Основные проблемы африканистики.

История народов Африки — этого огромного континента, прародины человека, родины одной из древнейших мировых цивилизаций, древнеегипетской,— изучена гораздо хуже истории других континентов. Причин этому много, но не следует забывать главного: века работорговли и колониального рабства, казалось, незыблемо, прочно утвердили мысль О «неисторичности», об извечной отсталости народов, живущих к югу от Сахары. В течение последних десятилетий усилиями передовых ученых всего мира этот миф был развеян. Немалый вклад в работу по восстановлению истории народов Африки внесли советские историки-африканисты.

В советской африканистике появилось немало работ, посвященных доколониальной истории различных стран континента. Таковы работы Ю. М. Кобищанова по истории Аксума (древняя Эфиопия); Л. Е. Куб-беля — по истории средневековых государств Западного Судана (Гана, Мали, Сонгай); Н. Б. Кочаковой — по истории низовьев Нигера (города-государства йоруба); И. И. Потехина — по истории народа ашанти (побережье Верхней Гвинеи); Д. А. Ольдерогге — по истории и этнографии Западного Судана; А. С. Орловой — по источниковедению, истории развития общественных отношении и этнографии народов Камеруна, стран Межозерья, государств и народов бассейна Конго и Мадагаскара; Э. С. Львовой — о государствах Луба и Куба (внутренние области бассейна Конго); А. М. Хазанова — по истории Анголы и Мозамбика. Этот список можно было бы продолжить, но мы отошлем читателя к книге, в которой суммируются материалы о советских востоковедах (в том числе и африканистах).

Проблема «отсталости» народов Африки. Консервативная буржуазная историография, в противовес передовым ученым-африканистам, историкам-марксистам и ученым-африканцам, продолжает и по сей день твердить об извечной отсталости народов к югу от Сахары, вкладывая в понятие «отсталости» откровенно расистский или слегка завуалированный расистский смысл.

Действительно, к концу XIX в., ко времени колониального раздела, народы Африки заметно отстали от народов Европы и стали жертвой колониальных захватов.

На протяжении миллионов лет именно Африке принадлежит приоритет в развитии разумной жизни на земном шаре. Здесь впервые отмечено появление древнего человека. Этот факт считается доказанным при современном уровне наших знаний [166 и др.]. Не лишено вероятности, что здесь же располагалась область становления Человека Разумного (Homo Sapiens). На протяжении всего каменного века Европа была отсталой окраиной «культурного мира». В эпоху нового, каменного века (неолита), которая характеризуется появлением техники шлифования каменных орудий, широким распространением земледелия и животноводства, вся Северная Африка, включая Сахару — в то время цветущую и заселенную,— развивалась параллельно южным районом Западной Европы. В этот период началось быстрое развитие древнего Египта.

Во II тысячелетии до н. э. — в начале нашей эры, весь северо-восток Африки — к югу и к востоку от Египта — был центром процветающей африканской государственности. Таковы царства Напата (XII—VI вв. до н. э.) и Мероэ (VI в. до н. э.— IV в. н. э.), расположенные к северу и югу от слияния Белого и Голубого Нила; древний Аксум (II—VIII вв. н. э.) —на севере современной Эфиопии. Таким образом, в эпоху древних цивилизаций и в эпоху античного мира огромные районы Африки не только не отставали от Европы и Передней Азии, но зачастую и обгоняли их.

Однако археологические данные свидетельствуют, что уже с эпохи неолита началось замедление развития на — селения одной экологической области — зоны экваториального леса — и в Западной Африке и в Западной Экваториальной Африке (примерно между 4° северной и 4° южной широты). Тяжелые условия жизни в тропических джунглях, несомненно, отрицательно сказывались на развитии человека.

