Первый итальянский поход и войны на востоке и западе страны

 

Уже осенью 1002 года в Регенсбурге Генрих II раз­мышлял о возможности сохранения немецкого господ­ства в Италии. Конкретным поводом для дум короля стал визит епископа Льва Верцелийского, одного из привер­женцев немецкого присутствия в Италии, уже во време­на правления Оттона III довольно много сделавшего вместе с императором и папой для возрождения Римской империи на принципах христианства. Епископ инфор­мировал короля о развитии событий южнее Альп и про­сил подавить бунт под предводительством короля Ардуина I и восстановить немецкое господство в Италии, в последние годы ослабевшее. Симпатии к германской верховной власти ни в коем случае нельзя было считать полностью утраченными. В Риме вплоть до 1003 года ис­полнял обязанности посаженный еще императором Оттоном III папа Сильвестр II (Герберт фон Ауриллак) — как известно, первый француз, добравшийся до папского кресла. Умер он 12 мая 1003 года. Его преемники из ря­дов римской знати быстро сменяли один другого, при­чем никто из них не чувствовал себя чем-либо обязан­ным империи. Однако в Тоскании и Верхней Италии, равно как и в других районах итальянского епископата, до сих пор оставались приверженцы немецкой короны, считавшие немецких монархов единственной силой, способной со времен Великой Римской империи обес­печить законность и порядок в очагах нестабильности итальянских земель.

С начала своего властвования Генрих II преследовал в итальянской политике иные цели, нежели его предше­ственник. Он сосредоточился на проблемах Северной Италии и поддерживал папу в его стремлении защитить государство церкви и подавить растущее влияние рас­пущенной городской элиты Рима. Весьма ощущались также постоянное стремление Генриха к возвращению времен франкской империи и отказ от возрождения Ве­ликой Римской империи. Мятеж княжеской элиты про­тив императора Оттона III в 1001 году, натолкнувшийся на противодействие Генриха и не получивший его поддержки, еще не успел стереться в памяти короля. Ему много важнее казалось укреплять королевское влияние севернее Альп, чем сию минуту оказывать королевское покровительство приверженцам рейха в Италии. Держа оба вышеназванных фактора в сфере своего внимания, Генрих II не собирался полностью отказываться от при­тязаний рейха в Италии — уже хотя бы потому, что для фактического получения императорской короны ему необходимо было открыть для себя путь в Рим.

Позиция Генриха II по итальянским вопросам четко свидетельствует — опыт, приобретенный за годы прав­ления императора Оттона III, когда Генрих сопровож­дал его во всех походах в Италию, не остался забытым. Поэгому король конценгрировал свои интересы и решал полигические задачи прежде всего севернее Альп, ста­раясь вмешиваться как можно меньше в итальянские проблемы. Из почти восьми лет правления Оттона III четыре года ушло у него на собственную презентацию и укрепление влияния в Италии, в то время как Генрих II за двадцать два года провел в Италии меньше двух лет. Впрочем, существенные различия имели месго и во внут­ренней политике обоих правителей.

Как Оттон III, гак и Генрих II придерживались тра­диций династии Оттонов и чувствовали себя обязанны­ми быть достойными родовых корней. Но Оттон III имел куда более развигые имперские амбиции, что выража­лось прежде всего в стремлении возродить Великую Рим­скую империю, своего рода западное христианское сверхгосударство. И представлял эго как новую политическую программу. Как ни старался Генрих II подчеркивать, говоря современным языком, преемсгвенносгь политической линии по отношению к своему предше­ственнику, ему не удалось избежать четко обозначив­шихся различий между ними. Уже выбор места погребе­ния Оттона III в Аахене, то есть явная попытка придер­живаться императорской традиции, заложенной Карлом Великим, указывает на отличие Генриха II. Основав Бамберг, Генрих II создал памятник, подобный тому, что в свое время сотворил в Магдебурге его кумир император Оттон I Великий. По представлениям Оттона III, ему не­обходимо было наряду с сильной империей иметь рядом сильное папство. Поэтому он вытеснил рейхсканцлера архиепископа Виллигиса из большой политики, нака­зав его за смелость иметь собственную позицию, кото­рая одной фразой могла быть озвучена так — «папство севернее Альп». Монарх, таким образом, сознательно ослабил свои позиции внутри страны в угоду имперским идеям. Это особенно ясно продемонстрировали после­довавшие притязания Польши и Венгрии — земель, ко­торым он своей политикой дал еще большую самостоя­тельность.

