Строительство Ковчега Утнапишти в Эпосе о Гильгамеше

 

Утнапишти занялся постройкой ковчега с самого раннего часа, и собрал много народа:

 

Едва занялось сияние утра,

У ворот Атрахасиса весь народ собрался

Гильгамеш XI: 48–49

 

Мы немедленно узнаем старовавилонский оригинал, случайно всплывший из-под этого позднейшего текста. Утнапишти вспоминает события в первом лице, так что здесь должно было стоять «у моих ворот». В старовавилонском оригинале стояло имя Атрахасис, но в новом тексте оно не сохранилось – кроме одной этой строчки, в которой его забыли вымарать[112]. Заодно она демонстрирует нам, что в старовавилонском оригинале рассказ велся в третьем, а не в первом лице, – точно так же, как в тексте Старовавилонского Атрахасиса:

 

Атрахасис приказ получил,

У ворот своих старейшин собрал он.

Старовавилонский Атрахасис: 38–39

 

Для постройки «внешнего каркаса» понадобилось пять дней. На этом месте в Табличке XI Эпоса о Гильгамеше и в Старовавилонском Атрахасисе (в небольших сохранившихся фрагментах) перечисляются представители разных рабочих профессий, пришедшие на помощь Атрахасису; в Табличке Ковчега эти детали опущены. Мы можем убедиться, насколько точно данное перечисление соответствует описанным выше действиям, выполнявшимся при постройке нашего гигантского коракла:

 

 

Один из древних соавторов этого текста вписал в него рабочего с топором agasilikku – вероятно, тоже для плотницких работ. Упоминание «веревки из пальмового волокна», по-аккадски pitiltu, особенно важно в сравнении с аналогичным указанием бога Эа в строке 11 Таблички Ковчега.

Бедняк со своим «снаряжением» (соответствующее аккадское слово означает «нужные вещи») – несколько таинственный персонаж. Утнапишти объясняет:

 

Водяные колки внутрь его я вбил,

Выбрал шест, уложил снасти.

Эпос о Гильгамеше XI: 64–65

 

В тексте, написанном на тысячу лет раньше, бог Эа указывает на важность этого «снаряжения» для прочности и надежности судна:

 

Снасти должны быть очень прочными;

Пусть битум будет жестким, (это) придаст (судну) прочность

Старовавилонский Атрахасис: 32–33

 

«Лодочный шест» в тексте Эпоса о Гильгамеше, по-аккадски parrisu – необходимый инструмент управления кораклом; его упоминание в этом фрагменте еще раз указывает на старовавилонское происхождение текста. Традиционным иракским кораклом, плывущим по определенному маршруту к заданному пункту назначения, управляют с помощью весел:

 

Маленькой куффой гребец (quffāji) управляет с помощью весла, стоя у борта (функционально – на носу). Обычно он делает сколько-то взмахов веслом с одной стороны, а потом сколько-то с другой, поддерживая движение судна в нужном направлении. На куффе средних размеров стоят уже два гребца с противоположных бортов; самые большие требуют четырех гребцов. Весла, которыми пользуются сегодня, имеют веретено длиной 5–6 футов[113], к нижнему концу которого прикреплена небольшая лопасть круглой или продолговатой формы. Эти весла ничем не напоминают весла ассирийских судов, надетые на кочеты[114], как на барельефах эпохи Сеннахериба.

Хорнелл 1946:104

 

Пока продолжался Потоп, Ковчег Атрахасиса должен был выполнять только одно: держаться на воде, сохраняя свой груз; но, может быть, каждый коракл, каким бы огромным он ни был, должен иметь соответствующих размеров шест или весло. «Снаряжение», таким образом, могло быть просто уключиной для этого шеста, нужной, чтобы удерживать его в правильном положении (а уж я-то знаю, что весло способно сорваться и уплыть!). Таким веслом, даже если им трудно управлять, можно было, наверное, остановить вращение коракла вокруг своей оси. Такой герой, как Гильгамеш, мог, конечно, изготовить тридцатиметровые весла parrisu и приставить к ним три сотни гребцов. Наконец, «водяные колки», упоминаемые также в 64-й строке Эпоса о Гильгамеше XI [115], иногда интерпретируются как пробки трюмных отверстий для слива воды[116].

Сооружение крыши над круглым Ковчегом вызывало у древних авторов поэтические ассоциации с Апсу, подземной водной стихией:

 

Подобно Апсу, покрой его кровлей.

