Глава тринадцатая. Ледяная Корона

 

Это все было в прошлом. Вернемся в настоящее.

– Ах, кривенс. – простонал Велич Опасен Шип с крыши сарая для телег.

Костер погас. Вьюга улеглась. Велич Опасен Шип услышал, как высоко в небе закричала птица и приготовился. Он поднял руки и закрыл глаза, а ястреб камнем упал на него с белесых небес и подхватил.

Ему нравился этот миг. Откроешь глаза и мир раскачивается под тобой. Голос рядом произнес: – Сматываемся отсюдова, хлопец!

Велич Опасен Шип ухватился за тонкую кожаную упряжь, подтянулся и когти ястреба осторожно ослабили свою хватку. Подтягиваясь на руках, он забрался на птицу и схватил за пояс Хаммиша – Летуна.

– Роб молвил, ты уже вполне вырос, чтобы в Подмирье со всеми пойти. – кинул ему Хаммиш через плечо. – А сам за Героем отправился. Вот свезло те, хлопчик!

Птица заложила крутой вираж.

Внизу на земле снег… исчезал. Он не таял, он просто утекал, освобождая загоны с ягнятами, тихо шелестя, как морская волна или глубокий вздох.

Мораг парила над ягнячим полем, на котором собрались озадачено озирающиеся работники.

– Одна овечка вмерла и еще с дюжину мертвых ягняток. – сказал Хаммиш. – Но великучей карги нигде нет! Он забрал ее.

– Куда?

Хаммиш послал Мораг по широкой дуге. Вьюга вокруг фермы улеглась, но на холмах мело вовсю.

Внезапно снег сформировался в фигуру.

– Вон туда. – показал Хаммиш.

 

* * *

 

Я жива. В этом я совершенно уверена.

Да.

Вокруг меня холод, но мне не холодно, что и не объяснить никому другому.

И я не могу двигаться. Совсем.

Вокруг меня все белое. И у меня в голове тоже.

Кто я?

Я помню имя – Тиффани. Надеюсь, что это я.

Белое со всех сторон. Со мной такое уже было прежде. То ли сон, то ли воспоминания, то ли что‑то, чему я не знаю названия.

Что‑то белое падает вокруг. И воздвигается, поднимает меня. Это… в глубинах древнего моря, в полном безмолвии образовывается меловая страна.

Вот что означает мое имя.

Земля Под Волной.

Краски вернулись к ней, затопляя ее, как прилив. В основном, это был красный цвет ярости.

Как он посмел!

Убивать ягнят!

Бабушка Болит никогда бы не позволила ему такого. Она не потеряла ни одного ягненка. Она могла вернуть их к жизни.

Не надо было мне покидать Мел, думала Тиффани. Может стоило остаться дома и попробовать научиться всему самой. Но если бы я осталась, стала бы я тем, что есть? Знала бы то, что знаю? Смогла бы я стать такой же сильной, как и моя бабушка, или стала бы хихикать? Что же, пришла пора быть проявить свою силу.

Если смертоносная погода не более, чем слепая природа, то все, что можно сделать – это проклинать ее и все; но когда она начинает разгуливать на двух ногах… то это уже война. Ему придется расплачиваться!

Тиффани попыталась сдвинуться с места и на этот раз белизна поддалась. Она походила на плотный снег, но не была холодной. Она отодвинулась, пропуская Тиффани.

Гладкие, полупрозрачные полы растилались перед ней. Вокруг стояли колонны, вздымающиеся к потолку, что скрывался в тумане. Стены были сделаны из того же материала, что и полы. На вид как лед – она даже могла разглядеть крохотные пузырьки воздуха внутри них – но лишь слегка прохладный на ощупь.

Она стояла в просторном зале. Мебели не было совсем. Такой зал мог бы воздвигнуть король, чтобы хвастаться: – Смотрите, я могу позволить себе не экономить на пространстве!

Тиффани обошла зал, ее шаги отдавались эхом от стен. Нет, даже стула нигде не было. И если бы она нашла хоть один, насколько удобным бы он оказался?

Вскоре она вышла к лестнице, ведущей на верхние этажи (если конечно, она уже не ыбла на крыше). Лестница поднималсь в другой зал, в котором была кое‑какая мебель. Там стояли диваны, вроде тех, на которых обычно восседают богатые дамы, с утомленным, но очаровательным видом. О, еще там были вазы – довольно большие вазы и статуи тоже, все из того же самого теплого льда.

Статуи изображали атлетов и богов, примерно такими же, как и на картинках в Мифологии Чаффинча, занимающихся своими античными делами – метанием копий и удушением огромных змей голыми руками. Ни на ком не было и клочка одежды, но у всех мужчин были фиговые листочки, которые, как обнаружила Тиффани в исследовательском порыве, были прикреплены намертво.

Она нашла камин. Странная вещь – поленья в камине были тоже изо льда, а пламя было синим – и холодным.

На этом этаже были высокие стрельчатые окна, но они начинались очень высоко от пола и не показывали ничего, кроме небес, где бледное солнце призраком скиталось среди облаков.

