О том, как князь справил свадьбу в тереме Сонм Благоуханий, а под сенью сливовых дерев наложницы связали себя клятвой

 

И тогда Фея спросила князя:

– Как вы полагаете: хорошо, если некто относится ко мне с пониманием, а я его не замечаю?

– Плохо! – ответил князь.

– А хорошо ли, когда правитель выбирает министров по происхождению, а не по их способностям?

– Тоже плохо!

– Лотос – необыкновенная девушка и к тому же несравненная красавица! Бросив отца и мать на далекой родине, она приехала сюда только ради вас, поверила в ваше благородство и в ваше расположение к ней! Вот уже несколько лет она живет у вас в доме, и вы до сих пор не знаете, как составить ей счастье! Может, она для вас все еще чужая, дикарка, дочь варвара? Тогда вы как тот император, что выбирает министров не по способностям, а по происхождению, или как человек, совсем не понимающий другого! Сегодня на пиру я заметила: все веселились, и только Лотос почти весь вечер была печальна. А вы не видели этого?

– Лотос приехала сюда вовсе не ради меня, – усмехнулся Ян. – Она думала, что Хун – мужчина!

– Трудно в этом мире понять людей, – вздохнула Фея. – Вот вы – умный человек, но не в силах постичь душу Лотос! Она ведь не настолько глупа, чтобы не отличить мужчину от женщины, и, я уверена, знала, кто такая Хун, со дня их знакомства. Бы помните те три песни, что спела на пиру Лотос? В них она открыла нам свои думы. В первой излила тоску по совершенному миру, во второй открыла душу вам» в третьей поведала о своей печали. Мне захотелось утешить ее, и я сыграла ей мелодию «Дар», а госпожа Хун, чтобы заставить девушку забыть о печалях, запела «Плыву на лодочке в море». Мы обе старались ради нее, позаботьтесь же и вы, князь!

Ян ничего не ответил, только ласково улыбнулся Фее.

Между тем Хун пришла в терем Сонм Благоуханий. Над восточными холмами поднялась луна и залила серебристым сиянием террасу терема и цветы. Лотос спала, опершись на перила. Хун смогла как следует рассмотреть девушку: на персиковых щеках – весенний румянец, брови – как крылышки бабочек. Рукав кофты намок от слез, следы их остались на лице девушки.

Хун улыбнулась и воскликнула:

– Лотос! Ну не стыдно ли спать в такую дивную ночь!

Девушка встрепенулась, испуганно прикрыла ладонью мокрый рукав и пролепетала:

– Стыдно! Наверно, я захмелела! Но я еще так молода и не могла отказать дамам, угощавшим меня!

– Век человеческий – что капля росы на кончике былинки, – рассмеялась Хун, – зачем же отказываться от вина?!

Они облокотились на перила и стали любоваться луной и цветами, посеребренными лунным светом.

– Скажи, какую луну – когда она серпом или когда круглая – ты любишь больше? – неожиданно спросила Хун. – А еще: какие цветы – утренние, которые приоткрыты для росы, или вечерние, которые распахнуты солнцу?

Лотос улыбнулась.

– Луну люблю серпом, а цветы – приоткрытые для росы.

– Все так отвечают, – сказала Хун. – Но ведь луна не всегда серп, а цветы не всегда полуоткрыты. Так и человек: быстро пролетят молодые годы – и глядишь, уже седина в волосах заблестела! Скажи, почему поселилась ты в этом безлюдном саду, ведь здесь можно от тоски зачахнуть!

Смущенная Лотос не знала, что и ответить. Тогда Хун взяла девушку за руку и проговорила:

– Я‑то понимаю, зачем ты оставила родину, своих друзей и родных и приехала сюда. Сегодняшняя ночь – для тебя: воспользуйся случаем, претвори свою мечту, не терзай понапрасну свою душу!

Щеки девушки стали пунцовыми, она опустила голову и после долгого молчания прошептала:

– Вы говорите, что понимаете меня, зачем же даете такой совет?

– Понимаю, понимаю! – рассмеялась Хун. – Хочешь, я сама все скажу князю?

Лотос еще сильней смутилась, но промолчала.

– Не обижайся, глупенькая! – продолжала Хун. – Замужество – важное событие в жизни женщины, с семьей связаны ее радости и горести. Ты здесь лишена поддержки близких, отчего же не хочешь послушаться доброго совета?

Лотос отвечала простодушно:

– Я хочу того же, что и вы. Верно, я покинула родину только ради того, чтобы быть с князем всю жизнь, делить с ним радость и горе. Других желаний у меня нет и не было. Я готова последовать вашему совету, но с тремя условиями. Я хочу, чтобы князь понимал мои чувства, понимал меня, а не просто оказался бы ослепленным моей красотой, чтобы он согласился взять меня в наложницы не из жалости, а по своей доброй воле и, наконец, чтобы он дал мне слово не по чьему‑то совету, пусть даже доброму. Если же окажется нарушенным хоть одно из моих условий, я тотчас омочу уши водой из реки Инчуань[369] и убегу к Восточному морю, чтобы избежать позора!

