Тетя Вера испекла волшебное печенье, а мама его съела

 

Пока мы с бабушкой не бегали, не прыгали, не жарили, не варили, тетя Вера тихонечко подошла к шкафу, открыла дверцу… И – раз, два! – достала с полки свою волшебную книжку «О ВКУСНОЙ И ЗДОРОВОЙ ПИЩЕ», подошла к плите и начала колдовать над обедом.

– Колдуй, баба, колдуй, дед, заколдованный обед, – зашептала тетя Вера.

Сразу над плитой что‑то закипело, зашипело, забулькало. И я услышал, как тетя Вера прошептала:

– Тары‑бары‑бум. Раз, два… Раз, два… Первое‑второе, горе – не беда! А вот страница двадцать пять… Как приготовить волшебное печенье, под названием «Пальчики оближешь».

 

Взять муки два мешка,

Два горшка молока,

Яблоки моченые,

Огурцы соленые,

Три желтка

Без белка,

Два белка

Без желтка.

Перцу – таз,

Соли – таз, –

Это будет в самый раз!

 

А когда пришла мама, тетя Вера закружилась и запела ласковым голосом:

 

Любимая сестрица,

Прошу за стол садиться,

Сейчас, сейчас получишь ты

Обед волшебной вкусноты.

 

А еще печенье, под названием «Пальчики оближешь».

«Первое‑второе, горе – не беда, – подумал я. – Съем за маму всю тарелку. А вот печенье. Что сделается с мамой, если она попробует это волшебное печенье?..» И стал я хватать из вазы, чтоб спасти маму (только, чтоб спасти маму), стал хватать это ужасное печенье.

– Ты что делаешь?! – закричала тетя Вера. – Пускай мама попробует. – А сама одной рукой на меня показывает, а другой пододвигает к маме вазу с печеньем ближе, ближе… И потихонечку сказку начинает: – Жилбыл на свете медвежонок, по прозвищу Шалун. А у него жила‑была тетя‑медведица, по прозвищу Хорошая, и бабушка‑медведица, по прозвищу Копашушка. И этот медвежонок, по прозвищу Шалун, обижал тетю‑медведицу, по прозвищу Хорошая. Он не вел себя тихо, а громко шумел.

– Ай‑яй‑яй! – сказала мама и посмотрела на мою бабушку.

– А бабушка‑медведица, по прозвищу Копашушка, – сказала тетя Вера, – целый день играла да шалила вместе с медвежонком.

– Ай‑яй‑яй! – сказала мама и протянула руку к вазе с волшебным печеньем.

– И вот однажды дело дошло до того, что этот Шалун медвежонок чуть не разбил тетины прекрасные очки. А тетя‑медведица Хорошая ничего не сказала, а только покачала своей хорошей головой.

– Ай‑яй‑яй! – сказала мама и откусила кусочек печенья. – Не нравятся мне такие медвежата‑шалуны.

– Мамочка, – закричал я, – не ешь печенья! Тетя Вера нас с бабушкой заколдовала и тебя заколдует!

Но мама уже съела это ужасно соленое печенье. И сразу глаза у нее сделались недобрые.

– Все это мне очень не нравится, – сказала мама. – Пока я на работе, тетя Вера о вас печется‑заботится.

– Да, заботится, – сказала бабушка, – целый час продержала нас в углу, носом к стенке.

– Ха‑ха‑ха! Продержала! – засмеялась тетя Вера. – И еще продержу. – И она схватила маму за руку и повела в другую комнату.

А там, в другой комнате, тетя Вера стала рассказывать маме страшную историю про бурого медведя Михаиле и серого волка Левона. Как обули медведь да волк овечьи валенки, надели полушубки овечьи и пошли по темному лесу. Никто их узнать не может. Идут медведь с волком, репу жуют, а под валенками снег скрип‑скрип‑скрип… И хватают они за бочок всех, кто не спит, не спит, не спит…

Мама быстро легла в кровать и уснула. А тетя Вера ушла в свою комнату и тоже: «Фыррр… фыррр» – уснула.

А мы с бабушкой не можем уснуть. Слышу я, как бабушка вздыхает да с боку на бок поворачивается.

– Бабушка‑ладушка, это почему ты не спишь? – спросил я. – Думаешь, как тетю Веру победить, да?