Очередная лестница, очень грандиозная, вела на следующий уровень, где и ваз, и диванов, и статуй было еще больше. Кто стал бы жить в таком месте, как это? Тот, кому не требуются еда и сон, вот кто. Тот, кому не нужен комфорт.

– Зимовой!

Ее голос несколько раз отразился от стен – ОЙ… ой… ой… – пока не затих.

Еще одна лестница привела в зал, где наконец, появилось что‑то новое. Над постаментом, прямо в воздухе плавала корона, меделенно вращаясь и сверкая. Рядом стояла статуя, меньшая ростом, чем все остальные, ее обволакивали мерцающие голубые, зеленые, золотые сполохи.

Сполохи были похожи на Околопупное Сияние, которое иногда полыхало над горами в центре мира в самый разгар зимы. Некоторые люди думали, что оно живое.

Статуя была такого же роста, как Тиффани.

– Зимовой! – ответа не было. Прекрасный дворец, без кухни, без кровати… Ему не нужны ни еда, ни сон. Так для кого этот дворец?

Она и так знала ответ: для меня.

Тиффани потянулась к танцующим сполохам и те обволокли ее руку и перетекли на тело, образовав платье, сверкающее, как снежное поле в лунном свете. Сначала она была возмущена, потом разозлилась. Затем ей захотелось посмотреть на себя в зеркало и это желание вызвало в ней чувство вины. Снова вернулась злость и она решила, что если и найдет случайно зеркало, то заглянет в него только для того, чтобы проверить, насколько сильно она разозлилась.

Недолгие поиски привели ее к зеркалу, бывшому ничем иным, как стеной льда такого темно‑зеленого цвета, что он казался почти черным.

Вид у нее был разгневанный. И необычайно и красиво сверкающий. Золотые проблески в зеленом и синем, точно как в небе в зимние ночи.

– Зимовой!

Он должен наблюдать за ней. Он может быть где угодно.

– Я здесь! Ты это знаешь!

– Да, знаю. – сказал Зимовой позади нее.

Тиффани повернулась и дала ему пощечину. И еще одну другой рукой.

Такое ощущение, что она ударила по камню. Он очень быстро учился.

– Это за ягнят. – сказала она, пытаясь вернуть руку к жизни. – Как ты посмел!

Он еще больше походил на человека. И одежда – или она была настоящая, или ему удалось добиться, чтобы она выглядела как настоящая. И он был вполне… привлекательным. Не холодным, а… невозмутимым.

Он всего лишь снеговик, запротестовал ее Второй помысел. Помни об этом. Он всего лишь снеговик, который догадался вставить угольки вместо глаз и морковку, вместо носа.

– Ой. – сказал Зимовой, как будто только сейчас вспомнил, что надо так сказать.

– Отпусти меня! – потребовала Тиффани. – Сейчас же!

Правильно, сказал Второй Помысел. Надо загнать его на верхнюю полку за кастрюли…

– Сейчас, – очень спокойно сказал Зимовой, – Я топлю корабли за тысячи миль отсюда. Я замораживаю воду в трубах в занесенном снегом городе. Я охлаждаю до смерти путника, сбившегося с дороги в буране. Я проникаю под двери. Ласкаю шерсть медведя, спящего глубоко в пещере, и струюсь в крови рыб подо льдом.

– Меня это не волнует! – ответила Тиффани. – Я не хочу быть здесь! И ты тоже не должен быть здесь!

– Идем со мной, дитя. – сказал Зимовой. – Я не причиню тебе вреда. Здесь ты в безопасности.

– С чего? – спросила Тиффани, и затем, поскольку частое общение с мисс Тик не может не повлиять на стиль вашего разговора, она поправилась: – От чего?

– От смерти. – ответил Зимовой. – Здесь ты не умрешь.

 

* * *

 

В стене меловой ямы фиглов был прорыт туннель футов в пять высотой и столько же – длиной.

Роланд де Чаффлей (это не его вина) стоял около входа в туннель. Его предки – рыцари, захватили Мел, убив королей, считающих себя хозяевами земли. Меч – и голова с плеч. Так можно было заполучить землю в старые, добрые времена. Затем правила изменились, чтобы стать землевладельцем требовался уже не меч, а лист бумаги. Но предки Роланда все еще цеплялись за свое оружие на тот случай, если люди посчитают сделку с бумагами нечестной – еще одно доказательство того, что всем не угодишь.

Он всегда мечтал научиться фехтовать и был шокирован, обнаружив, что меч такой тяжелый. С воображаемым мечом он прекрасно справлялся. Он сражался перед зеркалом со своим отражением и почти всегда выигрывал. С настоящим мечом номер не проходил. Роланд пытался замахнуться мечом, но в результате меч замахивался Роландом. Кроме того, Роланд не мог обойтись без очков, а очки под шлемом штука довольно заковыристая, особенно, когда кто‑то стукает по нему мечом.

Он надел шлем и взял в руки меч, который был – хотя он не хотел этого признавать – слишком тяжел для него. На нем также была кольчуга, ужасно затрудняющая ходьбу. Фиглы сделали все возможное, чтобы подогнать ее по размеру, но она свисала до колен, забавно шлепая его при каждом движении.

