Катастрофа Белого движения в Сибири

Филатьев Д.В.

 

 

КАТАСТРОФА БЕЛОГО ДВИЖЕНИЯ В СИБИРИ

В 1918–1922 гг.

Впечатления очевидца

 

Генерал Филатьев, по его словам, начал служить в армии Колчака уже на исходе Белого движения, когда «катастрофа Белого движения в Сибири» стала фактом, — в октябре 1919 г. Излагая историю Сибирской армии, автор использует книгу Г.К.Гикса, дневник барона Будберга, «в мере возможности я использовал материалы, появлявшиеся в периодических изданиях, по преимуществу парижских и берлинских».

Личность Колчака автора, видимо, глубоко волнует: он видит его человеком неординарным (хотя и не лишенным недостатков), прекрасным командующим, но, увы, только на море — сухопутный Колчак оказался несостоятельным. Непростительные ошибки в подборе военных кадров, неудачная стратегия в ведении боевых действий, промахи в отношениях с союзниками... Трагическая личность, прекрасный морской офицер и некудышний Верховный правитель, человек, взявшийся не за свое дело.

Белое движение в Сибири автор начинает с истории и анализа создания многочисленных сибирских правительств, формирования освободительной армии. Надо отметить, что комментарий и анализ различных аспектов постоянно присутствует в записках, будь то история Директории, создание армии, военные действия, продвижение войск на восток, взаимоотношение с чехами и союзниками и т.д. Весь путь Сибирской армии до Манчжурии и дальше в Китай, через предательство чехов и гибель Верховного правителя Филатьев проделывает вместе с ней, не умаляя достоинств Колчака, видит его ошибки и каждый раз предполагает «чтобы было, если бы не...»

Оглавление

Предисловие 3

Глава I 5

Значение и место Сибирского антибольшевистского движения в общем ходе Белой борьбы в России 5

Глава I I 7

Адмирал Колчак 7

Глава III 10

Свержение большевиков в Сибири, формирование народной армии. Возникновение независимых правительств на Востоке России 10

Глава I V 13

Образование Директории 13

Глава V 15

Первые шаги Директории 15

Глава VI 16

Переворот 18 ноября 1918 года 16

Глава VII 19

Атаман Семенов 19

Глава VIII 21

Первый период правления адмирала Колчака 21

Глава IX 23

Военные операции 23

Глава X 29

Высшее управление Сибирской армией 29

Глава XI 34

Чехи и генерал Жанен 34

Глава XII 39

Боевые действия Сибирской армии 39

Глава XIII 45

План генерала Дитерихса о глубоком отходе 45

Глава XIV 47

План ген. Сахарова. Увольнение ген. Дитерихса 47

Глава XV 50

Колебания адмирала Колчака 50

Глава XVI 51

Состояние сибирской армии 51

Глава XVII 54

Последние дни власти адмирала Колчака 54

Глава XVIII 58

Падение совета министров в Иркутске. Переход власти к Политическому Центру 58

Глава XIX 61

Предательство чехами адмирала Колчака 61

Глава XX 69

Конец Белой борьбы в Сибири. Причины ее неуспеха 69

Послесловие 74

 

Предисловие

 

Настоящее исследование ни в какой мере не представляет собою изложение истории Белой борьбы в Сибири или деятельности Сибирского правительства. Действительно полная история этого периода нашей революции, вероятно, никогда и не будет написана по очень многим причинам, из которых важнейшей является то, что при отступлении сибирской армии от Омска в Забайкалье нами были брошены все военные документы, без которых невозможно восстановить полную картину военных действий на территории Сибири. Та же судьба постигла письменные материалы и архивные документы сибирских министерств при неожиданной и буквально мгновенной ликвидации правительства адмирала Колчака в Иркутске 6 января 1920 года. Кроме того, очень многие из тогдашних событий могли бы получить всестороннее освещение лишь при условии, что будут полностью опубликованы материалы, имеющиеся в министерствах иностранных дел Англии, Франции, Японии, Чехословакии и Соединенных Штатов, относящиеся к переговорам и переписке касательно участия в Сибири иностранных войск и дипломатических и военных представителей. Ни одно из упомянутых государств, особенно Чехия, никогда, конечно, не пойдут на такое опубликование, и пробел останется навсегда не заполненным. У большевиков имеется целый ряд изданных работ по борьбе красных войск и комиссаров в Сибири, но все эти работы, как всегда у большевиков, отличаются своеобразным освещением событий, тенденциозностью и недостаточной правдивостью, и пользоваться ими можно лишь с большою осторожностью. Наконец, все, что до сих пор было издано или напечатано в журналах в эмиграции, являя собою чаще всего мемуары и отрывочные воспоминания, способствующие пониманию минувшего, в тоже время, естественно, не заключает в себе ничего документального, требующегося для истории.

