Верьте, что мне самому весьма трудно удержаться от желания поскорее прочитать интересующую меня пьесу, но, зная себя, я боюсь это делать с утомленной головой.

Еще раз благодарю за присылку. Жму Вашу руку и прошу передать мое почтение Вашей супруге от сердечно преданного Вам

 

 

К. Алексеева (Станиславского)

 

 

IX -908

300*. Л. А. Сулержицкому

Сентября 1908

 

 

Москва

 

 

Милый Сулер,

Пишу, не отходя от режиссерского стола.

 

Простите, если я Вас обидел, но у меня и в мыслях не было. Орал я или нет – не помню, но я кричал с 11 часов утра и до 11 вечера, у меня больше не хватало ни голоса, ни нервов, чтобы поддержать порядок.

Справедливо Правление требует, чтоб я скорее отпускал оркестр.

 

Сац¹ изменил музыку, и у меня работает фантазия, чтобы охватить и связать движения с музыкой.

Вода, после полутора лет – не действует. Мне шепчут, что надо бросить то, о чем мечтал полгода ².

 

Кто сидел за режиссерским столом, тот должен простить, если в эти минуты человек, отдающий и не жалеющий самого себя, неприлично ведет себя. Я один думаю и отдаю волю всем актерам, я живу за всех за своим столом.

Простите,- может быть, я виноват, но заслуживаю снисхождения.

 

Ваш

К. Алексеев

 

 

301*. С. И. Мамонтову

Конец сентября 1908

Москва

 

 

Дорогой Савва Иванович!

 

Очень бы хотел видеть Вас завтра в театре, как моего учителя эстетики¹.

Все лучшие места забрала депутация.

 

Остается единственный билет, не сердитесь, что он не в ближних рядах.

Сердечно любящий Вас

К. Алексеев

 

 

Л. Я. Гуревич

 

 

5 ноября 1908  

Москва

 

 

Глубокоуважаемая и дорогая Любовь Яковлевна!

Поругался с Шиком¹ (такая фамилия, что невольно выходит каламбур).

 

Шик уверил меня, что он послал Вам длиннейшее письме… Попробуем – подействует [ли] на него головомойка. Если нет, напишите. У меня еще два кандидата: 1) Сулержицкий – талант, но за аккуратность не поручусь, 2) Татаринова – аккуратна, но не талантлива и требует моего и Вашего контроля. Может сообщить то, что не подлежит печатанию. Пристрастна. Любит меня, не любит Немировича. Подумаю еще.

Спасибо за статьи. Читал все и нахожу, что они прекрасна написаны и очень помогают нашему театру.

 

Целую ручки и благодарю.

Конечно, мы вернулись к реализму, обогащенному опытом, работой, утонченному, более глубокому и психоло[гическому]. Немного окрепнем в нем и снова в путь на поиски. Для этого и выписали Крэга ².

 

Опять поблуждаем, и опять обогатим реализм. Не сомневаюсь, что всякое отвлеченье, стилизация, импрессионизм на сцене достижимы утонченным и углубленным реализмом. Все другие пути ложны и мертвы. Это доказал Мейерхольд.

Целую ручку и низко кланяюсь.

 

 

Преданный и уважающий

К. Алексеев  

 

 

5-11 (?) 908

303*. А. А. Блоку

 

Телеграмма

14 ноября 1908

Москва

 

 

В этом сезоне пьесу поставить не успеем. Подробности письмом через неделю. Приходится советовать печатать пьесу¹. Жму руку.

 

 

Станиславский

 

 

304*. И. А. Бунину

20 ноября 1908  

 

 

Глубокоуважаемый

 

Иван Алексеевич!

Очень тронуты и польщены Вашим предложением¹. При первом случае – обратимся к Вам.

 

Пока репертуар будущего сезона не выяснен.

Правда, что Крэг приглашен и будет работать в театре. Для него как англичанина приятнее всего было бы поставить Шекспира. Мы думаем об этом, но, повторяю, пока еще ничего не решили. Искренно благодарю Вас за Ваше доброе письмо.

 

 

Сердечно преданный и уважающий Вас

К. Алексеев  

 

 

XI 908 Москва

A. A. Блоку

 

 

3 декабря 1908

 

 

Дорогой и глубокоуважаемый

Александр Александрович!

 

Простите за задержку ответом. Трудный сезон потребовал больших усилий.

Я в плену у театра и не принадлежу себе.

 

Простите.

"Синяя птица" задержала постановку "Ревизора". "Ревизор" задержит постановку "У царских врат".

 

Теперь ясно, что в этом году нам придется ограничиться только тремя начатыми пьесами, тем более что сезон очень короткий.

Репертуар будущего сезона еще не обсуждался, и потому о нем говорить преждевременно.

 

Я прочел Вашу пьесу раза четыре.

По-прежнему люблю первые картины¹. Полюбил и новые за их поэзию и темперамент, но и не полюбил действующих лиц и самой пьесы. Я понял, что мое увлечение относится к таланту автора, а не к его произведению. Я не критик, я не литератор и потому отказываюсь критиковать.

 

Я не пришел ни к какому выводу и потому могу только писать то, что чувствовал и думал о Вас и Вашей пьесе.

Пишу на всякий случай, так как меня ободряет Ваше умение выслушивать чужие мнения.

 

Если Вы разорвете письмо, не дочитав его,- я тоже пойму, так как ничего веского и важного я не берусь сказать.

Словом, делайте как хотите, только не сердитесь  на Вашего искреннего поклонника.

 

Я всегда с увлечением читаю отдельные акты Вашей пьесы, волнуюсь и ловлю себя на том, что меня интересуют не действующие лица и их чувства, а автор пьесы. Читаю всю пьесу и опять волнуюсь и опять думаю о том, что Вы скоро напишете что-то очень большое. Очень может быть, что я не понимаю чего-то, что связывает все акты в одно гармоническое целое, а может быть, что и в пьесе нет цельности.

Почти каждый раз меня беспокоит то, что действие происходит в России! Зачем? ²