Какой из меня герой, думал Роланд. У меня есть меч, который я могу поднять лишь двумя руками, и щит, также слишком тяжелый для меня, у меня есть конь, убранный занавесками, которого пришлось оставить дома (тетушки с ума сойдут, когда заглянут в гостинную), но под всем этим я ребенок, которму скоро потребуется найти туалет…

Но она спасла меня от Королевы Эльфов. Если бы не она, я все еще был бы глупым ребенком вместо… ммм… юноши, уповающего, что он не так уж глуп.

Нак Мак Фиглы толпой ворвались к нему в комнату, пробившись через бурю, что разразилась ночью. Они сказали, что пришло время стать Героем для Тиффани. Что же, он станет. В этом он был уверен. Правда, обстановка была не совсем та, которую он ожидал.

– Что‑то не похоже на вход в Подмирье. – сказал он.

– Да кажна пещера это вход в него. – ответил Роб Всякограб, устроившийся на шлеме Роланда. – Тока не всем ведомо, как прокрастись туды. Лады, Величий Ян, ты первый…

Величий Ян важно направился в меловый туннель. Он отвел руки назад, согнув локти. Он наклонился назад, вытянув ногу для равновесия. Он помахал ногой, наклонился вперед и… исчез, лишь коснувшись ногой земли.

Роб Всякограб постучал Роланда по шлему кулаком.

– Ну что, Герой, – закричал он. – Твой черед!

 

* * *

 

Выхода из дворца не было. Тиффани даже не знала, был ли здесь вход.

– Если бы ты была Госпожой Лето, мы бы станцевали. – сказал Зимовой. – Но я теперь знаю, что ты не она, хотя так похожа на нее. Однако, я стал человеком ради тебя и мне нужна спутница.

В смятенном уме Тиффани проплыли образы: проросший желудь, плодородные ноги, Корнукопия. Я богиня для пары половиц, желудя и горстки семян, подумала она. Железо от гвоздя не сделает снеговика человеком, а несколько дубовых листиков не сделают из меня богиню.

– Пойдем. – сказал Зимовой. – Я покажу тебе мой мир. Наш мир.

 

* * *

 

Роланд открыл глаза, но все, что он мог видеть, это были тени. Не тени, оставляемые предметами – просто тени, плавающие в воздухе, как паутина.

– Я ждал, что здесь будет… горячее. – сказал он, пытаясь скрыть облегчение. Вокруг него, прямо из воздуха выскакивали фиглы.

– А, это ты с пеклом попутал. Верно, они там поджариваются. А Подмирье боле угрюмое местечко. Сюды попадают те, кто заблудился.

– Что? Если в темную ночь ты свернешь не туда…

– Да нет же! Это ежели мертвякам после смерти некуда пойти или они провалилсь в зазор между мирами и не ведают, как отсель выбраться. Кое‑кто из них даже не ведают, куда они, бедолаги, попали. Здесь такого выше крыши. А веселья в Подмирье маловато. Вот это местечко назвается Забвение, потому что дверь в него с трудом приметишь. Кажись, с тех пор, что мы были тута в последний раз, он стал еще заброшеннее. – Роб повысил голос. – Ну‑ка похлопаем мальцу Величему Опасну Шипу, что в первый раз с нами в Подмирье!

Раздались приглушенные приветствия и Велич Опасен Шип помахал в ответ мечом.

Роланд пробирался сквозь слегка сопротивляющиеся тени. Даже воздух здесь был серым. Временами вдали слышались стоны или кашель… вдруг послышались приближающиеся шаркающие шаги.

Он вытащил меч и всмотрелся в сумрак.

Тени раздвинулись и мимо проковыляла древняя старуха в оборванных, изношенных одеждах, волоча за собой большую картонную коробку. Коробка неуклюже подпрыгивала на кочках. Старуха даже не взглянула на Роланда.

Он опустил меч.

– Я думал, здесь будут чудовища. – сказал он, когда старуха исчезла в мраке.

– Айе. – хмуро ответил Роб Всякограб. – Будут. Думай о чем‑нибудь простом и неизменном.

– О чем‑нибудь неизменном?

– Я не шуткую! О здоровенной горе или о молотке! Делай что хочешь, только не желай, не переживай и не надейся!

Роланд закрыл глаза, но тут же дотронулся до век.

– Я вижу! С закрытыми глазами!

– Айе! И с закрытыми очами ты узришь поболе, чем с открытыми. Ну‑ка, оглядись по сторонам, коли посмеешь!

Роланд, не открывая глаз, сделал несколько шагов вперед и огляделся по сторонам. На первый взгляд все осталось таким же. Может только стало еще более мрачным. И затем он заметил это… Оранжевые вспышки в темноте, мигающие линии.

– Что это такое? – спросил он.

– Не ведаем мы как они сами себя прозывают. Мы же зовем их марами. – ответил Роб.

– Вспышки света?

– Ага, та была дюже далеко. – сказал Роб. – Но коли хочешь взглянуть на них поближе, то одна из них как раз позади тя…

Роланд резко повернулся.