Тем не менее, не смотря на неполноту и разбросанность всех печатанных материалов и сведений, совокупность их даст полную возможность составить себе ясное представление о том, что сделали сибирское правительство и адмирал Колчак в борьбе с большевиками. Я ставлю себе задачею в настоящем изложении указать, что Колчак мог бы сделать при тех средствах, которыми он располагал, чтобы прийти к иным результатам и оправдать возлагавшиеся на него надежды, и в чем именно заключались главные причины, что привели Сибирскую Белую борьбу к полной катастрофе, а самого адмирала к мученической кончине.

Рассмотрение этих вопросов приобретает для нас, современников, сугубый интерес и поучительность, особенно в настоящую минуту, когда события на Дальнем Востоке вновь получили острое значение. Если бы в свое время адмирал Колчак «знал» и «умел», то теперь и речи не могло бы быть о каком-то новом буферном государстве. Таковое уже находилось во владении адмирала, и вопрос сводился лишь к тому, чтобы закрепить за собою прочно обладание территорией этого государства. Сделать это, как увидим ниже, было чрезвычайно легко. Наоборот, нужно было особое искусство, чтобы потерять то, что без труда далось в руки. Это последнее искусство было проявлено в Сибири в полной мере, больше всего в области военных действий.

Мои личные впечатления о военных действиях Сибирских войск очень скудны. Я прибыл в Омск и был назначен помощником главнокомандующего по хозяйственной части в конце октября 1919 г., когда борьба фактически была уже кончена и началось походное движение через вою Сибирь, напоминавшее больше всего похоронную процессию, в которой мы, как к кладбищу, несли к Великому океану наши несбывшиеся чаяния и упования.

Сверх того, что мне довелось наблюдать самому, фактическую сторону моего изложения я беру по преимуществу из книги Г.К. Гинса «Сибирь, Союзники и Колчак» и из Дневника генерала барона Будберга, напечатанного в Архиве Русской Революции. Эти два источника, если и не очень полны, то наиболее объективны, чего нельзя, например, сказать про книгу генерала Сахарова «Белая Сибирь». Объемистый труд С.П. Мельгунова «Трагедия адмирала Колчака» наполнен по преимуществу рассмотрением взаимодействий политических партий и их влиянием на судьбу Сибирской борьбы и очень мало отводит места военным операциям. Меня же занимают по преимуществу эти последние, так как я считаю, что только от них зависел конечный исход борьбы. В виду этого работой С.П. Мельгунова мне почти же пришлось воспользоваться. В мере возможности я использовал материалы, появлявшиеся в периодических изданиях, по преимуществу парижских и берлинских.

 

Д. Филатьев

Генерального штаба генерал-лейтенант

Ординарный профессор Николаевской военной академии

 

Трините-Виктор

(А.М.)

Франция.

Май 1932 года.

Глава I

Глава II

Адмирал Колчак

 

Прежде чем приступить к изложению событий Сибирской Белой борьбы, справедливо сказать несколько слов особо об адмирале Александре Васильевиче Колчаке, с именем которого эта борьба неразрывно связана.

Как человек, адмирал Колчак, несомненно, заслужил в полной мере наименование рыцаря без страха, и упрека, никогда и ничего лично для себя не искавшего и отдавшего всего себя на служение родине. Думая о Колчаке и о его неожиданном и очень быстром выдвижении во время войны, мне как-то невольно вспоминается Кондратенко — герой Порт-Артура — и напрашивается сравнение Колчака с ним.

Оба одинаково скромные, одинаково до войны никому неизвестные, оправдали пословицу, что война родит героев, хотя нынешние войны с их пустыми полями сражений, казалось бы, не дают простора для проявления личного геройства старшим начальником. Перед зарывшимися, как кроты, в землю войсками и при неизбежности руководства боем по телефону, стало неосуществимым появление на белом коне Наполеонов, Суворовых, Скобелевых, что прежде всего и создавало популярность полководцу. Разумеется, ни Кондратенко, ни Колчак не появлялись на белом коне перед войсками и все же именно им довелось сделаться героями войны.

