Глава lXXXI. Погребальная песнь

 

Найдя уединенное место среди скал, я бросился на траву и, закрыв лицо руками, предался своему горю. Я был так поглощен своими печальными мыслями, что не заметил, как мимо меня прошли женщины юта. Они, не останавливаясь, миновали холм, направляясь к месту, где произошло сражение. Лишь скорбный плач и погребальные причитания над долиной напомнили мне об их присутствии. Вскоре звуки причитаний стали нарастать и превратились в заунывную, жалобную песню. По временам она прерывалась пронзительным воплем, указывавшим на то, что среди убитых обнаружен кто-нибудь из близких — отец, брат или муж, павший от копья арапахо.

Была ли Мэ-ра-ни среди этих плакальщиц? Мысль о ней пробудила меня от тяжелых дум, и в моей душе промелькнул луч надежды. На нее, на эту отважную охотницу, возлагались все мои упования. Я решил, не теряя ни минуты, поговорить с ней.

Я поднялся и, направляясь к своему коню, увидел приближавшегося ко мне Уингроува. Его лицо снова стало печальным. Но одно мое слово могло тотчас же разогнать тоску, терзавшую его в течение долгих шести месяцев! Он даже не подозревал, что в моих руках находится его счастье! Мое собственное сердце истекало кровью, но в моей власти было залечить сердечные раны и Уингроува и Мэриен. Сделать ли это сейчас или подождать? Нет, я не имел права играть любящими сердцами. Пусть они отдадутся радости! Но объявить им чудесную новость одновременно обоим невозможно. Кому же отдать предпочтение? Конечно, даме, как того требует вежливость. Уингроуву придется подождать.

Однако лицо его было так грустно, что я едва не проговорился об ожидающем его счастье. Очевидно, он хотел сообщить мне что-то касавшееся наших дальнейших действий.

— Мне надо поговорить с вами, капитан, — сказал он с озабоченным видом. — Лучше обсудить все, прежде чем мы двинемся дальше. Я еще не рассказал вам, что девушка сообщила мне о караване.

— Какая девушка?

— Су-ва-ни.

— А-а! Что же она вам сказала? Поскольку сведения идут от нее, вероятно, они очень приятные, не так ли?

Этот иронический вопрос был задан мной не потому, что мне хотелось шутить. О нет!

— Да, капитан, — ответил мой товарищ, — веселого мало, хоть я не знаю, сколько в ее словах правды, потому что она не раз уже врала. Однако Су-ва-ни сама была в караване и должна знать обо всем.

— О чем? — спросил я.

— Она сказала, что караван разделился. Одна половина вместе с драгунами повернула на юг, к Санта-Фе, а вторая — мормоны — пошла через другой перевал, на север, к своим поселениям у Соленого озера.

— Мы ведь этого и ожидали.

— Но есть еще другая новость, много хуже.

— Хуже? В чем же дело, Уингроув? — спросил я, охваченный внезапным беспокойством.

— Холт отправился с мормонами.

— Меня это нисколько не удивляет. Я так и предполагал.

— Ах, капитан! — продолжал молодой охотник со вздохом, и глубокая грусть отразилась на его лице. — Случилось кое-что похуже.

— Что же? — воскликнул я, охваченный страшным подозрением. — Какие-нибудь известия о ней? Ну, говорите же! С ней что-нибудь случилось?

— Самое плохое, что могло случиться. Она умерла.

Я вздрогнул, словно раненный в сердце. Оно так судорожно затрепетало, что я не мог вымолвить ни слова, и, онемев от боли, молча смотрел на своего собеседника.

— В конце концов, — продолжал он, — может быть, все это к лучшему. Я уже говорил и еще раз повторяю, ей лучше умереть, чем быть женой проклятого мормона. Бедная Мэриен! Жизнь ее была недолгой и не очень счастливой.

— Мэриен? Вы говорите о ней?

— Ну конечно, о ней, капитан. О ком же еще?

— Мэриен умерла?

— Да. Бедняжка так и не доехала до Солт-Лейк-Сити, куда вез ее этот подлец. Она умерла в пути и похоронена где-то в прериях. Хоть бы знать, в каком месте, чтобы взглянуть на ее могилу!

