Петербургские «Легионы юных разведчиков»

ВОСПОМИНАНИЯ

 

 

Вступление

30-го апреля 1969 года исполняется шестьдесят лет с того памятного дня, когда я собрал свое первое звено для Царскосельского отряда русских скаутов — юных разведчиков.

Вспоминаю по этому поводу, что еще в юности, когда я был воспитанником Тифлисского Кадетского Корпуса, у нас, в корпусе, по моей и моих приятелей инициативе, образовалась группа кадет, которая поставила себе задачей в субботние и воскресные дни — дни отпуска — уходить за город, в горы и жить там той привольной жизнью, которая очень напоминала жизнь теперешних скаутов.

Как всегда бывает в юности, нас тогда возбуждала идея конспирации, таинственного и, помимо этого, нас вдохновляли еще какой-то юношеский, благородный задор, смелость, стремление к чему-то высокому — к приволью, свободе, подвигу, неизведанному, к новым открытиям, что ли.

Пред нами стояли высокие цели. Мы дали нашей группе название «Клуб Пушкина», потому что год нашего выпуска из кадетского корпуса (1899-й) совпадал со столетием со дня рождения нашего великого поэта.

Это не был специально литературный кружок, но мы все много читали, и Пушкина мы изучили очень хорошо.

Нарисованный мной портрет Пушкина долго висел в корпусе на стене. Мы строили самые широкие планы на будущее. О. мы не хотели идти обычным, избитым путем.

У каждого из нас было свое прозвище и, кроме того, у всего кружка — свой собственный жаргон

Правила у нас были не сложные: выручать товарищей из «беды», говорить правду и стремиться к самоусовершенствованию. Наш клич был: — «подымай выше». Мы считали, так же, своим долгом не отставать в играх и состязаниях. Затем мы постановили зарабатывать и откладывать деньги в общую кассу, чтобы иметь возможность летом совершать более отдаленные экскурсии и походы, в глубь Кавказских гор.

Первые «разведки»

Что может быть лучше наших походов в горы. Куда мы только не ходили. Мы знали, что не долго у нас будет в распоряжении дикая красота Кавказских гор. Холод и дожди не останавливали нас и мы тогда искали приюта в какой-нибудь одинокой сакле пастуха, в пещере, или строили шалаши из ветвей. Пели песни, шутили и были счастливы.

Мы собирали коллекции камней, цветов. Вели беседы и разбирали самые сложные вопросы. Забредали в такие дикие места, что казалось — человеческой ноги еще не было здесь и, в таких случаях, давали названия: «Родник коршуна»; «Бриллиантовые россыпи»; «Ущелье свистящего змея»; «Замок царицы Тамары»; «Черепашье озеро»; «Пещера летучих мышей», смотря по тому, что мы встречали в этих краях. Иногда мы оставляли «клады», то есть прятали в скалах или в пещерах что-нибудь полезное или несколько грошей и записку, полную таинственных слов и привета. Если встречали кого-нибудь нуждающегося, то помогали ему.

Еще задолго до появления системы Баден Пауэлля мы жили скаутской, интересной жизнью, увлекались своей маленькой организацией и были уже скаутами, хотя и попросту, по своему, по-русски.

Особенно удачный и длительный поход мы совершили вовремя летних каникул по следующему маршруту: — Сура-Му, Кутаис, Абас-Туман, Боржом, то есть мы прошли почти замкнутый треугольник, каждая сторона которого равнялась верстам семидесяти.

Нас было семеро кадет. Встречные, полудикие горцы с удивлением смотрели на этот патруль из маленьких солдат с погонами на плечах. Во избежание нападений мы говорили им. что мы передовые, а за нами идут остальные «главные» силы.

Ночевали мы в самодельных шалашах на берегу горных речек. У костра вели задушевные беседы, пели песни, рассказывали интересные случаи из своего детства, декламировали стихи «нашего Пушкина» и даже читали наши юношеские подражания ему.

Нашим желанием было — быть хоть немного «рыцарями». Недаром у нас на плечах были погоны.

Книга Баден Пауэлля

В 1908 году, в Англии, была издана чудесная книга для юношества полковника английской службы Р. Баден Пауэлля под названием «Scouting for boys». Когда наш Государь получил эту книгу через одного из приближенных к нему лиц и прочел ее, то он приказал перевести ее на русский язык и издать Главным Штабом.