Генрих II, напротив, в идейном и практическом смысле вернулся назад к политике, направленной на ста­бильность внутри самого германского рейха. Он безот­лагательно вернул архиепископу Виллигису его прежнее положение в империи. Не будь Генрих II настолько свя­зан итальянскими проблемами, вполне возможно, он отказался бы даже от собственной коронации на импе­раторство.

Генрих II распределял свое присутствие в разных ре­гионах страны куда более равномерно, чем Оттон III, что показывает таблица его мест пребывания (Itinerarе): чаще всего император Оттон III находился между Майнцем, Ингельгеймом и Франкфургом — Генрих II путешествовал и работал во всех районах Баварии, Франконии, Швабии и Саксонии.

Не прошло и двадцати четырех дней с момента смерти Оттона III, как уже 15 февраля 1002 года маркграф Ардуин Иврейский был избран итальянским королем в церкви Сан-Микеле и коронован. Приведшие его на трон силы не представляли собой явно выраженный враждебный Германии альянс: скорее это были князья, стремившиеся к независимости и самостоятельности. Ардуин являлся сыном графа Дадо (возможно, фон Помбиа). С 990 года маркграф Ардуин принял управление графством Ивреа. Остаегся неизвестным, опирался ли он при эгом на какие-то родственные права или проби­вался при помощи силы. Несмотря на не совсем право­мерное присвоение графского тигула, ему удалось склонигь на свою сторону назначенного императором Оттоном III рейхсканцлера Италии епископа Петера Ком-ского. Однако скоро против Ардуина обозначилось открытое противостояние, которое он еще более разжег своим грубым и бесцеремонным поведением. Впрочем, критика Ардуина исходит преимущественно от совре­менных ему хроникеров, считавших себя во многом обя­занными делу немецкой империи. Для короля Генриха II все более неотложной задачей становился поход в Ита­лию, чтобы покончить с господством Ардуина. Осенью немецкий король послал герцога Оттона Карингского в Игалию для поддержки своих приверженцев, однако в январе 1003 года в сражении при Валсугне, что в про­винции Брента, войско герцога погерпело сокрушитель­ное поражение от сторонников Ардуина.

Король сосредоточил основные силы в Регенсбурге во второй половине марта 1004 года, намереваясь отпра­виться оттуда в первый самостоятельный поход в Ита­лию. В Аугсбурге к королевскому войску присоедини­лись франкские, швабские и лотарингские подразделе­ния. 9 апреля король прибыл в Триент. Аббатству Триент было даровано весьма обширное земельное владение для обеспечения безопасности прохода через перевал Бреннер с юга. Так как король Ардуин блокировал Ве­ронское ущелье в самом узком месте в провинции Эч и тем самым перекрыл подход к Вероне, Генрих II отдал полный неожиданности приказ захватить в смелом брос­ке узкое ущелье в долине реки Брента, для чего выбрал опытных каринтских воинов, хорошо знавших горы и прибегнувших к хитрости: они поделились на две груп­пы. В то время как первая группа ночью незамеченной расположилась на склонах горы ущелья Брента, вторая на рассвете ударила фронтом вдоль ущелья. В ходе раз­горевшегося сражения солдаты первой группы, распо­ложившейся на склонах ущелья, ударили во фланги не­приятелю, убили много врагов и совместно со второй группой обратили остатки войска противника в бегство. Так армия короля, практически без потерь, подступила к Вероне.

При приближении немецкого войска в лагере Ардуина 18 апреля 1004 года вспыхнуло восстание. Многие итальянские князья покинули со своими отрядами ар­мию итальянского короля и переметнулись на сторону Генриха II. Остатки армии Ардуина пали духом, а ко­роль с приближенными ему вельможами бежал. Король Генрих II смог войти в Верону без сопротивления. Ардуин избежал решающего сражения с немецким королем, во время которого поначалу надеялся вернуть потерянные позиции.

