и мухи, конечно, не единственные насекомые, которые появляются у нас ранней весной. С первых солнечных дней начинают трудиться мохнатые, будто одетые в теплые меховые пальто, шмели. Они неторопливо и внимательно обследуют каждый цветок: ведь время для насекомых еще голодное — цветущих растений мало. Впрочем, и потом, когда цветов появится достаточно, шмели все равно будут работать серьезно и обстоятельно.

А эти, весенние, не только перелетают с цветка на цветок — время от времени они заползают в кем-то покинутую норку, забираются в дупла или щели деревьев и довольно долго остаются там: внимательно и неторопливо обследуют место для будущего гнезда.

Весенние шмели, точнее шмелихи, бездомные и одинокие. У шмелей так: зимуют только самки. Причем зимуют не в гнезде, а забившись в какую-нибудь щель. Весной они отыскивают подходящее место, откладывают яички и ухаживают за личинками. Появившиеся из личинок молодые шмели немедленно приступают к работе и будут трудиться не покладая «рук» все лето. Осенью и рабочие шмели, и старая самка, и молодые самцы погибнут. А молодые самки останутся зимовать! Весной они неторопливо начнут подыскивать место для новой семьи. И все повторится сначала.

Но это будет потом. А пока мохнатые шмелихи, басовито гудя, перелетают с цветка на цветок. «Гудят» шмели не только в полете. Приглядись как-нибудь к сидящему шмелю внимательно и прислушайся. Только сделай это в прохладную погоду. Да, именно в прохладную, когда почти все насекомые замирают. А шмели летают. Летают — гудят, сядут — продолжают гудеть. Дело в том, что, когда шмель перестает двигаться, работать крыльями, он начинает остывать, температура его тела падает. Взлетит — начнут работать грудные мышцы, и температура тела снова поднимается. Но ведь летать все время невозможно, а замерзать тоже не хочется. И вот тогда шмель начинает сокращать грудные мышцы, не приводя в движение крылья. И работа грудных мышц согревает шмеля. Причем настолько, что даже в прохладные дни, даже высоко в горах или далеко на севере он умудряется сохранять температуру тела до 40 градусов, повышая ее по сравнению с температурой окружающей среды на 20–30 градусов!

Когда-то я слышал рассказ о том, что «дежурный» шмель, просыпаясь раньше всех, «трубит», будит остальных, призывая отправляться на работу. Действительно, такие «трубачи» есть. Но никого они не хотят будить. Просто они замерзли и, усиленно работая крыльями, греются. Проснувшиеся шмели тоже начинают гудеть — греться, а заодно и согревать гнездо. Это им легко удается: благодаря «уменью» разогревать свое тело они поднимают в гнезде температуру до 30–35 градусов.

Обо всем этом я часто думаю, наблюдая за шмелями. Но нередко, глядя на этих деловитых и забавно-неуклюжих на первый взгляд насекомых, я вспоминаю историю немецкого школьного учителя Конрада Шпренгеля, который жил лет двести пятьдесят назад. Однажды, наблюдая за насекомыми, посещающими цветы, он увидел «рогатую осу». На голове у этой осы были два бугорка, очень похожие на рога. Но появились они после того, как оса вылетела из цветка. Шпренгелю потребовалось много сил, времени, терпенья, чтоб разгадать загадку «рогатой осы». А разгадав ее, он сделал открытие: растения опыляются насекомыми. Рога-бугорки оказались комочками пыльцы, которые прилипли к голове осы на одном цветке. Но прилипли не навсегда — они «отлипнут» на другом. Пчелы, собирая на цветках нектар, бывают постоянно осыпаны пыльцой. Они переносят ее сами с цветка на цветок, конечно, не думая и не подозревая об этом. Переносят пыльцу и шмели, и бабочки, и мухи… Шпренгель сделал великое открытие. Но заслужил только насмешки, нажил огромные неприятности. Книгу, в которой он описал свои наблюдения, никто не признавал. Прошло много лет, пока ученые поняли, что Шпренгель был прав.