– Нет, просто я старенькая. Вот мне и не спится.

– Ладушка ты, ладушка, старенькая бабушка. Как же нам быть?

– Не знаю, внучек.

– Бабушка‑ладушка, а я знаю. Надо скорее позвать папу.

– Да как позовешь? Ведь папа‑то далеко – за горами, за лесами, за речкой Ладогой.

– Ну ничего, – сказал я. – Знаешь, бабушка, утро вечера мудренее. Ты спи. Только с боку на бок не поворачивайся, а я буду тебя охранять.

Я взял свое ружье и стал охранять…

Я охранял, охранял… и ПРО ПАПУ ВСПОМНИЛ.

 

НАШЕ С ПАПОЙ ТАЙНОЕ СЛОВО

 

Скрип‑скрип‑скрип… Ходят по снегу скрипучему волк да медведь. А папа их не боится. ПАПА НИКОГО НЕ БОИТСЯ.

Потому что он сильный: он может подбросить меня до потолка: ух! А потом поймать. Я знаю, мой папа сейчас ходит по берегу речки Ладоги и ПРО МЕНЯ ДУМАЕТ. А речка Ладога под лед ушла. Там, подо льдом, как под стеклом, рыбы плавают. Позовет папа рыбину и скажет:

– Плыви, рыбина, до речки Яузы, там, у Яузы, мой сынок живет. Передай ему наше тайное слово.

Поплывет рыбина, а только у речки Яузы уже ждет ее тетя Вера с большой черной сумкой. Поймает рыбину тетя Вера, в сумку положит и домой принесет.

– Смотрите, – говорит, – какую рыбину я для вас достала. Живая еще.

Рыба только рот открывает, а сказать уже ничего не может.

А папа все ходит по берегу речки Ладоги, все ходит.

 

У него‑то в кармане

Снежок скрипит

У него под ногами

Зайчонок спит.

 

Разбудит он зайчонка:

– Беги, дружок, через леса и поля до города Москвы. Там, в Москве, мой сынок живет. Передай ему наше тайное слово.

Скачет заяц по лесам и полям, доскачет до самого города.

Тут ею тетя Вера и поймает. Положит в черную сумку и отнесет доброму молодцу Иван Иванычу.

– Сшей, – скажет, – добрый молодец, себе теплый воротник.

А папа все ждет‑ждет… Когда приплывет рыба, когда прибежит заяц, когда вернется к нему наше тайное слово.

 

А у нас есть тайное слово,

Наше с папой тайное слово,

Вы не слыхали такого,

Никогда не слыхали такого.

И по этому слову, я знаю,

Я сейчас же папку узнаю!

Прозвенит в коридоре звонок.

Войдет человек и скажет:

– Сынок! –

А еще он скажет – знаете что?

– Ты мой ПУРЗЯ! –

Вот какое тайное слово:

Пурзя!

Вы не слыхали такого?

Пурзя!

Это папка, мой папка

Придумал его.

Я по этому слову узнаю его.

Приезжай поскорее, папа!

 

 

МЫ СОБИРАЕМ АЛОШКУ В ДОРОГУ

 

Утром мы с бабушкой подошли к Алошкиному домику, и я крикнул:

– Алошка, надо сбегать к папе на речку Ладогу. Передай, пускай скорее приезжает. Мы ждем его на Новый год.

– Ладно, – сказал Алошка и быстро надел свои коротенькие штанишки, рубашку в клеточку, носочки и ботиночки. Потом сел на стул и сам завязал шнурки.

– Я готов, – сказал он.

– Эх ты, кузнечик, – засмеялась бабушка. – Куда же ты через леса да поля зимою в такой одежке?

«Ой, правда, – подумал я, – ведь там темный лес, там ветер и снег».

– Как же быть? – спросил я. – Как же горю пособить?

– Это горе – вполгоря. Пускай вылезает, снимем мерку, сошью ему шубу и шапку.

Алошка вылез из домика. И мы его обмерили: шапка – с ноготок, пальтишко – четыре ноготка, валенки – два. Бабушка села за швейную машинку. Я отдал свои старые зеленые варежки. Из моих варежек сшили Алошке шубку. А из маминого воротника бабушка скроила рыжую шапку‑ушанку, а еще меховые сапожки, называются пимы.