Генрих II быстрым темпом отправился в Павию, традиционное место коронации итальянских правителей. Там в церкви Сан-Микеле 14 мая 1004 года его официально избрали на итальянский трон, а 15 мая 1004 года архиепископом Арнульфом Миланским с так называе­мой железной короной Лангобардов (внутренний обруч которой, согласно преданию, был выкован из гвоздя с креста распятого Иисуса Христа), он был коронован итальянским королем. Казалось, непрерывность немец­кого господства в Италии восстановлена, но войско Ар­дуина еще не было окончательно разбито. После возвращения Генриха II в рейх Ардуин все еще чувствовал себя королем в Верхней Италии, вплоть до того даже, что в 1005 году позволил себе подписать королевские бумаги, и лишь спустя какое-то время после коронации Генри­ха II на императорский трон прекратил свое противо­стояние. Вечером в день коронации в Павии произошли серьезные волнения среди жителей города, направлен­ные против короля. Возможно, беспорядки спровоци­ровали пьяные солдаты королевского войска. Но как бы там ни было, горожане взялись за оружие. Генриху II, находившемуся в королевском дворце, пришлось отдать приказ сжечь город, настолько опасной стала ситуация. Огонь распространился очень быстро по городу. Тем вре­менем расквартированные вокруг Павии основные силы войска попытались пробиться к королю на помощь, для чего им требовалось преодолеть городскую стену. Занятие не столько сложное, сколько требующее времени. При штурме стены шурин короля Гизельберт получил смер­тельную рану. Несмотря на жесточайшее сопротивление горожан, войска наконец подавили восстание и в побед­ном угаре разграбили уцелевшие от пожара дома. Король не захотел быть свидетелем разыгравшейся драмы и вернулся в монастырь Святого Петра. Сюда и пришли усмиренные граждане Павии просить о пощаде и кля­сться в преданности и подчинении. Чтобы заслужить прощение, им предстояло теперь восстановить не только сгоревший и разграбленный город, но и коро­левский дворец.

Вслед за этим в Понтелунго, находящемся в двена­дцати километрах севернее Павии, король созвал хофтаг. Здесь он принял присягу на верность княжеского корпуса Ломбардии. После короткого визита в Милан король еще раз вернулся на короткое время в окрестно­сти Понтелунго. Там вскоре он попрощался со своими итальянскими верноподданными. Троицу король празд­новал 24 июня 1004 года в Грумо рядом с Лугано. Затем срочно вернулся назад в Германию. Его пребывание в Италии длилось чуть больше двух месяцев — продолжи­тельность до смешного короткая, особенно если срав­нить ее с тем, сколько время проводили там его предше­ственники. Приверженцы Генриха II в этой стране ос­тались в глубоком замешательстве из-за столь быстрого отъезда монарха на родину. Прошло еще почти десять лет, прежде чем он вновь ступил на итальянскую землю. Все это время он мог рассчитывать на наличие в стране когорты верных людей, прежде всего выделяя среди них епископа Льва Верцелийского, являвшегося постоян­ным проводником немецких интересов в Италии и при этом, конечно, самым жестоким противником Ардуина.

Коронация Генриха II итальянским королем по традиции не обошлась без проблем. Уже начиная с короля Оттона I, короновавшегося на итальянский трон в 951 году, происходили казусы. Так, последний не посчитал необходимым устроить для итальянского народа сколь-нибудь серьезный праздник, очевидно, совершенно не интересуясь его (народа) чувствами. Во всяком случае, в исторических хрониках того времени не содержится информации о каком-то королевском празднике. Для Оттона II и его сына Оттона III коронация в Италии не представляла из себя ничего другого, кроме очередного шага к императорству и стремления возродить Римскую империю. Но никак не собственно управление страной. Чтобы не прерывать традицию, Генрих II должен был как можно быстрее стать императором, однако в тече­ние 1004 года никаких стремлений к этому не выказал. Такое положение вещей, когда параллельно с ним фак­тически продолжал править еще один итальянский ко­роль, должно быть, непомерно тяготило Генриха II, но предпринимать какие-либо меры в связи с этим каза­лось ему либо неактуальным, либо он оценивал средства, которыми обладал, не слишком высоко. Лишь постепен­но, очень медленно Генрих II подошел к осознанию ус­тановления полного господства в Италии для обретения императорской короны.