Старовавилонский Атрахасис: 29; Эпос о Гильгамеше XI: 31

 

Напротив, в Средневавилонской версии из Ниппура сказано просто «перекрой его крепкой крышей»; поскольку речь здесь идет о ковчеге makurkurru, не имеющем круглой формы, у автора не возникает такой космической метафоры. Крыша упоминается не во всех старовавилонских версиях рассказа – мы видим, в частности, что автор версии, представленной в Табличке Ковчега, полностью опускает эту деталь, равно как и какие-либо упоминания о палубе (хотя мы, по причинам, указанным выше, можем быть уверены, что она там была). Круглый вавилонский Ковчег, таким образом, имел нижнюю и верхнюю палубу, каюты на обоих уровнях и крышу над верхней палубой, повторявшую форму палуб.

Эта скромная двухъярусная конструкция посрамлена рассказом Утнапишти:

 

Я заложил на судне шесть (палуб),

Разделил их на семь частей,

Его дно разделил на девять отсеков

Эпос о Гильгамеше XI: 61–63

 

Очень пышное сооружение, в особенности если принять во внимание, что, как многое на этой табличке, оно восходит к гораздо более простой старовавилонской модели.

Сравнивая этот раздел с соответствующим разделом Таблички Ковчега (единственным имеющимся в нашем распоряжении альтернативным источником сведений по этим столь интересным вопросам), мы можем заметить, что длинный и вязкий пассаж о битуме в Табличке Ковчега здесь, в Табличке XI Гильгамеша, ограничен всего лишь двумя строками. Может быть, писцы и редакторы эпохи Ашшурбанапала испытывали затруднения при обращении к этим техническим деталям; во всяком случае, подробное описание обмазки коракла битумом имеет мало отношения к истории самого Гильгамеша, являющейся главным содержанием эпоса, и описание устройства судна имеет здесь в гораздо большей мере символический, чем практический смысл.

Хотя рассказ о битуме предстает сильно сокращенным в Гильгамеше, тем не менее и здесь печи Утнапишти заполняются битумом двух сортов. И только в этом месте, применительно к битуму, а также в следующей строчке – к салу или жиру, нам сообщается количество использованного материала. Фрагменты этих строчек сохранились частично в одной вавилонской и в одной ассирийской табличках:

 

Я влил 3x3600 [ниневийский источник W] или 6x3600 [вавилонский источник J] (sūtu) kupru-битума в печь; я влил 3x3600 [оба источника] (sūtu) iṭṭû-битума …

Эпос о Гильгамеше XI: 61–63

 

Если следовать вавилонской (мною предпочитаемой), а не ниневийской ассирийской традиции, то получается, что Утнапишти влил в свою печь 6x3600 + 3x3600 = 9 šár смеси из двух сортов битума, с целью герметизировать судно, которое в первоисточнике, напоминаю, было круглым кораклом площадью в 1 ikû и высотой бортов в 1 ниндан. Сравним эти цифры с нашей старовавилонской Табличкой Ковчега, где тоже говорится о девяти šár битума, приготовленных с той же целью. Следовательно, первоначальное количество битума прошло без изменений через все дальнейшие преобразования текста и не пересчитывалось заново для соответствия увеличенным размерам Ковчега. Напротив, редакторы окончательного текста Гильгамеша XI хорошо понимали, что старого количества битума достаточно лишь для наружной обмазки бортов Ковчега в его новых размерах и форме, причем только на две трети высоты бортов (см. ниже, а также в Приложении 3).

Утнапишти указывает количество жира так, как будто говорит с очень бережливым собеседником:

 

Три меры ватага носильщиков натаскала елея;

Помимо меры елея, что пошла на niqqu,

Две меры припрятал корабельщик.

Гильгамеш XI: 68–70

 

Жир был доставлен тремя порциями по 3600; одна порция была использована для niqqu (слово с неизвестным значением), еще две были переданы Пузур-Эллилю – корабельному плотнику и доверенному человеку Утнапишти, который должен был хранить его, пока не понадобится. Никто не знает, что значит слово niqqu [117]; высказывалась идея, что оно означает «возлияние». Выражение «Кроме…» следует традиции Таблички Ковчега, несколько изменившей первоначальное вавилонское значение «из (указанного количества)». Наконец, мы знаем, что 57-я строчка Таблички Ковчега применительно к нанесению этого жира или сала упоминает некий инструмент, называемый girmadû, с четко указанным произношением gi-ri-ma– de-e [84]. Этот важный термин остался и в Гильгамеше XI: 79, однако исследователи и переводчики обычно его отбрасывают, «подправляя» оригинальный текст. Теперь такая правка воспринимается как неоправданная; ср. ключевой фрагмент текста:

 

При восходе Солнца руку к умащению я протянул;

Перед заходом Солнца было готово судно.