— Кто рассказал вам эту чушь? — рассмеялся я.

Охотник взглянул на меня с изумлением. Вероятно, в эту минуту мой смех показался ему очень неуместным.

— Индианка слышала о ее смерти от Лил, — ответил он. — А той, так же как и Холту, это рассказал Стеббинс. Бедняжка! Такая молодая!

— Не предавайтесь отчаянию, дружище! Либо Су-ва-ни солгала, либо Стеббинс: мормону нужно было обмануть отца, а индианке вас — им обоим эта ложь на руку. Это неправда, Мэриен Холт не умерла.

— Мэриен не умерла?!

— Нет, она жива и любит вас. Слушайте.

Я не мог больше скрывать от него радостную тайну. Облегчение, которое я почувствовал, поняв, что охотник говорит не о Лилиен, было слишком велико, чтобы я мог спокойно смотреть на страдания охотника, И я поспешно рассказал ему о событиях, случившихся после нашей разлуки. Выслушав меня, он восторженно вскричал:

— Так, значит, ее заставили уехать! Я так и знал! Где же она, капитан? Пойдемте к ней! Я буду на коленях просить у нее прощения. Во всем виновата индианка! От нее пошли все беды. Но где же Мэриен?

— Терпение! — сказал я. — Вы скоро ее увидите. Она где-то здесь, в долине, с женщинами племени юта. Садитесь на лошадь, и едем.

 

Глава LXXXII. МЭ-РА-НИ

 

Мы объехали холм и увидели толпу причитающих индианок. Вдруг от нее отделилась всадница и направилась в нашу сторону. Я узнал полосатое серапе и украшенный перьями головной убор отважной охотницы. Нетрудно было узнать ее и по собаке, которая неслась за ней, не отставая от лошади.

— Смотрите! — воскликнул я. — Вот Мэриен… ваша Мэриен!

— Да, это действительно она. В таком странном наряде я бы ее, пожалуй, не узнал, но вон бежит Волк, а его с другой собакой не спутаешь.

— Может быть, мне лучше поговорить с ней одному, — предложил я, — и подготовить ее к встрече с вами? Как вы думаете?

— Как хотите, капитан. Может, вы и правы.

— Ну, так спрячьтесь за фургон. Оставайтесь там до тех пор, пока я вас не кликну.

Мой товарищ послушно повернул обратно и спрятался за фургоном.

Охотница направлялась к холму, но, вместо того чтобы двинуться ей навстречу, я остался на месте. Через несколько минут она была почти рядом, и меня еще раз поразила величественная красота этой удивительной девушки. Мэриен ехала верхом по-индейски: белая шкура козы служила ей седлом, а сыромятный ремень — стременем. Ее посадка была необыкновенно смелой и уверенной.

— А, это вы! — воскликнула она, останавливаясь возле меня. — Я вижу, что вы живы и невредимы. Значит, все благополучно?

— Я не подвергался никакой опасности — мне даже не пришлось участвовать в сражении.

— Тем лучше. Воинов юта было достаточно и без вас. А ваши спутники? Живы ли они? Я искала вас, чтобы узнать о них.

— Благодаря вам и счастливой судьбе все они уцелели, даже тот, кого арапахо оскальпировали и кого мы никак не надеялись увидеть в живых.

— Неужели?

— Да. Он опасно ранен, но мы все же надеемся, что он поправится.

— Пойдемте к нему! У моих индейских друзей я немного научилась врачеванию. Позвольте мне осмотреть вашего товарища. Может быть, мне удастся помочь ему.

— Мы уже его перевязали. Я уверен, что ничего большего сделать нельзя, и теперь надо положиться на время. Но у меня есть еще один товарищ, страдающий от ран иного характера, которые только вы сможете излечить.

— Иного характера? — удивленно повторила она, озадаченная. — Что же это за раны?

Я помолчал, прежде чем ответить. Подозревала ли она о двусмысленности моих слов, сказать не могу. Во всяком случае, она ничем себя не выдала.

— Во время моего пребывания у ютов, — сказала она, — мне приходилось видеть самые разнообразные ранения и наблюдать, как их лечат, поэтому, вероятно, и для вашего друга можно будет что-нибудь сделать. Но вы говорите, что только я одна могу их излечить?