Хун вздохнула и отправилась в спальню госпожи Инь, там она застала князя и Фею. Ян встретил Хун словами:

– Последнее время ты очень уж хлопотливая, оживленная, на месте никак не усидишь. Что принесла нам сейчас – не добрые ли вести?!

Хун в ответ:

– Добрые для меня, значит, и для вас тоже добрые, и таить их не стану. Древние, помнится, говорили: «Бывает, что и сокровище в грязь кидают, что и цветы под ноги швыряют». Все последние дни я присматривалась к Лотос – вот истинное сокровище и прекрасный цветок! Вы ведь знаете, почему она оставила родину и родителей и прибыла сюда, – меня не может не тревожить ее судьба. Женитесь на ней, князь, и скоро вы убедитесь, что она – самая лучшая ваша жена!

Князь с улыбкой повернулся к госпоже Инь.

– Когда жена ревнует – это нехорошо, но когда она сама приводит мужу молоденькую девушку – это, наверно, не намного лучше? А я‑то считал Хун добродетельной супругой!

– Пусть я неразумна, – нахмурилась Хун, – но поверьте, я не хочу оскорблять вашу нравственность: если вы не желаете этого союза, то и Лотос не пожелает!

– Почему же?

– Потому что она сказала мне так: «Если князь не понимает моих чувств и только любуется моей красотой – я не согласна на брак, если он просто жалеет меня – я не согласна на брак, если он возьмет меня в наложницы против собственной воли, по чьему‑то совету, – я не согласна на брак».

– Все это красиво сказано, – рассмеялся Ян. – Только много ли найдется в мире людей, способных понять другого? Не скажу, что я равнодушен к женщинам, и раз уж я привез из далекой страны «повергающую царства», зачем отказываться от нее? Я разговаривал с отцом и получил его согласие. Ну а тебе, Хун, раз уж ты взялась за сватовство, придется быть и Лунным старцем!

Весть о предстоящей женитьбе Яньского князя на девице Лотос широко разнеслась по столице и скоро достигла ушей Сына Неба и императрицы. Высокие особы отослали молодоженам в дар шелка и драгоценности, а сотни придворных направились в дом князя, торопясь принести хозяину поздравления и пожелания счастья.

В назначенный день гости собрались в тереме Сонм Благоухании на свадебный пир. Появились молодые: князь Ян в алом халате и шляпе с зубчатой тульей, рядом с ним Лотос – в кофте с пестроцветными рукавами, в волосах – цветы. Сад Очарование Весны заполнила толпа приглашенных, за оградой толпилось множество слуг знатнейших семейств столицы, любопытные и зеваки. Императрицу на торжестве представляла дама Цзя с десятью придворными барышнями.

Хун подняла бокал и обратилась к Яну:

– В этот чудесный весенний день мы приветствуем новобрачных! Примите, князь, бокал вина и осушите его до дна за то, чтобы вы и ваша супруга были счастливы до последних дней жизни, чтобы неотлучно находились при вас богатство и знатность, чтобы новые чувства не уступали старым, а старые – новым!

Князь осушил бокал и ответил с улыбкой:

– Я вижу, госпожа Хун, что вы умеете радоваться счастью других, как своему собственному!

Гости одобрительно зашумели, а Хун снова наполнила бокал и поднесла его невесте:

– Выпейте это вино, госпожа Лотос, и будьте счастливы со своим супругом до самой старости, оставайтесь всегда молодой, дабы супруг не вздумал шутить над вами так, как только что шутил надо мной!

Гости рассмеялись, и начался пир.

По окончании свадебной церемонии князь попросил своих жен Инь и Хуан подвести молодую невестку к свекру и свекрови. Старый Ян и госпожа Сюй усадили Лотос рядом с собой, любуясь ее красотой и скромным поведением. Когда же на землю спустился вечер, Ян велел зажечь в тереме Сонм Благоухании свечи и, оставив новобрачную на попечение наложниц, пошел проводить родителей.

Оставшись наедине с Феей и Хун, Лотос неожиданно разрыдалась.

– Что с тобой? Отчего ты плачешь? – удивилась Хун.

Девушка сквозь слезы прошептала:

– Из далекой страны южных варваров приехала я сюда и теперь навсегда останусь здесь, в доме супруга. Я очень счастлива, поверьте, поскольку все мечты мои исполнились. Но меня тревожит, что давно уже нет вестей от моего отца, да и я сама даже о замужестве своем не смогла дать ему знать!

Хун ласково взяла Лотос за руку.

– И я, и Фея – мы выросли без родителей, так что все трое обижены судьбой. Но раз уж отдали свои сердца на веки вечные одному человеку, то давайте будем вместе делить все радости и горести, все удачи и заботы. Допьем же оставшееся вино и поклянемся под ясной луной всю жизнь быть заодно, как Лю Бэй[370], Гуань Юй[371] и Чжан Фэй[372]!

