О том, как Гвоздик помог Ридарелло

 

После отъезда Пилукки Мустаккио и Оп‑ля не замедлили воспользоваться своим открытием. Однажды ночью, когда Гвоздик спал у себя в фургоне, Оп‑ля сказала Мустаккио: «Ну, настало время избавиться от этого железного хлама. – Она теперь иначе не называла Гвоздика. – Если ты хочешь снова занять своё прежнее место укротителя, ты должен разбить часы, которые бьются у него в груди вместо сердца…»

Мустаккио, по правде сказать, страшно боялся даже близко подойти к Гвоздику, но не подавал вида, что трусит. Он пробрался в фургон и маленьким буравчиком начал сверлить грудь железного мальчика.

Гвоздику стало щекотно, он подумал, что это блоха, и, не открывая глаз – бац – хлопнул себя железной ладонью по груди…

Бедный Мустаккио! Ещё немножко, и голова его расплющилась бы в лепёшку! Физиономия его перекосилась и помялась, словно по ней прошёлся дорожный каток.

– Мустаккио, бедняжка, что с тобой? У тебя судорога! – воскликнул Гвоздик, открыв глаза: его разбудил пронзительный вопль Мустаккио. И так как железный мальчик был добрым и отзывчивым, то он залепил бывшему укротителю ещё одну затрещину, чтобы выпрямить ему физиономию. Лицо Мустаккио действительно выпрямилось, но зато он пулей вылетел из фургона и упал прямо на спину своей подруге. Это смягчило падение Мустаккио, но зато Оп‑ля оказалась вся в синяках. Таким образом оба получили по заслугам.

Теперь милая парочка старалась держаться подальше от железного мальчика, не переставая, однако, строить всё более коварные планы. Гвоздик, которому не удавалось ничего узнать о Перлине, с каждым днём становился печальнее, и напрасно друзья старались развеселить его новыми шутками. Чтобы порадовать их, Гвоздик делал вид, будто ему весело, но однажды вечером его охватила сильнейшая тоска, и он не сумел скрыть её.

– Бедная Перлина! – тяжело вздохнул он. – Что‑то сейчас с ней! Это я во всём виноват! Может быть, она голодает; может быть, заболела.

При этих словах Ридарелло, который всегда шутил и смеялся, стараясь развеселить Гвоздика, вдруг заплакал.

– Что с тобой? Это что, новая шутка? – спросил его изумлённый Гвоздик. Ему казалось невероятным, что клоун, который всю свою жизнь только и делал, что смеялся, может плакать по‑настоящему.

– Прости меня, – сказал Ридарелло сквозь слезы, – но твои слова разбередили рану, которую я всё время пытаюсь скрыть. Моя дочурка больна, тяжело больна… и может умереть…

– Её нужно лечить! – воскликнул Гвоздик. – Я и не знал, что у тебя есть дочка! Почему ты никогда не говорил мне о ней?

– Я не хотел огорчать своих друзей… Да, кроме того, всё равно ничего не поделаешь! Чтобы лечить её, нужны доктора и лекарства, а у меня нет денег.

Тут золотое сердце Гвоздика забилось так сильно, что казалось, выскочит из груди.

Мальчик побежал в свой фургон и вернулся, неся в руках заработок за целый месяц.

– Возьми, это всё твое. И беги сейчас же домой. Не беспокойся о вечернем представлении, я заменю тебя!

Ридарелло не хотел ничего брать, но Гвоздик настаивал, и в конце концов клоун, бормоча тысячу благодарностей, взял деньги и ушёл.

Это принесло счастье не только его дочке и ему, но, как вы увидите дальше, и самому Гвоздику.

От хорошего худа не бывает!

 

ГЛАВА XVI

НАКОНЕЦ‑ТО И НА ДОЛЮ ПЕРЛИНЫ ВЫПАДАЕТ БОЛЬШАЯ РАДОСТЬ И ДЛИННАЯ‑ПРЕДЛИННАЯ ГЛАВА

 

Ридарелло купил лекарства на деньги Гвоздика и побежал домой к своей больной дочке. Девочку взялись лечить лучшие доктора; ей сразу стало легче, она начала поправляться и, наконец, выздоровела.

И чем лучше становилось малютке, тем больше росла в сердце Ридарелло признательность к Гвоздику. Бедный клоун был счастлив, такого же счастья он желал Гвоздику, который не переставал грустить о Перлине, – мальчик никак не мог разыскать свою подругу. Очевидно, надо было помочь ему найти эту девочку. Но как, если даже самому Гвоздику это не удавалось?

