Разделяем средства коммуникации и информацию

Как только наступает понимание, что деньги превратились в контент, а транзакции больше не связаны со средством их передачи, возникают довольно важные дополнительные характеристики. Однажды кто-то из знаменитых людей[58] произнес: «Средство коммуникации – это и есть сообщение [информация]». Главные доводы в пользу такого утверждения – это ограничения, а во многих случаях – искажение информации, которая передается через различные средства коммуникации.

Если ваше средство коммуникации – телевидение, то информация будет длиться около 18 минут, а затем прервется рекламным блоком. Информацию распространяют в соответствии с форматом медиа. Вы начинаете наделять информацию ценностью, исходя из неверного предположения о том, что эта ценность эквивалентна стоимости производства. Например, в сфере телевидения нужно понести определенные затраты на производство телешоу. Люди, работающие в этом бизнесе, ошибочно думают, что стоимость создания телевизионного контента равняется его ценности, то есть чем больше вы тратите на производство, тем ценнее результат.

Можете себе представить, какой они испытывают ужас, когда появляется что-то вроде YouTube и стоимость производства падает до нуля? О чем сразу же начинают думать те, кто работает на телевидении? Если затраты нулевые, то и контент тоже ничего не стоит. Вот вам фундаментальное непонимание того, что происходит, когда вы отделяете контент от формы медиа. При разделении средств коммуникации и информации ваше восприятие ценности перемещается со стоимости производства на ценность самой информации, которой оно обладает для его конечного потребителя.

Приведу один пример из истории. Когда стоимость печати астрономическая, а печатный станок доступен лишь немногим избранным, единственное, что печатается, – это библии Гуттенберга. Средство коммуникации очерчивает круг приемлемой информации и ограничивает его только самым важным для общества.

Интересно, что бы сказал Гуттенберг о Twitter, в котором стоимость производства информации нулевая? Мы прошли путь от печатных библий Гуттенберга до ответов на сообщение в Twitter короткими аббревиатурами, у меня даже есть любимая – это «SMH» (от англ. shaking my head), в онлайн-переписке означает «качаю головой в изумлении». Когда какой-нибудь «Профессор Биткорн» заявляет: «Котировка биткойна стремится к нулю», – я могу выразить весь диапазон своих мыслей символом, обозначающим «лицо, закрытое одной рукой», который в онлайн-переписке выражает безнадежность диалога. Если взглянуть на такой способ выражения объективно, то такая информация не имеет никакой ценности. Если сделать неверное предположение о том, что при нулевой цене производства и ценность получаемой информации минимальна, то тогда не имеют ценности и все медиа вместе с информацией: такая комбинация должна порождать пустоту и банальность; именно эту ошибку люди всегда совершают в моменты, когда история выходит на новый этап своего развития.

Когда впервые появился Twitter, люди решили, что его можно использовать только для пустяков. Но год назад я смотрел зарубежные новости по каналу CNN о революции в Египте; по телевидению передавали сообщения, которые египетские революционеры писали в Twitter с улиц Каира: участники событий рассказывали о том, что происходит в реальном времени. А журналисты CNN ничего не делали. Они тыкали пальцем в экран и приговаривали: «Смотрите, у нас новое сообщение». Их роль свелась к роли красотки из телешоу, которая произносит: «И этот чудесный холодильник станет вашим, если вы угадаете, что за приз спрятан за дверью номер один!» Мне доставило массу удовольствия наблюдение за тем, как одна из этих «говорящих голов» по имени Андерсон Купер сделалась всего лишь диктором, озвучивающим сообщения из Twitter на экране.

Потому что именно телевидение раньше насмехалось над Twitter. Журналисты и работники массовых коммуникаций заблуждались, считая, что если стоимость производства нулевая, то и ценность сообщения тоже равна нулю. Они ошибочно смешали понятия «средство коммуникации» и «средство информации» – и предположили, что контроль над средством коммуникации является залогом высокого качества информации. И еще долго после того, как качество исчезло, люди, работающие в СМИ, продолжали цепляться за рычаги управления и думать, что управление – единственный путь достижения высокого качества, и если убрать управление, то и качество тоже уйдет. А это уже дурно пахнущая и бессовестная элитарность в ее наихудшей форме! Потому что выходит, что источником качества являются блюстители среды, хотя они всего лишь блюстители. По их мнению, раз они владеют дорогостоящим производством, это автоматически означает, что их сообщения стоят того, чтобы их слушать.

В тот момент, когда вы отделяете сообщение от средства коммуникации и открываете его для всего диапазона выражений, среди сообщений обязательно появятся и самые банальные из существующих в вашей культуре – в том числе и «SMH». Но со временем эти сообщения обязательно будут выражать и самое интересное в вашей культуре.