В газете «Новое Время» очень увлекательные фельетоны помещал Михаил Осипович Меньшиков. Именно он, первый, поместил в газете свою восторженную статью о только что изданном переводе книги БаденПауэлля. И, действительно, было чем восторгаться. С обычным своим воодушевлением написал он о том, что идея Баден Пауэлля — это именно то, что так не хватает нашей русской молодежи, увлекавшейся до сих пор пресловутым потешным движением. Статья Меньшикова вдохновила и перенесла меня в то далекое прошлое, когда мы, кадеты Тифлисского кадетского корпуса с нашим «клубом Пушкина», были преисполнены именно этих чувств и мыслей. Какой хороший подарок сделал Баден Пауэлл для молодежи всего мира тогда...

У меня было такое впечатление, что после этой удивительной статьи Меньшикова все наши педагоги и все, интересующиеся воспитанием нашей русской молодежи, бросятся покупать книгу Баден Пауэлля и, в особенности, те, которые до сих пор увлекались так называемым потешным движением.

Я был уверен, что книгу Баден Пауэлля расхватают, раскупят в один день и я помчался в Петербург, чтобы поскорее ее купить.

В переводе на русском языке этой книге было дано заглавие «Юный разведчик», что не совсем соответствовало английскому названию ее. Перевод тоже оставлял желать много лучшего и автор книги, полковник Баден Пауэлл, впоследствии прислал мне длинный список ошибок и опечаток русского издания этой книги.

Как бы там ни было, но книга эта произвела на меня сильнейшее впечатление. В ней увлекательно были изложены в виде «бесед у костра» почти те-же самые мысли, которые так воодушевляли нашу группуТифлисских кадет ровно десять лет тому назад, в родном нам Тифлиссе и на высотах Сурамского и Зекарского перевалов и которые так вдохновляли нас у наших русских костров, мало чем отличавшихся от БаденПауэллевских. Надо лишь заменить великобританский флаг — «Union Jack» — нашим родным, трехцветным флагом и внести наши русские обычаи, песни, игры, а все остальное — и патриотизм, и любовь к Богу, и помощь ближним, и самодеятельность, и любовь к природе, и все остальные рыцарские качества и навыки — все это было у нас еще в родном Тифлиссе. Я думал: хорошо бы мне тряхнуть стариной и продолжить работу нашего Пушкинского звена.

Инстинктивное стремление молодежи к привольной и чистой жизни на лоне природы, стремление ко всему благородному, героическому, необыкновенному, стремление быть полезным другим и, конечно, своей стране — все это гениально изложил в своей системе «скаутинга» Баден Пауэлл.

... Но мы и раньше, правда ощупью и неуверенно, шли тем же путем.

Я думал о том, как наше «звено Пушкина» ровно десять лет тому назад было воодушевлено у наших русских костров на Кавказе такими же светлыми, увлекательными чувствами, о которых рассказывал БаденПауэлл в своих «беседах у костра».

Особенно меня вдохновляло то, что моя дорогая жена, добрая Нина Михайловна, как прирожденная разведчица в душе, очень сочувственно и как-то по-матерински относилась к моим рассказам о наших кавказских походах. Она с большим интересом прочла книгу Баден Пауэлля, сказав, что ее надо бы прочесть в оригинале. Она всей душой восприняла идею скаутизма.
Мне хотелось сказать нашей молодежи: “подумайте, припомните... ведь каждый из вас найдет в своем прошлом часы, а, может быть, и дни незабываемого, чистого восторга, какого-то, я бы сказал, молитвенного настроения в минуты общения с матерью-природой и с красотами Божиего мира!... А идея служения родной России! Что может быть лучше?!»

Первые шаги в Павловске

30-го апреля 1909 года в день батальонного праздника, я шел вместе со своими друзьями из Царского Села через Соединительный парк в соседний Павловский парк.

Павловск был любимым местом прогулки для нас, офицеров, живших на Малиновской Даче, на Павловском шоссе; только лишь полторы версты прогулки по красивому Соеди--интельному парку и затем Павловским парком — лесом и вы уже перед старым, железнодорожным Музыкальным павильоном, где по вечерам играл чудесный симфонический оркестр, а рядом в саду, на особой эстраде, на свежем воздухе, играл в антрактах военный, духовой оркестр нашего полка.

Какая красота в этих огромных, вековых деревьях, в прихотливо извивавшейся речке Славянке и какой уют в старинном железнодорожном Музыкальном павильоне.

Идя, я рассказывал о только-что прочитанной книге Баден Пауэлля и о наших Тифлисских походах, очень схожих с теми, о которых писал Баден Пауэлл.

Во всем этом, конечно, у нас, у молодежи должна быть прочная патриотическая подкладка. И с нашей русской точки зрения это было особенно «во благовремении»: еще не прошло и пяти лет со времени неудачной для нас Русско-Японской войны. Раны недавнего прошлого еще не были залечены у взрослых и у многих из них настроение было подавленное.