Лотос и Фея радостно согласились, наполнили вином бокалы, уселись в кружок и, подняв глаза к небу, в один голос произнесли слова клятвы:

«Я, цзяннаньская Хун, двадцати восьми лет, родом из Ханчжоу, и я, Фея Лазоревого града, двадцати семи лет, родом из Цзянчжоу, и я, Лотос, двадцати пяти лет, родом из южных земель, все трое мы обращаемся к миротворной Луне. Мы собрались в этом доме из разных краев, мы разные по нраву женщины, но служим одному человеку, готовы разделить с ним жизнь и смерть, горе и радость, в чем и хотим поклясться. Если хоть одна из нас нарушит данную нами клятву, отрази, Луна, на своем лике, словно в зеркале, образ отступницы!»

Они осушили разом бокалы и, взявшись за руки, вернулись в терем.

– Никогда не забывайте клятву, – обратилась к Фее и Лотос верная Хун, – даже когда окончится наша земная жизнь и все мы встретимся в Нефритовой столице!

Луна манила своей красотой, и подруги снова вышли в сад. Вдруг за кустами раздался девичий смех. Хун остановилась и прислушалась: возле цветочной клумбы сидели и разговаривали Су‑цин и Лянь Юй.

– Взгляни‑ка, Су‑цин, на луну, что освещает цветы, – как прекрасна она, какой дивный свет льет на весеннюю землю! Почему‑то прежде, глядя на луну, я всегда радовалась, а теперь грущу, словно расстаюсь с милым. Отчего так?

Су‑цин помолчала немного и проговорила:

– А я никак не могу уснуть в лунные ночи, все печалюсь о чем‑то. Может, это в нас закралась болезнь?

– Говорят, после смерти начинается новая жизнь. Чего бы хотела ты в той жизни? Стать женой вельможного князя? Или оказаться единовластной хозяйкой зеленого терема, самой выбрать себе красавца юношу и миловаться с ним, сколько душе угодно? Не скрывай, скажи!

– Сначала ты скажи, – рассмеялась Су‑цин, – а то меня все еще гложет зависть к счастливой судьбе барышни Лотос.

Лянь Юй начала мечтательным голосом:

– Ну вот, увидела ты сегодня свадьбу и позавидовала Лотос, а я тебе скажу, что далеко ей до моей госпожи. Дождаться Шести церемоний[373] и стать чьей‑то женой – это не так уж трудно. А моя хозяйка, когда встретилась с молодым господином Яном, сначала его помучила, поиграла с ним в любовь: помню, на пиру в Павильоне Умиротворенных Волн спела ему песню, полную любовных намеков, потом переоделась мужчиной, прочитала ему свои стихи и так пылала, что огонь ее сердца зажег бы самого скромного и стойкого юношу! Вот это любовь! Я хотела бы в другой жизни походить на свою госпожу! Быть как она мечтает каждая девушка – любой юноша попадет под ее чары!

Служанки переглянулись и расхохотались, а Хун сказала Фее:

– Су‑цин и Лянь Юй рассуждают очень легкомысленно! Видно, и на них весна действует!

Фея улыбнулась и поведала Хун о том, как прощался Ма Да с Су‑цин после сражения с негодяями, хотевшими опозорить Фею. Вспомнила и слова Дун Чу, которые тот сказал Лянь Юй, подстрелив фазана. Хун слушала и качала головой.

Проводив родителей, Ян вернулся в терем и никого там не нашел. Он спустился в сад. Лунный свет заливал землю и медленно сдвигал тени цветов, упоительные запахи кружили голову, при каждом шаге позвякивали нефритовые подвески на шляпе князя. Он остановился и огляделся: среди цветов сидят и о чем‑то оживленно разговаривают, переплетя нефритовые руки, три его наложницы. Завидя, что к ним кто‑то подходит, они в испуге разомкнули руки, но тут же узнали своего господина и облегченно рассмеялись.

– Луна сегодня светит только для вас! – проговорил Ян.

– Мы заговорились о своих делах, – почтительно ответила Хун.

Князь подсел к наложницам и приказал Су‑цин и Лянь Юй принести вина. Все выпили, и князь попросил Лотос еще раз наполнить бокалы.

– Человек любит все новое, – вздохнув, промолвила Хун, – цветы, которые только что распустились, луну, которая только что народилась. А нам, старым, остается только горевать, ибо муж наш больше нас не любит!

Лотос смутилась, покраснела и отставила свой бокал.

– Хун, зачем ты смеешься над Лотос?! – улыбнулся Ян.

Между тем наступила глубокая ночь, все изрядно захмелели.

– Новобрачной досадно, что свадебное пиршество закончилось так быстро. Не пойти ли нам в дом, не продолжить ли там наши беседы?! – поднявшись, произнес Ян.