– Ты сделал клас‑сическую ошибку – словоохотливо продолжал Роб. – Очи то не разувай.

Роланд закрыл глаза. Мара стояла прямо за ним дюймов в шести от него.

Он не вздрогнул. Он не закричал. Он знал, что на него смотрят сотни фиглов.

Сначала он подумал: это скелет. Свет мигнул и теперь мара выглядела как птица, высокая птица вроде цапли. Затем она превратилась в силуэт, нарисованный линиями, как это изображают дети. Снова и снова она проявлялась в темноте тонкими светящимися линиями.

Вот у нее проявился рот и она наклонилась вперед, показывая сотни игольчатых зубов. Затем она исчезла.

Фиглы зашептались.

– Айе, молодчина. – сказал Роб Всякограб. – Глянул ему в пасть и даже шагу назад не шагнул.

– Мистер Всякограб, я слишком испугался, чтобы побежать. – пробормотал Роланд.

Роб Всякограб сплоз к самому уху парня.

– Айе, – прошептал он. – А то нам это не ведемо! Знашь сколько парней стало героями лишь потому, что слишком испужались, чтобы дать деру! Но ты даже портков не обмочил и это уже хорошо! Дале по дороге мар будет все больше и больше. Не пускай их внутрь главы своей! Гони их прочь!

– Почему? Что они…? Нет, не говори мне! – быстро сказал Роланд.

Он шел через тени, открывая и закрывая глаза, чтобы ничего не упустить. Старуха ушла, но сумрак начал заполняться людьми. Многие из них просто стояли или сидели. Были и такие, что безмолвно бродили среди теней. Он миновал мужчину в старинном одеянии, уставившегося на свою руку так, будто никогда раньшее ее не видел.

Им встретилась женщина, укачивающая воображаемого ребенка и тихим, дестким голосом выпевающая какой‑то бессмысленный набор слов. Она улыбнулась Роланду странной, безумной улыбкой. Прямо позади нее стояла мара.

– Ну хорошо. – мрачно сказал Роланд. – Можешь рассказать мне, что они делают.

– Они воспоминания едят. – ответил Роб Всякограб. – Думы твои для них существуют наяву. Все, что желаешь и на что уповаешь – то для них харчи! Паразиты они, вот кто. Вот что случается, когда за такими местами нет пригляда!

– И как мне их убить?

– О, как злостно ты щас сказанул. Послушайте ка Величего Героя! Не утруждайся ими, хлопец. Они на тя не нападут, а у нас есть здесь работенка.

– Ненавижу это место!

– Ага, в пекле малек поживее будет. – сказал Роб Всякограб. – Притормози‑ка – мы вышли к реке.

Через Подмирье текла река. Она была черная и маслянистая и сочно плескалась о берега.

– Я слышал об этой реке. – сказал Роланд. – Здесь должен быть перевозчик, верно?

– ДА.

И внезапно он оказался перед ними – в длинной лодке с низкими бортами. Перевозчик был конечно же в черном и капюшон был глубоко надвинут, чтобы полностью скрыть лицо, что, явно, было только к лучшему.

– Здорово, приятель. – бодро поприветствовал его Роб Всякограб. – Как делишки?

– О НЕТ, ТОЛЬКО НЕ ВЫ ОПЯТЬ, – сказала темная фигура голосом, который скорее можно было почувствовать, чем услышать. – Я ДУМАЛ, ВАМ СЮДА ВХОД ЗАПРЕЩЕН.

– Да всего лишь мелкое непоразумение. – ответил Роб, съезжая по роландовым доспехам. – Но ты должон нас пропустить, потому как мы уже мертвы.

Фигура вытянула руку. Рукав черный балахон открылся и на Роланда указало то, что на его взгляд было костью.

– НО ОН ОБЯЗАН ЗАПЛАТИТЬ, – обвиняюще сказал перевозчик голосом могил и кладбищ.

– Только когда окажусь на другой стороне. – твердо ответил Роланд.

– Ох, да ладно те! – сказал Вулли Валенок перевозчику. – Не зришь что ли – энто Герой! Если нельзя доверять Герою, то кому же доверять?

Одеяние так долго рассматривало Роланда, что казалось прошла сотня лет.

– О, НУ ТОГДА ЛАДНО.

Фиглы начали карабкаться на борт гниющей лодки со своим обычным энтузиазмом и криками – „Кривенс!“ „Когда выпивку дадут?“ и „Вот мы и в Стиксе!“, а Роланд забирался с осторожностью, подозрительно поглядывая на перевозчика.

Фигура налегла на большое весло и они отправились в путь, сначала со скрипом, а потом – как это не было прискорбно и к вящему отвращению перевозчика – с песней. В какой то степени песней, потому что пели ее невпопад и игнорируя тональность.

– Из‑за острова трова из‑за на острова…

– ПОЧЕМУ БЫ ВАМ НЕ ЗАТКНУТЬСЯ?

– На простор речной простор…

– БУДЬТЕ ТАК ЛЮБЕЗНЫ!