А молодежь? Она, пожалуй, еще сильнее, еще острее переживала, эти неудачи войны и ей особенно хотелось «что-то» сделать для России, но — что?...

Ответа на этот вопрос наша молодежь не находила и не знала, что именно нужно делать. Детская игра «в Казаки и Разбойники», естественно, не могла ее удовлетворить. Организованные и быстро распространившиеся повсюду отряды «потешных» тоже не удовлетворяли ее.

А вот скаутская система — это совсем другое дело. Идея рыцарства, идея самовоспитания, идея сближения с природой, идея закалки воли и развития характера и самостоятельности, идея служения Родине иближним не могут не захватить молодежь и не зародить в ней светлые идеалы... У скаутов на каждый отряд в 24 человека должен быть свой педагог — скаутмастер.
Вот этими мыслями я делился со своими друзьями.

В Павловском парке, немного дальше Музыкального павильона, в тени вековых елей, была расположена довольно большая и хорошо оборудованная площадка для детей.

Когда я пришел на эту площадку, то я увидел там много детей и подростков. Чего только не было здесь: и мячи разных размеров, и качели, и лестницы, и деревянные горы, и гигантские шаги... Маленьким детям было раздолье, но тем,. кто был постарше, как видно, хотелось чего-то другого.
И вот эти подростки — в большинстве своем ученики местных гимназий и городских училищ — обступили нас и весело, по-дружески приветствовали нас, что было довольно естественно, потому что молодежь и Павловска и Царского Села любила и знала нас, офицеров, и хорошо различала «свои» Царскосельские полки и как бы даже гордилась своими военными.

Так вышло, что я, как бы продолжая только что прерванную беседу, стал рассказывать собравшимся о наших кавказских походах и «разведках», шалашах, лагерях, беседах у костра и о привольной жизни на лоне природы. Рассказал также о только что прочитанной книге Баден Пауэлля и увидел, как глаза у молодежи заблестели от желания стать скаутами нашей России и я не мог не предложить желающим начать со мной скаутскую «разведку».

Желающих оказалось слишком много, но по системе нашей Тифлисской, а также и по системе Баден Пауэлля надо было начинать только лишь с семи человек, которых я тут же отобрал; остальные были записаны мной, как кандидаты.

Это был наш первый сбор. Два — три следующих сбора были здесь же, в обширном Павловском парке, откуда мы отправлялись дальше, где можно было разводить костры и вести всякие игры и состязания. Затем сборы были перенесены к нам, в Царское Село.

Так было положено основание нашему скаутскому движению в России — нашему первому в России отряду скаутов — юных разведчиков, в состав которого одними из первых вошли А. Ильин, Вл. Кириллин, Персианов, Иванов, братья Татариновы, Малафеев, Боровков, Белонин и другие.

В Царском Селе

Большинство нашей молодежи жило в Царском Селе и несколько скаутов из Павловска приходили к нам на сборы в Царское. Первое звено, если не ошибаюсь, было звеном Бобра, вожаком которого я назначил тогда А. Ильина.

Наш деревянный офицерский флигель, вернее, наша казенная квартира, находившаяся в самом центре расположения Л.-Гв. 1-го стрелкового Его Величества батальона, стала нашей первой скаутской «штаб-квартирой», как мы ее торжественно называли.

Моя жена, Нина Михайловна, всей душой сочувствовала моему начинанию и принимала живейшее участие в нашем общем деле. Она стала рисовать красивые силуэты диких зверей и птиц для наших скаутских звеньев. В отличие от английских скаутов мы выбрали себе для звеновых флажков желто-оранжевый цвет, на фоне которого красиво выделялись черные силуэты зверей. Эти цвета напоминали нам георгиевские цвета. Нина Михайловна рисовала их безопасным от дождя черным матовым риполином. Наши треугольные флажки развевались то тут, то там, по всем направлениям окрестностей Павловска и Царского Села.

Нина Михайловна нарисовала также красивый рисунок скаута под деревом, который стал и до сих пор является, как бы, эмблемой нашего движения. Этот рисунок был окаймлен ободком, на котором было написано: — «Вера в Бога. Верность Царю. Помощь Ближним». Кроме этого, Нина Михайловна написала масляными красками образ Святого Георгия Победоносца (Святой Георгий был выбран нами, как небесный покровитель русских скаутов) на золотистом шелковом знамени — стяге, первом для нашего движения в России. На другой стороне этого знамени был портрет Наследника Цесаревича в бескозырке Гвардейского Экипажа с георгиевской лентой на околыше.