Хун покачала головой.

– Уже поздно, да и выпили мы предостаточно. Ну а молодым пора спать.

Когда Хун и Фея ушли, Ян взял Лотос за руку, привел девушку в терем, опустил занавеси на окнах, зажег светильники, обнял свою новую жену и прошептал ей ласково:

– Ты дочь южного варвара, а я бедный студент из Жунани, оба мы вдали от родины, но здесь свела нас судьба. Теперь я хочу узнать, ради кого приехала ты в нашу страну?

Лотос потупилась от смущения и ответила так:

– Вы спрашиваете о заветных моих желаниях, и я не стану таиться от вас. Я седьмая дочь Огненного князя. Некогда отец мой, охотясь, встретил на берегу Северного моря девушку, стиравшую белье, – ее звали Ели. Увлеченный ее красотой, он добился ответной любви. Вскоре родилась я, и когда мне исполнилось пять лет, мать усадила меня за спину и отправилась разыскивать отца, который бросил мать еще до моего рождения. Она нашла его, он пожалел нас и приказал отвести нам комнату в помещении, где жили его наложницы и их дети. Однако мать моя отказалась от этой милости и сказала: «Однажды вы уже пренебрегли мною и бросили свое дитя. Теперь я пришла не за подаянием для себя – моей дочери нужно законное положение и титул!» С этими словами она оставила меня князю и ушла неизвестно куда. Говорили, что она скиталась в горах и стала даосской монахиней, однако никаких вестей о себе не подавала. Я росла при дворе отца и терпела всяческие унижения от его жены. Когда мне минуло десять лет, я решила отыскать свою мать. Облазила все окрестные горы, но даже следа ее не обнаружила. В горах я встретила даоса, который научил меня владеть двумя копьями. С детства я отличалась от своих подруг любознательностью: не хотела окончить свои дни на землях варваров и мечтала побывать в вашей стране, хоть одним глазком взглянуть на нее. И когда я увидела в вашем стане молодого красавца воина – то была Хун, – я намеренно уступила ему в бою и сдалась в плен. Скоро узнала, что Хун – женщина, но назад пути уже не было. А потом увидела вас, поняла, что встретила того, о ком тосковала всю жизнь. Забыв про девичью скромность, я уехала за вами в страну Мин. Вы не заметили тогда меня, ибо человек обычно не замечает сразу душевных порывов другого, – как раз об этом поется в песне «Дар», и по этой причине печалится Феникс в песне Сыма Сян‑жу! День ото дня я чувствовала себя все более одинокой и начала чахнуть от тоски: не раз ночью я обнажала кинжал, помышляя о смерти. Наконец, вы снизошли до меня, но до сих пор я не знаю, тронула ли вас моя горькая участь, или вы в самом деле поняли меня и полюбили?

Князь глубоко вздохнул.

– Чаще всего мужчинам достаточно одной красоты, но я всегда ценил в женщинах щедрость души. И я не мог не заметить и не полюбить тебя, потому что в душе твоей я нашел стойкость и верность. Однако после возвращения с юга на меня навалилось столько дел при дворе, потом началась война с сюнну. Вот почему так поздно состоялась наша свадьба!

Лотос благодарно поклонилась князю.

Три дня праздновал Ян свадьбу, а когда торжества завершились, он заметил, что дом его стал для семьи тесен, и принялся за его расширение. В середине усадьбы он выстроил терем Священный Родник для своей матери, госпожи Сюй, на востоке – флигель Кедровый Орех для госпожи Инь, на западе – флигель Белая Березка для госпожи Хуан, в саду терем Застольные Встречи для Хун, рядом терем Лазоревое Облако для Феи, а Лотос осталась жить в тереме Сонм Благоуханий.

Миновала весна, наступило лето: поднялись ароматные травы, раскидистыми стали тени деревьев. Столичная молодежь зачастила в места, где можно было погулять и выпить как следует. Как‑то после приема во дворце к одному такому месту подъехали верхами храбрые воины Дун Чу и Ма Да и соскочили с коней.

– Когда‑то мы не вылезали из зеленых теремов Цзяннани, – сказал Дун Чу, – а теперь слава и знатность стесняют нас, не дают разгуляться молодецкой удали, разве это дело? День сегодня чудесный, мы свободны, не заглянуть ли нам в трактир да не пропустить ли по чарочке доброго винца за холостяцкую жизнь?!

Они скинули халаты и шляпы, привязали коней и твердым шагом военных вошли в трактир. Выпив вина, посетили два‑три зеленых терема, насладились песнями и танцами, полюбовались окрестными красотами и, переполненные впечатлениями от увиденного и услышанного, собрались было по домам.

– Хорошо, конечно, в столице, но у нас в Цзяннани лучше, – вздохнул вдруг Дун Чу. – Плохо воину, когда нет войны, – от скуки помереть можно. Так и растратим впустую молодость? Может, подыскать нам девиц по вкусу да поразвлечься с ними?