Кто знал Кондратенко до Порт-Артура? Никто. Большой и очень чуткий человек того времени, М.К. Драгомиров, посвящая статью смерти Кондратенко, начал ее так: «Прошел ты мимо меня, и я тебя не заметил». Вот также точно не заметил бы никто и Колчака, не случись обороны Балтийского и Черного морей в последнюю войну, когда он из скромного штабного офицера вдруг выдвинулся на первые роли своей необычайной энергией, исключительным знанием дела и смелыми до дерзости решениями. Что особенно его отличало — это отсутствие шаблонности. Вспомним, как было эффектно и по военному удачно его вступление в командование Черноморским флотом. Все ожидали от него обычных смотров, объезда судов, подбадривающих приказов и традиционных визитов на берегу. Вместо этого, он прямо из купе вагона сел на судно и вывел флот в море для исполнения боевой задачи. Прием не надуманный в кабинете; с ним надо родиться и в нужную минуту он сам собою должен вылиться из души. Это талант от Господа Бога. Бот также точно когда-то, в 1805 году, старый морской волк Нельсон, когда весь его флот напряженно ждал сигнала для начатия Трафальгарского боя, вдруг поднял самый мирный сигнал — «адмирал показывает полдень», т.е. проверьте ваши часы. Пустяк, скажут профаны, кому был нужен этот полдень, для многих последний, ибо следующий их ждал уже на том свете. Нет, не пустяк, а эпическое спокойствие и магическое воздействие на души подчиненных; его надо не только носить в себе, но еще уметь в минуту необходимости передать другим. Нельсон этим умением владел в совершенстве, почему, начав с показания полудня, он вслед затем поднял величественный в своей простоте сигнал для боя: «Старая Англия ожидает, что каждый из ее сынов исполнит свой долг». Сам Нельсон исполнил его до конца: он разбил на голову французов, я следующий полдень встретил там, откуда никто не приходит.

Ну, a разве не величествен был жест Колчака, когда он выбросил в море свое георгиевское оружие, которое взбунтовавшаяся матросня хотела у него отобрать. «Не от вас я его получил, не вам и отдам», — сказал адмирал, не думая, что за этим жестом мог легко наступить и его черед быть выброшенным за борт. Если этого не случилось, то только потому, что величие духа действует, очевидно, даже на взбунтовавшихся рабов. С такой же твердостью, с таким же мужеством встретил он смерть в Иркутске, завершив этим моментом конец крестного пути, который выпал на его долю помимо его желания 18-го ноября 1918 года, когда он принял на себя предложенные ему бразды правления.

Считаю бесполезным перечислять даты рождения и получения Колчаком чинов, орденов и должностей, — ни для истории, ни для характеристики личности покойного адмирала это роли не играет. Всякий адмирал был в свое время мичманом и лейтенантом, но ни один до Колчака не был Верховным Правителем государства Российского, а это-то и составило важнейший этап в его жизни. Стоять тринадцать месяцев у руля государственного корабля посреди бушевавшего моря русской жизни было, конечно, неизмеримо труднее, чем править настоящим кораблем, идущим в бурную ночь атаковать врага. Когда будет писаться история нашей революции, исследователи минувшего, несомненно, найдут много ошибок в деятельности Колчака, как правителя, но одно они никогда не найдут: злой боли или себялюбия. С этой стороны Колчак кристально чист; до конца своих дней он оставался чистым идеалистом и убежденнейшим рабом долга и служения Великой России.

При оценке деятельности лиц, еще недавно игравших значительную роль, мы русские, особенно в беженстве находящееся, несомненно ударяемся в две крайности: то огульно порицаем, то неумеренно восхваляем, в зависимости от того, к какому лагерю принадлежал и тот, о ком говорится, и тот, кто говорит. Середины никогда не оказывается. Для нашего времени, может быть, это и законно. Когда на людей сваливаются большие несчастья, им все начинает казаться в мрачном цвете, и у одних обостряется жажда критики и искания виновных, другие, для самоутешения, начинают собственным воображением создавать героев и делают из событий совершенно произвольные выводы. Вот почему теперь, пока наши несчастья чувствуются еще так остро, фигура адмирала Колчака не получила должного озарения. Но минуют годы, пройдет полоса нашего лихолетья, раз бушевавшее русское море войдет в свои берега и тогда, вероятно, не мы, но наши дети увидят в Кремле-ли, на Урале-ли памятник адмиралу Колчаку с надписью: «Погиб за честь и благо Родины, которую любил превыше всего».