Потом я посадил Алошку на ладонь. Стала бабушка ему шубку примерять, а я рыжую шапку, и мы вместе натянули ему на ноги сапожки‑пимы. Я поднес Алошку к зеркалу:

– Посмотри, какой ты теперь.

Алошка засмеялся, сдвинул шапку на одно ухо и выставил вперед правую ножку в сапожке. Потом – прыг! – правую убрал, левую выставил.

– Хватит прыгать на моей ладони, – сказал я. – Пора, Алошенька, собираться в дорогу.

И тут в комнату вошла тетя Вера.

– Что это у тебя рыженькое в кулаке? – спросила она.

Я быстро спрятал руки за спину и сказал:

– Это просто так. Я рыжую белочку поймал.

– А‑а, – сказала тетя Вера, – пойду‑ка к себе, надену свои слуховые очки. Мне сразу все виднее станет.

И она ушла.

Я спустил Алошку на пол.

– Беги, Алошка! Беги!

– Сейчас, – сказал Алошка, – только надену чиГАчиЛОчиШКИ.

– Ну чего ж ты, Алошенька? Тетя Вера сейчас вернется.

– Не лезут, – вздохнул Алошка. – Не лезут галошки – вот чего.

– Садись, помогу, – сказала бабушка.

Она взяла маленькие Алошкины галошки, а я побежал к двери – посмотреть, не идет ли тетя Вера.

И когда тетя Вера снова открыла дверь, в комнате были только мы с бабушкой. А в домике Алошки погас зеленый огонек.

 

СТРАНА АВДОТИЯ

 

У меня был друг Алошка. Он жил в маленьком домике. Спал на маленькой кроватке, сидел за маленьким столиком. А на столике горела лампа с зеленым абажуром. Только теперь огонек никто не зажигает Совсем темный, пустой домик стоит на столе.

Очень скучно без моего дружка, без маленького Алошки. Некому теперь со мной играть, некого мне спать в домике укладывать.

Стадо пусто в нашей квартире, никто не шумит, все ведут себя тихо, очень тихо и еще тише… Валяются под кроватью мои верные солдатики, сабли их затупились, в пушки набилась пыль, а у меня горло перевязано, потому что я где‑то простудился.

Скучно мне, скучно. Позвал я бабушку.

– Бабушка‑ладушка, – попросил я, – расскажи мне про свою волшебную страну, про Авдотию. Она далеко, да? Она за горами?

– За горами.

– За лесами?

– За лесами. И не очень чтоб большая, всего‑то дворов четырнадцать. Да земля уж больно у нас хорошая. Золотая землица.

– Золотая? Вот здорово! Ты мне, бабушка, не говорила, что золотая. А речка серебряная?

– Речка серебряная, – говорит бабушка. – Так и играет на солнышке. Речку нашу Добрушей зовут. А через речку – мостик, три дощечки, а за речкой – лужок, а за ним – лес большой.

– Бабушка, а где ж гуси‑лебеди?

– Да на лужке, тут рядом, возле дома пасутся. А домик мой на угорышке стоит, а перед домом большая калина. Громким голосом меня зовет, окликает:

 

Ты, милая, воротися,

Воротися, милая, оглянися,

Здесь поклажи не забыта,

Поклажица немалая:

Тебя матушка тут растила,

Русу косу заплетала…

 

– Бабушка, ты чего плачешь?

– Это я так, вспомнилось чего‑то, да забылось… эх!

– Бабушка, а ты правда волшебница? А ты можешь сделать так, чтоб мы Алошку увидели?

– Раньше могла, – вздохнула бабушка. – А теперь нет, стала забывать родные волшебные‑то песни. Да и как его увидишь? Бежит он маленький по широкому полю да по темному лесу… Нет, не увидишь…

– Бабушка‑ладушка, а я знаю как! Пойдем скорее! – И я схватил бабушку за руку.

 

СКАЗКА БОЛЬШОГО ЛЕСА

 

Мы пошли на третий этаж к Иван Иванычу. Ведь он теперь на счетах не щелкает, а сидит целый день на хорошей пенсии против чудо‑техники, телевизора новой конструкции.