Ма Да усмехнулся.

– Мы с тобой только что из зеленого терема – ни одна мне по душе не пришлась!.. А тебе?

Дун Чу рассмеялся.

– У каждого свой вкус. Кто мечтает о семейном благополучии, тот ищет девушек скромных и добродетельных; человеку хозяйственному нужна такая, которая умела бы ткать, воду носить и зерно молоть, по ночам бы не спала, днем бы не хворала; кто мечтает о большом потомстве, тот выбирает себе бойкую да крепкую, болтушку да хохотушку. Ну а повесам, вроде меня, такие скромницы ни к чему, им подавай красотку поядреней да попроворней, чтоб и собой была хороша, словно луна или цветок, чтоб дом у нее был полной чашей!

Ма Да расхохотался.

– Все бабники мечтают о чем‑то необыкновенном! А хочешь, я тебя познакомлю с одной девчонкой, как раз по тебе?

Дун Чу сложил ладони.

– Да разве есть у тебя глаза и уши – ты ведь как увидишь на дороге трактир или нарумяненную старуху, так и голову теряешь. Нет уж, кому угодно, только не тебе быть моим сватом!

– Не доверяешь моему вкусу, не надо, – ответил Ма Да. – Только имей в виду: я тебе эту девчонку предложил, а ты отказался, потому и не злись, когда она моей станет!

– Да про кого ты говоришь? – встрепенулся Дун Чу. Ма Да начал издалека:

– Она – как яшма в горах, как нераскрывшийся цветок. Кто отыщет эту яшму, кто окропит этот цветок росой, тот будет обладать сокровищем!

Дун Чу не вытерпел, схватил Ма Да за рукав и принялся выпытывать. Наконец Ма заговорил:

– Да это не одна, а целых две очаровательных девчонки: одну зовут Лянь Юй, и она в услужении у славной Хун, а другую звать Су‑цин, и она служанка Феи Лазоревого града. Обе не знатные дамы, но кто понимает толк в женщинах, тот не пройдет мимо их молодости и красоты. Ну, что ты на это скажешь?

Дун Чу ударил себя по коленям и рассмеялся.

– Ах ты, обманщик! Да я прежде тебя приметил этих милашек, только не знал, как отнесутся к нашим притязаниям Хун и Фея. Ты первый вспомнил о девушках, ты и скажи, какая тебе больше по душе.

Ма Да рассказал другу, как, поспешая в столицу с вестью о победе над южными варварами, он спас от негодяев Фею и ее служанку и как Су‑цин сразу ему понравилась.

– А ты греховодник, как я вижу, – улыбнулся Дун Чу. – Ты не столько хозяйку спасал, сколько служанку ее в сеть залавливал! Но перед тем как к ним поехать, нужно выпить еще для храбрости. Пошли‑ка!

Весело подтрунивая друг над другом, они снова вошли в трактир, выпили несколько бокалов крепкого вина и изрядно захмелели.

И тут Дун Чу наклонился к Ма Да.

– Настоящий мужчина должен действовать решительно и быстро. Едем не откладывая к Яньскому князю и все ему расскажем!

Ма Да с сомнением покачал головой.

– Неловко вроде, уж очень мы с тобой пьяны! Дун Чу расхохотался.

– Князь Ян строгий начальник, но ведь он тоже мужчина и тоже молод, знает толк в вине и насчет девчонок поймет нас.

Они вскочили в седла и помчались к Яну. А что было потом, вы узнаете из следующей главы.

 

Глава сорок седьмая

О ТОМ, КАК ДУН ЧУ И МА ДА ЖЕНИЛИСЬ НА СУ‑ЦИН И ЛЯНЬ ЮЙ И КАК ВО ДВОРЦЕ ВЕЧНОЙ ВЕСНЫ ПИРОВАЛИ КНЯЗЬ ЯНЬСКИЙ И КНЯЗЬ ЦИНЬСКИЙ

 

Когда Дун Чу и Ма Да спешились у дома Яна и попросили доложить о себе, хозяин гулял с наложницами в саду. Едва сообщили о приезде закадычных приятелей, Ян радостно улыбнулся.

– Старые боевые друзья! Ма Да ведь спаситель нашей Феи!

Принять их как самых почетных гостей: распахнуть ворота и проводить в сад!

Гости вошли, остановились среди прекрасных цветов и причудливых камней и отвесили князю почтительный поклон. Ян созвал всех, кто был дома, и представил друзей:

– Вы видите перед собой прославленных военачальников нашей страны, моих боевых соратников. Как хорошо, что сегодня у меня нет дел, да и гости наши, видно, тоже не обременены службой! Мы славно побеседуем в саду!

Дун Чу и Ма Да чувствовали себя поначалу не очень ловко, но успокоились, когда наложницы Яна усадили их на почетные места, а Лянь Юй и Су‑цин по знаку князя принесли вина и хозяин выпил с гостями. Наконец Дун Чу набрался храбрости и обратился к Яну:

– Князь! У нас с Ма Да есть заветное желание. Веря в неизменное ваше расположение, мы осмелились обратиться к вам с просьбой.