[Сдвигать его с места] было трудно.

Кольями сверху и снизу его подпирали,

Пока не погрузилось оно в воду на две трети.

Гильгамеш XI: 76–80

 

Термин «умащение» в строке 76 относится к описываемой в этих строках деятельности – нелегкой и занявшей целый день. Работа по обмазке корпуса судна битумом снаружи и изнутри была еще тяжелее, но в версии Гильгамеша именно работе с жиром уделено особое внимание. Возможно, эта операция завершилась каким-то священным обрядом. Жир, доставленный Пузур-Эллилем, накладывал, вероятно, он сам, с помощью инструмента girmadû, представлявшего собой деревянный валик. В этом не остается сомнений, если сравнить данный отрывок с описанием Чесни, где такой валик применяется для разглаживания свежего битумного слоя. Один и тот же валик, вероятно, применялся сначала для битумного слоя, а затем для операций с жиром. Пузур-Эллиль, наверное, следил за выполнением обеих операций – наложения битума и окончательной герметизации с помощью жира – и, вероятно, справился с ними достаточно хорошо, чтобы заслужить столь выдающуюся награду:

 

Человеку, засмолившему судно – корабельщику Пузур-Эллилю —

Отдал я дворец и все имущество.

Гильгамеш XI: 95–96

 

Эта незабываемая картина мне кажется предназначенной для кинофильма. Слово «дворец» здесь представляет позднейшую вставку, имеющую целью показать, что Атрахасис с самого начала имел царское звание. В последнюю минуту мы видим Пузур-Эллиля, который, можно себе представить, потакая Атрахасису, без возражений участвовал в его безумной затее построить судно типа «уплыву-от-вас-всех-куда-нибудь-подальше» (одновременно участвуя в саркастических беседах о нем с рабочими за кружкой пива). И вот судовой люк задраивается за Атрахасисом. Внимание, важная сцена! Пузур-Эллиль бежит со всех ног во Дворец, ломится через парадный вход, требует приготовить пир, опустошив подвалы с запасами, вызывает из царского гарема столько наложниц, сколько он едва ли может осилить, – и вот он уже лежит неподвижно на подушках царского ложа, пресыщенный и утомленный, и слышит первые капли дождя, кап-кап-кап, по крыше над своей головой…

Если строку 80 в Гильгамеше XI правильно прочесть как «пока он не был покрыт на две трети», то это означает, что слой жира был нанесен только на нижние две трети высоты бортов судна и только снаружи. Это полностью соответствует использованию битума в ниневийском варианте истории, поскольку указанного там количества битума могло хватить лишь на внешние две трети Ковчега Утнапишти. Значит, герметизация бортов выше этой отметки не представлялась необходимой, опасность протечки не считалась высокой. Интересно, что и современные кораклы часто не обмазываются битумом доверху.

Напоследок надо заметить, что вплоть до сегодняшнего дня строчки 76–80 в Гильгамеше XI  понимались как описание спуска на воду Ковчега Утнапишти. На самом деле, однако, вряд ли его сначала спустили на воду, а потом нагрузили всем, что там описано. В поддержку данной версии одну из следующих строчек переводят как «мы передвигали вперед колышки на стапеле», при этом безосновательно отбрасывая непонятное слово girmadû, которое теперь, после расшифровки Таблички Ковчега, приобрело вполне реальное значение.

Ковчег не спускали торжественно на воду под крики «ура», и наш вавилонский герой не разбивал бутылку шампанского о его носовую часть. Огромный коракл просто лежал на земле, пока прибывающая вода не сняла и не понесла его, словно забытый на берегу надувной матрац.

 

Как спустить на воду большой коракл (если он у вас есть). Спуск большой только что построенной куффы в Хите на Евфрате (по рисунку Вернона Бойля)

 

 

Жизнь на борту

 

Звери по двое на борт всходили, ура, ура!

Кенгуру за хобот слонов приводили, ура, ура!

Звери по двое на борт всходили,

Кенгуру за хобот слонов приводили,

От дождя все спасались, в Ковчег подымались.

Английская детская песенка

 

Ковчег в штормовую погоду, рисунок голландского художника Рейнира Зеемана[118]

 

В прошлой главе мы, следуя различным версиям истории о Потопе, достроили наш Ковчег, обмазали его битумом и жиром для водонепроницаемости и задраили люк за Атрахасисом и всеми, кто вместе с ним поднялся на борт. Но кого именно он взял с собой, каких животных и кого из людей? На этот интригующий вопрос наши источники отвечают по-разному.