Думал Ридарелло, думал, и, наконец, придумал: в один прекрасный день, когда он слушал радио, в голову ему вдруг пришла мысль, от которой он так и подпрыгнул.

Сейчас же побежал он на радио и дал там объявление. «Где бы Перлина ни находилась, – подумал Ридарелло, – девочка обязательно услышит этот призыв и, если у неё в самом деле доброе сердце, она пожалеет Гвоздика».

В день, когда объявление передавали по радио, Перлина в белых перчатках, передничке и накрахмаленной наколке, подавала чай Миледи, стараясь не наступить на собачонку и кота, которые всё время вертелись у неё под ногами.

– Ты всё ещё не научилась держать поднос на трёх пальцах! – сердилась Миледи. – Какая же ты глупая! Ну, живее! Ты медлительна, как черепаха!

В ответ Перлина только глотала слезы. Но в это мгновение из радиоприёмника послышался громкий голос: «Внимание! Внимание! Гвоздик разыскивает Перлину. Если Перлина слышит нас, пусть сейчас же возвращается к Гвоздику. Он ждёт её в цирке».

Перлина подскочила так, будто наступила на сотню иголок, и поднос с чайным прибором опрокинулся прямо на Миледи.

– Невежа, грубиянка, дура! – закричала Миледи.

Но Перлина больше её не слушала. Одним прыжком она оказалась у двери, одним пинком отшвырнула ненавистных собачонку и кота… ещё прыжок – и она оказалась на улице.

Девочка сорвала с себя передник, перчатки, накрахмаленную наколку и с криком: «Да здравствует свобода! Гвоздик, я здесь!» – понеслась к цирку, как ракета.

Она бежала не переводя дыхания, словно стремилась завоевать первенство на соревнованиях.

– Эй, синьорина, а билет?… – закричал кассир из своего окошечка, когда она с разгона перескочила порог, точно линию финиша.

– Гвоздик заплатит! – не останавливаясь, крикнула Перлина и, не обращая внимания на контролёров, побежала к арене.

Гвоздик исполнял номер со львами. Наступил самый драматический момент: он сунул голову в пасть зверя. И вдруг среди напряжённого молчания раздался крик, от которого все подскочили:

– Гвоздик, это я – Перлина! Я вернулась к тебе!

Голова Гвоздика в этот момент находилась в пасти льва.

Услышав голос Перлины, железный мальчик так вздрогнул, что ударил затылком прямо по зубам хищника, и, верно, ни одному зубному врачу не приходилось слышать такого вопля, какой вырвался у бедного зверя, но ещё громче закричал Гвоздик:

– Перлина, это ты?! – И он бросился ей навстречу, забыв закрыть за собой дверцу клетки.

Сердце Перлины запрыгало от радости. А золотое сердце‑часы Гвоздика весело заиграло. Мальчик и девочка взялись за руки и заплясали под сердечную музыку.

– Она простила меня! Она простила меня! – пел Гвоздик.

– Я нашла его! Я нашла его! – пела Перлина.

Публика замерла от изумления. Но какой поднялся переполох, когда львы через открытую дверцу один за другим начали выходить из клетки!

Зрители бросились врассыпную.

– Спасите! Нас съедят! – вопили перепуганные люди.

Но паника продолжалась всего одну секунду. Гвоздик, оставив Перлину, бросился ко львам, стал хватать их за хвосты и одного за другим вталкивать обратно в клетку.

– Непослушные звери, – бранил он их, – вас ни на минуту нельзя оставить одних, вы сейчас же начинаете безобразничать. Синьоры заплатили за билет, а вы хотели съесть синьоров! Мы с вами поговорим ещё как следует после представления!

В этот вечер спектакль кончился настоящим праздником в честь Перлины. Все в цирке слышали о ней и знали, как Гвоздик любил её, и поэтому вышли на арену, чтобы торжественно отметить встречу Перлины и Гвоздика.

Лилипуты кувыркались от восторга, Нуволино и Нуволетта спустились с трапеции и преподнесли Перлине букет цветов, а Ромпиколло, стоя на голове, продекламировал приветственные стихи. Директор тоже принял участие в общей радости: он приказал оркестру сыграть триумфальный марш. Никогда ещё в цирке не было такого шума и такого веселья. Одним словом, Перлина и Гвоздик встретились так хорошо, как только можно было придумать.

После спектакля директор, боясь, как бы Гвоздик не ушёл вместе с Перлиной, пригласил её остаться в цирке.