Преклоняясь перед рыцарским образом адмирала Колчака, я отнюдь не собираюсь его канонизировать и находить бесспорным все, что он делал, как Верховный Правитель.

Мне придется в порядке изложения указать на многие его промахи и особенно на одну его колоссальной важности ошибку, из-за которой, быть может, погибло Сибирское дело и Россия не обрела своего спасения через Сибирь. Но и при этом я никогда не упущу из виду, что не вина Колчака, если он — выдающийся моряк — оказался совсем не сведущим в военно-сухопутном деле и вынужден был слушать советы других, которые оказались не на высоте задачи. Не его также вина, что на его плечи свалилось огромнейшее дело, требовавшее большого и всестороннего опыта по гражданскому управлению, какового опыта у него быть не могло и не оказалось у его помощников, которые уже стояли у власти до него. Он не искал власти, она сама к нему пришла вследствие ореола, которым было окружено его имя задолго до того, что он случайно оказался в Омске в момент избрания диктатора. Трагедия Колчака, а вместе c тем и трагедия России явилась результатом чрезвычайно сложной и запутанной обстановки и совокупности самых разнородных сил, тянувших общее дело в разные стороны. Вполне вероятно, что такой всеобъемлющий гений, как Наполеон, сумел бы выйти с честью и из таких обстоятельств, но ведь Наполеоны не появляются и раз в тысячелетие, Колчак им не был, а обстановка, в которой ему пришлось действовать, оказалась во сто крат сложнее, чем та, с которой столкнулся Наполеон в начале его головокружительной карьеры. Одновременно с Колчаком на юге России действовал сухопутный генерал Деникин, в полной мере искушенный в ратном деле и окруженный плеядой старых опытных генералов и сливками государственных и общественных деятелей. Но и он не преуспел. Значит, были какие-то общие неумолимые причины нашего неуспеха на всех фронтах Белой борьбы. Это обстоятельство должно быть учитываемо при оценке деятельности адмирала Колчака.

 

 

Глава III

Глава IV

Образование Директории

 

По инициативе Самарского, Екатеринбургского и Сибирского правительств были устроены два совещания: 23 августа — в Челябинске и 23 сентября — в Уфе. После бесконечных дебатов о приоритете, наконец, согласились на учреждение единой власти в лице пятичленной Директории, и местом ее пребывания выбран Омск, как отстоящий далеко от фронта. Директорами были избраны Авксентьев, Астов, находившийся в это время при Добровольческой армии, Вологодский, Чайковский, бывший в ту пору в Парике, и генерал Болдырев, он же Верховный Главнокомандующий. На случай убыли или отсутствия были избраны заместители: Авксентьеву — Аргунов, Астрову — Виноградов, Вологодскому — Сапожников, Чайковскому — Зензинов и генералу Болдыреву — генерал И.В. Алексеев, возглавитель Добровольческой армии.

Нельзя не подивиться составу Директории, избранному для управления государством в минуту тягчайших испытаний. Как на подбор, директорами были выбраны лица, имена которых ничего не говорили не только России, но даже и Сибири, и которые решительно ничем себя не проявили ни на государственном, ни на общественном поприще, за исключением Астрова, да отчасти, Авксентьева, ставшего известным после того, как он входил в состав министерства Керенского. Избрание Астрова и Чайковского было простым лицемерием, так как ясно, что прибыть в Сибирь они могли не раньше, как через несколько месяцев. Назначение же генерала Алексеева заместителем Болдырева было явной бестактностью со стороны самого Болдырева: по их взаимному удельному весу естественно было избрать Алексеева директором, а Болдырева его временным заместителем; как Верховный Главнокомандующий, генерал Алексеев мог свободно оставаться при Добровольческой армии, если бы не захотел ехать в Сибирь, и оттуда объединять военные действия, что для Болдырева из Сибири было неосуществимо.