Продолжая сравнение, мы можем убедиться, что и в эпоху средневековья многие районы Африки развивались параллельно странам Европы. Так, если в Западной Европе после германского нашествия и падения Римской империи центр культуры и становления новых раннефеодальных отношений переместился на запад, в пределы обширной Франкской державы, то в Африке (к югу от Сахары) после завоевания Египта и Северной Африки арабами (VII в. н. э.) центр культурной жизни тоже переместился. К IX в. н. э. относится образование государства Канем близ оз. Чад; еще раньше, в III—IV вв. н. э., сложилось государство древняя Гана (область истоков рек Сенегала, Нигера); его последовательно сменяли государства Мали (XIII—XV вв.) и Сонгай (XV— XVI вв.). На северо-востоке континента на смену Аксуму пришла Эфиопия (XIII в.). Таково краткое изложение процесса развития народов Западной и Северо-Восточной Африки. Даже такие самые общие сведения о становлении государственности в этом наиболее изученном районе континента убеждают нас в том, что развитие общества и государственности протекало здесь, как и в Европе, неравномерно и во времени и в пространстве. В определенную эпоху конкретные причины обусловливали ускоренное развитие одних областей, но проходили столетия, менялись факторы, положительно или отрицательно влиявшие на развитие данного края, и центр культуры, центр государственности перемещался в другие страны. Следует добавить, что даже в средние века в Африке находилось (помимо названных нами) множество больших и малых процветающих государств, возникавших на основе раннефеодальных или феодальных общественных отношений.

Этнический состав и проблема этногенеза. Рассматривая современную карту расселения народов Африки и распространения различных языков, замечаешь удивительную особенность. Если вся Западная Африка (к югу от Сахары), значительная часть Центральной Африки (южные районы Восточного Судана и прилегающие районы соседних с ним государств) населены народами, говорящими на языках, принадлежащих к различным языковым семьям, то вся Западная

Экваториальная Африка, почти вся Восточная Тропическая Африка и почти вся Южная Африка (речь идет, естественно, об африканцах, а не о белых поселенцах) заселены народами, говорящими на языках единой семьи народов банту — очень близких и по корневой основе и по грамматическому строю. Некоторые из них взаимопонимаемы.

В основе грамматики языков банту лежат изменения корня с помощью различных приставок. Так, от корня «нту» — «человек» происходит слово «банту» — «люди, говорящие на близких языках». Вот несколько примеров, относящихся к языкам народов изучаемой нами области: «м», «му»—префикс единственного числа; «ба», «ва», «банья» — префикс множественного числа; «ки», «киши», «чи» — префикс, обозначающий название языка. Таким образом, муконго — один человек конго; баконго— весь народ конго (самоназвание народа); киконго (кишиконго) — язык, на котором говорят баконго. Производные от корня «луба» — мулуба — один человек; балуба — весь народ; чилуба — язык, на котором говорят балуба, и т. д. Народы банту роднит не только языковая близость, но и материальная и духовная культура, неопровержимо свидетельствующие о единстве их происхождения.

Вопрос об этногенезе банту до сих пор вызывает споры среди историков-африканистов. В 1968 г. была созвана специальная конференция для обсуждения всех известных теорий происхождения банту. Но и она не пришла к окончательным выводам. В настоящее время наиболее заслуживают внимания три основные теории происхождения народов банту. Одна из них связывает медленное движение негроидных народов к югу с высыханием района Сахары, начавшимся, по всем данным, к III тысячелетию до н. э.

Согласно этой теории, из районов Западной Африки, примерно из центрального Камеруна, где живут народы, говорящие на языках бантоидной группы, близких к языкам банту, началось к первым векам нашей эры заселение экваториальных областей континента народами банту.

Путь переселенцев шел вдоль северной границы экваториального леса и в районе Великих африканских озер выходил к Восточной Африке. Здесь поток переселенцев разделился на три ветви. Одна группа направилась на север, другая — на юг, а третья, обогнув оз. Танганьика, повернула на запад и заселила с востока Шабу, а затем всю Западную Экваториальную Африку. Великое переселение народов континента длилось многие века.

Источники. Различно сложившиеся исторические судьбы народов, живущих вдоль океанского побережья к северу и к югу от устья р. Конго, и народов глубинных областей саванны сказались на характере дошедших до нас источников. Для восстановления истории народов, удаленных от побережья, на первом месте по значимости стоят сделанные в разное время исследова- телями-европейцами записи исторических преданий. Любому народу, на каком бы уровне развития он ни находился, свойственны интерес и любовь к своей истории.