Нина Михайловна входила во все мелочи и весело называла наших скаутов «скаутятами» и она всегда охотно помогала им всем и вдохновляла их. Мной печатались, иногда с помощью кого-нибудь из скаутов, на гектографе программы, законы, узлы, планы окрестностей, «Первый Листок Скаута». Окрестная молодежь, «как утята в воду», бросилась записываться в ряды наших скаутов.

Первые же походы, лагери, беседы у костра и разведки так увлекали нашу молодежь, что не было отбоя от желающих примкнуть к нам. Сначала первое звено развернулось в Царскосельский отряд. Два раза в неделю отряд собирался в рощице у нашей квартиры и отсюда мы шли за город — «на разведку». Затем отряд развернулся в дружину.

У нас было правило: ни минуты драгоценного времени не терять напрасно. Даже в пути, в походе, у нас шла интересная «беседа». Я рассказывал какие ни будь поучительные и занимательные случаи из своей жизни, или жизни других, или из нашей русской истории, или о войне, или из жизни замечательных русских людей. Иногда наш маленький отряд запевал русские военные или свои песни...

Конечно, все это более систематично давалось молодежи в «беседах у костра»; но и в пути, в походе, приходилось отвечать на вопросы и говорить, беседовать. Я об этом упоминаю с целью подчеркнуть, что вся наша воспитательная система «скаутинга» зиждется на добром влиянии руководителей на нашу молодежь. По нашим правилам руководитель — «скаутмастер» — должен был бы сказать: «Смотрите на меня. Делайте, как я. Следуйте за мной». Но для этого, конечно, надо быть хорошо подготовленным, во всех отношениях.

Иногда у нас в пути, «на походе», происходила игра для развития наблюдательности: в каждом звене объявлялось, что будут ставиться отметки тем скаутам, которые первые увидят какие ни будь малозаметные предметы, или растения, или птиц редких и зверюшек, а еще того важнее — человека, нуждающегося в помощи. Помощь ближнему всегда и для каждого скаута была заманчивым «призом», своего рода наградой, ибо он должен был каждый день оказать дружескую услугу или помощь. Он не должен ложиться спать, пока не исполнит этого правила. Чтобы не забыть его он завязывал у себя на галстуке (на фуляре, что вокруг шеи) или на платке маленький узелок. На наших значках тоже (в будущем) 'был прицеплен маленький бронзовый узелок, как символ помощи ближним.

Итак, наш Царскосельский отряд шел «на разведку», «в поход», но ни в коем случае не «на прогулку»; ведь у нас 'были важные задачи. Иногда вперед высылались разведчики, которые в пути и на перекрестках делали на песке, на земле, условные и понятные нам знаки: где найти спрятанное донесение — письмо, куда держать путь, где лучшая дорога, а по какой нельзя идти и т. п. Подписи делались понятными только для скаутов, как например: схематический силуэт бобра и цифра 2. Это значило: «писал урядник звена бобров».

Наш Царскосельский отряд, на летнее время, развернулся в дружину: было много приезжих из Петербурга детей — молодых людей, просивших меня зачислить их в отряды.

Наша форма

Всем нам, конечно, хотелось иметь все свое, русское, начиная с нашего названия. И мы называли себя тогда «разведчиками», что не вполне соответствовало идее нашей организации. Мы старались ввести свою русскую форму и наш ротный портной шил для нас русские кафтаны и барашковые шапки с малиновым верхом, но мы вскоре убедились в том, что «на разведке» и во время полевых игр ни кафтаны, ни барашковые шапки не были пригодны. Поэтому мы, естественно, приняли удобную, простую, спортивную форму, похожую на форму английских скаутов, защитного цвета, с их шляпами «бурского» типа и посохами. Посохи были у каждого скаута. Назначение посохов очень разнообразное.

Я не хочу преувеличивать количества тех людей, которые, так сказать, «косо посматривали» на наших скаутов — «разведчиков». Вспоминаю Павловского коменданта Сабурова, с которым мы старались придумать больше русских названий и особенностей для скаутской формы.

Для большинства людей то обстоятельство, что я был офицером блестящего гвардейского полка и лично беседовал о скаутах с Государем успокаивало умы, но никто не изъявлял желания помочь делу своей работой или деньгами. Лишь один Петербургский часовщик прислал для скаутов в мое распоряжение несколько призовых часов и жетонов, а также согласился бесплатно чеканить для нас скаутские значки.