Если бы Директория не избиралась исключительно по признаку партийности, то несомненно в состав ее должен был бы войти генерал Хорват, как знаток Дальнего Востока, и как человек пользовавшийся там большой популярностью.

Избранная Директория была признана Уфимским совещанием, как «единственный носитель верховной власти на всем пространстве государства Российского» до созыва Учредительного собрания.

Представители англичан в Сибири: Ольстен и Нокс, французов — Пишон и Буржуа, и чехов — Павлу приветствовали создание Директории, которая, кстати сказать, избиралась под сильным давлением чехов, грозивших уйти с фронта, если соглашение не состоится.

Кроме Астрова, к тому же отказавшегося от избрания, Вологодского, Болдырева и Алексеева, все директора и заместители были социалисты и получили от партии особые инструкции, который обязаны были исполнять, хотя бы они шли в разрез с государственными интересами. На этом-то Директория вскоре и споткнулась.

Деникин отказался признать Директорию всероссийскою властью, «как ответственную и направляемую учредительным собранием первого созыва, возникшим в дни народного помешательства и не пользующегося ни малейшим авторитетом». Генерал Алексеев прислал Директории «искренние поздравление», но на избрание его заместителем Болдырева никак не реагировал.

Хорош или плох был выбор Директории и самое ее установление, важно то, что на этот раз в России наряду с большевистской властью появилась другая анти-большевистская, стремившаяся к свержению первой, и при том не самочинная, не рожденная путем военного насилия, а все же кем-то выбранная, не встретившая протеста со стороны населения. Особенно ценным для новой власти являлось признание ее за таковую Уральскими, Оренбургскими и Забайкальскими казаками, заподозривать которых в легкомысленности или неискренности оснований не было. Это подводило под Директорию своего рода фундамент, которого никогда не имела Добровольческая армия в ее претензиях на всероссийскую власть. Несомненно, генерал Деникин был неправ, отказавшись признать Директорию, как неправ он был впоследствии в промедлении власти адмирала Колчака. Чистота знамен и лозунгов добровольцев не могла пострадать от подчинения Директории, хотя бы она и была «ответственна и направляема» учредительным собранием, чего в действительности и не сказалось, ибо дело заключалось не в «средствах», а в «цели». Если Директория ставила себе целью свержение большевиков, то во всем, жаждущим того же, надо было идти вместе с нею, доколе она от поставленной цели не уклонялась. Какой толк вышел из того, что когда-то граф Шамбор не пожелал уступить в вопросе о трехцветном знамени. Если он считал, что его воцарение нужно Франции, а не ему лично, то он обязан был уступить и отказаться от белых лилий. Наша общая цель была — свергнуть большевиков и потом уже разбираться в вопросах управления, поэтому не следовало ни отворачиваться от Скоропадского, ни заниматься местничеством с Красновым, ни открещиваться от Директории или впоследствии медлить с признанием власти адмирала Колчака. Положение Деникина оказалось бы не из уютных, если бы Директория была признана, как всероссийская власть, иностранными правительствами. С его стороны было бы дальновиднее и государственнее самому ходатайствовать перед союзниками о признании в первом случае Директории, во втором Колчака, как верховной власти. Ведь такое признание придавало бы устойчивость ему самому, как агенту этой власти, и выводило бы Добровольческую армию из положения партизанства.

 

 

Глава V

Первые шаги Директории

 

Как только состоялось избрание и Директория собралась в Омске, она объявила себя всероссийским правительством и оповестила об этом все русские посольства и иностранные правительства, уверенная, что последние ее немедленно признают. Хотя признания и не последовало, но все же союзники отнеслись к Директории сочувственно, аккредитовали при ней своих «высоких комиссаров» и обещали поддержку в борьбе с большевиками, сделав лишь оговорку, что делают это в целях скорейшего продвижения чехов в Европу.

Несомненно, такая оговорка была лишь формальностью, и скрытая цель союзников заключалась в их желании восстановить русский фронт против Германии при помощи Директории. Ведь никто тогда не думал, что через два месяца Германия капитулирует и Россия потеряет для союзников всякий интерес, кроме выжимания из нее процентов по долгам.