– Давай поглядим, – сказал Иван Иваныч, – а что сегодня на голубых экранах?

Он одной рукой ручку повернул – и получилась лекция. Еще раз повернул – опять лекция…

– А мы с бабушкой хотели Алошку поглядеть, – сказал я.

Иван Иваныч не рассердился, что мы лекции не захотели смотреть, а улыбнулся. Он улыбнулся в свои большие рыжие усы и нажал на волшебную кнопку N 1… Сейчас же открылась дверца N 1. И началось чудо N 1: детская передача «Сказка большого леса».

Мы увидели большой‑пребольшой лес. И настоящая метель закружилась над лесом. И так громко завыл ветер, что мне стало чуточку холодно и страшно.

– Что это у вас тут происходит? – услышал я голос тети Веры.

– Детскую передачу смотрим, Вера Акимовна, – отвечает Иван Иваныч. – Новая интересная программа для маленьких. Называется «Сказка большого леса».

– Обожаю сказки… – сказала тетя Вера. – Особенно страшные. Я тоже посмотрю эту новую программу: может, она будет страшненькой.

Тетя Вера взяла стул и села рядом с дверцей N 1, поближе к чуду N 1.

– Смотрите! – закричал я. – Белочка в снегу барахтается! – Мне показалось, что это белочка.

– Где? – спросила тетя Вера и надела свои слуховые очки.

– Да вот же, вот! – кричу я.

– Не белочка это! – говорит тетя Вера.

– А кто же? – спрашиваю.

А тетя Вера велит Иван Иванычу:

– Приблизь изображение.

Он что‑то чуть‑чуть крутнул, и вдруг видим: да это же Алошка! Совсем рядом! Весь в снегу.

– Алошенька! – кричу я. – Алошка!

– Ах, вон он где! – засмеялась тетя Вера. – Далеко ли собрался?

Но Алошка все глядит и глядит на нас. А нас почемуто не слышит и не видит. Может, потому, что метель и ветер гудит?

Потом он побежал по узенькой тропинке через темный лес. А кругом – ни души, только ели да сосны…

Вдруг навстречу ему выходит Неизвестно Кто.

«Здравствуй», – сказал Неизвестно Кто и облизнулся.

«Здравствуйте», – пропищал Алошка.

«Далеко ли собрался?» – спросил Неизвестно Кто и сдвинул на лоб овечью шапку. А из‑под шапки показались два острых серых уха.

«Я бегу к папе одного мальчика, за речку Ладогу».

«А тебя как зовут?» – спросил Неизвестно Кто и протянул к Алошке серую лапу с когтями.

«Алошка, – сказал Алошка и шагнул назад. – А вас как?»

«А меня Левон. Да ты не бойся, маленький. Я здесь сторож. – И Левон расстегнул ворот овечьего тулупа, а из‑под тулупа проглянула серая шерсть. – Я здесь лес сторожу».

«Но ведь вы… – тихо‑тихо сказал Алошка, – но ведь вы не человек».

«Ну, я почти человек. Вот и овчину выдали. И репы целый мешок, да какая это еда – репа! Послушай, маленький, идем за мной, я тебя из леса выведу».

«Спасибо, – сказал Алошка. – А то я чуть не заблудился». – И он пошел за сторожем.

– Алошка, – крикнул я, – не ходи за ним! Это не сторож, это волк Левон!

Но тут завыл ветер, и Алошка опять не услышал.

Повел волк Левон моего Алошку по звериной тропе. Идет и все оглядывается – не отстал бы. Подошли они к берлоге.

«Вот здесь отдохнем, – сказал волк Левон. – Ты – маленький, иди в дом».

«Мне некогда отдыхать, – сказал Алошка. – Ведь мне еще далеко, за речку Ладогу».

«Иди, когда говорят!» – рявкнул вояк. И втолкнул Алошку в берлогу. А сам на снегу уселся, хвостом дверь припирает, чтоб Алошка не убежал.

– Ждет кого‑то, – прошептал я бабушке.

Стало совсем смеркаться. Иван Иваныч еще крутанул ручку там, где было написано «чудо N 1», и вдруг мы услышали: скрип‑скрип, скрип‑скрип… Идет из темноты медведь, а на спине мешок несет. Увидал волка и говорит грубым голосом:

«Ставь, брат Левон, чугуны, я репу несу на ужин».