У народов Экваториальной Африки, вступивших в пору становления классового общества и государственности, при дворе правителей существовала почетная должность певца — хранителя народных преданий. Обычно эта должность передавалась по наследству. Войны, борьба за власть нередко приводили к завоеванию одного народа другим, к смене династий. Новые правители, стремившиеся «узаконить» свои «исторические права» на власть, требовали от вновь поставленных или пришедших извне хранителей исторических традиций «исправления» преданий в свою пользу. Создавалась новая версия преданий. Но старая продолжала жить в роду сказителей. Отсюда две, а иногда и три-четыре версии исторического события. Собранные и записанные учеными разных стран в период первых контактов европейцев с народами континента, и в период колонизации, и в колониальное время, эти версии исторического предания дают возможность с помощью их сравнения и сопоставления установить его достоверность. В то же время почти полное отсутствие источников иного характера создает большие трудности для исследователя. Записанные со слов одного информатора и принятые на веру, устные народные традиции нередко искажают суть событий; особенно большую путаницу вносит неправильная запись собственных имен. Поэтому, например, сравнивая записи, мы в одном списке правителей балуба находим семнадцать, в другом — восемнадцать, а в третьем — двенадцать имен. Однако анализ этих списков показывает, что наиболее яркие личности (Калала Илунга, Илунга Сунгу и Кумвимба Нгомбе, Илунга Кабале), а также и очередность их правления совпадают полностью. Еще больше неувязок в списках правителей бакуба (ньими): одни авторы дают перечень двадцати семи ньими, другие — двадцати восьми; существует два списка, включавших двадцать три правителя, имеются списки из тридцати девяти и двадцати шести имен. А один из первых исследователей бакуба — Эмиль Тордаи приводит сто двадцать одно имя. Подобные же расхождения встречаются и в списках правителей балунда.

Кроме изучения различных версий традиций исследователю необходимо учитывать и тот факт, что записывались они на слух людьми, как правило плохо или совсем не знавшими местных языков; или записывались латиницей, знаки которой не приспособлены для передачи звуков речи африканских языков. Например, имя Мбонго попало в списки в форме Бо Нго, Бон Го, Бон-га. Создавалось впечатление, что речь идет о трех разных правителях. Правитель балуба в одном случае назван Мвине Комбе Дай, в другом — Ндаи Мвине Ном-бе. Перечень примеров такого рода можно было бы продолжить и далее.

Поиски хронологии. Наиболее сложной проблемой в изучении истории бесписьменных народов является вопрос о хронологии. Перед исследователями возникали, казалось, совершенно неразрешимые вопросы. У бесписьменных народов не было сплошного календаря; время делили по экологическим факторам (смена сезонов, чередование сельскохозяйственных работ) или структурным (годы царствований; смена поколений через систему возрастных классов; по периодичности рынков).

Правда, многие ранние источники по истории древнейших государств Месопотамии, долины Нила, да и древнего Рима и Греции также не знали сплошной хронологии и вели отсчет времени по периодам правлений. Даже и позднее, как убедительно показал советский ученый А. Гуревич, в Европе уже во время существования христианского летосчисления долго господствовало свойственное ранним историческим периодам представление о повторяющемся «замкнутом времени».

Работорговля и ее роль в истории народов Великой Саванны. Большой интерес представляет весь круг вопросов о взаимоотношениях народов Великой Саванны с европейцами. В западноевропейской африканистике бытует мнение, будто европейцы принесли «свет цивилизации» народам Африки.

Действительно, проблема положительного и отрицательного влияния европейцев в Африке вообще и в Западной Экваториальной Африке в частности достаточно сложна.

Нет сомнения в том, что работорговля разорила прибрежные государства бассейна Конго, вызвав бесконечные междоусобия, цель которых — захват военнопленных. Иным было на первых порах влияние работорговли во внутренних районах бассейна Конго, где правители некоторых государств систематически проводили военные экспедиции в области, населенные отсталыми племенами. Извлекая большие выгоды из работорговли, эти правители смогли временно укрепить и расширить свои владения (государства Луба и Лунда). Особой в истории Западной Экваториальной Африки была роль одного из народов — бангала, живущего и поныне по среднему течению р. Конго. Именно он взял в свои руки посредничество в торговле рабами, осуществляя связь между правителями внутренних областей, продающими рабов, и европейскими работорговцами.

В целом же последствия работорговли для населения Западной Экваториальной Африки были ужасными. Нередко зарубежные исследователи, не отрицая жестокости работорговли, либо совсем отрицают, либо преуменьшают ее губительные последствия для страны. Они утверждают, что жертвы и потери, которые Африка понесла в результате работорговли, целиком восполняются «благами» европейской цивилизации. Прежде всего — это введение новых, высокопродуктивных продовольственных культур (маниок и кукуруза), что вызвало якобы прирост населения, а также распространение христианства — новой «глубоко гуманной» идеологии; распространение грамотности и введение школьного образования и многое другое.