Окончивши организационный период, Директория назначила новых министров, в числе коих военным министром был сделан адмирал Колчак, случайно оказавшийся в Омске проездом на юг России. Работа в министерствам не клеилась, чему не надо удивляться, так как у власти стали люди, даже и близко к какому-либо управлению не подходившие. В Омских министерствах министерского было не больше, чем в любой уездной управе. Управлению приходилось учиться с азов. Возможно, что постепенно дело наладилось бы, если бы не партийные инструкции, связывавшие директоров. Адмирал Колчак открыто заявлял, что с социалистами работать невозможно; торгово-промышленные круги директории из-за ее социалистического состава не доверяли; офицеры волновались, так как Чернов уже приступил к разоружению и русских, и чешских войск, объявил офицеров реакционерами, протестовал против погон и чинопочитания. За два месяца своего существования Директория ни в ком не нашла ни доверия, ни сочувствия; она отцветала, не успев расцвести. В Омске зрело брожение в казачьих и офицерских кругах. Нужен был только толчок для взрыва. Он, к сожалению, скоро нашелся, и взрыв произошел. Я потому говорю «к сожалению», что выгоднее было бы дать Директории умереть естественной смертью, тогда не было бы последовавшей за переворотом смуты.

 

 

Глава VI

Глава VII

Атаман Семенов

 

Ни чехи, ни с.р. не создали Колчаку, непосредственно после его вступления во власть, действительных затруднений. Они пришли с востока от атамана Забайкальского войска Ceменова. Кто такой Семенов — известно всем. Вовремя войны под-есаул Нерчинского полка, которым командовал покойный Врангель. После войны партизан на станции Манджурия, базировавшийся на Харбине и получавший денежные средства от генерала Хорвата и там же сошедшийся близко, неизвестно на какой почве, с японским командованием. Человек совершенно беспринципный, не брезговавший никакими средствами, до грабежей и убийств включительно. Когда Колчак состоял в Харбине в организации ген. Хорвата, у него вышло резкое столкновение с Семеновым, который приказал одному из своих подручных арестовать какого-то из Колчаковских офицеров и отправить его в Манчжурию на расстрел. Вовремя предупрежденный, Колчак сам арестовал арестователя. Это создало конфликт, который. Колчак быстро забыл, но не забыл Семенов и через некоторое время отказался от объединения действий против большевиков и от помощи деньгами и оружием, предложенной Колчаком. К несчастью, там же, в Харбине, у Колчака вышли неприятности с японским генералом, когда Колчак просил его продать нам оружие, а японец осведомился таинственным голосом: «Какую компенсацию может дать Россия за помощь?» Колчак вспылил и наговорил дерзостей. Этот эпизод тоже не остался без последствий в будущем, особенно когда вследствие полного неумения вести дело со стороны министра иностранных дел Сукина, отношения с японцами в конец испортились.

Когда Семенов получил уведомление о перевороте в Омске, он телеграфно уведомил, что отказывается признать Колчака Верховным Правителем и выставил своего кандидата — атамана Оренбургских казаков Дутова. Одновременно Семенов прервал телеграфною связь Омска с востоком и стал задерживать грузы, идущие в Омск. Можно себе представить душевное состояние адмирала и его министров. Будь Колчак более уравновешенного характера, он попробовал бы уладить дело мирным путем. Ведь как-никак, а Семенов, хотя и действовавший, как Иуда Искариотский, формально был, так сказать, в своем прав признать или не признать выбор Омского совета министров. Когда-то он добровольно подчинился Директории, избранной совещанием 19-ти правительств; это не означало, что он брал на себя обязательство беспрекословно соглашаться на все, что последует за возможным уходом Директории от власти, и решение совета министров не могло почитаться для него обязательным, и возглавление Колчаком не только Сибири, но и всей России бесспорным. Колчак поторопился и решил привести Семенова к покорности силою. Был выслан в Забайкалье отряд под начальством генерала Волкова[3], которому, однако, не пришлось приступить к покорению Семенова, так как японцы, имевшие в Забакайкалье дивизию, объявили, что они не допустят боевых действий. Положение осложнилось, а престижу Верховного Правителя был нанесен жестокий удар — все равно пришлось приступить к переговорам. Телеграфное вмешательство Дутова, напомнившего Семенову об ответственности перед Родиной, спасло положение. Семенов подчинился, а Колчак отменил свой приказ об отрешении Семенова от должности. То был первый урок для носителя власти не наследственной, но в будущем он не послужил к умиротворению характера адмирала и не предостерег его от слишком поспешных решений.