– Какой же? – улыбнулся Ян.

– Когда‑то мы слыли отчаянными гуляками и в самом деле не вылезали из зеленых теремов, но благодаря милости Неба и вашему, князь, доверию удостоились высоких чинов, богатства и знатности. Ни славой, ни почестями мы не обижены, но мучаемся одиночеством – ни к кому до сих пор не прилепились душой! Потому готовы расстаться со свободой и обменять своих скакунов на хороших женушек. Ни одна из тех, которые пудрят щеки и подводят себе брови, нам не по нраву. Помыслы наши отданы Лянь Юй и Су‑цин. Их мы мечтаем выкупить за тысячу золотых каждую, построить им золотые дома и до скончания жизни разделить с ними все, чем владеем!

– Вы и в самом деле богаты и знатны, прославлены в войнах! За вас с радостью пойдет любая девушка. Отчего же вы предпочли простолюдинок?! – удивился Ян.

– Что до еды или женщин, – улыбнулись гости, – то здесь у каждого свой вкус: кому подавай мясной суп, а кому с кореньями! Небо одарило наших избранниц миловидными личиками и добрым нравом, хватит им быть служанками!

Князь с улыбкой повернулся к Хун и Фее.

– Вот их госпожи, слово за ними!

– Когда‑то вы, Ма Да, – проговорила Фея, – спасли меня от гибели, и до сего дня ничем не могла я вас отблагодарить. Неужели я откажу в вашей просьбе сегодня?!

Дун Чу обратился к Хун:

– Всегда у нас с Ма Да всего было поровну, а теперь он получил Су‑цин, а я – ничего. Это несправедливо!

– Ма Да как‑никак – спаситель Феи, – улыбнулась Хун, – потому ей и возразить нечего. А Лянь Юй – любимая моя служанка, она служит мне много лет. И вдруг отдавай ее вам по первому слову!

– Считайте меня нескромным, – отвечал Дун Чу, – но ведь и я оказал вам однажды немалую услугу. Много лет назад, когда молодой Ян Чан‑цюй шел в столицу сдавать экзамен и повстречался на дороге с разбойниками, обобравшими его до нитки, кто посоветовал ему пойти на пир к правителю Сучжоу?! Если бы не я, вы никогда не увидели бы друг друга! Выходит, в вашем счастье есть и моя доля.

– Вы оказались весьма находчивыми, – улыбнулась Хун, – и я не в силах отказать вам. Однако вы должны знать вот что. Лянь Юй одинока – нет у нее ни отца, ни матери, ни родных, ни близких. Хотя все считают, что я хозяйка, а она моя служанка, на деле мы с ней как две сестры. Я всегда мечтала выкупить ее и выдать за знатного вельможу, в богатый дом. Если она и вправду вам по сердцу, значит, ей повезло найти свое счастье. Но все равно я отдам ее вам, только если вы согласитесь с двумя моими условиями.

– Хоть с десятью! – обрадовался Дун Чу.

– Лянь Юй родилась подневольной[374], – продолжала Хун, – но я уже выкупила ее. Мое первое условие: вы никогда не напомните ей о ее происхождении. Вы можете взять себе вторую жену, но никогда не бросите Лянь Юй и не заставите ее петь «Седую голову». Это мое второе условие! Подумайте, если они вас устраивают, то мы выберем благоприятный день и отпразднуем свадьбу.

Дун Чу расплылся в улыбке.

– Да я со всем согласен, о чем еще говорить?! Однако Хун продолжала:

– Лянь Юй – ваша землячка, вы должны держаться друг за друга, быть верными и в любви и в дружбе. Я уже говорила, что Лянь Юй не просто моя служанка. Я никогда не оставлю ее в беде. Вы понимаете, что мне трудно расстаться с нею, тяжело не видеть рядом сестры. Поэтому я так настойчиво прошу вас любить и беречь ее, а она, девушка умная и добрая, непременно станет вам хорошей женой!

Дун Чу в ответ:

– Ваши слова способны растрогать камень. Если забуду их, считайте меня последним негодяем. Если не сумею оценить достоинства Лянь Юй, буду последним глупцом!

Выпив еще вина, гости пошли к выходу, и хозяева с почетом их проводили.

Очутившись за воротами дома, Дун Чу обратился к другу:

– Ты слышал, что сказала нам Хун? Мы обязаны сделать все, чтобы выполнить ее волю!