– И‑за острова на простор речной простор…

– Мистер Всякограб? – спросил Роланд, когда лодка толчками заскользила вдаль.

– Айе?

– Почему рядом со мной сидит голубой сыр, завернутый в обрывок тартана?

– А, энто Горацио. – ответил Роб Всякограб. – Побрательник Вулли Валенка. Он те не мешает?

– Нет. Но он пытается петь!

– Айе, голубые сыры любят малек похмыкать.

– Мнямням мням мнямням… – пел Горацио.

Лодка стукнулась в дальний берег реки и перевозчик быстро вышел на берег.

Роб Всякограб вскарабкался по дырявой кольчуге Роладна и зашептал: – Когда я дам те сигнал, драпай!

– Но я могу заплатить лодочнику. У меня есть деньги. – ответил Роланд. хлопая себя по карману.

– Чегось? – сказал фигл таким тоном, как будто это была какая‑то странная и опасная идея.

– У меня есть деньги, – повторил Роланд. – Переправа через Реку Мертвых стоит два пенса. Это старая традиция. Два пенса кладут на глаза мертвым, чтобы они заплатили лодочнику.

И Роланд кинул две монетки в костяную ладонь перевозчика.

– Экий ты разумник. – сказал Роб, – А четыре пенса ты захватить не догадалася?

– В книге говорилось, что мертвым полагается два пенса. – ответил Роланд.

– Айе, мабудь им полагается. – согласился Роб, – Только мертвяков назад никто не дожидается!

Роланд поглядел назад через темную реку. На другом берегу оранжевого сияния стало намного больше.

– Мистер Всякограб, я был пленником Королевы Эльфов.

– Айе, мне то ведомо.

– В нашем мире прошел целый год, но в том мире всего лишь несколько дней… но эти недели тянулись, как столетия. Они были такими… однообразными. Через какое‑то время я почти все забыл. Свое имя, тепло солнечных лучей, даже вкус настоящей пищи.

– Айе, нам то ведомо. Мы тя вызволять помогали. Спасибо ты нам так и не молвил, но ты почти все время в отключке был, вот мы и не обижаемся.

– Тогда позвольте мне поблагодарить вас сейчас, мистер Всякограб.

– Да не стоит. Обращайтесь еще. Рады были помочь.

– У Королевы есть питомцы, что кормят вас мечтами, пока вы не умрете от голода. Я ненавижу все, что пытается отнять у вас ваше я. И я хочу убить их, мистер Всякограб. Я хочу убить их всех. Когда у вас отнимают память, у вас отнимают вас самих. Все, чем вы являетесь.

– Какие прекрасные у тя устремления, – сказал Роб, – Но вишь ли, у нас тут мальца работенка есть. Эх, кривенс, вот что случается, когда за местом не присматривают и мары всем заправлять починают.

На тропинке лежала большая куча костей. Кости явно принадлежали животному, а сгнившие ошейники и куски заржавелых цепей подсказывали какому.

– Три большие собаки? – спросил Роланд.

– Одна дюже здоровая собака с тремя главами, – ответил Роб Всякограб. – Оченно популярна в Подмирье энта порода. Может вырвать глотку. Сразу в трех местах! – кровожадно добавил он. – Но поклади перед ним три собачьих сухарика и бедна щеночка будет целый день сидеть над ними и скулить – он пнул кости. – Айе, были времена, когда такие местечки были полны жизни. Глянь‑ка, что еще они натворили.

Перед ними на тропинке стояло нечто, что вполне могло быть демоном. У него было отвратительное лицо и столько клыков, что кое‑какие из них наверняка были лишь данью моде. Еще у него были крылья, неспособные поднять его в воздух. Демон где‑то нашел осколок зеркала и каждые несколько секунд кидал в него беглый взгляд и вздрагивал.

– Мистер Всякограб, – сказал Роланд. – Есть здесь что‑нибудь, что я смогу убить этим мечом?

– Ах нет. Убить не сможешь, – ответил Роб Всякограб. – Уж не мару. Энто ведь не магичный меч, вишь ли.

– Тогда зачем же я тащу его с собой?

– Потому как ты Герой. Кто‑нить слыхивал о Герое без меча?

Роланд выхватил меч из ножен. Он был тяжелым и совсем не походил на стремительно взлетающее серебряное лезвие, что он так часто воображал перед зеркалом. Он скорее походил на железную дубинку с заостренными краями.

Роланд ухватил его двумя руками и с трудом закинул его в середину медленно текущей, темной реки.

Не успело лезвие коснуться поверхности, как из воды поднялась бледная рука и поймала его. Рука пару раз махнула мечом и затем исчезла с ним под водой.

– Так и должно было быть? – спросил Роланд.

– Что ты меч запульнешь? – воскликнул Роб. – Нет! Не должон ты был справный меч запулять в водицу!

– Нет, я про руку. – сказал Роланд. – Она вдруг…

– А, они временами появляются. – Роб Всякограб махнул рукой, как будто подводные хвататели мечей были повседневным явлением. – Но у тя теперь оружия нету!

– Но вы сами сказали, что меч не опасен для мары!

– Айе, но это как поглядать, вишь ли! – сказал Роб и заспешил вперед.

