Чего гадать-то? – Парнем был неслабым

И выкарабкался Смерти он назло.
Ох, повезло… ну, скажем, повезло.

                          

                                3

Смерть стояла на пороге –

Обманул и сделал ноги.

Без вопросов «или – или?»

Должен был лежать в могиле,

Но сперва - спасли врачи,

А потом, чуть стало легче,

Сам себя он излечил.

Встал рывком, расправил плечи

И сказал: «живой, етить! –

Значит, долго буду жить!

Ещё сорок потяну

Лет, а меньше мне не надо!»

Смерть лишь плюнула с досады

И промолвила: «ну-ну.

Ладно, мол, живи, давай,

Только, это... совесть знай…

Знай, что, в общем, мой должник,

Что кредит не бесконечен.

Ну, пока, до скорой встречи».

И исчезла в тот же миг.

Смерть не любит суетиться,

Всё равно, своё возьмёт,

Улетит сейчас, как птица,

И вернётся в свой черёд.

4

Вылезая из запоя,

Как из грязного белья,

Я глаза свои открою

И заплачу, как дитя.

Как же жизнь хороша!

Нету смерти ни шиша!

Отступает Мефистофель,

Посрамлённый невзначай,

Вместо водки - пью я кофе

Или чай.

                 

                     5 

                   Жить заново. Жить с чистого листа,

Влюбляясь в жизнь сильнее с каждым разом,

И знать, что ты отныне не обязан

Поддерживать порядок и устав,

Навязанный тебе, самим собой.

Не это ль долгожданная свобода?

От «имиджа» свобода, от народа,

Который - наблюдая твой запой,

Всё ждал, когда, согласно всем законам,
Ты, наконец, подохнешь где-нибудь?

Ты обманул и их, успев свернуть

Из колеи и выйти из загона.

6

Страшным было лето. Всё – жара.

Смерть тогда решила, что пора…

Подошла, взглянула, что и как…

Дернул чёрт взять вечером коньяк.

Смерть не торопила – сам хорош,

В глотку литры он ещё в июле

Загонял в себя, как будто пули,

Будто в сердце всаживая нож.

Лето позади уже и осень…

Наступил декабрь. Зима. Снега.

«Отлежусь и брошу». Нет, не бросишь.

Не успеешь бросить, ни фига.

 

                                    7

                               и до того он стал невесел

И до того к себе жесток

Что самого себе подвесил

ногами вверх под потолок.

Умер – оттого, что развязал,

Или развязал, когда почуял,

Что к концу приходит срок земной?

Помню – стали мутными глаза,

Бросить пить пытался – ни в какую.

Да и сам – какой-то никакой,

Будто растерявший где-то силы.

Помню в ноябре меня взбесил он.

Нет, не то. Не он взбесил меня –

С ним происходящая хуйня,

Этот вот кульбит невероятный –

К прежнему, и ниже - ход обратный,

Это Возвращенье – до конца,

Это Превращенье в мертвеца.

8

Как там у вас идут часы

Вперёд или назад?

Иль стрелки, как твои усы

Недвижные висят?

И время встало навсегда

Как сонная вода

Бездонно- мёртвого пруда

Под толстой коркой льда?

 

 

       ***

О, как неустойчивы жизнь и погода!

Вот только дожить бы до Нового Года.

Как скверно кончается год!

И страшно чего-то и тошно чего-то,

Как будто кругом - то туман и болото,

То - вьюга, мороз, гололёд.

Синица вскочила на ветку рябины

И щиплет багровую нить.

Зима начинается и будет длинной –

Пока доживёшь до второй половины! –

Успеешь свихнуться сто раз, без причины

Сто раз умереть и ожить.

И потом покрыться, и кануть в забвение,

Отчаяться и убедиться в везении

Своём, потерять и найти.

Зима будет длинной, зима будет лютой,

Удушливой, мрачной и снежной, и смутной,

И с радостью в сердце, и с болью в груди.

Ну, в общем, вставай и иди.

                           

                               

 

                                ***
                               "… но много нас ещё живых

и нам причины нет печалиться..."

Почему-то часто снятся

то Наташка, то Андрей:

Каждый раз, во сне их видя -

Удивляюсь, каждый раз;

Вот-те на! Вот это номер,

Ни хрена ж себе дела!

И Андрюха-то - не помер,

И Н.К. - не умерла!

До чего же вы, ребята,

Удивительный народ! -

Все считают, что вас нету,

Ну, а вы - наоборот!

Вот Андрей, у "Аромата"

Восседает, как когда-то,

Что-то там вещая мне...

Быть не может, что во сне!

Не помят и не потаскан,

Он опять - ура - в завязке!

Вместо водки - кофе-чай.

Так-то, дьявол, наших - знай!

По проспекту мы с ним шляться

Отправляемся и вот

Слышим вдруг: "Привет, красавцы!" -

Концедалова идёт

К нам, ссутулившись, навстречу.

Блещут стёклышки очков...

"А, Натаха! Добрый вечер!

С добрым утром, Пятачёк!"

Эдак, можно встретить Киру...

Он кирной, о майна вира!

Ты иди-ка, брат, домой,

Ты и так - едва живой.

Кира спросит три рубля,

Говорит, что купит хлеба.

Как же, хлеба! Вот уж небыль,

Вот не надо тут ля-ля....

Три рубля, конечно, - на...

И больной Кирюха снова

Побежит на Киселёва,

Чашу пить свою до дна....

Там - Толмацкий, там - Шестюк

И Мурат, и Стас Степанов,

Дюша Сущенко… все вдруг,

Враз выходят из тумана...

Ба! - и Ричи тоже здесь!

А кричали: "Вышел весь"…

Но не будет Возвращений.

Это всё лишь сны, лишь тени.

Скоро стукнет ровно год,

Как Натаха не живёт.

Больше, как полгода - сгинул

Развязавший, вдруг, Мизинов,

Не доживший до полста.

Нету их. Пусты места.

***

Квартира старая приснилась нынче мне
я был внутри, одновременно - вне
и странно – не совсем собой я был
а был я кем-то, кто себя забыл
не перекрёстке спутанных времён
где вечно царствует пульсирующий сон.
Я узнавал свой дом по мелочам:
по виду из окна и по ключам
повешенным в прихожей на стене
как раньше было тут, «при нас ещё, при мне»
я узнавал обои, запах, цвет
я видел то, чего на свете нет.
Нет дома этого – другая мебель тут
Другие люди много лет живут
своим считая старый адрес наш
«квартира 27, седьмой этаж
вон окна, видите? – горят на этаже
там и живём мы, жизнь почти уже…»

***

Так ты любил Саратов? — Ну ещё бы!