Факты же говорят об обратном: работорговля не только принесла неисчислимые беды африканским народам, она отбросила Африку назад. Кризис африканской государственности (сначала — на побережье, позже — и во внутренних районах), разрушение хозяйства, упадок производительных сил, происшедший в результате войн и междоусобий,— таков главный результат работорговли. Второе, о чем необходимо сказать,— это физическое истребление африканцев. О суровой жестокости, в обстановке которой следовали караваны рабов, о тысячах трупов, оставшихся близ невольничьих троп, пишут сами европейцы. Многие из рабов-военнопленных, дошедших до побережья, умирали от голода и болезней в ожидании невольничьих кораблей, не меньше — на самих кораблях во время переезда через океан.

Огромная страна была опустошена и разорена. Если еще в конце XVI в. португальские чиновники в Анголе считали, что «это — один из самых больших невольничьих рынков, который не будет исчерпан до конца света», то спустя тридцать—сорок лет европейцы описывают Анголу как страну, превращенную в пустыню, чей рынок рабов исчерпан почти до отказа. Проникая все глубже в Экваториальную Африку, работорговля несла опустошение и гибель лучшей, наиболее жизнеспособной части общества. Стариков, детей и больных убивали на месте, захватывая лишь юношей, девушек, молодых мужчин и женщин. Не следует забывать, что с работорговлей было тесно связано распространение многих (в том числе эпидемических) болезней, а также моральное разложение народов, уцелевших от работорговли. О каких же великих «благах цивилизации» имеют право говорить некоторые европейские исследователи в своих попытках оправдать работорговлю и «деятельность» белого человека?

Однако историография европейских народов, как и древнего мира, насчитывает уже многие столетия. Сведения, полученные от древних, давно приведены в соответствие с общепринятым григорианским календарем.

Африканисты же начали работать практически на пустом месте. «Поиски времени» стали поэтому важной и одной из самых неотложных проблем истории Африки. Ученые разных стран посвятили немало сил и времени ее разрешению, неоднократно проводились и международные симпозиумы. Уже многим фактам африканской истории нашлось место в сетке григорианского календаря. Этот длительный процесс в каждой отдельной африканской стране шел по-разному.

Некритическое отношение к спискам правителей может привести к крупным ошибкам. Так, приняв на веру рассказ о ста двадцати одном правителе бакуба, Тор-даи пишет, что датой основания государства Куба является 490 год н. э., т. е. время, когда не может быть и речи о бакуба как о едином народе, создавшем свою государственность. Несмотря на это, точка зрения Тордаи довольно долгие годы господствовала среди африканистов.

Невыполнение перечисленных условий приводило к произвольному толкованию и к большим расхождениям не только в определении отдельных дат истории, но и времени основания государства. При изучении истории народов глубинных районов Центральной Африки следует учитывать еще один фактор. Народы банту — исторически сравнительно недавние поселенцы во внутренней Африке. Передвижения отдельных племен и народов, постепенное расселение их в местах современного обитания растянулись на многие столетия. В процессе этих миграций возникали более или менее продолжительные связи, которые нашли отражение в легендах и исторических преданиях. Для воссоздания наиболее полной и достоверной исторической картины недостаточно знания исторических преданий, необходимо и тщательное сопоставление устных хроник разных народов данного региона.

Располагая более или менее точно фиксированными отдельными датами средневековой истории, зная время появления первых европейских путешественников у этих народов, а также имена правителей, их встретивших, зная точные списки правителей, сменившихся за период, отделявший первые точные даты от вторых, сопоставляя их друг с другом и, что очень важно,— с хронологией государства Конго, которую благодаря обилию письменных источников можно считать установленной, современные ученые-африканисты, объединив усилия, могут предложить датировку исторических событий в государствах, лежавших в глубине гигантской чаши бассейна Конго. Даты, которые вы встретите в предлагаемой вашему вниманию книге,— результат именно такой кропотливой работы многих ученых разных стран.

Таким образом, исторические предания в качестве источника при умелом их анализе и систематизации дают большой материал, который может быть положен в основу исторического исследования. Далее, на помощь историку приходят данные самых различных гуманитарных дисциплин: археологии, этнографии, сравнительного языкознания и других наук. Много нужных и интересных сведений мы получаем от европейцев — путешественников и исследователей второй половины XIX в. Все более и более значительной становится роль археологических изысканий. Сопоставление материалов раскопок с этнографическими данными помогает установить пределы преемственности древней, средневековой и современной культуры, пути переселений народов. Использование в археологии различных методов биологических, химических и физико-математических наук дает возможность сравнительно точно определить датировку памятников.