«Брось мешок, Михаиле, – говорит волк. – Я повкуснее ужин нашел. Поймал одного малыша и в берлоге закрыл. Давай, брат Михаиле, его съедим».

«Неудобно, Левонушко, время еще не приспело. Пускай он заснет, на бочок ляжет, а мы его тогда –.. Ха‑ха‑ха!..»

«Ха‑ха‑ха!» – засмеялся Левон.

«А пока, Левон – длинный хвост, отдохнем, – говорит Михаиле. – Еще рано нам в обход идти, еще Последние известия не передавали». – И медведь сел рядом с волком, к большой сосне привалился.

«Э‑э‑ээх, – зевнул волк Левон, – спать охота».

«Э‑э‑ээх! – зевнул Михаиле. – Ходим все, ходим, детей беспокоим, за бочок их тяпаем, а самим поспать некогда».

«Такое уж наше дело – звериное, – сказал волк. – Кто к чему приставлен. Нам бы, Михаиле, вот что: кроме этой репы проклятой, молока бы полагалось, а? Ведь без воскресений работаем. Каждую ночку по лесу шатаемся».

«Эх, Левон, похлопотать за нас некому. Старые‑то сказки забывать стали».

«Сказки сказками, – сказал волк, – а ты, Михаиле, пойди послушай, не заснул ли наш малыш. Детям спать самое время, а нам ужинать».

Медведь Михайло встал и кряхтя подошел к двери.

 

БАБУШКИНА БАЮКАЛКА

 

Тетя Вера нас с бабушкой тоже погнала спать. А мы сказали:

– Нет. Пока до конца не досмотрим, не уйдем.

Тут уж Иван Иваныч за нас вступился. Он еще раз крутнул ручку «чуда N 1», и мы опять услышали голоса.

«Пока он не заснул, – сказал волк, – я сам лягу спать. У меня ноги не казенные. А ты, Михаиле, меня побаюкай».

Мы с бабушкой к самому «чуду N 1» подвинулись, чтобы послушать, как медведь волка баюкать станет.

А волк полушубок – долой! Валенки – долой! Валенки под голову положил. Медведь его полушубком накрыл, а хвост – наружу. Огромный серый – на сто верст. И глаза не закрывает, глядит.

«Пой, – говорит волк, – пой, Михаиле».

Михаиле затянул:

 

Э‑э‑э‑э,

Ле‑е‑тя‑ят у‑у‑утки…

И два гу‑у‑уся!..

 

«Что ты! – закричал Левон. – И так натощак лег, а ты про уток. Другую какую…»

Завозился волк под овчинным тулупом, защелкал сердито зубами и хвостом об дверь – трух‑трух… А из‑за двери Алошка выглянул. И тогда я прошептал:

– Бабушка, вспомни скорее свою волшебную баюкалку.

– Про капки, что ли? – спросила бабушка.

– Про капки, бабушка.

И бабушка запела в самое «чудо N 1»:

 

– Капки по капки,

Где были?

– У бабки.

– Что ели, капки?

Что пили, капки?

 

И показалось мне или правда – волк Левон положил морду на лапы и закрыл один глаз.

– Ой, бабушка, только не забудь, только допой до конца!

А бабушка молчит.

– Ну, бабушка‑ладушка, что ели капки?

– Что ели капки? – Бабушка опять запела:

– Ели‑то кашку.

Волк Левон и другой глаз закрыл.

 

– Пили‑то бражку.

Бражка‑то сладенька,

Бабушка добренька!

 

Гляжу – медведь на волка голову положил и тоже глаза заводит. А потом и захрапел: хры‑фры‑брум.

– Вот и оба готовы, – сказала бабушка, – от старой баюкалки никто не устоит.

А я крикнул:

– Беги, Алошка, дорога свободна!

И Алошка выскочил из берлоги и побежал что есть мочи.

– Что‑то вы все разговариваете да поете, – сказал Иван Иваныч. – Может, лучше послушаем лекцию?

– Лекцию! Лекцию! – закричала тетя Вера. – Надоели всякие там капки по капки! Мы все же взрослые люди!

