Марцелина Чарторыская — владиславу чарторыскому в Париж

 

(Владислав Чарторыский (1828—1894) — младший сын Адама Чарторыского.)

 

[Лондон,] 23 ноября [1848]

 

Дорогой Владзё!

Я пишу Тебе[...] чтобы попросить Тебя сообщить мне новости о Шопене; он выехал сегодня из Лондона, очень больной, и я сильно опасаюсь, чтобы дорога не повредила ему еще больше. Так что, будь добр, сходи к Нему, узнай, как он перенес дорогу и легче ли ему дышится в Париже, чем в тяжелом воздухе Лондона.

М.

 

НАПОЛЕОНУ ОРДЕ В ПАРИЖ

 

[Париж.] Пятница [19 или 26 января 1849]

 

Жизнь моя.

С тех пор, как я видел Тебя, я был очень болен. Сегодня мне хотелось побывать у Вас, но я еще не в состоянии. Завтра хочу пойти на итальянцев (Имеется в виду Итальянская опера в Париже, первый спектакль которой после революции 1848 г. состоялся 20 января 1849 г..). Найди мне coûte que coûte [во что бы то ни стало] 2 места — сделаешь доброе дело.

Твой старый друг Ш.

 

«Muzyka», 1958, № 1-2 (Warszawa). На русском публикуется впервые.

 

ИЗ ДНЕВНИКА ЭЖЕНА ДЕЛАКРУА

 

Запись от 29 января 1849

 

Вечером был у Шопена, оставался у него до десяти часов. Бедный друг! Мы говорили с ним о г-же Санд, о ее странной судьбе, об этом сочетании достоинств и пороков. Это говорилось в связи с ее мемуарами. Он сказал мне, что, по его мнению, она не сможет их написать. Она всё уже забыла: у нее бывают вспышки чувствительности, а затем она быстро забывает. Она искренне оплакивала своего старого друга Пьерре, а теперь уже и не вспоминает о нем. Я сказал, что предвижу для нее печальную старость. Он этого не думает. Ее совесть не упрекает ее за то, за что упрекают ее друзья. У нее прекрасное здоровье, которое может сохраниться [...].

Что касается Шопена, то страдания мешают ему интересоваться чем-либо и в особенности работой [...].

 

Э. Д е л а к р у а. Дневник, т. I. М., 1961,. стр. 183.

 

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В ГИЙЕРИ

Париж, вторник 30 января [18] 49

 

Последние дни я был слишком болен, чтобы писать Вам и сказать, что я видел Вашего мужа. Он был у меня в пятницу. Я нашел его в добром здоровье: он собирается работать над статуей Тщеславие. Вчера он прислал мне словечко, сообщая, что уже приступил к работе. Он поделился со мной хорошими вестями о Вас, о том, что Вы исполнены бодрости и вполне здоровы, — насколько это возможно при Вашем нынешнем особом состоянии. — Здесь у нас мартовская погода — поэтому я по десять раз в день укладываюсь в постель. — Молен (Доктор Молен скончался, во время пребывания Шопена в Англии.) обладал секретом ставить меня на ноги. — С тех пор у меня были г-н Луи (Пьер Шарль Александр Луи (1787—1872) — французский врач, специалист по туберкулезу легких.), — д-р Рот — в течение двух месяцев — сейчас г-н Симон, знаменитость среди гомеопатов — но они бредут на ощупь и не помогают мне. — Все они сходятся относительно климата — тишины — покоя. — Покой я и без них когда-нибудь обрету. — В эти дни покой Парижа не был ни на минуту нарушен, — хотя ожидались беспорядки по поводу регламентации мобильной гвардии (После подавления рабочих выступлений буржуазия, контролировавшая правительство Франции, постепенно ликвидировала завоевания Февральской революции; в январе 1849 г. пришла очередь garde nationale mobile (добровольческой милиции), созданной 25 февраля из безработных и городских низов; правительство объявило о сокращении контингента мобильной гвардии наполовину, но один из ее батальонов отказался подчиниться этому решению; тогда в Париж были стянуты воинские части и мобильная гвардия была разоружена. Расформирование клубов произошло несколько месяцев спустя.) или по поводу министерского проекта о закрытии клубов. — Вчера, в понедельник, повсюду были солдаты и пушки, и эти решительные меры произвели большое впечатление на тех, кто хотел бы вызвать беспорядки. — Даже я пишу Вам о политике — вместо того, чтобы писать о более интересных вещах. Но я становлюсь глупее, чем когда-либо, — и приписываю это какао, которое я пью по утрам вместо кофе. Никогда не пейте какао — и не позволяйте его пить Вашим друзьям, в особенности если Вы с ними переписываетесь. — Я постараюсь, чтобы мое следующее письмо было более остроумным, после какого-нибудь сульфата, который мне даст вдыхать мой господин Симон. А пока читайте эти каракули, в которых содержатся вести о здоровье и бодрости Вашего мужа. — Г-жа Обрескова навестила меня вчера, но у меня были б[ар]он Штокгаузен, Легуве и другие, в присутствии которых я не хотел говорить о Петербурге (То есть о предполагаемой поездке О. Клезанже в Россию.), — Вы ведь знаете, как она добра и как много она говорит. — Если Вы напишете мне словечко о своем здоровье, то это время будет Вами неплохо использовано.

Счастья, здоровья, здоровья

Ш.

 

Оригинал на французском языке.