В Швабии для своего подопечного, несовершенно­летнего герцога Германа III Швабского, король уладил несколько неотложных дел и отправился затем в Страс­бург, где 24 июня 1004 года с ним едва не произошел тра­гический случай. Лишь благодаря счастливой случайно­сти король остался жив. Дом, где происходило заседа­ние суда с участием короля, внезапно обрушился без каких-либо к тому причин и внешних признаков. Хотя обломки погребли под собой всех находившихся там людей, а их число было достаточно велико, погиб толь­ко один — так, во всяком случае, описывает эту траге­дию Титмар, — остальным удалось выбраться наверх, хотя многие получили ранения.

На середину августа Генрих II вновь назначил сбор войска в Мерзебурге, намереваясь выступить в очеред­ной поход против Болеслава Храброго. Однако успеха его военная операция из-за разыгравшейся страшной непогоды не имела: реки из-за непрекращающихся дож­дей вышли из берегов, сделав невозможными какие-либо попытки воевать: Король и так уже только путем угово­ров мог заставить войско двигаться вперед. Но внезапно он повернул армию на юг и совершил острожный разве­дывательный марш в Чехию. Одновременно одно из ба­варских военных подразделений должно было вступить в Чехию с запада, но по какой-то причине задержалось. Король в захваченном Зааце с надеждой ждал подкреп­ление из Баварии, а в Праге вспыхнуло восстание про­тив Болеслава Храброго. С огромным трудом Болеславу удалось спастись бегством в Польшу. Не встретив сопро­тивления, король вошел в Прагу и назначил Яромира, брата Болеслава Рыжего, новым князем Чехии. Болеслав Храбрый потерял княжество Чехия окончательно.

В середине сентября Генрих II, поддерживаемый но­вым князем Чехии, Яромиром, повернул свои силы в на­правлении Мисьненских земель. Ценой больших потерь удалось захватить крепость Бауцен. Оборону крепости и Мисьненских земель король поручил сыну Экгарда Мей-сенского, Гериману. Таким образом, он возвысил от­прыска маркграфа до статуса, которым обладал отец. В конце концов король вернулся назад в Мерзебург. Здесь он наконец решился освободить из-под стражи маркграфа Генриха Швайнфуртского и вернуть ему фамильные владения во Франконии.

Осень и зиму король провел в Саксонии. Рождество 1004 года двор отпраздновал в резиденции Дорнбург на Заале. Две очень тяжелые человеческие потери понес двор в это время. 4 ноября 1004 года умер герцог Оттон Каринтский. Его наследником стал сын Конрад. В кон­це 1004 года или начале 1005-го умер епископ Метца Адальберт. Преемником епископ хотел видеть своего племянника, которого тоже звали Адальберт, но кото­рому к тому времени исполнилось всего пять лет. Ген­рих II назначил опекуном мальчика своего шурина Дитриха Люксембургского. Однако вместо порученного ему дела Дитрих начал кампанию по выборам себя на пост епископа, не спросив даже согласия короля. Вполне ве­роятно, король не обрушил весь свой гнев на непутевого родственника только из уважения к родственным чув­ствам жены, доводившейся тому родной сестрой. Впро­чем, с официальным назначением Дитриха на пост епископа Метца король тянул до 1006 года. Следует отме­тить — проведенные королем назначения среди род­ственников жены, без предварительной проверки их в деле, очень скоро дали негативные результаты.

Весной 1005 года король обратил взоры на Нидер­ланды. Титмар, как единственный летописец, сообщал: король в Нидерландах воспользовался флотом, дабы за­щитить Лютгард, сестру Кунигунды и вдову графа Арнульфа Голландского, от западных фризов. Двор окон­чательно обосновался в Аахене и Утрехте. Вмае 1005 года Генрих II назначил своего брата Бруно руководителемпридворной канцелярии, которой, впрочем, последний руководил всего один год. Через год, в мае 1006 года, Бру­но стал епископом Аугсбурга.

Из западных провинций король направился летом в Дортмунд, чтобы провести там заседание собора, где приняли участие не менее 15 епископов. Собор прохо­дил 6 и 7 июля 1005 года. Во время проведения собора было принято несколько всеобъемлющих документов, вносивших существенные коррективы в повседневную жизнь простого народа. Сюда, например, относились некоторые изменения, касающиеся финансового обес­печения погребения умершего епископа: король и ко­ролева обязывались жертвовать в каждом таком случае 1500 пфеннигов из собственной казны, спасая, таким образом, многих малоимущих граждан от необходимос­ти отдавать последнее из своего кармана. Также именно на соборе было принято решение о начале нового похо­да против Польши в конце лета того же года.