В современных американских школах дети читают «Документы федералистов» – это сборник гражданских эссе, написанных в XVIII столетии отцами-основателями нации, в которых обсуждается значение демократии для новой республики. Через сто лет дети будут читать «Твиты федералистов», написанные каирскими революционерами. И это вовсе не безумная фантазия. Это часть человеческой цивилизации. Мы уже не раз видели, как это бывает.

Сегодня Twitter высмеивают за банальность, потому что не понимают, что информация и средство коммуникации неразрывно не связаны. Когда-то смеялись над телевидением, представлявшимся пустым времяпрепровождением, затмившим высокое искусство кинематографии. Кинематограф тоже был пустым времяпрепровождением, поскольку обесценил и вульгаризировал высокое театральное искусство. Театр в викторианские времена считался вульгарным и дешевым времяпрепровождением, поскольку являлся опошлением великих драматических пьес классиков Древнего Рима и Греции. Идя дальше по этому пути, можно дойти до Аристотеля, который говорил о смерти философии, потому что современная ему молодежь желала лишь смотреть театральные постановки, а не читать философские пергаменты! И, скорее всего, он нелестно высказывался о тогдашней молодежной моде отращивать длинные волосы. Каждое поколение совершает ошибку, приписывая ценность своему средству коммуникации и рассматривая средство коммуникации следующего поколения – расширяющее доступность, увеличивающее диапазон выразительных средств – как пустое и вульгарное.

«Каждое поколение совершает ошибку, приписывая ценность своему средству коммуникации и рассматривая средство коммуникации следующего поколения – расширяющее доступность, увеличивающее диапазон выразительных средств – как пустое и вульгарное».

Но ворчуны не понимают, что при удешевлении средств коммуникации сообщение обретает свободу. Для него появляется расширенный диапазон средств выражения. Да, первые сообщения будут банальными. Причина этой банальности в том, что среда предыдущего поколения не позволяла выражать подобные пустяки. В ней не было поддержки таких выражений. Так что появятся «SMH». Но появятся и сообщения в реальном времени о революции в Каире. И к тому времени, как до ворчунов всё это дойдет, новая среда будет уже заполнена сообщениями высокого качества. Ну а затем можно отвернуться и приступить к порицанию «вульгарного» средства коммуникации, обесценивающего сообщение.

Деньги – это тип контента, и мы только что разорвали связь денег со средствами коммуникации. Прежние представляли собой серию соединенных между собой сетей, «сортировавших» деньги в зависимости от их размера и получателя. Существовали платежные средства для небольших сумм. Существовали платежные сети как для крупных сумм и для быстрой передачи денег, так и для медленной передачи. Платежные сети для расчетов между организациями, между государствами, для расчетов физических лиц с юридическими лицами, для расчетов между физическими лицами… Ой нет, прошу прощения! Таких как раз и не было! Платежных сетей для расчетов между физическими лицами у нас нет. Платежные сети не занимаются мелкими платежами, поскольку традиционная среда не дает такой возможности.

Я не могу отправить двадцать центов за границу, чтобы рассчитаться как обычный человек с другим человеком, поскольку средства коммуникации накладывают ограничение на разнообразие оказываемых услуг. Стоимость производства не дает мне такой возможности. Но мы разделили сообщение и средства коммуникации. Мы создали деньги в виде одного из типов контента, при практически нулевой стоимости производства. Проводить транзакции теперь возможно вне зависимости от размера суммы и конечного получателя, будь это физическое лицо или государство.

Что же будет дальше? Блюстители порядка примутся рассказывать, что сеть эта несерьезная. Они путают стоимость затрат на их платежную сеть с ценностью их услуг! Блюстители старых платежных сетей поведают нам, что эта новая форма платежей вульгарная и дешевая. Ее можно использовать только для пустяков. А все серьезные люди продолжат использовать традиционные банки. И поскольку они могут контролировать и ограничивать транзакции, то считают такую систему залогом высокого качества услуг. Но нет! Это просто раздутая величина производственных расходов, элитарность в наихудшем проявлении! Они цепляются за привычное им средство коммуникации и отказываются видеть, что сообщение теперь может быть передано при нулевых затратах и мгновенно.

Каким же окажется первое использование новой модели? Теперь мы можем обмениваться мелкими платежами в Twitter, мне уже поступают небольшие пожертвования[59]. Но для большинства людей это пустяки. Они не в силах понять, что эти средства годятся для всех транзакций, от минимальных до крупных.

«Блокчейн может работать со всем диапазоном: от десяти центов до стомиллиардного государственного долга».

Придет день, когда одна из стран впервые заплатит за поставку нефти с помощью Блокчейна; когда-нибудь в Блокчейн попадет покупка транснациональной корпорации или продажа авиаперевозчика. В Блокчейне возможно проводить любые транзакции – от десяти центов до стомиллиардного государственного долга. Общество просто пока не готово это осознать. Технология способна всё это выполнять без каких-либо ограничений, накладываемых каналом передачи. Суть не в том, что транзакция в форме контента может быть передана в виде смайликов в Skype. Это всего лишь признак, указывающий на суть: мы освободились от всех ограничений, которые накладывались средствами коммуникации предыдущих эпох. Мы сделали контент важнее остального.