«Отвергни имущество, жизнь спасай!», говорит бог Энки Атрахасису, ставя перед ним задачу, которая, по сути, остается столь же важной и в современном мире. Во всех трех основных источниках – Старовавилонском Атрахасисе, Табличке Ковчега и XI главе Гильгамеша – мы находим одинаковый призыв: «спасай жизнь!». В Гильгамеше этот призыв усилен и расширен в строке 27: «Подними на борт семя всех живых тварей».

Одна мысль о том, что предстояло Ною в любом его воплощении – вавилонском, еврейском или ином, – должна вызывать в нас сочувствие и беспокойство за него. Подумать только, едва завершив постройку Ковчега, он должен теперь собрать всех этих зверей, построить их парами, как учитель школьников после урока, завести стройной колонной на палубу, а потом еще неизвестно сколько времени следить, чтобы они хорошо себя вели и не передрались…

 

Животные Атрахасиса

 

В практическом отношении животный мир делится для человека на диких зверей и домашних животных. В повествованиях вавилонских поэтов об Атрахасисе используются три разных аккадских выражения: būl ṣēri, umām ṣēri и nammaššû. Слово ṣēru означает глушь, удаленную местность, поля, равнину, степь – в общем, ненаселенные и необрабатываемые земли вдалеке от городов и деревень; в таких глухих местах часто обитают демоны. Слово būlu иногда может означать стадо коров или овец, табун лошадей, иногда – стадо каких-то диких четвероногих животных и даже собирательно диких зверей вообще. Наконец, umāmu означает животное, зверя, часто (хотя не всегда) дикого, а nammaššû – стадо или стаю диких животных.

Прочтя эти объяснения, можно решить, что аккадские слова могут иметь любой смысл, какой вы им пожелаете приписать; но это на самом деле не так. В литературном языке эти слова, конечно, могут иметь очень широкий спектр значений, что делает их малопригодными в научных текстах по естественной истории; но в конкретном контексте обычно бывает нетрудно понять, что именно подразумевается – одно или несколько животных, домашние или дикие.

Я думаю, мы окажемся достаточно близко от истины, если в нашем описании Ковчега будем понимать būl ṣēri как «одомашненные животные», а nammaššû – как «дикие звери». Выражению же umām ṣēri лучше всего соответствует наше «полевые звери», как одомашненные, так и дикие.

При таком понимании указанных слов становится очевидным, что Старовавилонский Атрахасис помещает в Ковчег обычный скот, одомашненных животных и диких зверей.

 

Все, что имел он…

Все, что имел он…

Чистых (животных)…

Откормленных (животных)…

Он поймал и поднял на судно

Крылатых птиц небесных.

Скот…

Диких тварей степи

…на судно он поднял.

Старовавилонский Атрахасисис: 30–38

 

Как жаль, что эти бесценные строки оказались испорченными именно в наиболее полном из дошедших до нас клинописных описаний Потопа! «Чистые» и «откормленные» животные здесь отделены от всех остальных; возможно, имеются в виду домашние овцы и козы. Их надо было взять на борт в достаточном количестве, не только чтобы сохранить их род, но и для пропитания (молоко, сыр, мясо). Различие между būl šakkan и nammaššû – это в первую очередь различие между домашними животными и дикими зверями. Следует, однако, заметить, что в Старовавилонском Атрахасисе (по крайней мере, в его сохранившихся строчках) нет указаний на то, что договор распространялся на все виды живых тварей; не сказано даже, что для каждого вида надо было взять особей обоего пола. Категория «чистых» тоже нуждается в пояснениях [85], поскольку в древней Месопотамии, в отличие от библейского мира, не проводилось различия между «чистыми» и «нечистыми» животными. Конечно, свинья и там считалась грязнулей, но дальше этого дело не шло – в вавилонских источниках нет ничего, что можно было бы принять за источник библейской системы пищевых предписаний; поэтому более чем удивительно, что это понятие появляется именно здесь, притом в очевидном соответствии с параллельным текстом в Книге Бытия, где оно имеет важное значение.

В Средневавилонском ниппурском тексте говорится о диких зверях и птицах, но очень фрагментарно:

 

[На свой корабль, который] ты построишь,

[Заведи] диких тварей степи (umām ṣēri), птиц небесных.