Во времена правления династии Оттонов ношение оружия являлось делом повседневным. Сражения, готов­ность в любой момент вступить в бой и мужественно биться считались основными добродетелями дворянства и рассматривались каждым из их представителей как понятия куда более важные, чем собственная жизнь. Спор или ссора, перераставшие в драку или дуэль, воз­никали порой по совершенно незначительному поводу. Понятие вражды возводилось тогда едва ли не в ранг за­кона и делало дуэли обычным явлением. Почиталось делом чести победить в противостоянии как между це­лыми семьями, так и отдельными людьми. Вражда мог­ла длиться долго, порой передаваясь по наследству из поколения в поколение; члены враждующих семей очень васто становились жертвами средневековой вендетты.

Игры и спорт служили прежде всего для подготовки с вооруженной борьбе с противником и преподавались Исключительно с прицелом на реальные боевые ситуации. На примере постоянно проводившихся рыцарских турниров легко понять, насколько мало стоила человеческая жизнь: они нередко заканчивались смертью од­ного или обоих участников. Служители церкви, еписко­пы, монахи тоже принимали участие в военных действи­ях, что, впрочем, уже в то время подвергалось резкой критике в различных литературных источниках. Суды мало-помалу начинали принимать участие в конфликт­ных ситуациях, но даже и в их решениях смертельный исход распри между различными враждующими парти­ями преподносился как воля Божья.

Борьба Генриха II против Польши носила, несомнен­но, характер именно такого затяжного конфликта, впро­чем, на совершенно ином уровне. В таких, говоря совре­менным языком, разборках принимали участие все во­еннообязанные мужчины страны, а вооружение воинов являлось куда более разнообразным. Важнейшее разли­чие состояло в войсках между пешими и конными под­разделениями.

Лошади, использовавшиеся в коннице Германии в начале XI столетия, не достигли еще физических про­порций представителей сегодняшних пород. Боевой конь того времени может быть сравним по размерам, силе и скорости с ирландским пони, то есть он был животным довольно мелким, зато весьма выносливым, крепким и неприхотливым. Военные успехи Венгрии, долгое вре­мя благодаря своим конницам безнаказанно грабившей и терроризировавшей пол-Европы, стали примером для Восточно-Франкской империи. Лошади обеспечили как отдельным воинам, так и целым подразделениям еще большую маневренность и подвижность. Конный воин в противоположность пешему мог видеть значительно большее пространство на поле боя, а конь сообщал до­полнительную мощь его ударам за счет скорости пере­движения в боевом порядке. Когда изобрели и стали ис­пользовать в войсках стремена как часть упряжи, кон­ники получили дополнительную устойчивость и возмож­ность управлять конем с помощью ног, что еще более повысило ударную мощь конных подразделений. По многим параметрам пеший воин явно уступал конному. Военная карьера в средневековой армии и обществен­ный взлет стали зависеть от наличия в распоряжении воина одного или нескольких боевых коней, ценивших­ся тогда весьма дорого.

Хотя кавалерия приобрела важное значение, армия тем не менее в большинстве своем оставалась пешей. Тактика войска, имевшего в своем составе кавалерий­ские подразделения, разработанная, как считается, именно Генрихом II, была столь же проста, сколь и дей­ственна. Сомкнутый строй конников пытался по воз­можности смять, опрокинуть противника. Если удава­лось обескуражить противника таким ударом и привес­ти оборонительные порядки в движение, сражение мог­ло считаться выигранным. Если же на полном галопе сходились две конные армады с одной и с другой сторо­ны, происходила самая настоящая бойня. Здесь в выиг­рыше оказывалась армия, обладавшая более крепкими и быстрыми лошадьми и конницей, большей по численности. Военный опыт, мужество и сила самих воинов имели при этом второстепенное значение. И если, например, противнику удавалось за мгновение до столкновения развести свои силы в сторону, как бы пропуская конницу сквозь себя, вся мощь и заряд ее удара уходила в никуда, а сами конники оказывались еще более язвимыми для лучников, копьеметателей и даже кам­ней пехоты противника.