Значок для наших скаутов был установлен, как изображение геральдической лилии с царским вензелем в центре и ленточки с надписью: «Будь Готов». Этот знак лилии был избран потому, что на больших картах и морских компасах север всегда обозначается именно этим знаком, как символом верного пути.
Этот же милый часовщик изготовил для наших скаутов почетную медаль по рисунку Нины Михайловны: — «Скаут под деревом» с надписью по ободку, как уже было сказано выше: — «Вера в Бога. Верность Царю. Помощь Ближним».

В 1910 году мне удалось заинтересовать скаутизмом правление Царскосельского гимнастического общества «Луч», предоставившего скаутам отличное помещение в занимаемом ими доме.

К этому времени ко мне примкнул и стал моим помощником инвалид — офицер, тяжело раненый во время Русско-Японской войны, поручик Д.В.Малкочи, впоследствии погибший в бою на германском фронте во время 1-ой Мировой войны, в 1915 году.

Наша дружина в Царском Селе, на Рождество 1910 года, устроила в залах общества «Луч» большую елку, на которую были приглашены бедные дети. Скауты показывали на сцене свои скаутские упражнения, пели песни, а затем была с успехом разыграна пьеса «Миклуха Маклай», переделанная из английской скаутской пьесы «Капитан Смит».

Зимой 1910-1911 года мной была составлена и выпущена в свет первая русская книжка для скаутов «Памятка юного разведчика». Составлена она была по руководству Баден Пау-элля, но с русскими изменениями. Доход от книжки шел на Царскосельских скаутов, но дохода собственно и не было.
Отпечатана книжка была в местной типографии Боровкова, сын которого был у нас в отряде.

Приблизительно в это время приехал из Киева мой отец. — доктор и ученый антрополог, вместе с моей матерью много лет отдавший делу воспитания детей. Они оба основали в свое время первую в городеГлухово школу. Мнение моего отца, что скаутизм более, чем для какой-нибудь другой нации, особенно необходим для нашей русской молодежи — воодушевило меня еще более для продолжения моей, малозаметной для других, но отрадной для меня, работы.

Однажды, я получил приглашение тогдашнего военного министра Сухомлинова на собрание деятелей по физическому воспитанию молодежи. Собрание происходило на квартире министра. Я, хотя и резко, но, увы, тщетно, отстаивал идею скаутизма в противовес «потешному» движению. Я определенно и решительно возражал и против названия «потешные» и против всей системы этого «унтер-офицерского» воспитания, вернее, обучения, но ничего не помогло.

Движение «Потешных»

Насколько я помню, в 1908 году, г. Луцкевич, инспектор народных училищ в Екатеринославской губернии, основал в городе Бахмут «1-ый народный класс военного строя и гимнастики Его ИмператорскогоВысочества Государя Наследника Великого Князя Алексея Николаевича». Он собрал большую группу учеников Бахмутского Городского училища, одел их в военную форму, роздал им деревянные ружья и организовал духовой оркестр. Он, также, привлек несколько унтер-офицеров для ведения «военного обучения» и, таким образом, создалась организация «потешных».
Дружина г. Луцкевича была вызвана в Царское Село и 22 мая 1910 года представлена Государю. Эта новая игра привела в восторг многих из власть имущих и была ими поддержана. Военный министр и старшие военные начальники поощряли работу с «потешными».

Движение это с большой быстротой распространилось по России и вначале «потешные» пользовались большим успехом. Летом 1912 года, на Марсовом поле, в Петербурге, состоялся парад нескольких тысяч потешных, съехавшихся со всех концов России, и царский смотр. Особенное впечатление произвели тогда уральские казачата, появившиеся в конном строю.

Резко бросался в глаза всем присутствующим небольшой отряд моих Царскосельских скаутов, присутствие которых на смотру я считал очень важным также и для пропаганды. скаутизма. Во многих иллюстрированных журналах появились фотографии наших скаутов и многие газеты с особой, теплотой отзывались о них. Тут интересно отметить, что, в некоторых случаях, пресса, незнакомая со скаутизмом, называла скаутов не «разведчиками», а «следопытами». И скауты вызывали удивление и внимание своей невиданной формой,, а, главное, своим «несолдатским» видом на общем фоне, одетых в военную форму ребят.Действительно, простая и изящная скаутская форма, целесообразное и удобное скаутское снаряжение, характерные и удобные скаутские шляпы и посохи в руках (вместо «потешных» деревянных ружей), а также вся система работы, палатки, носилки, первая помощь и, в особенности, привезенная ими с собой санитарная двуколка и все, что они могли демонстрировать перед публикой,. все производило исключительное впечатление.