Сложи…

Средневавилонский Ниппур: 10–12

 

Ассирийский текст Смита в первоначальных указаниях о постройке Ковчега упоминает домашних животных и травоядных диких зверей. Ну, этих пасти и сгонять в стадо Атрахасису было, конечно, намного проще:

 

Заведи на него…

Домашних животных (būl ṣēri), всех диких тварей (umām ṣēri),

едящих траву,

Я пошлю к тебе, и они будут ждать у твоей двери.

Ассирийский текст Смита: 8-10

 

Соответствующие строчки 51–52 Таблички Ковчега настолько сильно повреждены, что на первый взгляд обескураживают. Поверхность этой части таблички стерта до почти полной неразличимости. Пошли в ход самые изощренные приемы расшифровки полустертых надписей: тщательно отполированное увеличительное стекло укрепляется неподвижно, табличку раз за разом проводят под ним в косом освещении, пытаясь увидеть малейшие тени то одного, то другого стертого клина, – и, разумеется, повторяют эти действия сто раз подряд. В результате текст строки 51 определился как «и твари степи». Но то, что обнаружилось далее, в начале следующей строки, было для меня самым сильным переживанием за все 44 года сражений со стертыми строчками клинописных табличек. Наиболее вероятное прочтение едва различимых первых двух знаков строки 52 давало слоги ša и na. Раскрыв без всякой надежды том Š, часть I (ŠA-ŠAP) Чикагского Аккадского Словаря, я обнаружил там, чуть не упав со стула, следующую словарную статью: « šana (или šanā), наречие. Два каждого вида; по два, попарно; OA*; см. šina».

Выражаясь обычным языком, здесь сказано следующее: существует аккадское слово šana (возможно, šanā), являющееся наречием, произведенным от числительного «два», šina, и имеющее специальное значение «два каждого вида; по два; попарно». OA сокращенно обозначает «староассирийский период» (примерно 1900–1700 гг. до Р. Х.), а звездочка после этих букв – указание на крайне редкую встречаемость слова; на самом деле, когда этот том словаря был опубликован, известны были лишь два вхождения слова šana во всех изученных на тот момент текстах. Купец пишет кому-то: «Я отложу и пошлю тебе по одному или по два (šana) одеяния каждого вида».

Самое прекрасное в мире словарное определение.

Мы вдруг узнаем, что животные входили на вавилонский Ковчег попарно, точно так же, как и на Ноев ковчег, – совершенно неизвестная доселе вавилонская традиция, которая еще более приближает нас к столь знакомому нам библейскому рассказу. Таким образом, в Табличке Ковчега мы читаем:

 

Но твари степи…

Попарно на судно они [входили].

Табличка Ковчега: 51–52

 

Это открытие показало, что надо рассмотреть свежим взглядом и соответствующий фрагмент в Старовавилонском Атрахасисе, поскольку и там имеется, причем ровно на том же месте текста, поврежденная строка, от которой сохранились лишь следы начального знака и весь конец строки: «х […]… он взял на корабль». Ранее не было никакой возможности надежно идентифицировать этот начальный знак.

 

Оборотная сторона Таблички Ковчега, увеличенное изображение фрагмента со словом «попарно»

 

Тем не менее этот внешне ничем не примечательный «х», от которого и сохранились-то лишь начальные клинья, оказался чрезвычайно важным. Внимательное рассмотрение подлинника таблички Старовавилонского Атрахасиса, хранящейся в Британском музее, позволило с уверенностью расшифровать этот начальный знак как š[a-.

 

 

Чтобы убедиться в обоснованности такой идентификации, достаточно рассмотреть показанный здесь рисунок, на котором слева изображен частично сохранившийся (Broken) знак š[a-, а справа, для сравнения – полный (Complete) знак ŠA из другой строки той же самой таблички (его характерные начальные элементы – длинный горизонтальный клин сверху и два коротких клинышка, прячущихся под ним). Этот знак, в свою очередь, есть сохранившийся фрагмент слова ša-[na. Таким образом, мы видим в Старовавилонском Атрахасисе тот же образ животных, попарно входящих в Ковчег, который мы перед этим обнаружили в Табличке Ковчега. Предложенная расшифровка данного фрагмента, в свою очередь, служит дополнительным аргументом в поддержку нашего прочтения соответствующих знаков таблички Ковчега, весьма, как я уже говорил, поврежденных [86]. Интересующие нас слова в Старовавилонском Атрахасисе (табл. I, столбец i, строка 38) могут теперь быть реконструированы так:

š[a-na i-na e-le-ep-pi-im uš]-te-ri-ib

Попарно он ввел их на борт корабля

 

а строка 52 Таблички Ковчега – как

ša-na MÁ! lu-ú x x x x x x x [x x x x]

