Гней Помпей — новый главнокомандующий в войне со Спартаком

I

О своем славном подвиге — невиданной стене — Красс с гордостью сообщил в Рим. В его письме особенно подчеркивалось, что такие большие работы он вопреки общим ожиданиям завершил в короткое время.

Но в Риме почему-то никто не разделял его восторга. На народных сходках явно властвовал видный сторонник Помпея М. Лолий Паликан, красноречие которого Цицерон именовал «более удобным для слуха невежд». Этот-то вот Паликан прямо говорил о неспособности полководца и указывал, сколь опасно дальнейшее затягивание войны благодаря тактике новоиспеченного Фабия Кунктатора. По его словам, финансовое положение государства продолжает оставаться далеко не блестящим, курсы акций в связи с каждой победой Спартака или неоднократно возобновляемой надеждой на его поражение то поднимаются, то вновь резко падают, разоряя большое количество состоятельных людей.

Паликан говорил правду. Налицо была та самая история, которую Цицерон в связи с войной против Митридата характеризовал позже (66 г.) так: «Когда в ту пору множество граждан потеряло в Азии большие капиталы, в Риме платежи были приостановлены, и все курсы пали. Иначе и быть не может; немыслимо, чтобы в одном государстве многие граждане потеряли свое имущество, не вовлекая в свою погибель и массы других лиц. Оградите же от этой опасности наше государство, — восклицал оратор, — и поверьте если не мне, то своим собственным глазам; римские курсы, римские денежные операции, производимые здесь, на форуме, состоят в тесной, органической связи с денежными оборотами в Азии; крушение этих последних не может не втянуть в ту же пучину и первых».

На эту-то тему в связи с войной против Спартака много говорил и Паликан. Указывал он также и на крайнюю жестокость войск Красса в обращении с италийским населением. И это не являлось ораторским преувеличением. В свое оправдание Красс мог только сказать — и его сторонники так и говорили, — что и предшественники его поступали не лучше. Позже (66 г.) Цицерон вспомнил и об этом. «Вспомните, — говорил он, — о том, какими происшествиями не так давно ознаменовалось следование наших полководцев по Италии, по городам и селам римских граждан; тогда вам легче будет догадаться о том, что происходит у иностранных народов. Верьте мне: не столько неприятельских городов погибло за это последнее время от оружия наших воинов, сколько союзнических — от их зимовок».

Несмотря на затруднительность положения, Красса в народном собрании стойко защищали его агенты и молодые друзья, видную роль среди которых играл Г. Цезарь. Этот молодой человек 31 года, родившийся в обедневшей аристократической семье, возводившей начало к Юлу, внуку богини Венеры, и римскому царю Анку Марцию, племянник Г. Мария и зять Л. Циниы, считался одним из демократических вождей, подававших большие надежды.

Но обстановка для Красса становилась в Риме все более неблагоприятной. Страшная угроза его престижу со стороны его соперника Помпея непрерывно нарастала.

II

Разделавшись с Перперной, Помпей в течение трех месяцев устраивал дела Ближней Испании, устанавливая права и обязанности общин, решая имущественные дела частных лиц (Метелл в это время отправился довершать покорение лузитан в Дальнюю Испанию). Сделав для провинции «много добра», оставив там «немало влиятельных клиентов» (Цезарь), Помней 30 октября отправился с армией назад в Италию, куда вызывал его сенат, недовольный осадой, затеянной Крассом.

В 50 дней Помпей проделал путь в 1500 километров, поставил на альпийских вершинах памятники в честь своих испанских побед, и 18 декабря, восторженно встреченный согражданами, прибыл с войском под Рим. В его распоряжении находились шесть римских легионов, один «туземный» (из испанцев, получивших права римского гражданства за оказанные услуги), а также 5 тысяч кавалеристов.

Противники Помпея дрожали, и Плутарх говорит, что «было почти столько же людей, выходивших к нему навстречу с дружескими приветствиями, сколько и тех, кто делал это из страха». Помпей объявил многим влиятельным гражданам, что он поможет народным трибунам вернуть себе власть в полном объеме. Это заявление привело сулланцев в неистовую ярость. Между тем на народных сходках Паликан, чувствуя себя в безопасности за спиной Помпея, отбросил прочь всякую сдержанность и обрушился на Красса с крайне резкими нападками. Он требовал сместить его с поста главнокомандующего на войне со Спартаком и объявить новые выборы.

Требование Паликана не понравилось ни Кв. Катуллу, ни П. Цетегу, ни другим видным политикам. Ни у кого из них не вызывало сомнения, кто имеется в виду в качестве преемника.

