Давай-ка мы сменим пластинку.

Петь можешь? – Чего бы не спеть!

                             

 

 

                               ***

В городских заповедно-дремучих лесах
Всякой нечисти – невпроворот.
Но слышны тут и там мертвецов голоса
Тем, кто слышит и кто разберёт

Бормотанье, и вскрики, и жалобы их –
Или смех, или плач, или вой?
Ими полнится мир весь – от сих и до сих.
Ты идешь к ним, они – за тобой.

Не стихающий гул прорывается в стих,
Что, быть может, напишешь потом.
Если ты его слышишь – не думай, что псих,
Если даже и псих, в остальном.  

 

 

Для Н.К. (последнее)

Въезжаю я в свой город втихаря.

С сентябрьского ночного небосвода

Давно слиняла бледная заря.

Ну, здравствуй, родина. Всего чуть больше года

Я не был здесь. Плетётся поезд наш

Вдоль городских окраин, в свете жёлтом

Тоскливых фонарей. Уныл пейзаж,

И я твержу себе: «какого черта,

Спешить туда, где ты почти чужой,

Где многих нет и многие – далече,

Где с каждой новой смертью – пустотой

Окатывает город и калечит».

Кричащий тишиной ночной вокзал.

Мне есть, куда идти, но мне не к спеху.

На этот раз я слишком опоздал,

Да и вообще, я не туда приехал.

Я опоздал с приездом в этот год

На месяц с небольшим. Однако, это

Всё и решило. Знать бы наперёд,

Что перенос простой визита - с лета

На осень – так изменит резко всё,

Все образы и ощущений грани,

И навсегда Н.К. перенесёт

Отсюда – в область лишь воспоминаний.

Ещё одна оборванная нить.

Мне наша прошлогодняя беседа

И просьба «чтоб приехал хоронить» -

Казались чёрным юмором и бредом.

Она, увы, не дождалась меня.

Она теперь на кладбище в Увеке.

И факел из трубы завода «Крекинг»

Ей светит вместо Вечного огня.

             

                  

 

***
А в этом доме жил Кирилл
с фамилией Каган.
Он очень водку жрать любил,
был постоянно пьян.

Центр города. Богемный дом,
богемная нора.
Бардак всегда был в доме том,
журналов, книг – гора.

Бывало, время скоротать

Зайдёшь на огонёк,

Наталь Иосифовна – мать -

мне сварит кофеёк.

Ворча: «отбился он от рук,

Бухает и хамит,

Давно плюются все вокруг

Смешно: алкаш-семит!» -

И, слово за слово, у них

такой начнётся крик!

Но он как порох, вспыхнул – стих,

И тихо через миг.

Потом он жил ещё в Москве.

Но - водка, то да сё…

Был ветер, ветер в голове,

он ветром унесён

Обратно очень скоро был

На волжские брега.

Ушёл в глухой запой Кирилл -

и - к чёрту на рога.

То тут займёт, то там займёт,

Всё, как вода с гусЯ.

Никто не ждал, что он помрёт,

От жизни откося.

Кто был по жизни? - Плут и враль.

Да, враль и плут. И мот.

Но мне его безумно жаль –

Он славным был, и вот –

Такой облом - не в бровь, а в глаз.

Судить его я – пас.

Я вспоминал его не раз,

Я помню и сейчас.

Ну был и был – простыл и след,

И пройдена черта,

И даже фоток Киры нет,

буквально – ни черта

На свете нет от чувака,

А память – коротка.

Ну, вот и всё. Привет. Пока.

И дальше – тчк

4.02.2015

 

 

                  

                                  

 

 

                                       

 

****

Однажды, стоя возле магазина
мне говорил - покойный А. Мизинов:
«как хочется, с бутылкой, да в жару
сесть не на берег даже, прямо в реку
и отдохнуть, как должно человеку.
боюсь, что не успею и помру»
Не став откладывать всё это в ящик долгий
и вскоре притащил его на Волгу
вручил бутылку и сказал «дерзай»
река, вино – зачем тянуть резину?
Упрашивать не дал себя Мизинов.
- Ну как, Андрей? – да это - просто рай!
Была прохладна волжская водичка
А.П. Мизинов чувствовал отлично
себя в воде и - крякая смешно
блаженствовал, курил неторопливо
и пил «анапу» нашего разлива
дешёвое и сладкое вино
Как нам порой для счастья мало надо
как короток до рая путь из ада
и из какого сора всё растёт!
жизнь протекает мутною рекою
а счастье вот – достать легко рукою
давай, вперёд, в полёт пора, в полёт.

                        

 

 

 

Памяти А.М.

1

«Давай, пройдёмся, нааскаем, что ли
Сначала на стакан, потом - на два…

Как мало денег, но так много воли -

Вот, счастье, брат, вот это, брат, права…

Пошаримся по Кирова немножко…

Там - рубль, там – ничего, а там - и трёшка,

Свинья не съест, а Бог всегда подаст.

Петрович бодр, а я ещё бодрее.

Вот мы - два джентельмена – два Андрея

И радость – жить! – переполняет нас.

Проблемы все решались очень просто

В невероятных, мутных девяностых,

Где нас безостановочно несло

В большом потоке, том, что всеми правил

Без снисхожденья, и без всяких правил,

Где смерть своё крутило колесо.

Тогда мы не загнулись. Уцелели.

Но через десять с лишним лет до цели

Добралась смерть, как будто бы шутя.

Наверное, закончилась отсрочка.

Жизнь выпита – допита до глоточка.

И точка. Всё. И больше нет тебя.

2

Он мог бы помереть и в тридцать восемь:

У многих в это время башню сносит,

Да и не только башню – всё подряд.

Когда бы мать промедлила немножко,

Не вызвала бы сыну неотложку,

Когда б врачи не выкачали яд

Из легких… Да, когда бы там, когда бы…