Попарно на судно [они входили……]…[……]……

 

Рассматриваемые две строки Таблички Ковчега наводят на дальнейшие рассуждения: в них говорится только о диких животных. Поскольку источники, принадлежащие другим традициям, говорят о более обширной категории животных, нам, я думаю, естественнее допустить, что помещение в Ковчег домашнего скота здесь подразумевается как самоочевидная вещь, нежели заподозрить утрату соответствующей строки в тексте (в особенности имея в виду общее число строк, равное шестидесяти). Домашний скот очевидным образом надо было взять с собой на борт, в особенности по причине его участия в пищевой цепочке. Строка 51 начинается со слова «и», как если бы она была непосредственным продолжением предыдущей строки, которая, однако, не имеет никакого отношения к четвероногим, ни к диким, ни к домашним; в силу этого перевод строки 51 лучше начинать с «но».

Следующие строчки в Табличке Ковчега сильно попорчены и с трудом поддаются расшифровке и интерпретации; указываются количества разных припасов, взятых на борт, но только числами, без указания единиц измерения:

 

5 (кувшинов) пива…

11 или 12 доставили…

3 (меры) шикбум…

Треть (меры) фуража…растение-курдинну

Табличка Ковчега: 53–56

 

Вероятно, все эти припасы предназначались для животных на борту; в частности, разбавленное пиво имело разные применения в животноводстве, а в следующей, 54-й строке, возможно, говорится о соломе или иной подстилке.

В главе XI Эпоса о Гильгамеше вся эта тема излагается совсем по-другому. Когда судно уже построено и наступает ответственный момент, Утнапишти загружает его не только «семенем всего живого», о чем мы упоминали выше, но и много чем еще [87]:

 

Я погрузил на него все, что у меня было.

Я погрузил на него все серебро, что у меня было.

Я погрузил на него все золото, что у меня было.

Я погрузил на него семя всех живых тварей, каких имел.

Всех моих родственников и свойственников я поднял на борт судна;

Я погрузил на судно весь домашний скот (būl ṣēri), диких степных тварей (umām ṣēri), мастеров в каждом ремесле.

Гильгамеш, гл. XI: 81–87

 

Наличие первых трех категорий в этом перечне весьма удивительно; ведь мы помним недвусмысленный приказ – «отвергни имущество, жизнь спасай!». Кому нужно серебро и золото в ковчеге? Если это действительно такие важные вещи, то разве трудно будет собрать их потом, когда вода схлынет, и даже много больше, чем было раньше? Спасение живых существ, похоже, здесь отходит на второй план. Отметим также сокращение масштабов всего предприятия – от полноты «семени всякой живой твари», содержащейся в приказе Эа в строке 27, к «семени всякой живой твари, какая у меня была»[119]. Что вообще подразумевается в этом тексте под «семенем»? Животные, способные к производству потомства и несущие в себе плод? Все вообще животные, растения и птицы?

Это единственная строка во всей клинописной литературе, в которой говорится о животных и употреблено слово «все». Как будто кто-то убеждал Утнапишти, говоря ему: «Мы не можем забрать всех живых тварей – как мы вообще можем их всех собрать вместе? Подумай, как, например, муравьи будут соседствовать со слонами[120], или еще представь себе тех гигантских ящериц, поедающих детенышей, которых мы с тобой видели в Сирии…» И вся история, к сожалению, оказалась переосмысленной таким образом, что речь теперь идет лишь о живых тварях в пределах доступности для Утнапишти.

Далее, дикие степные животные, упомянутые в строке 84, кажутся мне запоздалой отговоркой – зачем было их упоминать отдельно, если выше речь шла обо всех живых существах? Это опять-таки похоже на небрежное редактирование. Если предполагалось, что эти две строки совместно описывают всех живых тварей, как домашних, так и диких, то они должны были иметь форму двустишия. Речь Утнапишти была сочинена без учета тех рациональных ограничений, которые являлись вполне достаточными с точки зрения автора Ассирийской версии Смита, другого памятника той же эпохи.

Указанные различия можно примирительно интерпретировать следующим образом: в то время как Старовавилонский рассказ говорит о сохранении жизни, позднеассирийская традиция сильнее озабочена сохранением цивилизации.