В результате, у многих из стоявших у власти поколебалась вера в «потешное» дело. Государь не дал никому за этот смотр ни чинов, ни орденов и «потешные» стали быстро сходить со сцены и вскоре это движение «потешных» угасло. Отметим здесь, что «потешными» руководили, в отличие от скаутской организации, не взрослые воспитатели — педагоги,, а простые солдаты — унтер-офицеры.

Поездка в Англию

Летом 1911 года я поехал в Англию с визитом к Бадрн Пауэллю и его скаутам и по пути видел бойскаутов Дании и Бельгии, но более подробно познакомился с постановкой дела в Англии и Голландии. Свои впечатления я описал в. иллюстрированной брошюре под заголовком «В гостях у бойскаутов». Первым изданием эта статья моя была издана «Военным Сборником».

Вторым, значительно дополненным, изданием со многими иллюстрациями эта брошюра была выпущена отдельной книжкой в 1912 году по желанию и на средства попечителя Петербургского Учебного Округа г.Прутченко. Он много внимания уделял физическому и нравственному воспитанию учащейся молодежи и был поклонником скаутского движения. Это был первый из «власть имущих», который вопреки желанию своего министра (г. Кассо) рекомендовал скаутизм для всех учебных заведений своего Округа. Если бы он оставался более продолжительное время на своем посту, то русские скауты нашли бы в его лице сильную поддержку.

Последующие годы

Работа в нашем Царскосельском отряде продолжалась. интенсивно, несмотря на все трудности. Главное затруднение в нашей работе заключалось в отсутствии взрослых помощников и... в отсутствии достаточно свободного времени. Не раз вспоминался нам смешной и поучительный скаутский рассказ о двух лягушках. Вот он вкратце: — «Две лягушки отправились гулять и набрели на большую миску со сливками. Желая заглянуть в нее, обе они упали в нее и не могли оттуда выбраться. Одна из них, после небольших усилий, сказала: — Ах! Это не вода! Это какая-то гадость! Разве можно в такой гадости плавать... И она безнадежно перестала делать усилия и... потонула из-за отсутствия настойчивости. Другая лягушка была иного склада: она работала своими лапками изо всех сил, не теряя надежды, очень долго, несмотря на безнадежность положения и, когда силы ее уже почти оставляли ее, случилась странная вещь — от энергичных движений ее лапок сливки превратились частью в масло и она очутилась на таком маленьком: островке в полной безопасности».

Этот забавный рассказ приходил нам, как и другим руководителям и патрульным, не раз в голову. Мы старались. не терять веры в успех нашего движения. Наш Царскосельский отряд за это время издал много тысяч иллюстрированных открыток с фотографиями из жизни скаутов: подача первой помощи, жизнь на лоне природы, черчение условных знаков на песке, помощь ближним, прием новичков и т. д. Каждая открытка, иллюстрация, сопровождались текстом, объясняющим наши правила, законы, обычаи, сноровки, игры и т. д.

Мы прилагали все усилия, чтобы заинтересовать наше русское общество, как этого хотел Государь. Но вот настал 1914 год. Разразилась мировая война и всем нам, русским скаутам, пришлось на деле доказать, что мы «Всегда Готовы» стоять «За Россию».

Перед моим отъездом на войну мне удалось провести, не без труда, по всем инстанциям устав нашего Общества Содействия Мальчикам-Разведчикам — «Русский Скаут». На первое собрание я пригласил профессора Срезневского, вице-адмирала Бострема и многих других. Профессора Срезневского я предложил на этот вечер председателем собрания, а затем я, вместе с другими, выставил кандидатуру адмиралаБострема в постоянные председатели Общества. Это было поддержано всеми.

Итак, я был рад, что мое любимое детище, перед моим отъездом на фронт я смог передать в надежные руки.

Получение мной высшего военного ордена святого Георгия 4-ой степени в конце 1915 года почти совпало с 1-ым Всероссийским скаутским съездом и мне было послано от имени съезда приветствие, а также был присужден высший скаутский «орден» Серого Волка.

Весной 1916 года, получив краткосрочный отпуск, мне удалось приехать в Петроград и попасть на парад Петроградской дружины скаутов в день святого Георгия и провести там со скаутами беседу.

Будучи позднее контужен в бою и эвакуирован, я все же через некоторое время смог основать наши скаутские отряды на юге России — в Ялте, Анапе и Севастополе.
По самым скромным подсчетам, к концу 1-ой мировой войны, в России насчитывалось около 30.000 скаутов, включая отряды девочек — скауток (отдельно от мальчиков).