Цикл зрелости технологий

Когда создание контента – прерогатива элит, тогда избранные мастера используют его для создания шедевров: Библия Гуттенберга; первые фотографии; полет на Луну, показанный по телевизору; великие киноленты прошлого. Все эти достижения – дело рук великих людей, мастеров своего дела.

Технологии становятся более доступными, изменяются средства коммуникации. Люди осваивают всё новые средства для выражения мыслей, идей, своих потребностей, а «блюстители порядка» продолжают цепляться за старое. Они по-прежнему пытаются создать нечто грандиозное при помощи средств коммуникации, которые у них в наличии. Они печатают массивные, тяжелые фолианты в кожаном переплете на латыни: Principia Mathematica. Появляются новые средства коммуникации, а вместе с ними – книги в мягких обложках, и пленка на 24 кадра, которая открывает дорогу в мир фотографии любому обывателю. Хранители старых традиций продолжают цепляться за прошлое, но им всё труднее делать вид, что у них в руках нечто грандиозное, – поэтому они просто играют на публику. Они заявляют: «В пленочной фотографии есть неуловимая магия», «У звука на виниле есть что-то, чего не передает CD», «Тележурналист – это же авторитет: вспомните Уолтера Кронкайта[60]!», «Газета – источник авторитетных мнений, и она стоит того, чтобы печатать ее именно на бумаге». Да, пафос! Вся грандиозность улетучилась. Качество ушло. И остается лишь цепляться за рычаги управления и притворяться, что управление – залог высокого качества.

В итоге, следуя по кривой вверх[61], технология достигает пика. Ближе к концу в величие этой технологии по-прежнему верит только поколение бабушек и дедушек. Развитие технологий идет по большой дуге, и то, что начиналось как шедевр, теперь используют лишь те, чья жизнь вступила в финальную пору. Первые чеки выписывались членами королевских фамилий для финансирования великих предприятий, например Остиндской компании, которая проложила дороги к специям и создала торговые пути на Восток. В те дни чековые книжки были лишь у членов королевской семьи. А если сегодня в супермаркете впереди вас стоит, дай бог ей здоровья, бабуля, которая достает из сумки чековую книжку, – вы услышите одновременный стон всех 15 человек, стоящих за ней в очереди, потому что они понимают: оформление этой транзакции займет 15 минут. В чековой книжке при покупке бобов и хлеба в супермаркете от грандиозности финансирования Ост-индской компании ничего не остается. Это финальная стадия технологии.

Сегодня новости по телевизору смотрят только старики, потому что остальные узнают новости из интернета. То, что когда-то считалось ничтожным, сегодня стало важным источником заслуживающих доверия новостей и информации. Но старикам вы этого не втолкуете. Мы читаем электронные книги. Некоторые говорят: «Есть нечто этакое в шуршании бумажных страниц». Ага, еще бы! Двадцать книг – нелегкая ноша, а я вот читаю примерно двадцать книг за четыре-пять недель, так что мне нужно именно столько таскать с собой. Ничего этакого в бумажных книгах нет – люди просто цепляются за прошлое.

Когда мы вступаем в этот мир, где деньги – одна из форм контента, блюстители старых платежных систем цепляются за иллюзию высокого качества традиционных банковских систем и утверждают, что они сами – залог высокого качества, которое зиждется на их контроле, цензуре, ограничениях. Однако качество обеспечивается не этим. Мы движемся дальше и открываем новые формы выражения, достигая того, чего никогда не было прежде. А они хватаются за свою идею величия: огромные старинные банки со сводчатыми потолками и хромированными сейфами, которые уже опустели: туда можно сходить на экскурсию в воскресенье, чтобы поглядеть, какими раньше были банки. Во многих городах мира огромные хранилища старинных банков теперь превращены в бары, и можно выпить в бывшем сейфе коктейль, потому что сегодня банки не могут себе позволить содержать свои огромные здания. Всё, чему они могут служить, – напоминание о былом величии. Они всё еще пытаются убедить вас, что, контролируя, оберегают нас от зла, от террористов, от отмывания криминальных денег… Но они лишь защищают свои насиженные места от конкуренции!

Нам удалось отделить сообщение от канала коммуникации. Теперь деньги – это одна из форм контента, и обратно мы не вернемся никогда.

Спасибо за внимание!

Примечание Андреаса для читателей:

В этом выступлении я, не подумав, попытался прямо во время разговора без подготовки приводить математические выкладки. Математик я посредственный. Как выяснилось. Но никакие неверные выкладки не меняют мою точку зрения, хотя текст был проверен редакторами, чтобы меня не позорить. Т-с-с! Пожалуйста, никому не говорите, что я не силен в математике.