Сейчас про насекомых — опылителей растений знают все. А желающие это увидеть собственными глазами могут понаблюдать за пчелами, и даже, если повезет, увидеть рогатого шмеля. Правда, для этого надо запастись терпением и заранее настроить себя на то, что и сегодня и завтра наблюдения могут не дать результатов. Мне иногда приходилось дежурить по нескольку дней, но в конце концов я обязательно видел рогатого шмеля. Однако для этого в первую очередь надо отыскать белую любку.

Белую любку многие называют еще белой фиалкой. Но любка относится к семейству орхидей. У всех орхидей пыльца собрана в липкие комочки и спрятана в глубине цветка. Когда шмель или оса залезает внутрь цветка, комочки пыльцы прилипают к голове насекомого, и оно становится «рогатым». Очень забавен рогатый шмель. Чтоб увидеть такого шмеля, стоит потратить время.

Без шмелей и без других насекомых не могли бы жить многие растения. Правда, пыльцу некоторых переносит ветер, но большинство растений опыляется насекомыми. А одному очень известному и очень нужному растению для того, чтоб давать семена, то есть чтоб продолжать свой род, нужны только шмели, и никто иной. Растение это — клевер.

Когда-то существовала легенда о том, как бог разгневался на клевер и запретил пчелам опылять его. Пчелы не осмелились ослушаться бога, и плохо пришлось бы клеверу, не будь отважных шмелей. Шмели не испугались угроз и по-прежнему прилетали к клеверу за нектаром, а заодно и опыляли его. Пчелам стало обидно, и во время цветения клевера они рискнули нарушить запрет. Но бог был упрям, и старания пчел ни к чему не приводили: опыленный пчелами клевер семян не давал.

Теперь мы знаем, что первые цветки клевера имеют очень глубокие чашечки, а у пчел недостаточно длинные хоботки. Вторые цветки клевера мельче, пчелы их посещают и при этом опыляют. Но вторые цветки не успевают дать семена. У шмелей же хоботки длинные, и они прекрасно «обслуживают» первые цветки клевера.

Люди давно разобрались, что к чему, и уже почти забыли эту легенду. Но она вдруг ожила и даже получила очень любопытное продолжение.

Когда европейцы начали заселять Австралию, они привезли с собой семена клевера. В Австралии клевер прекрасно уродился, но семян не дал. Сколько ни бились колонисты, клевер «бастовал». Вот тогда-то и вспомнили люди легенду о «грешном» клевере и об отважных шмелях. Но где они, эти отважные насекомые? Оказалось, что в Австралии они не водятся. А без шмелей и клевер не желал, не мог расти как полагается, то есть давать семена. Тогда из Европы были срочно доставлены шмели, и все пошло как надо.

Если ты увидишь шмеля в поле, на лугу, в лесу, понаблюдай за ним. Это, очевидно, полевой шмель. Кроме того, у нас наиболее обычны садовые и краснозадые шмели. Но это вовсе не значит, что садовый живет только в садах, а полевой в поле. И садовый может быть в лесу, и полевой в саду. И всюду они делают доброе и нужное дело.

Санитары

Опыление, конечно, главная «работа», главная «заслуга» насекомых. Но есть и другие очень важные и нужные «работы», которые выполняют шестиногие.

Сколько раз я бывал в лесу — даже сосчитать невозможно. Но очень редко видел в лесу мертвую птичку или мертвого зверька. Перья видеть приходилось, остатки шкурки тоже. Это следы пиршества какого-нибудь хищника. Но ведь птицы и звери умирают и собственной смертью. Куда же деваются они? Оказывается, их убирают очень добросовестные и трудолюбивые лесные санитары.