Подведем итог наших сравнений:

Старовавилонский Атрахасис: домашний скот; птицы; одомашненные животные; дикие животные; ˹2˺ [х2]

Средневавилонский Ниппур: дикие животные и птицы (в сохранившемся тексте)

Ассирийский текст Смита: домашние животные и дикие нехищные животные

Табличка Ковчега: дикие животные попарно (2х2)

 

Вероятно, лежащая в основе всех этих текстов вавилонская концепция включала всех животных, как домашних, так и диких; но явно она нигде не сформулирована. Лишь в XI главе Гильгамеша появляется слово «все». Только в Старовавилонском Атрахасисе упомянуты птицы на борту Ковчега, хотя в Средневавилонском Ниппуре они тоже упоминаются в первоначальных распоряжениях бога Эа. При сравнении этих версий можно выделить три упоминающиеся категории животных: домашние, дикие, а также нехищные дикие. Не брать с собой в Ковчег хищников – это, надо сказать, весьма разумная мера.

Табличка Ковчега с этим ее «попарно», даже без упоминания домашних животных – удивительное открытие!

 

Животные Ноева ковчега

 

Эта очередь животных перед трапом Ковчега… История о Ное почему-то стала одной из излюбленных тем юмористических картинок. Особенно я люблю вот эту: через три дня после начала Потопа Ной грустно замечает, обращаясь к своей супруге: а все-таки этих жуков-древоточцев не надо было брать в Ковчег, ну хоть в виде исключения. Другая картинка изображает парочку диплодоков на морском берегу, грустно глядящих вслед Ковчегу, уже почти скрывшемуся за горизонтом: «Ведь я же говорила тебе, что отплытие назначено на этот четверг!»

Ной, конечно, справился с этим делом. И потом, ему тоже были даны Подробные Инструкции. Они дошли до нас в двух несколько противоречащих друг другу версиях:

А) Бытие 6: 19–21[121]

 

19и возьмешь с собой по паре из всех живых существ, самца и самку, чтобы и они вместе с тобой уцелели. 20По паре от каждого вида птиц, скота и всякой живности земной пусть войдет с тобою в ковчег, чтобы уцелеть. 21Возьми с собой всякой пищи – сделай запасы себе и им [122].

 

По этой первой версии, Ной должен был взять в Ковчег по одному самцу и по одной самке каждого вида животных, а также пищи для всех них – мы можем сказать, что в этом заключается самая суть «замысла о Ковчеге». Если все эти животные вручную отбирались попарно с целью сохранения их рода, то, конечно, ни одно из них не должно было стать пищей для другого. Действие законов природы, Закона Клыка и Когтя[123] требовалось приостановить на все время плавания Ковчега, и обычная пищевая цепочка должна была прерваться в каждом своем звене. С какой бы стороны ни посмотреть – поддерживать мир на палубе Ковчега требовало от его Капитана исключительного умения. Однако наша история этим не ограничивается.

 

Б) Бытие 7: 1-3

 

Господь сказал Ною: «Войди в ковчег и возьми с собой семью. Я вижу, что из всех ныне живущих ты один праведен предо Мною. 2Возьми с собой по семь пар, самцов и самок, от всех видов чистых животных, и по паре, самца и самку, от всех видов нечистых животных, 3и по семь пар, самцов и самок, от всех видов птиц небесных. Пусть сохранится на земле их род.

 

Здесь предложение предыдущего отрывка расширено – к нему добавлено еще по шесть пар каждого вида чистых животных, а птицы вообще упомянуты отдельно, по семь пар каждого вида. Все это выглядит как исправление некоторого упущения в первоначальном плане. Поскольку первое, что должен был совершить Ной, ступив на сушу, – это принести благодарственное жертвоприношение чистых животных и птиц, указанное дополнение было сделано весьма предусмотрительно. Наш карикатурист мог бы приписать эту предусмотрительность г-же Ной, озабоченной тем, что неясно, на сколько будущих обедов надо рассчитывать припасы. В конце концов, однако, как мы увидим из следующих двух отрывков, Ной взял на борт ровно по одному самцу и по одной самке каждого вида животных, пренебрегши рекомендациями увеличить поголовье чистых до семи пар каждого вида.

 

Рассказ А: Бытие 7: 8-9

 

8а из всех видов скота, чистого и нечистого, и птиц, и всякой живности земной 9к нему в ковчег пришло по паре, самец и самка, – как повелел ему Бог.

 

Рассказ Б: Бытие 7: 13-16

 

13В этот день Ной вошел в ковчег, вместе с сыновьями – Симом, Хамом и Яфетом – с женой и женами сыновей, 14а с ними все звери и скот, вид за видом, и вся живность, снующая по земле, вид за видом, и все птицы – пернатые и крылатые – вид за видом. 15Все они пришли к нему в ковчег, по паре от всех, в ком есть дыхание жизни, 16от каждого вида самец и самка, – как повелел Ною Бог. И Господь затворил за Ноем дверь ковчега.