На этот раз, хотя и не без морального ущерба для власти, с протестами и сопротивлениями было покончено. Колчак мог свободно приступить к принятой им на себя задаче по свержению большевиков и умиротворению России.

 

 

Глава VIII

Глава IX

Военные операции

 

В силу естественного и неизмеримо преимущественного значения военных операций в деле Сибирской борьбы с большевиками, они заслуживают исключительного к себе внимания, хотя ни по своему масштабу, ни по способу их выполнений, они не имеют ни малейшего военно-научного значения, если не считать отрицательного в смысле ведения гражданской войны.

Но, во-первых, от них и только от них зависел исход всего дела, и, во-вторых, эти операции приобретают сугубый интерес, если поставить себе вопрос: «могла ли быть выиграна нами военная борьба при тех же самых условиях, что застал Колчак 18 ноября 1918 года, или же наше дело все равно было обречено на гибель, как бы тая в себе предрешенность или предопределенную порочность».

Ответить на эти вопросы с полной определенностью, разумеется, невозможно, ибо военная наука не принадлежит к разряду наук точных, как, например, химия или астрономия, не ошибающиеся в своих выводах. Однако и военная наука имеет свои законы, выработанные по образцам, завещанным нам Александром Македонским, Ганнибалом и Юлием Цезарем, и закрепленным гением Наполеона. На основании выводов военной науки можно с достаточной определенностью иметь суждение о предстоящих военных операциях, т.е. предугадывать результат антефактум. Тем легче производить анализ действий постфактум, и в нашем случае решать, как велики были шансы на победу адмирала Колчака над красной армией и что именно привело к проигрышу нами Сибирской борьбы.

Не останавливаясь на мелких подробностях, я лишь в очень крупных чертах рассмотрю те основные элементы, которые обусловливают собою Победы или Поражения. Таковых три: 1) численность и материальное и духовное состояние противных армий; 2) качественность командного состава, т.е. подготовленность начальников вести боевые операции при современных условиях, иными словами, управление войсками; 3) стратегические планы сторон, т.е. соответственность намерений всей обстановке данной минуты, — то, что на военном языке называется соответственность условиям места, времени и ожидаемой воли противника, поскольку она поддается учету. Из этих трех элементов слагается любая боевая операция, от партизанского набега до большой мировой войны.

Формирование Сибирской армии. Что же представляла из себя Сибирская армия, с которой адм. Колчак начал походы против большевиков. История ее создания такова. Как все мы помним, большевики еще в ноябре 1917 года начисто упразднили бывшую царскую армию, расформировав все без исключения действующие и запасные части. Для внутренней службы, да и то лишь в столицах, они имели латышские и китайские части, матросские отряды и, так называемую, красную гвардию, составленную из всякого отребья и вскоре упраздненную. Провинции, а в том числе и Сибирь, оставались совсем без войск. От этого так легко и проходило повсюду на Волге и в Сибири свержение советской власти ничтожными по численности партизанскими отрядами.

Когда после переворота 7 июня 1918 года в Омске образовалось Сибирское правительство, оно в первую голову должно было озаботиться созданием собственной вооруженной силы, чтобы, как тогда было объявлено, «отстаивать независимость демократической Сибири.» Создателем Сибирской армии того периода явился некто Гришин-Алмазов, по одним сведениям полковник, по другим — подполковник, а по третьим — штабс-капитан мортирной батареи. Осталось невыясненным, откуда и как попал он в военные министры Сибирского правительства; двойную фамилию и генеральский чин он присвоил себе сам в революционном порядке. Во всяком случае, энергию и организаторские способности он выявил недюжинные и оказался вполне на своем месте. Гришин-Алмазов понимал, что с одними партизанскими отрядами против большевиков удержаться нельзя, и правительство издало указ (21 июня) о призыве в войска молодых людей 19-20 летнего возраста. Проще, казалось, было мобилизовать опытных запасных солдат, но правительство, памятуя роль солдат в революцию, благоразумно от этого воздержалось. В основу организации Гришин положил строгую дисциплину, без каких-либо заимствований из времен Гучкова и Керенского. Лозунг — защита автономной Сибири и ее демократического правительства. Никаких наград за гражданскую войну не давать. Система комплектования территориальная, отчего части получились как бы семейственные из одной деревни, волости, уезда, что давало им готовую спайку. Как новшество — погоны не были введены, как уступка демократичности. Если вспомнить, с какою ненавистью солдаты относились к офицерским погонам во время революции и как все эксцессы начинались со срывания погон, то нельзя не признать, что и в этом вопросе Гришин поступил благоразумно. Жизнь оправдала его осторожность: впоследствии, при столкновении с большевиками, сибиряки, призывая красных сдаваться, как аргумент, кричали им: «переходи — не бойся, мы такие же беспогонные». Да ведь не имеет погон французская армия и хуже от этого не делается. Мобилизация прошла очень успешно, но вовсе не от того, как хвастались сибиряки, что Сибирь, как один человек, встала на защиту своей свободы, а в силу вековой привычки повиноваться приказу начальства. На всякий случай, в первое время в казармах на ночь к оружию ставился офицерский караул.