– Благодарю вас, – ответила ему Перлина, – но даже если бы вы мне этого не предложили, я всё равно осталась бы здесь. Теперь ничто уже не может разлучить нас с Гвоздиком; и потом, мне у вас в цирке очень нравится.

Только двое не участвовали в общем веселье: Оп‑ля и Мустаккио. Они так ненавидели Гвоздика, что его радость доставила им настоящее огорчение.

– Мне не нужны нахлебники в моём цирке, – ворчала Оп‑ля, со злостью глядя на Перлину; Оп‑ля, дочь директора, держала себя как настоящая хозяйка.

– Совершенно верно, – согласился Мустаккио, – поэтому нужно поскорее избавиться от Гвоздика. – И в то время как все пили за здоровье Перлины, бывший укротитель побежал к телефону и набрал номер.

– Алло! Это атаман шайки Тек‑Тек?

В трубке раздался рёв, от которого задрожал аппарат.

– Да, это я, Джо Косой Глаз собственной персоной.

– Тогда слушай… – и голос Мустаккио перешёл в шёпот.

Шайка Тек‑Тек, надо вам сказать, была самой грозной разбойничьей бандой в городе. Если бы у Джо Косого Глаза была визитная карточка, то на ней стояло бы: «Осужденный всеми судами мира, лауреат самых знаменитых тюрем, академик краж со взломом, почётный член всех окрестных шаек, специалист по грабежам, мошенничествам, шантажу, вымогательству, контрабанде…» и так далее… Мы не продолжаем этого перечня, так как иначе глава оказалась бы слишком длинной.

 

ГЛАВА XVII

ШАЙКА ТЕК‑ТЕК

 

На следующий же день после телефонного разговора с Мустаккио две подозрительные личности, затесавшиеся среди публики, внимательно следили за Гвоздиком. Это были Джо Косой Глаз, атаман шайки Тек‑Тек, и его правая рука – Пистола‑Пистолет.

Оба то и дело почёсывались, но не от блох, а оттого, что их щекотали револьверы, автоматы и кинжалы, спрятанные под одеждой.

Гвоздик стоял в клетке со львами вместе с Перлиной. В красном костюме укротительницы, Перлина была прелестна и, конечно, рядом с Гвоздиком ничего не боялась. Львы, отчасти из страха перед Гвоздиком, отчасти очарованные девочкой, в этот вечер старались проделывать свои упражнения ещё лучше, чем обычно.

Подозрительные личности не отрывали глаз от Гвоздика.

– Проклятие! – пробормотал Джо Косой Глаз. – Да он же весь из железа! И силища у парнишки, должно быть, изрядная! Не уничтожить его надо, а постараться извлечь из него пользу.

– Да это вышло здорово. Просто нам на руку, что Мустаккио позвал нас, – прибавил Пистола. – Только бы заполучить Гвоздика, и мы станем самой сильной шайкой в мире.

Когда представление окончилось, оба они незаметно приблизились к Гвоздику, который вместе с Перлиной остановился покормить слонов.

– Приятель, – сказал Джо Косой Глаз Гвоздику, протягивая ему сигару, – мы пришли предложить тебе сделку…

Гвоздик, чтобы не обижать Джо, взял сигару, но незаметно сунул её обезьяне, которая из любопытства сразу же закурила.

– Мы образовали небольшое общество… Это, как бы сказать… благотворительное общество, – продолжал Джо Косой Глаз, пытаясь скрыть револьвер и автомат, которые болтались у него под курткой. – Не хочешь ли и ты стать членом нашего общества? Дело, видишь ли, в том, чтобы различными путями добывать деньги, а потом раздавать их тем, кому они нужны.

По физиономиям обоих молодчиков нельзя было сказать, что они добрые люди, и Гвоздику их слова показались подозрительными.

– А кто же эти люди, которые так нуждаются, – спросил механический мальчик, – и как вы будете доставать деньги?

Пистола ухмыльнулся.

– Знаешь, какая теперь дорогая жизнь. Ты спрашиваешь, кто нуждается, – да хотя бы мы сами… А достать деньги проще простого – пойти и взять их там, где они лежат, взломать какой‑нибудь несгораемый шкафчик и…

Тут только Гвоздик всё понял; он с такой силой сжал кулаки, что они заскрипели, размахнулся, но…

– Не трогай их, – закричала Перлина, – не надо! Лучше с ними не связываться.

Гвоздик сейчас же опустил руки, но подмигнул слону, который прекрасно понял его и с удовольствием ударил хоботом обоих бандитов так, что они мигом вылетели из цирка.