Тоща Иван Иваныч – трык! – и закрыл дверцу N 1.

И сразу кончилось «чудо N 1» – пропал лес, а на голубом экране показался человек с большими ушами.

Он стал говорить, как выводит кур в инкубаторе. И мы с бабушкой пошли домой – так и не узнали, что стало с Алошкой.

 

ТЕТЯ ВЕРА ЗОВЕТ АЛОШКУ

 

Подошел праздник Новый год. Тетя Вера с утра включила пылесос, чтобы не слышно было, что передают по радио. Тогда бабушка повесила на окна белые занавески, и сделалось светло.

А тетя Вера вынесла в ванную комнату все три горшка с цветами – и стало как‑то лысо.

– А мы просо сеяли‑сеяли, – тихонько пропела бабушка, ну прямо себе под нос.

А тетя Вера хоть и без слуховых очков, а сразу услыхала.

– А мы просо вытопчем‑вытопчем! – рявкнула она. – Ни травиночки не будет, ни былиночки! Ух, пропади все пропадом!

Да как трахнет об пол тарелку с моей недоеденной котлетой…

Мне стало обидно, и я побежал в свою комнату.

– Что? Телефон зазвонил? – спросила тетя Вера и побежала за мной.

Она схватила трубку:

– Алло! Иван Иваныч! Алло!

А что зря звать Алошки‑то нет.

– Где ваш Алошка? – рассердилась тетя Вера. – Когда он нужен – нет его.

– Раньше то не очень вы его жаловали, – вздохнула бабушка.

– Да если б я прежде знала… – захныкала тетя Вера. – Эх, бедная я сиротинушка! А может, он вернулся?

Потом я увидел, как тетя Вера на цыпочках подкралась к телефону и стала звать шепотом:

– Алоша! Не бойся, Алоша! Я добрая, я хорошая.

Но никто не отзывался. Тетя Вера зашептала еще громче:

 

Алоша‑чи, Алоша‑чи,

Выйди на минутку‑чи.

 

Но у нее ничего не получилось, потому что она не знала НАШЕГО С АЛОШКОЙ ТАЙНОГО ЯЗЫКА.

Да если бы и знала, все равно Алошки не было.

И тогда тетя Вера заскучала громким голосом:

 

Каждый день мне стал

Понедельником.

Поросла моя жизнь

Темным ельником!

А за ельником – опушка,

За опушкою – избушка,

У избушки –

Курьи ножки,

К той избушке

Нет дорожки,

Я бы – шу‑шу‑шу полетела, –

Кабы не добрый молодец

Иван Иваныч

Со своей технической новинкою.

 

Тут уж бабушка не выдержала, говорит:

– Иди чай пить, бедная ты, злая волшебница, Вера Ахимовна.

– Не хочу я вашего чаю несчастного! – крикнула тетя Вера. – Лучше приклейте мне бороду! Пойду, как Дед Мороз, за елкой. Без меня никто не принесет.

Надела пальто и ушла.

 

 

Часть четвертая

КОГДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ ЛЮДИ

 

МЫ ГОТОВИМСЯ К НОВОМУ ГОДУ

 

Тетя Вера принесла большую елку, до самого потолка.

– Обкололась через вас, – говорит, – надоели вы мне. Вот сейчас сделаю себе маску, вы меня не узнаете…

– Да и мы сделаем, – отвечает бабушка, – и ты нас не различишь.

Мы начали наряжать елку, а тетя Вера пошла к себе в комнату и давай щелкать ножницами.

– Щелк‑щелк, мои ушки!

– Она ушки делает, – говорю я бабушке.

А бабушка:

– И мы сделаем.

– Щелк‑щелк, мои ножки!

– Она ножки делает, – говорю.

А тетя Вера опять:

– Щелк‑щелк, мои зубки.

– Слышишь, бабушка?!

– Ничего. Мы охотничками нарядимся, – говорит бабушка.

Но я больше хотел нарядиться медвежонком, потому что я люблю их, этих медвежат. Они коричневые.

– Ну и что ж, – сказала бабушка, – у меня как раз есть белый мешок, будешь белым медведем.

– Бабушка, – сказал я, – пускай даже белым. Даже зеленым. Но давай, давай мы Алошке что‑нибудь на веточку повесим пониже, чтобы он достал.