– Но ведь без меча я буду еще более геройским героем, верно? – спросил Роланд. Остальные фиглы рысцой следовали за ним.

– Текни‑чески, айе. – неохотно ответил Роб Всякограб, – Но мабудь и более мертвым.

– К тому же, у меня есть План. – сказал Роланд.

– У тя есть План? – спросил Роб.

– Да, то есть айе.

– Накорябанный на бумажке?

– Я только подумал… – Роланд остановился. Зыбкие тени расступились и перед ними оказалась большая пещера.

В центре пещеры находилась большая каменная плита, окруженная тусклым желтым свечением.

– Вот мы и пришли. – сказал Роб Всякограб. – Хорошо прогулялись, айе?

Роланд моргнул. Сотни мар кучковались вокруг плиты, но держались на некотором расстоянии, не спеша подходить поближе.

– Я вижу… там кто‑то лежит. – сказал он.

– Это сама Лето. – ответил Роб. – С ней ухо востро надо держать.

– Востро?

– Ну… осторожно. – услужливо объяснил Роб. – С богинями могет быть чуток мудрено. Они дюже метафорические создания.

– А не могли бы мы просто… схватить ее и побежать? – предложил Роланд.

– Ох, айе, к энтому все и идет, – сказал Роб. – Но сначала, мистер, ты должен ее поцеловать. У тя с этим как, все в порядке?

Роланд немного напрягся, но ответил. – Да… эээ, нормально.

– Дамочки обычно энтого и ждут. – продолжал Роб.

– И затем мы кинемся бежать? – с надеждой спросил Роланд.

– Айе, потому как именно тут‑то мары и попытаются нас остановить. Не нравится им, когда люди бегут отседова. Ну давай же, хлопец.

У меня есть План, думал Роланд, приближаясь к плите. И я буду усиленно думать о нем, а не о том, что я иду через толпу контурных чудовищ, которых можно увидеть лишь с закрытыми глазами, и не о том, что мои глаза уже слезятся. Все, что я воображаю для них является явью, так?

Я сейчас моргну, я сейчас моргну, я сейчас…

… моргну. Они появились перед ним лишь на мгновение, но ему не сразу удалось унять дрожь. Мары были повсюду и каждая ощеренная зубами пасть смотрела на него. Не должно быть такого, чтобы зубы могли смотреть на тебя.

Он рванулся вперед и взглянул на фигуру, лежащую в желтом свечении. Его глаза слезились от усилий, которые он прилагал, чтобы не моргнуть. Это была женщина, она ровно дышала во сне и она выглядела как Тиффани Болит.

 

* * *

 

С вершины ледяного дворца Тиффани открывался вид на многие мили вокруг и везде, куда ни погляди, лежал снег. Только на Мелу зеленело. Мел был зеленым островом посреди снега.

– Видишь, я всему научился. – сказал Зимовой. – Мел твой. Поэтому там наступит лето и ты будешь счастлива. Ты станешь моей невестой и я буду счастлив. И всё будет хорошо. Счастье, это когда все по правилам. Теперь я человек и я в этом разбираюсь.

Не вопи, не кричи, сказал Третий Помысел. Но и не молчи, как убитая.

– О… я вижу. – ответила она. – И во всем остальном мире будет зима?

– Нет, в некоторые широты моему морозу не добраться. – ответил Зимовой. – Но в горах, на равнинах вплоть до круглого моря… да.

– Миллионы людей умрут!

– Но только один раз. Вот в чем вся прелесть. И смертей больше не будет.

И Тиффани увидела этот мир воочию, как на Страшденственской открытке: птиц, примерзших к своим веточкам; лошадей и коров, неподвижно стоящих в полях; обледенелую траву, острую, как кинжалы; мертвые трубы каминов. Мир, сверкающий, как мишура, мир без смерти, потому что умирать больше нечему.

Она осторожно кивнула. – Очень… здравый подход, – сказала она. – Но как досадно, что ничего не будет двигаться.

– С этим просто. Снеговики. – ответил Зимовой. – Я могу сделать из них людей!

– Железа, чтобы сделать гвоздь? – сказала Тиффани.

– Да! Это все очень просто. Я даже съел сосиску! И я могу думать! Я никогда раньше не думал. Я был частью. Теперь я отделился. Только когда ты отделился, ты знаешь, кто ты такой.

– Ты сделал для меня розы изо льда. – сказала Тиффани.

– Да! Я уже начал превращаться в человека!

Но розы растаяли на рассвете, добавила про себя Тиффани, и кинула взгляд на бледно‑желтое солнце. Его силы хватало лишь на то, чтобы Зимовой посверкивал в его лучах. Он размышляет, как человек, подумала она, вглядываясь в странную улыбку. Он размышляет как человек, никогда не встречавший другого человека. Он хихикает. Он настолько безумен, что никогда не осознает степень своего безумия.

Он просто не имеет ни малейшего понятия, что означает слово „человек“, он не понимает какой ужас он запланировал, он просто… не понимает. И он так счастлив, что почти мил…

 

* * *

 

Роб Всякограб постучал по шлему Роланда.