Конница и пехота располагали большим арсеналом оружия. В принципе полный комплект вооружения воина стоил очень дорого, поэтому все зависело от доходов конкретного крестьянского хозяйства того времени. Главным оружием конника являлся обоюдоострый меч. Меч, как правило, художественно оформлялся и поми­мо основной функции имел символическое значение: возведение отдельного воина в рыцарский сан осуще­ствлялось так называемым рыцарским ударом меча. К тому же состоятельные, то есть знатные, рыцари носили в XI столетии для собственной защиты кожаные латы. Позже на голове появились железный шлем с выступом на лицевой стороне для защиты носа и кованая кольчу­га. Но и кожаные латы с железными пластинами тоже оставались в употреблении. Под кольчугой рыцарь но­сил нижнюю льняную рубашку, поверх кожаную, а сни­зу кожаные брюки. Такое одеяние защищало рыцаря от холодного и острого металла кольчуги. Ко всему прила­гался щит из дерева, обитый кожей и усиленный метал­лическими накладками. Щит украшался цветным гер­бом его владельца. Геральдика давала возможность ры­царям отличать, кто друг, а кто враг. В правой руке ры­царь нес копье, изготовленное из бука или ясеня, настолько тяжелое, что рука очень быстро уставала. Позд­нее с помощью специального крюка копье стало приве­шиваться на броню коня на специальное ушко. Базовое вооружение рыцаря могло при необходимости допол­няться, как и у пеших воинов. Полный комплект защи­ты с захлопывающимся забралом, кольчугой и панцирем, защищавшим полностью корпус всадника, вошел в упот­ребление только во времена Гогенштауфенов. Основным оружием пехоты еще долго оставались лук и стрелы, затем к ним добавились копье и праща. В правление Генриха II появились первые арбалеты, превратившиеся во време­на процветания его империи в грозное оружие, позво­лявшее поражать цели на многие сотни метров с очень большой точностью, что давало несомненное преимуще­ство во встречном бою, обеспечивая серьезный уровень безопасности собственных сил. Стрелы арбалетов и лу­ков обладали очень большой поражающей способно­стью: ни кольчуга, ни более поздние варианты рыцар­ских доспехов не спасали, как правило, их обладателей от поражения этими снарядами.

Странно, но в эпоху позднего Средневековья против луков и арбалетов применялось несовершенное по тем временам огнестрельное оружие, хотя луки и арбалеты позволяли достичь куда большей эффективности при по­ражении живой силы и для безопасности атакующих. Может быть, характерный шум, создаваемый при при­менении огнестрельного оружия, и его воздействие на психику противника привели к изменению психологии в применении оружия. В первое время после появления огнестрельного оружия луки и арбалеты намного пре­восходили его по всем параметрам. Хорошо подготовленные лучники могли производить в минуту до пяти шов с очень высокой точностью. Легко можно представить себе, какое значение для исхода боя имело число лучников в той или иной армии; как правило, несколько залпов такого подразделения решали исход боя. Арбалет же имел еще большее преимущество перед луком: стрелку не нужно было затрачивать столько усилий для отправки снаряда (стрелы) в цель, поэтому точность поражения была еще выше. Арбалет поэтому оказал­ся незаменимым для охоты или нападения из засады. Но все же в эпоху Средневековья противники любили биться один на один, скорее всего поэтому холодное оружие оставалось долгое время более популярным и востребованным.

Пеший воин обычно носил в качестве защитного сна­ряжения легкий шлем, а вооружение его состояло из при­митивного копья, булавы, секиры, короткого меча или кинжала. Наряду с личным вооружением в войске обыч­но имелись специальные приспособления для осады, так называемые осадные машины. В походе их перевозили в разобранном виде и собирали непосредственно перед осадой. Это были катапульты с метательными снаряда­ми, тараны, служившие как для обороны, таки для штур­ма укрепленных объектов. Использовались и специаль­ные приставные лестницы, с помощью которых атакую­щие преодолевали крепостные стены. Но самым простым и действенным способом оставалась долговременная осада, взятие крепостей измором. Тогда, чтобы вынудить обороняющихся сдаться под угрозой голода, осада мог­ла продолжаться очень долго. Но успешной такая осада могла быть, только если запасы продовольствия у обо­роняющихся были незначительными и в крепости не было предусмотрено тайных возможностей выйти за кольцо окружения.