— Вы и только вы.

— Как же это так? Я не понимаю.

— Раны, о которых я говорю, не телесные.

— А какие же?

— Сердечные.

— Ах, сэр, вы говорите загадками. Если вашему товарищу попала в сердце пуля или стрела…

— Стрела, — прервал я ее.

— Тогда он умрет. Никто не сможет спасти его.

— Кроме вас. Вы одна можете извлечь стрелу и вернуть ему жизнь.

Озадаченная моими загадочными словами, она некоторое время молчала, с удивлением устремив на меня свои большие глаза.

Если бы эти прекрасные очи были голубыми, а не карими, мне показалось бы, что на меня смотрит Лилиен! Во всем, кроме цвета, они походили на те, что навсегда запечатлелись в моем сердце. Очарованный этим сходством, я смотрел в них так пристально и так долго, что она могла ошибиться в значении моего взгляда. По-видимому, так оно и было, потому что девушка опустила глаза, и яркий румянец залил ее щеки.

— Простите мою нескромность, — сказал я, — меня поразило сходство.

— Сходство?

— Да. Я вспомнил самый сладостный час моей жизни.

— Я кого-то напоминаю вам?

— О да!

— Кого-то, кто вам был очень дорог?

— Не только был, но дорог до сих пор.

— А на кого же мне выпало счастье быть похожей?

— На ту, что дорога и вам, — на вашу сестру.

— На мою сестру?

— Да, на Лилиен.

 

Глава LXXXIII. ВОСПОМИНАНИЯ

 

Поводья выскользнули из ее рук, и ружье упало на шею лошади. Она смотрела на меня, онемев от изумления. Наконец почти машинально она повторила шепотом:

— На мою сестру Лилиен?

— Да, Мэриен Холт, на вашу сестру.

— Откуда вам известно мое имя?.. Вы знаете и мою сестру?

— Знаю и люблю ее. Она безраздельно царит в моем сердце.

— А она… отвечает вам взаимностью?

— Надеюсь, что да, но — увы! — у меня нет полной уверенности в этом.

— Как странно! Скажите мне, кто вы? Я не сомневаюсь, что вы говорите правду. Вы знакомы с сестрой и знаете мое имя. Да, я Мэриен Холт. А вы… вы тоже из Теннесси?

— Я приехал прямо оттуда.

— С Обайона? Может быть, с…

— С вырубки вашего отца, с Илистой речки, Мэриен.

— Ах, как все это неожиданно!.. Какое счастье, что мы встретились с вами! Так, значит, вы видели сестру?

— Да.

— И разговаривали с ней! Давно?

— Меньше месяца назад.

— Так недавно! Как она выглядит? Здорова ли?

— Как выглядит? Красива, как вы, Мэриен. И когда я ее видел в последний раз, она была совершенно здорова.

— Дорогая моя Лилиен!.. О! Какая радость узнать хоть что-нибудь о ней! Да, я знаю, что она очень красива! Говорили, что я тоже была хороша, но думаю, что в этой дикой пустыне моя красота давно поблекла. А Лилиен… Расскажите мне о сестре! Как я хочу снова с ней увидеться! Прошло лишь шесть месяцев с тех пор, как мы расстались, а кажется, что пролетело уже шесть лет. Моя прелестная маленькая Лилиен! Но, может быть, уже не маленькая, сэр? Наверное, она уже выросла и стала такой же взрослой, как я?

— Да.

— А обо мне она рассказывала вам? Скажите мне, что она говорила о своей сестре!

В ее голосе слышалось беспокойство. Я поспешил рассеять его, рассказав, с какой нежностью писала мне о ней Лилиен.

— Добрая, милая Лил! Она любит меня так же, как и я ее! В течение многих лет мы никогда не разлучались. И всегда были одни… если не считать отца. Да, а как он? Здоров?

В ее странно изменившемся голосе вдруг почувствовалась сухость, причина которой была мне известна.

— Да, — ответил я, — ваш отец был совершенно здоров, когда мы виделись с ним в последний раз.

На короткое время наступило неловкое молчание, прерванное моим вопросом:

— Разве больше нет никого, о ком вы хотели бы спросить?