– Я их не тронул, – сказал Гвоздик невинным голосом, – видишь, я послушался тебя…

Перлина, конечно, расхохоталась. Мустаккио тоже присутствовал при этой сцене, но ему было совсем не до смеха: прячась в кустах, он нечаянно сел на окурок сигары, который обезьянка только что с отвращением отшвырнула от себя.

– Ну, Гвоздик, это не пройдёт тебе даром, – заревел Мустаккио, в то время как от штанов его так и валил дым, – шайка Тек‑Тек избавит меня в конце концов от твоего присутствия.

Возмущённый Мустаккио тотчас же побежал в логово грабителей.

– Какие же вы бандиты, – закричал он, – если не можете справиться с простой железной куклой! Можно подумать, что вы не честные и опытные разбойники, а какая‑то коллегия учёных! Надо было не уговаривать его, а просто похитить. Сегодня не будет вечернего представления и Гвоздик пойдёт гулять. Смотрите, не упустите эту возможность.

Уязвлённые в своём разбойничьем самолюбии, бандиты обещали любой ценой похитить Гвоздика, и Мустаккио ушёл успокоенный.

– Не будем терять времени, Пистола, – сказал Джо Косой Глаз, – сию же минуту идём к доктору Каппе.

 

ГЛАВА XVIII

ПРОГУЛКА КОНЧАЕТСЯ ПЛОХО

 

Доктор Каппа убежал из тюрьмы и жил в лаборатории, которую устроил себе в старом, заброшенном канализационном люке. К нему бандиты обращались то за советом, то за инструментами для какого‑нибудь крупного «дела». Каппа прославился тем, что искусно делал отмычки, ключи и прочий воровской инструмент. Одним словом, если Пилукка был одержим страстью изобретать всякие полезные вещи, то доктор Каппа – лишь вредные.

– Не мешайте мне! – заорал он, когда к нему вошли Джо Косой Глаз и Пистола. – Разве вы не видите, что я изготовляю особый динамит для бесшумного взрывания несгораемых шкафов?

– Брось эти игрушки! Мы пришли к тебе с выгодным дельцем, на котором можно заработать много денег.

Слово «деньги» всегда производило на доктора магическое действие. Он тотчас же стал чрезвычайно любезным и внимательно выслушал всё, что бандиты рассказали ему о Гвоздике.

– Значит, вы хотите заполучить железного мальчика? – спросил, наконец, Каппа. – Это очень интересно! Я сейчас же возьмусь за работу. Достаньте мне небольшой грузовик и всё то, что я напишу вам на этом клочке бумаги. Через три часа вам будет так же легко похитить Гвоздика, как грудного ребёнка у слепой няньки.

Джо Косой Глаз и Пистола с восторгом бросились добывать всё необходимое.

Это было в полдень, а вечером того же дня Гвоздик и Перлина весело прогуливались по городу. Гвоздик держал Перлину за руку, стараясь не причинить ей боли своими железными пальцами.

– Я чувствую себя таким счастливым, мне так легко, – сказал Гвоздик и, не зная, что словам его вскоре суждено было сбыться, добавил: – мне кажется, будто я не иду, а лечу по воздуху.

Гвоздик весело болтал с Перлиной и не заметил, что за ними по пятам следовал какой‑то странный грузовик. Машина была покрыта брезентом, под которым скрывались доктор Каппа и Джо Косой Глаз.

Когда Гвоздик и Перлина свернули в пустынный переулок, Пистола, сидевший за рулём, произнёс: «Пора!» – дал условный сигнал, нажал на клапан и перешел на третью скорость.

– Смотри, какая смешная машина! – успела только сказать Перлина, как вдруг из‑под брезента появилась длинная механическая «рука» подъемного крана и, управляемая доктором Каппой, потянулась прямо к Гвоздику. На конце её был прикреплён какой‑то предмет; от него посыпались мириады искр, и Гвоздик, притянутый этой необыкновенной молнией, взлетел на воздух, словно щепка, подхваченная водоворотом.

– Прыгай, Гвоздик, спасайся! – крикнула Перлина, но её друг, сколько ни барахтался, никак не мог оторваться от «руки» крана: на конце её был укреплён электромагнит огромной мощности, и Гвоздик, железный мальчик, так и прилип к нему, словно муха к липкой бумаге.

Отчаянно зовя на помощь, Перлина побежала за грузовиком, который всё набирал скорость, но в конце концов девочка споткнулась, упала, а когда поднялась, – машина уже исчезла.

Словно рыбка, попавшаяся на удочку, Гвоздик действительно «улетел» по воздуху.

 

ГЛАВА XIX