Во время войны количество скаутов увеличилось и, таким образом, без преувеличения можно сказать, что через ряды скаутских организаций России прошло не менее 100.000 подростков и юношей — мальчиков и девочек. Во время гражданской войны количество скаутов в свободных районах значительно увеличилось благодаря патриотическому подъему нашей молодежи.

В 1919 году, почти одновременно и независимо друг от друга, на юге России — в Новочеркасске, и в Западной Сибири — в Челябинске, состоялись два скаутских съезда, которые избрали меня на пост Старшего Скаута России, но, к нашей горести, Великой России уже не было и я предпочел принять звание — «Старшего Русского Скаута».

Наша Организация была членом Международного Скаутского. Бюро в Лондоне и тогда «зависимости» не было никакой или не больше, чем «зависимость» французской почты от «Международного Почтового Союза».

Излишне говорить, что русские скауты всегда были и всегда остаются чисто русской, национальной, патриотической организацией, находящейся под благословением Святой Православной Русской Церкви.

Из скаутских руководителей времен эмиграции следует отметить с чувством признательности адмирала Бострема, генерала Траилина,генерала Неводовского,генерала Байова,генерала Колюбакина, генерала Адамовича, генерала Смольяни-нова (погибшего на своем посту), полковника Плесцова, полковника Карпинского, полковника Виттенберга, барона Лорч, барона А. Ф. Штакельберга, капитана 1-го ранга Политовского, полковника Ядрышникова, полковника Свежевского, старшего скаутмастора Темномерова, старшего скаутмастора Бобровского, старшего скаутмастора Радецкого-Микулича, скаутмастора Козловского, скаутмастораГинце, скаутмасторов Мартино, Я. Н. Репнинского, Б. Л. Солоневича, скаутмастора Н. А. Зембулатову и многих других.

В период между 1920 годом и 2-ой войной численность русских скаутов заграницей доходила — до 3.000 в сдедую-щих странах: Маньчжурия — 1.111; Китай — 2001; Франция 500; Англия — 40; Финляндия — 100; Латвия — 200; Эстония — 180; Литва — 100; — Польша — 200; Болгария — 120; Югославия — 120; Турция — 120; Венгрия — 60; Бразилия — 40; Аргентина — 60. Надо сказать, что с перемещением русских людей цифры эти очень менялись и за их точность никак нельзя ручаться.

По причинам многих, не зависящих от руководителей, обстоятельств количество русских скаутов в данное время уменьшилось, но руководители наши продолжают свою совершенно бескорыстную, жертвенную и самоотверженную воспитательскую работу с присущим им энтузиазмом и верой в то, что Россия снова станет Россией.

Эта бескорыстная, самоотверженная работа («Для России») наших скаутских руководителей заслуживает особого внимания и глубокой признательности русских людей.

Численность русских скаутов в данное время несколько более 400 человек: во Франции, Австралии, Аргентине и Соединенных Штатах Америки.

Наш скаутский георгиевский стяг — знамя, которое было нарисовано в 1909 г. в Царском Селе на заре русского скаутского движения, могло бы служить символом для всех десятков тысяч, а, может быть, и для сотни тысяч русских мальчиков и девочек, прошедших через наши ряды и воодушевленных желанием «Быть готовыми» «Для России».

Всем, потрудившимся под этим знаменем всем, кто остался верен нашим русским рыцарским заветам, я пользуюсь случаем, чтобы послать свой дружеский привет и веру в светлое будущее нашей России.

 

Олег Пантюхов

 

ВОСПОМИНАНИЯ

 

 

Вступление

30-го апреля 1969 года исполняется шестьдесят лет с того памятного дня, когда я собрал свое первое звено для Царскосельского отряда русских скаутов — юных разведчиков.

Вспоминаю по этому поводу, что еще в юности, когда я был воспитанником Тифлисского Кадетского Корпуса, у нас, в корпусе, по моей и моих приятелей инициативе, образовалась группа кадет, которая поставила себе задачей в субботние и воскресные дни — дни отпуска — уходить за город, в горы и жить там той привольной жизнью, которая очень напоминала жизнь теперешних скаутов.

Как всегда бывает в юности, нас тогда возбуждала идея конспирации, таинственного и, помимо этого, нас вдохновляли еще какой-то юношеский, благородный задор, смелость, стремление к чему-то высокому — к приволью, свободе, подвигу, неизведанному, к новым открытиям, что ли.

Пред нами стояли высокие цели. Мы дали нашей группе название «Клуб Пушкина», потому что год нашего выпуска из кадетского корпуса (1899-й) совпадал со столетием со дня рождения нашего великого поэта.