Я внимательно посмотрел ей в глаза. Она вспыхнула и тотчас же побледнела. У нее вырвался невольный вздох. Я не нуждался в дальнейших доказательствах правильности моих догадок. В ее душе несомненно жило воспоминание, более волнующее, чем мысли о сестре и отце. В сердце Мэриен Холт глубоко запечатлелся образ красавца охотника Френка Уингроува, образ, который ничто не могло изгладить.

— Почему вы задаете такой вопрос? — спросила она наконец с притворным спокойствием. — Вам что-нибудь известно о моей жизни? Впрочем, вы, кажется, знаете все. Кто-нибудь говорил с вами обо мне?

— Да, и часто. Тот, кто думает только о вас.

— Кто же, позвольте узнать, проявляет столь непонятный интерес к бедной, всеми покинутой девушке?

— Спросите свое собственное сердце, Мэриен. Или вы хотите, чтобы я назвал этого человека по имени?

— Назовите.

— Френк Уингроув.

Мэриен не проявила удивления. Она, конечно, ждала этого имени, потому что какое же другое мог я упомянуть? Да, она не проявила удивления, но лицо ее заметно изменилось. Щеки побледнели, брови нахмурились и губы сжались.

— Френк Уингроув, — повторил я, видя, что она молчит.

— Не знаю, зачем мне понадобилось, чтобы вы назвали его, — промолвила она, все еще сохраняя суровый вид. — Мне очень жаль, что я попросила назвать это имя. Я надеялась, что никогда больше его не услышу. По правде сказать, я его почти забыла.

Я не поверил ей, так как почувствовал в ее тоне притворство. Говорили лишь уста, но не сердце. По счастью, Уингроув не слышал ее слов. Они убили бы его.

— Мэриен! — воскликнул я с мольбой в голосе. — Вашего имени Френк Уингроув не забыл!

— Да, наверное, он упоминает его со смехом.

— Скажите лучше — со скорбью.

— Со скорбью? В самом деле? Почему же? Не потому ли, что ему не удалось обмануть меня?

— О нет! Он неизменно был вам верен.

— Неправда, сэр! Вы, вероятно, не знаете, что я была свидетельницей его низкой измены и сама видела…

— То, что вы видели, — прервал я ее, — лишь случайное недоразумение. Во всем виновата индианка, уверяю вас…

— Случайное недоразумение! — воскликнула Мэриен с презрительным смехом. — Я собственными глазами видела эту индианку в его объятиях. Какие еще нужны доказательства его вероломства?

— Я не отрицаю, но…

— Есть и другие доказательства его измены. Индианка сама хвасталась этим и в Суомпвилле и даже моей собственной сестре. Более того: еще один человек не раз видел их вместе. Любезничая со своей краснокожей красоткой в лесу, этот обманщик не думал, что земля имеет уши, а деревья — язык.

— Прекрасная Мэриен, — возразил я, — все то, что вам рассказали, — гнусная клевета. Вас хотели обмануть. Скажите, пожалуйста, кто вам это рассказал?

— Теперь все это уже не столь важно. Другой негодяй, который… Боже мой! У меня не хватит духу рассказать вам мою историю! Она настолько ужасна, что вы не поверите.

— О нет! Вы можете рассказать мне все. Я многое знаю, но кое-что мне еще непонятно. Я должен это выяснить… ради вас, Мэриен, ради Уингроува, ради вашей сестры.

— Моей сестры? Какое отношение это имеет к ней? Объясните, что вы подразумеваете, сэр.

Она с тревогой смотрела на меня, но я решил, что пускаться в подробности еще рано.

— Очень скоро, — сказал я, — вы узнаете все, что произошло после вашего отъезда из Теннесси. Но сначала расскажите о себе. Ведь вы обещали. Поверьте, мною руководит не праздное любопытство. Я признался вам в своей любви к Лилиен. Эта любовь привела меня сюда, она же и заставляет задавать вам вопросы.

— Все, что вы говорите, мне совершенно непонятно, — растерянно ответила охотница. — Кажется, вы знаете гораздо больше, чем я, но, по-видимому, вы хотите мне добра, и поэтому я охотно отвечу на любой заданный вами вопрос, ничего не скрывая.

— Благодарю, — сказал я. — Думаю, у вас не будет причины раскаиваться в вашем доверии.