Едва появилось мертвое животное, прилетают блестящие зеленые мухи. Это мухи люцилии. Вслед за ними прилетают падальные мухи. Они отложат яички, из яичек появятся личинки, которые будут питаться мясом трупика. А вскоре появятся и главные «санитары» — жуки-могильщики. Они не такие легкомысленные родители, как мухи. Те отложили яички и улетели. Могильщики же не только заботятся о пропитании, но и о безопасности своих будущих детишек. Поэтому жуки упорно трудятся — зарывают мертвых птиц и зверьков в землю. Делают они это так: сначала подлезают под трупик и роют под ним ямку. Постепенно он опускается все глубже и глубже. А когда ямка становится достаточно глубокой, жуки вылезают и зарывают его.

Личинки шестиногих санитаров прожорливые. Они быстро съедят мертвое животное. А остатки доедят сухоеды, кожееды, блестянки: они уничтожат перья и сухожилия.

Кажется, пустяки: мертвая птичка или крот. Но ведь их много. И если не убирать их — лес, и луг, и поле станут страшными местами. К тому же далеко не все звери и птицы умирают от старости — многие животные гибнут от болезней. И тогда эти мертвые животные станут источником заразы, причиной эпидемий. Но этого не происходит и не произойдет, пока есть санитары!

Березовый небоскреб

С каждым днем в лесу появляется все больше и больше насекомых. Еще совсем недавно я радовался, увидев лимонницу, или с любопытством наблюдал за шмелем. Теперь же просто не знаю, на что смотреть — на каждом шагу встречаются бабочки и жуки, стрекозы и муравьи. Это те, которых я вижу. А ведь вижу-то я какую-то маленькую часть из всех насекомых, живущих в лесу или на лугу.

Я подхожу к березе. Она уже не молодая — есть на коре и трещины, и наросты, и грубые темные пятна. В общем-то обыкновенная береза. И в то же время это небоскреб, населенный насекомыми. Ученые подсчитали, что в таком небоскребе примерно 800 тысяч жителей!

Я долго стою около дерева. Смотрю на его ствол. На стволе «движение» довольно оживленное, как на городской улице. Снуют какие-то жучки, прилетают и улетают мухи. Вдруг темное пятно на коре зашевелилось и, обернувшись бабочкой, улетело. Это же траурница! Она сидела неподвижно, сложив крылышки. А низ у ее крыльев — серовато-черный с серебристым легким налетом — точь-в-точь как пятно на коре дерева. Бабочка-траурница прилетела, чтоб погреться на солнышке, попить березового сока. Днем сюда прилетают и другие бабочки. А под вечер на березе можно увидеть многих жуков. И все-таки, если начать считать насекомых на березе, насчитаешь десятка два-три, в лучшем случае — четыре или пять. Но не сотни и не тысячи. А ученые утверждают, что тут их сотни тысяч. Где же они?

Оказывается, всюду. И на коре, и под корой, и в стволе, и в листве, и на ветках, и на корнях. Под корой сосны на одном квадратном метре насчитывается примерно 40 тысяч жуков и их личинок. На одном гектаре травянисто-моховой поверхности земли насчитывается больше ста миллионов насекомых. Иными словами — на одном квадратном километре суши насекомых больше, чем людей на всем земном шаре.

Однако и эти цифры неполные. Ведь речь идет о тех насекомых, которые уже известны людям. А известны еще не все. Ученые знают сейчас около миллиона видов насекомых и считают, что это половина живущих на земном шаре. (Правда, некоторые утверждают, что известна лишь треть, а есть и такие, которые считают, что вообще известна лишь одна десятая всех шестиногих обитателей планеты.)

Но так или иначе на земле живет по крайней мере два миллиона видов насекомых. Видов! А сколько же особей в каждом виде?! (Кто это может сосчитать?)

Насекомые очень и очень плодовиты. Но даже и не очень плодовитые насекомые дают огромное потомство.

Тля «рождает» не более 100 детенышей. (Для насекомых это немного.) Но за лето тля дает 12–18 поколений. И вот если бы потомство только одной тли, которое появляется в течение лета, выживало, то вся земля была бы покрыта сплошным слоем этих насекомых. Если бы потомство одной мухи выстроить в цепочку, то эта цепочка протянулась бы от Земли до Луны. Конечно, практически насекомые никогда не появляются в таких количествах. И все-таки их очень много.