В открытом бою обычно никого не щадили. Битвы отмечались высочайшей жестокостью, пленных, как правило, не брали. Исключение составляли особо знат­ные вельможи в стане противника, так как их пленение сулило большой выкуп. Тела противников после боя гра­били, раздевали и оставляли на поле битвы непогребен­ными. Своих же воинов, павших в сражении, собирали и хоронили с почестями. Покоренные крепости и горо­да сначала грабили, а затем сжигали. Женщин насило­вали, а затем уничтожали вместе с остальным населени­ем крепости. Детей забирали в плен и торговали ими как рабами. Ставилась цель как можно больше навредить противнику, чтобы ослабить его на максимально долгий срок.

Рыцарские подразделения мало-помалу изжили себя: оснащение воинов стало слишком много весить. Кон­ник уже не мог самостоятельно забраться на лошадь — ему требовалась посторонняя помощь. Если в бою он падал с лошади, то подняться уже не мог и становился легкой добычей для пехоты противника — достаточно было кинжала, чтобы лишить его жизни. Поэтому в XIII веке пешие воины вооружались специальными крюка­ми и стаскивали ими тяжелых и неповоротливых рыца­рей на землю. В наемной армии стали отказываться от использования закованных в броню рыцарей — такти­ки, внедренной еще Генрихом I.

16 августа 1005 года войско Генриха II прибыло в Лейцкау, расположенный около двадцати километров юго-восточнее Магдебурга. Кунигунда сопровождала мужа до самого Лейцкау и лишь оттуда направилась назад  в Саксонию. Затем к королевской армии в Лауице исоединились подразделения из Баварии и Чехии. На Одере подошли еще войска язычников-лютичей. У Кроссена на Бобере Болеславу пришлось свернуть свой лагерь, чтобы уйти от превосходящих сил противника. Немецкие войска очистили земли между Одером и Позеном, прежде чем Болеслав попросил о переговорах. В Крепости Позен архиепископ Тагино Магдебургский добился заключения мира с Болеславом. Хотя многие в Кведлинбурге и оценивали этот мир как «недобрый», король вернулся обратно в Мерзебург, где его ждала Куни­гунда победителем. Вероятно, в Кведлинбурге, говоря о непрочности этого мира, имели в виду, что добыт он был при помощи язычников-лютичей.

Оставшиеся дни 1005 года король провел в северных землях, преимущественно в Саксонии. По сведениям ис­точников Хильдесгейма, Рождество в том году двор справлял в Пельде.

В 1006 году Генрих II постепенно преодолел началь­ные трудности своего правления. Жесткой и твердой рукой он подавлял противников внутри страны, в пер­вую очередь сотрудничая с епископами. С ними он, мож­но сказать, вновь организовал страну и одновременно поддержал реформаторское движение монастыря Клюни. Одним из решающих аспектов обновления церкви явилось введение целибата. Раньше безбрачие священ­ника не являлось принудительным. Целибат действовал в обязательном порядке для монашества с IX столетия, для регулярных каноников — с XI. Таким образом, ас­кетический дух монастыря Клюни стал постепенно частью программы правления Генриха II. С его помощью Генрих II создал стабильное государство, опиравшееся на усиливающуюся власть епископства рейха. Строгая иерархия в церкви, ставшая результатом реформатор­ского движения, усилила и положение папы, как и пред­видел Генрих II.

И во внещней политике появились первые успехи: в отношениях с Болеславом Храбрым король чувствовал себя более чем уверенно. Тот был нейтрализован, Чехия как княжество вновь присоединилась к империи, земли у Одера вернулись короне. В Италии во время первого похода король тоже показал себя и утвердил свое поло­жение, сделав реальным подчинение этой страны рейху. Пока не удалось окончательно покончить лишь с влас­тью Ардуина.