– Не тяни, хлопец. – поторопил он его.

Роланд не сводил глаз со светящейся фигуры. – Она не может быть Тиффани!

– Ага, она же богиня, она может выглядеть как ей вздумается. – сказал Роб Всякограб. – Всего лишь чмокни в щечку и лады? Не увлекайся, у нас времени в обрез. Швидко целуй и гэтьски.

Что‑то похлопало Роланда по коленке. Это был голубой сыр.

– Не боись – он только подбодрить тя желает. – сказал чокнутый фигл, которого, как уяснил себе Роланд, звали Вулли Валенок.

Роланд решительно вошел в потрескивающее свечение, потому что никакой мужчина не согласится показаться трусом перед сыром.

– Я немного… смущаюсь. – сказал он.

– Кривенс, ну давай же!

Роланд наклонился и поцеловал девушку в щеку.

Спящая открыла глаза и он быстро шагнул назад.

– Это не Тиффани Болит! – сказал он и моргнул. Мары обступили его со сех сторон.

– Зараз хвать ее за руку и деру, – сказал Роб Всякограб. – Мары озлобеют, как узрят, что мы удираем. – Он жизнерадостно постучал по шлему и добавил. – Но энто не страшно, да? Ведь у тя есть План!

– Надеюсь, что я все правильно понял. – сказал Роланд. – Тетушки говорят, что у меня ум за разум заходит.

– Приятно слышать. – ответил Роб Всякограб. – Значит ему есть куда заходить! А теперя хапай дамочку и деру!

Роланд взял девушку за руку и осторожно потянул с плиты, стараясь избегать ее взгляда. Она что‑то сказала на непонятном языке, но в конце фразы явно слышался вопросительный знак.

– Я пришел, чтобы спасти вас. – ответил Роланд. Она взглянула на него золотистыми глазами змеи.

– Пастушка в беде, – сказала она голосом, преисполненным неприятных отголосков и шипений. – Как грустно, как грустно.

– Нам лучше бежать, – выдавил он. – Кем бы ты там ни была…

Не‑Тиффани улыбнулась ему. Это была очень неуютная улыбка, с привкусом неестественности. Они побежали. Армия фиглов трусцой устремилась из пещеры вслед за ними.

– Как вы сопротивляетесь марам? – задыхаясь спросил Роланд у Роба.

– А, мы им не шибко по вкусу пришлись, – сказал Роб Всякограб, вбегая в тени. – Мабудь потому, что мы в основном о выпивке размышляем – они с того пьянеют. Не останавливайся!

И в этот момент мары напали на них, хотя это было неподходящим словом. Атака мар была скорее похожа на столкновение со стеной шепота. Никто их не хватал, клыков тоже не было. Было такое чувство, как будто тысячи крошечных существ, вроде креветок или мошек, пытаются тебя остановить.

Но перевозчик поджидал их. Он поднял руку, когда Роланд, шатаясь, подбежал к лодке.

– С ТЕБЯ ШЕСТЬ ПЕНСОВ. ‑ сказал он.

– Шесть? – переспросил Роланд.

– Да он тута и пары часов не пробыл, а проезд вздорожал до шести пенсов! – воскликнул Вулли Валенок.

– ОДИН БИЛЕТ ТУДА И ОБРАТНО, ОДИН БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ. ‑ сказал первозчик.

– У меня нет столько денег! – закричал Роланд. У него появилось ощущение легкого напряжения в голове. Мыслям приходилось проталкиваться, чтобы добраться до рта.

– Предоставь это мне. – сказал Роб Всякограб. Он поглядел на своих собратьев и постучал по шлему Роланда, призывая к тишине.

– Лады, хлопцы. – объявил он. – Мы остаемся!

– ЧТО? – сказал перевозчик. – О НЕТ, ВЫ УЙДЕТЕ! Я НЕ СОБИРАЮСЬ СНОВА ТЕРПЕТЬ ВАС! МЫ ДО СИХ ПОР НАХОДИМ БУТЫЛКИ С ПРОШЛОГО РАЗА! НЕМЕДЛЕННО САДИТЕСЬ В ЛОДКУ!

– Кривенс, не могем мы этого сделать, приятель. – ответил Роб Всякограб. – Вишь ли, на нас узы возложены помогать этому хлопцу. Коли он не пойдет, то и мы не пойдем!

– НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ХОТЕТЬ ОСТАВАТЬСЯ ЗДЕСЬ! – резко сказал перевозчик.

– Ничего, мы встряхнем это местечко. – ухмыляясь ответил Роб Всякограб.

Перевозчик побарабанил пальцами по шесту. Раздался стук, как будто кинули кости.

– ОХ, НУ ХОРОШО. НО – И Я ПРЕДУПРЕЖДАЮ – НИКАКИХ ПЕСЕН!

Роланд затащил девушку на борт. Мары сторонились лодки, но когда перевозчик оттолкнулся от берега, Величий Ян пнул Роланда в ботинок и показал наверх. Светящиеся оранжевые контуры, сотни контуров, переползали на другой берег по потолку пещеры. На том берегу их было уже сущее столпотворение.