Это не был специально литературный кружок, но мы все много читали, и Пушкина мы изучили очень хорошо.

Нарисованный мной портрет Пушкина долго висел в корпусе на стене. Мы строили самые широкие планы на будущее. О. мы не хотели идти обычным, избитым путем.

У каждого из нас было свое прозвище и, кроме того, у всего кружка — свой собственный жаргон

Правила у нас были не сложные: выручать товарищей из «беды», говорить правду и стремиться к самоусовершенствованию. Наш клич был: — «подымай выше». Мы считали, так же, своим долгом не отставать в играх и состязаниях. Затем мы постановили зарабатывать и откладывать деньги в общую кассу, чтобы иметь возможность летом совершать более отдаленные экскурсии и походы, в глубь Кавказских гор.

Первые «разведки»

Что может быть лучше наших походов в горы. Куда мы только не ходили. Мы знали, что не долго у нас будет в распоряжении дикая красота Кавказских гор. Холод и дожди не останавливали нас и мы тогда искали приюта в какой-нибудь одинокой сакле пастуха, в пещере, или строили шалаши из ветвей. Пели песни, шутили и были счастливы.

Мы собирали коллекции камней, цветов. Вели беседы и разбирали самые сложные вопросы. Забредали в такие дикие места, что казалось — человеческой ноги еще не было здесь и, в таких случаях, давали названия: «Родник коршуна»; «Бриллиантовые россыпи»; «Ущелье свистящего змея»; «Замок царицы Тамары»; «Черепашье озеро»; «Пещера летучих мышей», смотря по тому, что мы встречали в этих краях. Иногда мы оставляли «клады», то есть прятали в скалах или в пещерах что-нибудь полезное или несколько грошей и записку, полную таинственных слов и привета. Если встречали кого-нибудь нуждающегося, то помогали ему.

Еще задолго до появления системы Баден Пауэлля мы жили скаутской, интересной жизнью, увлекались своей маленькой организацией и были уже скаутами, хотя и попросту, по своему, по-русски.

Особенно удачный и длительный поход мы совершили вовремя летних каникул по следующему маршруту: — Сура-Му, Кутаис, Абас-Туман, Боржом, то есть мы прошли почти замкнутый треугольник, каждая сторона которого равнялась верстам семидесяти.

Нас было семеро кадет. Встречные, полудикие горцы с удивлением смотрели на этот патруль из маленьких солдат с погонами на плечах. Во избежание нападений мы говорили им. что мы передовые, а за нами идут остальные «главные» силы.

Ночевали мы в самодельных шалашах на берегу горных речек. У костра вели задушевные беседы, пели песни, рассказывали интересные случаи из своего детства, декламировали стихи «нашего Пушкина» и даже читали наши юношеские подражания ему.

Нашим желанием было — быть хоть немного «рыцарями». Недаром у нас на плечах были погоны.

Книга Баден Пауэлля

В 1908 году, в Англии, была издана чудесная книга для юношества полковника английской службы Р. Баден Пауэлля под названием «Scouting for boys». Когда наш Государь получил эту книгу через одного из приближенных к нему лиц и прочел ее, то он приказал перевести ее на русский язык и издать Главным Штабом.

В газете «Новое Время» очень увлекательные фельетоны помещал Михаил Осипович Меньшиков. Именно он, первый, поместил в газете свою восторженную статью о только что изданном переводе книги БаденПауэлля. И, действительно, было чем восторгаться. С обычным своим воодушевлением написал он о том, что идея Баден Пауэлля — это именно то, что так не хватает нашей русской молодежи, увлекавшейся до сих пор пресловутым потешным движением. Статья Меньшикова вдохновила и перенесла меня в то далекое прошлое, когда мы, кадеты Тифлисского кадетского корпуса с нашим «клубом Пушкина», были преисполнены именно этих чувств и мыслей. Какой хороший подарок сделал Баден Пауэлл для молодежи всего мира тогда...

У меня было такое впечатление, что после этой удивительной статьи Меньшикова все наши педагоги и все, интересующиеся воспитанием нашей русской молодежи, бросятся покупать книгу Баден Пауэлля и, в особенности, те, которые до сих пор увлекались так называемым потешным движением.

Я был уверен, что книгу Баден Пауэлля расхватают, раскупят в один день и я помчался в Петербург, чтобы поскорее ее купить.

В переводе на русском языке этой книге было дано заглавие «Юный разведчик», что не совсем соответствовало английскому названию ее. Перевод тоже оставлял желать много лучшего и автор книги, полковник Баден Пауэлл, впоследствии прислал мн<