Бабушка ничего не ответила. И я понял, что она уже не ждет Алошку.

Алошка, маленький Алошка, разве найти тебе папу, когда снег и ветер и черный лес… А если бы ты и нашел, как вам вернуться через этот лес? Ведь там медведь – Михаиле и волк – Левон, а у волчищи – хвост на сто верст…

– Щелк‑щелк, мои когти, – пела за стеной тетя Вера.

И тут вошла мама.

Как увидела мама елку, обрадовалась.

– Ну что ж, – сказала мама, – давайте делать праздник. Наряжаться будем?

– Будем, будем! – закричал я.

И вдруг из соседней комнаты:

– Щелк‑щелк, мой хвостик!

Мама прислушалась и пошла к тети Вериной двери. А я закричал:

– Мамочка не ходи! Она целый день щелкает!

Но мама засмеялась и вошла. Она меня не слушает.

Вот папу послушала бы, а меня нет.

И тетя Вера ее понемножку заколдовывает.

– Щекл‑щелк, мой животик!

 

ГУСИ‑ЛЕБЕДИ

 

– Чего ты не веселый какой? – спросила меня бабушка. – Гляди‑ка, елочка зажглась!

Среди елкиных иголок, как среди темного леса, горели маленькие огоньки: желтые, оранжевые и зеленые. Под ними качались голубые снегурочки, красные лисы, желтые олени. Но это все были игрушки. А там, у меня в домике с зеленым огоньком, жил НАСТОЯЩИЙ, ЖИВОЙ маленький Алошка.

Я подошел к домику. Нет, не было там Алошки. Сразу видно – дом пустой.

– Надевай – К.П, голубчик, – сказала бабушка и подала мне костюм Это был медвежачий костюм. И я стал совсем белым медведем.

– А мама не испугается? – спросил я у бабушки.

– Уж не знаю, – ответила она и поступала в тети Верину дверь: – Выходите! Мы готовы!

Из комнаты вышли два довольно больших зайчика. Я прямо даже растерялся. Где мама? Где тетя Вера?

Один зайчик погладил меня лапой по голове. Кто этот зайчик?

А другой подскочил к столу, оглядел блюда с пирогами да конфетами и сказал:

– Наготовили как на маланьину свадьбу, а народу нет никого.

«Кто этот зайчик? Ну, это я немного догадался. Вот если бы был папа, – подумал я, – кем бы он нарядился?»

Может, тоже медведем? Были бы мы с ним два белых мишки. А маленький Алошка сидел бы у меня на плече кии и макушке:

 

Мальчик, мальчик,

Динь‑динь‑динь,

Поскорее выходи…

 

И вдруг – динь‑дань! – тихонько зазвонило.

Оба зайчика побежали к телефону, схватили трубку в две правые лапы…

– Алло! – крикнул один тоненьким голосом.

– Алло! Эй! – крикнул другой голосом грубым.

Никто не отозвался.

А когти! – оба зайчика ушли, я на цыпочках подошел к домику. И сразу понял: домик не пустой. Там КТО‑ТО ЕСТЬ. Я просунул руку в окошко, зажег зеленую лампочку и увидел: на кроватке, прямо в шубе, шапке и валенках, лежал Алошка. Он спал. А на полу валялся звоночек.

Наверно, Алошка выронил его во сне – вот и зазвонило.

– Алошка, – позвал я. – Алошка, проснись.

Но Алошка не просыпался. Я начал тормошить его:

– Ты скажи, где папа, а потом спи сколько хочешь.

Тихонько подошла бабушка, погладила меня по голове.

– Нашелся, значит, наш маленький, – вздохнула бабушка. – Ох, какие‑то вести принес?

Бабушка обняла меня за плечи, и мы стояли и глядели, как спит Алошка. Вы подумаете, почему она мне бабушка? Потому что мой папа – ее сынок. Вот почему.

Мы с бабушкой решили никому пока про Алошку не говорить.

Я погасил свет, и мы вышли на кухню. Огонь там не горел, но было светло от чужих окон.

– Ничего, – сказала бабушка и запела тихонько:

 

Ты заря ли, вечерняя зоренька,

Ты заря ли, вечерняя, меня застигала.