На другой день Хун пригласила Сунь Сань, рассказала ей о просьбе Дун Чу и Ма Да и попросила выбрать благоприятный день для свадьбы. Тем временем женихи прислали невестам в подарок драгоценности и шелка. А Хун вместе с Феей стали готовить дом к свадебной церемонии: они развесили шелковые занавеси, положили на постели покрывала с изображением уточки и селезня, нарядили невест в алые кофты и зеленые юбки. В назначенный день служанки с фонариками в руках стояли парами вдоль тропинки, ведущей к дому: в самых богатых и знатных домах не могли встретить женихов торжественнее! Хозяйки самолично обрядили невест: Хун – Лянь Юй, Фея – Су‑цин. Те гляделись одна краше другой: прически напоминают цветы сливы, брови похожи на молодую луну, волосы перехвачены алыми лентами, на голове и на поясе у каждой сверкают драгоценности, шелковые юбки расшиты причудливыми узорами. Лянь Юй подобна окропленному росой цветку пиона, Су‑цин – припорошенному снегом цветку сливы!

Вскоре начали съезжаться гости. В сопровождении нескольких воинов прибыл Лэй Тянь‑фэн, за ним – другие прославленные участники южного похода. Экипажи запрудили улицу, играл военный оркестр, на всех воротах горели разноцветные фонарики. Люди, толпившиеся у дома, восхищенно перешептывались:

– Такой свадьбы мы в жизни своей не видывали!

Наконец появились женихи Дун Чу и Ма Да: в военных доспехах, верхом на ферганских скакунах. Они пробрались сквозь густую толпу зевак, спешились и прошли на отведенные им места. Внезапно за воротами послышался шум, и во дворе показались обильно нарумяненные и пышно разодетые гетеры из зеленых теремов: прослышав о том, что их бывшие обожатели женятся на служанках, они пришли убедиться в этом своими глазами. Плотным кольцом окружив невест, они принялись осматривать их, переглядываться и приговаривать:

– Да это неземные красавицы – куда нам до них!

Хун попросила двух гетер выполнить обряд подношения: те наполнили сладким вином два огромных кубка и стали обносить гостей, любезно всем улыбаясь, занимая всех цветистыми речами и легкими шутками. Женихи были в восторге.

Когда провозгласили, что Дун Чу и Лянь Юй, Ма Да и Су‑цин вступили в брак, молодые жены удалились во внутренние покои дома, а молодые мужья остались беседовать с гостями во дворе до начала свадебного пиршества.

Наконец, Хун пригласила всех в залу. Заиграла веселая музыка, рекой полилось вино. Гости восторгались умением Хун всех обласкать, всем сказать приятное слово.

Но кончился пир, и молодые стали собираться по домам. Хун проводила верную Лянь Юй до порога, сердечно простилась с нею и опустила занавески паланкина.

Ставшие супругами знатных господ, Лянь Юй и Су‑цин продолжали бывать в доме князя и напоминали своим поведением прежних служанок – в любую минуту каждому готовы были прийти на помощь. Домашние князя очень любили этих женщин и называли Лянь Юй госпожой Юй, а Су‑цин – госпожой Цин. Как‑то князь спрашивает Хун:

– Зачем ты устроила такую пышную свадьбу для служанок?

– Они из простонародья, – усмехнулась Хун, – как и я, к тому же им труднее было пробиться в жизни. А потом – у меня самой свадьбы не было, вот и решила я хоть им такую радость доставить.

Ян промолчал, только улыбнулся. Между тем приближался пятнадцатый день восьмой луны[375], день рождения императрицы. Сын Неба по этому случаю вознамерился устроить большой пир при дворе, на который принцесса, супруга циньского князя, должна была прислать своих музыкантов. Мать‑императрица поздно обрела дочь, очень любила и баловала ее, и та выросла взбалмошной девицей с мальчишескими ухватками. Принцесса часто повторяла, что женская ревность портит мужчину, и сама подыскивала мужу жен, среди которых были и дочери знатных вельмож, и подбирала наложниц, умевших ездить верхом и стрелять из лука. Особо выделяла она за эти таланты госпожу Бань, госпожу Го и госпожу Те. Вместе с музыкантами она привезла их во дворец, чтобы устроить веселые игры. Узнав об этом, Сын Неба сказал с улыбкой:

– А ты, сестра, все такая же проказница, ничуть не изменилась!

Принцесса в ответ:

– Я хочу повеселить матушку, как некогда чуский Лао Лай[376].

– Ты с детства способная и умная девочка, – рассмеялась императрица. – Покойный отец очень тебя любил, частенько усаживал на колени и показывал тебе иероглифы. Но ты любила пошалить: то убежишь музыкантов уличных слушать, то оседлаешь горячего скакуна, то увлечешься стрельбой из лука. Смотри, тебе уже двадцать, а ты все еще ведешь себя, как девчонка!

– Когда супруг мой вернулся из столицы после войны с сюнну, – ответила принцесса, – он с восторгом рассказывал о наложницах Яньского князя, которых зовут Хун и Лотос. Что, они в самом деле так красивы и искусны в бою?

Императрица кивнула.

– Да, они удивительные женщины: образованные, красавицы, танцуют и поют прекрасно, оружием искусно владеют! Наложницам твоего супруга до них далеко.