– Как поживает твой План, мистер Герой? – тихо спросил Роб Всякограб, спускаясь по шлему.

– Я жду подходящего момента. – заносчиво ответил Роланд. Он повернулся к Не‑Тиффани. – Я пришел забрать вас отсюда. – сказал он, стараясь не глядеть ей в глаза.

– Ты? – сказала Не‑Тиффани, как будто изумившись этой мысли.

– Мы. – поправил себя Роланд. – Все под…

Лодка врезалась в берег с глухим стуком. Мары на берегу стояли плотно, как кукурзные стебли на поле.

– Драпаем. – сказал Величий Ян.

Роланд потащил Не‑Тиффани по тропинке, но остановился через несколько шагов. Он моргнул. Вся тропинка впереди была изгибающейся оранжевой массой. Роланд чувствовал легкое давление на него, не сильнее ветерка. Но мары проникли к нему в голову, холодные, колкие. Его план был глупым. План не сработает. Ничего у него не получится. У него никогда ничего не получается. Он своенравен, безрассуден и непослушен, как говорят… его… тетушки.

Позади него Вулли Валенок жизнерадостно воскликнул, – И пусть твои тетки гордятся тобой!

Роланд полуобернулся, неожиданно разозлившись. – Мои тетушки? Позволь мне рассказать тебе о своих тетушках…

– Нет времени, хлопец! – закричал Роб Всякограб. – Двигай дальше!

Роладн огляделся по сторонам, его голова пылала.

Наши воспоминания для них явь, думал он. Я это так не оставлю!

Он посмотрел на Не‑Тиффани и сказал. – Не бойтесь. – Затем он вытянул левую руку и прошептал чуть слышно: – Я помню… меч…

Роланд закрыл глаза и увидел меч – такой легкий, что он едва мог чувствовать его вес. Линия в воздухе, состоящая из остроты. Тысячи врагов были убиты этим мечом перед зеркалом. Он никогда не был слишком тяжелым, он двигался, как продолжение его руки. И вот этот меч здесь. Оружие, рубящее все, что цепляется к тебе, лжет и ворует.

– Мабудь и можно сробить Героя за один заход. – задумчиво сказал Роб Всякограб, наблюдая как мары появлялись, прорисовывая себя линиями, и тут же умирали. Он повернулся к Вулли Валенку. – Вулли Валенок? – сказал он. – Напомни‑ка, сказывал ли я, что изредка ты шибко справные вещи речешь?

Вулли Валенок был озадачен. – Коли ты об этом упомянул, Роб, то и я упомяну, никогда ты так не сказывал, никогда.

– Айе? – сказал Роб. – Ну ежели сказывал бы, то мог бы сказать прямо сейчас.

Вулли Валенок обеспокоился. – Энто хорошо, айе? Я что‑то справное изрек?

– Айе, изрек, Вулли Валенок. В первый раз. Я тобой горжусь. – ответил Роб.

Лицо Вулли Валенка расплылось в огромной улыбке. – Кривенс! Эй, хлопцы! Я изрек…

– Только не увлекайся. – добавил Роб.

Роланд разрывал мар, как паутину. Появлялись новые чудовища, еще и еще, но серебряное лезвие находило каждого, прорубая дорогу. Они отступали, пробуя новые формы, отшатываясь от пожара ярости в его голове. Меч пел. Мары обвивались вокруг лезвия, взвизгивали и испепелялись в ничто…

… Кто‑то стучал по его шлему. Кто‑то делал это уже в течении какого‑то времени.

– А? – спросил Роланд и открыл глаза.

– Всех перевел. – сказал Роб Всякограб. Тяжело дыша, Роланд огляделся. Хоть закрывай глаза, хоть нет, оранжевых черточек в пещере больше не было. Не‑Тиффани наблюдала за ним со странной улыбкой.

– Либо мы валим отсюда, – сказал Роб. – Либо ты можешь еще пошататься тута и подождать новых.

– А вот и они. – заметил Билли Подбородище. Он указал через реку. Оранжевая масса вливалась в пещеру, их было так много, что между ними не оставалось просвета.

Роланд заколебался, с трудом переводя дыхание.

– Вот что я те скажу. – мягко продолжил Роб Всякограб. – Коли будешь справным хлопчиком и спасешь дамочку, то мы как‑нить приведем тя сюда и захватим с собой харчей, чтоб и нам было чем заняться.

Роланд моргнул. – Эээ, конечно. – ответил он. – Ммм… извините. Я не знаю, что сейчас произошло…

– Пора гэтьски! – завопил Величий Ян. Роланд схватил Не‑Тиффани за руку.

– И не оглядайся, пока не выберешься, – добавил Роб Всякограб. – Энто типа традиция!

 

* * *

 

Они стояли на вершине башни. В руках Зимового появилась ледяная корона. Даже в слабом зимнем солнце она сверкала, как тысяча бриллиантов, Это был чистейший лед, без пузырьков, трещин или примесей.

– Я сделал ее для тебя. – сказал Зимовой. – Госпожа Лето никогда не наденет ее.