Я гусей стадо заганивала,

Я серых заворачивала…

 

Вдруг поднялся ветер. Не такой сильный и холодный, а теплый, ласковый.

– Бабушка, – сказал я, – погляди в окошко, что на улице делается.

Бабушка кивнула:

– Знаю, знаю.

– Бабушка, гляди: над городом гуси‑лебеди летят!..

Они летели тихо да стройно. И все, что было в городе, перестало спешить. Остановилось. И все подняли вверх головы, потому что не каждый же день такое случается.

Над трамваями и над автобусами, маленькими домами и над высотными, среди проводов и антенн – разве бывает такое? – летели гуси‑лебеди!

Вдруг они развернулись и стали кружить над нашим окном.

– Бабушка! Они к нам летят! – крикнул я.

Бабушка высунулась в форточку:

– Тега! Тега! Гуси‑лебеди, домой! Нечего вам тут, летите домой, в Авдотию…

Гуси‑лебеди махнули крыльями и стали подниматься все выше и выше.

 

В Авдотию, в Авдотию,

На зеленую травушку,

Там бабушка Авдотья.

Бабушка‑ладушка,

Хорошая моя,

Старая моя,

Добрая моя

Волшебница.

 

Вот и скрылись гуси‑лебеди. Улетели.

И тогда я заметил: по улице шагает человек. Очень высокий и очень мне знакомый. Он шел прямо к нашему подъезду.

Я побежал через коридор в комнату, и вдруг за входной дверью: тук‑тук‑тук!

Все так и повскакивали с мест.

Все так и побежали к двери. И закричали:

– Кто там?

И вошел человек.

Он был очень высокий – выше мамы, выше бабушки и даже немного выше тети Веры.

– Мама! – крикнул он и приподнял над полом… бабушку. И поцеловал ее в седые волосы.

Но я пока не верил.

– Любушка! – сказал он и снял с одного из зайцев маску.

Он не гадал, где какой заяц: под маской была мама. Он поцеловал ее в нос, а мама заплакала.

Но я еще не верил.

Потом этот человек подошел ко мне. Я ничему еще не верил.

Человек нагнулся, и вдруг я полетел вверх, к самому потолку, и все закружилось, поплыло – и пальтовая вешалка, и шкаф, и пыль на шкафу.

– Сынок! – говорил он. – Медвежонок! Большущий мой! Милый мой ПУРЗЯ.

– Папка! – закричал я.

Я знал… Теперь я точно знал – это папа!

И, вместо того чтобы обрадоваться, засмеяться, я почему‑то тоже заплакал.

 

ПАПА

 

 

Когда возвращаются люди

Домой из далеких стран,

Когда возвращаются люди,

Громко гремит барабан:

Там‑барабам‑ба рабам!

Громко гремит барабан!

 

Я притащил папе мой барабан, и мы тихонечко побарабанили.

– А где твоя погремушка с попугаем? – спросил папа.

Я нашел погремушку. Я уже давно в нее не играю, но раз папе так хочется…

– А где лошадка‑качалка, Любушка, ты помнишь…

Папа и мама что‑то такое помнили, чего я не знал даже. И как это папа все помнил?

 

Когда возвращаются люди

Туда, где их очень ждут,

Кажется, будто люди

Всегда‑всегда были тут.

И тогда не гремит барабан.

 

Мы сели за стол, я прижался к папиному боку…

И как это мы жили без папы?

Папа рассказывал, как он там работал на своей речке Ладоге, а может, и не на Ладоге. Папа скучал без нас.

А потом папа сказал, что он очень обрадовался, когда прибежал Алошка.

– Как он тут живет? – спросил папа.

– Нет нашего Алошки, – ответила мама. – Нет его.

– Как же так? – Папа даже вскочил со стула. – Как же так? – Он очень заволновался: – Ведь Алошка давно ушел от меня. И я просил его передать…

В комнате стало тихо, как будто это не был веселыйпревеселый праздник Новый год. А тетя Вера скорее погасила елку. Взяла и огоньки все задула. В комнате стало совсем темно. Тут мы с бабушкой как закричим:

– Есть! Есть Алошка!

И все увидели: там, в Алошкином домике, горит ЗЕЛЕНЫЙ ОГОНЕК.