Принцесса нахмурилась и промолчала, только с еще большим нетерпением стала ожидать пятнадцатого дня восьмой луны.

Как‑то раз, по окончании обычного приема, государь попросил задержаться Яна и циньского князя для беседы и говорит князьям:

– Каждому из вас двадцать один год, вы всего на четыре года моложе нас. Мы вполне можем считать вас младшими братьями. Разрешаем вам забыть про этикет, и давайте посидим за этим столом, не как государь с подданными, а как братья! Поговорим по душам!

Князья, сложив ладони, почтительно поклонились, а Сын Неба продолжал:

– Завтра императрица празднует день своего рождения. У нашей матушки двое детей: мы и наша сестра, супруга циньского князя. Но княжество Цинь далеко от столицы, и принцесса редко радует нас своими посещениями. На предстоящий пир она приехала и привезла с собой музыкантов, чтобы по примеру Лао Лай выразить матушке дочернюю любовь. Завтра состоится празднество, и мы приглашаем на пир всех членов императорской семьи, нашего зятя, циньского князя Шэнь Хуа‑цзиня, выдающихся вельмож и сановников и, конечно, вас, князь Ян. Матушка любит вас и князя Шэня, относится к вам, как к родным. Прошу вас: почтите завтра ее своим вниманием и пожалуйте на пир со всеми вашими женами.

Ян почтительно поклонился и заверил государя, что исполнит его волю. Князь Шэнь с улыбкой обращается к императору:

– Говорят, что у князя Яна лучшие в столице музыканты, – вот бы послушать их на пиру завтра!

Император рассмеялся.

– После того как мы покинули Павильон Феникс, нам еще не доводилось слушать музыку. Придворные музыканты нам не по вкусу, и мы с удовольствием послушали бы прелестниц князя, пусть они тоже прибудут во дворец!

Ян поклонился и отправился домой. В тот же день к госпоже Сюй явилась по велению императрицы придворная дама Цзя.

– Императрица просит вас пожаловать во дворец на дружескую беседу с нею, – сказала она.

Госпожа Сюй покорно склонила голову. А Ян поспешил тем временем в терем Застольные Встречи и сообщил Хун и Фее:

– Государь требует вас назавтра во дворец с музыкальными инструментами, об отказе не может быть речи.

Хун улыбнулась.

– Я только что присутствовала при разговоре вашей матушки с придворной дамой Цзя и узнала, что сестра государя привезла из княжества Цинь музыкантов и трех наложниц князя Шэня, известных своими талантами. Она хочет устроить состязание между музыкантами. Вы слышали об этом?

Ян пересказал наложницам слова циньского князя и добавил:

– Все зависит от вас. Когда‑то вы были самыми знаменитыми хозяйками зеленых теремов и прославились своими музыкальными и поэтическими талантами. Вам остается только победить наложниц князя Шэня!

Хун тут же узнала в местной управе о самых способных гетерах, вызвала их к себе и ушла с ними в Павильон Феникс готовиться к завтрашнему дню.

– Музыка – это ведь развлечение, – подивилась Фея. – Как же можно устраивать музыкальные состязания?

– Раз ты так молода, – улыбнулась Хун, – что не понимаешь того, о чем говоришь, то и не вмешивайся! Я не стремлюсь всегда и во всем одерживать победу, но и уступать никому не люблю!

Настал день пира. Император прибыл во Дворец Вечной Весны, чтобы поздравить мать‑императрицу. Наполнив яшмовый кубок вином из кувшина с изображением дракона, он провозгласил здравицу в честь государыни. Тотчас придворные дамы подхватили его слова, и вместе со звуками торжественной музыки звонкие голоса взмыли к небу. Государь поднялся на возвышение и сел рядом с матерью, обратившись лицом на восток. Затем императрицу поздравил циньский князь Шэнь – на нем были одежды, расшитые изображениями драконов, на голове красовалась черная снаружи и красная внутри шляпа, а к ней были прикреплены цветы. Едва произнес он последние слова поздравления, как циньские музыканты взялись за инструменты и заиграли мелодии княжества Цинь. Заздравный кубок поднял князь Ян – на нем алый халат придворного, пояс украшен пластинами из рога буйвола, в волосах цветы. По окончании его речи музыканты Хун заиграли мелодии княжества Янь. Оба князя поднялись на возвышение в другом конце залы и стали лицом на запад. Военные и гражданские чиновники переместились в южную часть залы, отвесили церемонный поклон государю и государыне, стали лицом на север, возгласили здравицу в честь императрицы и распростерлись перед троном. Возвестив о начале праздничных торжеств, император приказал слугам обнести гостей вином и дал знак музыкантам играть. Чиновники быстро удалились, а государыня, придворные дамы и супруги вельмож и сановников уселись в ряд и стали слушать музыку. Почему все было сделано так, вы узнаете из следующей главы.

 

Глава сорок восьмая