Итак, после краткого замешательства среди оппозиционных Помпею сил борьба вновь разгорелась со всем ожесточением. Помпеянцы подготавливали решительный удар и на все лады прославляли своего победоносного вождя. Делать это было легко. Ибо, по словам Цицерона, Гней Помпей «своей доблестью затмил славу не только своих современников, но даже и тех, о которых повествуют предания старины», в силу чего он может «служить примером для всего, что только есть хорошего на свете».

Говоря так, раскрашивая Помпея всеми красками своей ораторской палитры, — чем Цицерон всегда очень гордился, — он определял важнейшие качества победителя Сертория следующим образом: «Начнем со знания военного дела. Знаете ли вы человека, который в большей мере обладал бы этим качеством или в котором можно было бы в большей мере предполагать его? Ведь он еще отроком, оставив школу и учение, отправился к войску отца и в школу военной службы в самый разгар труднейшей войны со свирепым врагом (с союзниками. — В. Л.). Он к исходу своего отрочества был воином в войске замечательного полководца, а с первых лет своей молодости сам был полководцем большого войска. Он чаще сражался на поле брани с врагом, чем кто-либо другой — перед судом с противником, больше войн знает по личному в них участию, чем другие по описаниям в книгах, больше провинций исходил в победоносных походах, чем другие в командировках. В своей юности он изучил военное искусство не по чужим наставлениям, а сам властвуя, не на неудачах, а на победах, считая свою службу не годами, а триумфами. Есть ли затем такой род войн, в котором несчастья нашего государства ее потребовали бы его услуг?

…Что касается затем природных дарований Глея Помпея, то никакая человеческая речь не может с ними сравняться; нет в ней выражений, достойных его и в то же время новых для вас, неизвестных кому бы то ни было. Действительно, если бы даже обыкновенно так называемые «полководческие качества» — выдержка, храбрость, деятельность, быстрота, предусмотрительность — были единственными необходимыми для военачальника достоинствами, то и ими он далеко превзошел бы всех прочих полководцев старого и нового времени, вместе взятых. Знает это Италия, освобождение которой (от марианцев. — В. Л.), по признанию самого победителя Суллы, состоялось благодаря доблестному содействию Помпея. Знает это Сицилия, которую он избавил от окружавших ее отовсюду опасностей не угрожающими военными действиями, а быстротой и целесообразностью принятых им мер. Знает это Африка, с которой он стряхнул иго несметных полчищ врагов, напоив ее их собственной кровью. Знает это Галлия, через которую он открыл нашим легионам дорогу в Испанию по грудам убитых галлов. Знает это Испания, столь часто видевшая поражение и истребление им такого множества врагов; знает это опять-таки та же Италия, которая под гнетом ужасов и опасностей невольнической войны его призвала к себе на помощь из чужбины — и вскоре увидела, как ее враги, при одном его ожидании присмиревшие и павшие духом, были уничтожены и стерты с лица земли при его прибытии…

…Ваше дело, квириты, желать и требовать, — как вы это, впрочем, и делаете, — чтобы эта божья милость могла осенять его неуклонно и вечно, к счастью для нас и нашей державы, к чести для него самого».

Так и в таком духе говорили помпеянцы, прославляя своего молодого вождя. Сторонники же Красса не имели чем подкрепить притязания своего главы. Поэтому и в народном собрании, и в сенате они потерпели неудачу: сенат принял после оживленных прений постановление, в котором отмечал, что требование народом новых выборов справедливо и что следует его удовлетворить в самый кратчайший срок.

Этим постановлением исход всего дела оказался предрешен. Ни у кого не вызывало сомнения, что Помпей (оказывая, если сочтет нужным, давление на несогласную часть избирателей) добьется теперь нужных ему полномочий. Так действительно и получилось. Благодаря сильной агитации и крайнему раздражению народа на затеянную Крассом осаду противники Помпея потерпели полное поражение. Красса лишили его чрезвычайных (проконсульских) полномочий. Было решено, что он передаст новому главнокомандующему Помпею — тоже в ранге проконсула — войско, а сам вернется в Рим для исполнения своих прямых обязанностей в качестве претора.

Итоги выборов означали для Красса полную катастрофу. Теперь у нею оставался один-единственный шанс — заставить Спартака дать битву до прибытия Помпея и во что бы то ни стало победить.

С такой мыслью тотчас после выборов Г. Цезарь с небольшим отрядом хорошо вооруженных, верных ему гладиаторов поспешно выехал из Рима. Не щадя лошадей, он мчался на Регийский полуостров в ставку Красса с докладом об отчаянном положении дел и с предложением пойти на риск — дать Спартаку генеральное сражение.

Впереди себя Цезарь послал скоростных гонцов с письмами об итогах выборов — одного морем, другого по сухому пути…

Глава двадцать шестая