Зимой 1006 года двор оставался в Саксонии, и толь­ко в апреле король направился через Мюльхаузен в Ин-гельгейм, в долину Верхнего Рейна. Важнейшим дей­ством 1006 года стала встреча короля с дядей, королем Рудольфом III Бургундским, братом матери Генриха II. Встреча произошла в верховьях Рейна. Переговоры, про­веденные обоими монархами, скорее всего касались во­просов наследования. Король Рудольф не имел детей, и, вполне возможно, речь шла о передаче прав наследова­ния Генриху II.

Вторым пунктом обсуждения могла быть судьба епископства Базель. Из более поздних королевских до­кументов, касающихся города Базеля, явствует — епис­копство вышло из состава королевства Бургундия и ста­ло частью немецкого государства. Именно тогда началось планирование строительства в Базеле кафедрального собора.

Тем временем в Нижней Лотарингии граф Балдуин Фландрийский поднялся против короля, захватив город Валансьен. В сентябре 1006 года Генрих II многократно пылтался вернуть Валансьен, но не сумел собрать требуемое для этой цели количество военной силы. Королю пришлось примерно на год отложить акцию возмездия против мятежного графа. Предполагают, будто король серьезно ошибся в оценке ситуации в провинции Флан­дрия. Прежде всего после смерти герцога Нижней Лотарингии, Оттона, в конце года на внешних северо-западных границах сложилась весьма опасная ситуация. Интересы ленников французской короны столкнулись с интересами рейха во Фландрии, что грозило привести к противостоянию Генриха II с Францией. Фландрийские графы добились значительных успехов в боях против викингов: они могли собрать и выставить для войны се­рьезное войско.

Направляясь во Фландрию, Генрих II встретился на Маасе с королем Робертом Французским и обсудил с ним все, что касалось двусторонних интересов стран в дан­ном регионе. Однако напряженность в отношениях меж­ду Робертом и Генрихом II все возрастала, так как тяже­лое политическое положение в Лотарингии и особенно на ее западных границах никак не могло способствовать сближению их взглядов. Ситуация склонилась в пользу Генриха, когда он в 1007 году смог-таки добиться пер­вых успехов во Фландрии. Граф Балдуин хотел предот­вратить возможность переправы войска короля через реку Шельда. Генрих, однако, прибегнул к хитрости: он тайно переправил часть своих полков в другом месте. Икогда оставшаяся часть королевского войска начала пе­реправу, эти полки атаковали Балдуина. Переправа уда­лась, а Балдуину пришлось спасаться бегством. Когда вслед за этим был покорен город Гент, граф Балдуин добровольно сдался королю в Аахене. К безусловным достоинствам Генриха II относилась его способность превращать врагов в верных вассалов. Так, король усту­пил Балдуину Валансьен, но одновременно усилил епис­копство Камбрей. Пост герцога Нижней Лотарингии на протяжении семи лет оставался вакантным.

Как и в предыдущем году, осенью 1006 года двор воз­вратился назад в Саксонию, а Рождество традиционно праздновал в Пельде. На праздники среди прочих король пригласил архиепископа Майнца Виллигиса и еписко­па Хильдесгейма Бернварда. Генрих II хотел наконец уладить затянувшийся на долгие годы спор между обо­ими епископами относительно монастыря Гандерсгейм. Уже неоднократно Генрих вмешивался в их распри, впрочем, без видимого успеха. В Пельде ему удалось склонить архиепископа Виллигиса к примирению и за­кончить спор в пользу Бернварда.

Однако плохие новости из Баварии вынудили коро­ля отправиться туда еще зимой. Тогда король в послед­ний раз посетил свою мать. Гизела умерла 21 июня 1007 года и была погребена в монастырской церкви Нидермюнстера в Регенсбурге, когда король находился вторым походом во Фландрии. Об отношениях Генриха II с ма­терью известно крайне мало. Предполагается, что, так же как и ее тетка, императрица Адельгейда, Гизела Бур­гундская унаследовала от бабки, Берты Бургундской, склонность к семейной жизни, домовитость. Но из-за горькой судьбы мужа Гизела слишком рано потеряла влияние на сына. Как это отразилось на их отношениях дальнейшем, неизвестно. Завоевания, достигнутые Генрихом II в 1005 году на восточных границах, были снова потеряны во время его пребывания во Фландрии. Болеслав Храбрый вновь покорил все земли до Эльбы одним-единственным мощным ударом своих войск.

Глава 8

Год