 

Перечитывая эти отрывки, я не перестаю удивляться, что в такой ответственный момент, когда речь идет о сохранении всей жизни на земле, многострадальному Ною были даны столь противоречивые инструкции. Что он должен был делать? Как можно объяснить эти колебания?

На самом деле наличие этих двух не согласованных между собой вариантов объясняется историей возникновения еврейского текста Библии. Подобные несогласования можно увидеть и в других местах Ветхого Завета; при внимательном рассмотрении они оказываются результатом переплетения между собой, на уровне отдельных стихов и даже фраз, по меньшей мере двух разных исходных текстов. Этот подход к анализу еврейского текста Священного Писания соответствует общепризнанной в библеистике так называемой «Документальной гипотезы», согласно которой в тексте еврейской Библии можно различить четыре разных источника. Каждый из этих источников характеризуется в первую очередь тем, какое имя в нем дается Богу; соответственно, четыре древних автора условно называются Яхвистом (J), Элогистом (E), автором Второзакония (D) и автором Жреческого кодекса (P). Мне пришла в голову идея выделить каждый из этих источников в рассказе о Потопе, а для первого эксперимента – в упоминаниях животных [88]. Рассматриваемые фрагменты текста в главах 6–8 Книги Бытия имеют два источника, J и P, причем фрагменты, соответствующие источнику J, значительно короче фрагментов источника P:

 

Бытие J, первый фрагмент (7: 1–3)

 

Господь сказал Ною: «Войди в ковчег и возьми с собой семью. Я вижу, что из всех ныне живущих ты один праведен предо Мною. 2Возьми с собой по семь пар, самцов и самок, от всех видов чистых животных, и по паре, самца и самку, от всех видов нечистых животных, 3и по семь пар, самцов и самок, от всех видов птиц небесных. Пусть сохранится на земле их род.

 

Бытие J, второй фрагмент (7: 7–9)

 

7Ной укрылся от потопа в ковчеге, вместе с сыновьями, женой и женами сыновей, 8а из всех видов скота, чистого и нечистого, и птиц, и всякой живности земной 9к нему в ковчег пришло по паре, самец и самка, – как повелел ему Бог.

 

Бытие P, первый фрагмент (6: 18–22)

 

18Но с тобою будет у Меня договор, что Я беру тебя под свое покровительство. Ты войдешь в ковчег – с сыновьями, женой и женами сыновей – 19и возьмешь с собой по паре из всех живых существ, самца и самку, чтобы и они вместе с тобой уцелели. 20По паре от каждого вида птиц, скота и всякой живности земной пусть войдет с тобою в ковчег, чтобы уцелеть. 21Возьми с собой всякой пищи – сделай запасы себе и им». 22Ной сделал все, что повелел ему Бог.

 

Бытие P, второй фрагмент (7: 13–16)

 

13В этот день Ной вошел в ковчег, вместе с сыновьями – Симом, Хамом и Яфетом – с женой и женами сыновей, 14а с ними все звери и скот, вид за видом, и вся живность, снующая по земле, вид за видом, и все птицы – пернатые и крылатые – вид за видом. 15Все они пришли к нему в ковчег, по паре от всех, в ком есть дыхание жизни, 16от каждого вида самец и самка, – как повелел Ною Бог. И Господь затворил за Ноем дверь ковчега.

 

Таким образом, мотив семи пар чистых животных присутствует только в первом отрывке по источнику J; во втором отрывке из J он уже отвергнут, а в источнике P вообще не упоминается. (К этому вопросу мы вернемся в главе 10, когда будем сравнивать всю историю о Потопе по Книге Бытия с клинописной традицией.) Здесь мы со всей очевидностью видим руку редактора, пытающегося соединить две традиции, различающиеся и по содержанию, и по словесному выражению. Столкнувшись с различиями в двух источниках, редактор не осмелился сделать выбор в пользу одного из них и поэтому включил оба.

Обращаясь теперь к коранической традиции, мы видим, что Ной взял на борт по одной паре каждого вида животных (Суры 11:40 и 23:27): «Перенеси в него от всего по паре».

Как в библейской, так и в коранической традиции Ной, таким образом, должен был найти по одной паре особей каждого вида птиц, животных и насекомых. Это распоряжение выглядит совершенно неисполнимым; слова «все» и «каждый» повторяются в нем одно за другим, а мы теперь, благодаря сэру Дэвиду Аттенборо[124], можем воочию себе представить, что значит это «все и каждый». Количество известных в<