Жене целую ручку. Наши шлют поклон и поздравления.

Ваш К. Алексеев

 

 

Актер, который играет у Вас Макбета⁴,  прислал мне свои карточки в ролях, а также и карточки какой-то красивой (по-театральному) артистки Вашего театра, с мушкой на губе.

 

Какого Вы мнения об этом актере и актрисе? В Вашем списке их нет.

К. Алексеев

 

 

248 *. Е. Н. Чирикову

Января 1907

 

 

Москва

 

 

Дорогой и многоуважаемый

Евгений Николаевич!

 

Я уже давно прочел Вашу пьесу и собирался написать Вам после того, как В. И. Немирович-Данченко скажет мне о ней свой отзыв¹.

Владимир Иванович тем временем должен был уехать за границу, где его задержали до настоящей минуты. Не могу дольше молчать и потому описываю Вам свое личное впечатление. Предварительно я становлюсь в подобающую мне позицию "одного из публики, не имеющего никакого отношения к литературе и не претендующего на звание критика". Только эта роль дилетанта, польщенного Вашим вниманием и доверием, дает мне смелость говорить откровенно о своих впечатлениях.

 

Первый акт мне очень понравился.

Во-первых, я очутился в своей любимой атмосфере средневекового замка, в той башне, где я когда-то прожил целые сутки, в том замке, который я так долго разыскивал когда-то по всему свету и с такой любовью зарисовывал, изучал ².

 

Покаюсь Вам, что имею претензию если не на знатока, то на человека понимающего и умеющего чувствовать средние века. Я считаю себя в этом отношении учеником Федора Львовича Соллогуба ³.

В пьесе средние века почувствованы и переданы по всем актам (кроме 4-го).

 

Второй акт тоже живописен, но он мне показался беднее и потому понравился меньше. Третий акт опять интересен – живописен.

Четвертый акт, простите, меня привел в уныние, и я благодаря своей наивности спросил себя: зачем он нужен?  Отчего красная смерть не прошла, заглянув в комнату шута в 3-м акте? ⁴

 

Зачем нужна эта постановка? Статисты, оперные эффекты 4-го акта?  Теперь пьеса претендует на большую постановку, ее затяжелят статисты, декорации, лунные и другие лучи рефлектора, музыка и пр. и пр. Актеры начнут творить [с] пафосом, и тот прелестный интимный средневековый дух пьесы заменится оперной пышностью и богатством.

Как хорошо не быть литератором. Будь я им, Вы раззнакомились бы со мной, а теперь – не имеете права даже сердиться на меня. Разорвите письмо и улыбнитесь, если я написал глупость.

 

 

Душевно преданный

К. Станиславский  

 

 

I. 907

249 *. В. Я. Брюсову

Января 1907

 

Глубокоуважаемый Валерий Яковлевич!

Я был очень тронут Вашим вниманием и спешу поблагодарить Вас за присылку Вами новой книги "Земная ось"¹.

 

Предвкушаю большое наслаждение прочесть ее.

Оказанным вниманием Вы напомнили мне мою оплошность, которую я постараюсь исправить.

 

Простите великодушно за задержку Вашей книги "Le roi Bombax".

С осени прошлого года я пытался найти свободный час времени, чтобы завезти Вам ее на квартиру и лично передать ее Вам… До сих пор не нашел этого часа и теперь очень сконфужен происшедшей неловкостью.

 

Простите.

Забыл поблагодарить Вас за хорошую надпись на Вашей книге. Я буду гордиться этим автографом.

 

Крепко жму Вашу руку.

Душевно преданный и уважающий Вас

К. Алексеев

 

 

I.

 

Москва.

250*. Н. А. Попову

 

I. 907

 

Января 1907

Москва

 

 

Дорогой Николай Александрович!

 

Насчет Урванцева сообщу на днях, а пока умоляю под большим секретом  сообщить Ваше мнение об Уралове¹.

С ним могут начаться переговоры. Как Ваш совет: брать его или нет. Говорят, он пьет.

 

Запоем или нет?

Каков он во хмелю?

 

Может ли случиться, что он придет на спектакль в нехорошем виде?

Быть может, он любит спаивать и других; у нас есть в труппе слабые люди.

 

Знаю, что Вы сейчас заняты ликвидацией ². Простите, что беспокою Вас в такое время.

Спасибо за милое письмо. Отвечу после "Драмы жизни", которая сейчас усиленно репетируется.

 

 

Ваш К. Алексеев

 

 

251*. В. В. Лужскому

Январь (после 20-го) 1907  

Москва

 

 

Дорогой Василий Васильевич!

 

Спасибо за добрые пожелания. Здоровье поправляется туго, отчаянная слабость. Делаю все, чтоб скорее поправиться.

Поступок Назарова по отношению к театру, к артистам и режиссерам – совсем для меня необъясним¹.

 

Подумайте. Вы, положим, написали пьесу. Приходит человек, якобы расположенный к Вам, и просит переписать пьесу, с тем чтобы первые два экземпляра поступили к Вам (не даром, а за плату). Вдруг Вы узнаете, что Ваша пьеса поступила в печать и продается без Вашей корректуры. Вы покупаете книгу, уже напечатанную, и, о ужас, видите свое произведение в ужасном, изуродованном и испошленном виде. Книга уже распродана, и нет возможности вернуть ее обратно. Художественное произведение поступает в публику в антихудожественном виде.