К сожалению, в правительстве не обошлось без зависти и недоброжелательства к Гришину, и уже в августе он был сменен с должности военного министра. На какой то пирушке в Челябинске на неделикатный отзыв английского консула о России, Гришин в подпитии наговорил ему дерзостей и между прочим сказал: «Еще вопрос, кто в ком больше нуждается: Россия в союзниках или союзники в России». Недоброжелатели воспользовались этим случаем и удалили Гришина из правительства. Он переехал к Деникину, был генерал-губернатором в Одессе, потом через Каспийское море пытался вернуться в Сибирь, но был застигнут в море большевиками и застрелился, чтобы не попасть в их руки.

После Гришина военным министром был назначен, тоже с выдуманной двойной фамилией, Иванов-Ринов, бывший полицейский пристав в Туркестане, типичный полицейский ярыжка, никакого понятия о военном деле не имевший, но чрезвычайно искусный в интригах и много повредивший всему Сибирскому делу. Его первыми мерами было введение погон и приказ о том, чтобы офицеров, добровольно перешедших от красных, назначать для испытания рядовыми на нестроевые должности. Во главе армии этот герой от полицейской службы продержался не долго и при образовании директории был заменен в должности военного министра адмиралом Колчаком, и с этих пор всегда и везде оказывался во враждебном Колчаку лагере, выдвигая в Верховные Правители атамана Семенова.

При Директории Верховных Главнокомандующим был назначен генерал Болдырев. Никто, конечно, не мог бы объяснить, для чего было нужно такое высокое звание для армии, состоявшей всего из нескольких батальонов, но в Сибири больше, чем где либо, обнаруживалась страсть к высоким званиям и широким правам, которыми злоупотребляли, а об обязанностях не очень заботились; каждый считал себя ответственным лишь перед самом собой.

Численность армий и моральное их состояние. Стратегические планы сторон.

К лету 1919 года Сибирская армия числила в своем составе 800 тысяч ртов, или по-сибирски — ложек. Цифра очень внушительная, и если ее выразить в корпусной единице нашей регулярной армии военного времени, то это даст 20 корпусов Силы для гражданской войны колоссальные.

Противник, т.е. большевики, имели в июле 1918 года — 450 тысяч, в декабре — 750 тысяч, к лету 1919 года — около одного миллиона, из коих 250 тысяч было возвращено в строй дезертиров. Но не забудем, что эти силы должны были быть распределены одновременно на четыре фронта: Архангельский, Царицыно-Донской, Киевский, против Петлюры и Западный. Таким образом, численно Сибирская армия не только не уступала краской армии, но превосходила ее и имела всего один фронт, тогда как большевикам приходилось недостаток численности компенсировать стратегическими перегруппировками своих войск с одного фронта на другой. Из этого сравнения определенно следует, что элемент числа давал все выгоды и шансы на победу адмиралу Колчаку. Наоборот, в смысле материального снабжения огромное преимущество находилось на стороне красной армии, ибо в ее распоряжении находился весь богатый материал и заводы, оставшиеся от императорской армии. Сибирская армия жила случайными запасами, оказавшимися на территории Сибири; ни фабрик, ни заводов для изготовления военного имущества не имела, а снабжение из Англии и Японии налаживалось туго. Нужно было время, чтобы снабдить армию всем необходимым.

Что касается морального состояния войск, то не будет ошибкой сказать, что оба противника находились в этом отношении совершенно в одинаковых условиях; нет никакого ос<