Голос, табак и индивидуальность

Тонкая пленка слизи в полостях носа, которые мы называем носовыми раковинами, играет роль защитного покрова. Она улавливает пыль, микрочастицы грязи, задерживает микробов, увлажняет, подогревает или охлаждает воздух, которым мы дышим. Стекание слизи по задней стенке горла вызывает першение и, что особенно важно, вызывает подозрения на аллергию. Эти обильные слизистые скопления проглатываются. Последствий проглатывания слизистых образований множество: прибывая к нам в желудок, сгустки вызывают желудочные спазмы и реактивное повышение уровня кислотности, что, в свою очередь, оказывает разрушительное воздействие на нижний уровень нашей глотки. Негативное влияние слизи проявляется не только в першении, но и в возникновении желудочного рефлюкса.

Наши губы и рот должны быть влажными. Сухие губы препятствуют голосовой активности. Роль увлажнителей достается нашим околоушным слюнным железам, расположенным по обеим сторонам щек, и слюнным железам, расположенным по обе стороны челюсти. Когда мы едим, пробуждается рефлекс Павлова (когда мы подносим пищу ко рту, слюнные железы начинают выделять слюну и смачивать ротоглоточное пространство). Слюна подготавливает пищу к усвоению. Она также является необходимым элементом смазки ротовой полости. Когда рот сухой, жевательная резинка может оказаться ценным подспорьем, потому что стимулирует слюнные железы и увеличивает их секрецию. Однако есть одно исключение: нельзя жевать резинку с никотином под предлогом стремления бросить курить. Она раздражает корень языка, высушивает слюнные железы и голосовые складки.

Мюриэль

Художнице Мюриэль еще нет пятидесяти. Эта элегантная дама с низким голосом обеспокоена своей хрипотой. Вот уже несколько месяцев она не рискует пользоваться телефоном. Высокие звуки у нее не формируются, разговорный голос через несколько минут становится неразборчивым. Ее беседы по телефону продолжаются не более 5–6 минут, что поистине смешно! Обращение к ней «Здравствуйте, месье!» ее уже не смущает. Частый кашель днем, а иногда и ночью также ее не беспокоит. Ее беспокоит голос. Мюриэль курит по сорок сигарет в день, да еще и крепких! Курит она с двадцати лет!

Из-за нарушений голоса она стала более раздражительной, ее преследует страх заболеть раком. Голос ее сорвался, стал хриплым, режущим слух. Обследование гортани выявило обширный отек слизистой левой голосовой складки, которая поражена, скорее всего, доброкачественной опухолью и практически не вибрирует. Правая голосовая складка выглядит слегка отечной. Личность пациентки, которой вряд ли соответствует очень высокий тембр, нисколько не гармонирует с хриплым голосом. Необходимо хирургическое вмешательство. Речь не идет о раке, речь идет о проблеме общения.

Прооперировать Мюриэль, убрать отеки с голосовых складок – значит изменить ее голос. Дать ей сопрано – это ужасно! – говорит она. Действительно, это слишком глубоко затронет ее индивидуальность. Художница этого не перенесет. Следовательно, я должен был прооперировать ее, устранив охриплость голоса, но сохранив ее вокальную индивидуальность. Нам предстояло возвратить ей голос, каким он был двадцать лет назад, и одновременно сохранить низкие обертоны. Задача не из легких.

Известно, что мышечный изгиб слизистой оболочки голосовой складки принимает участие в создании тембра. Отек эпителия дает низкий тембр и часто придает голосу особую чувственность. Операция должна удалить отечность, но не полностью, чтобы сохранить голосовые частоты а-ля Лорен Бэколл. Объяснив Мюриэль техническую задачу, я назначил дату операции, которая будет проводиться под общим наркозом. К операции с применением лазера все готово. Глядя в микроскоп, я стал обследовать голосовые складки. Чтобы лучше разглядеть их, мой ассистент надавил на гортань пациентки на уровне шеи. Он тоже следил за операцией. Отек на левой складке имел неправильную полиптоидную форму. Лазер с точностью разреза 120 микрон позволял снять это утолщение, сохранив его часть. На правой складке отек минимальный, произвести на ней операцию – значит поднять голос пациентки на четыре тона. Следовательно, об этом и речи быть не может. Хотя я и просил ее первую неделю воздержаться от говорения, она, с удивлением прислушиваясь к самой себе, уже в палате произнесла первые звуки новым голосом. Я настаивал, чтобы она дала голосу отдохнуть до нашей следующей встречи через неделю. К концу третьей недели ее голос выровнялся, стал четким, а тембр, сохранив низкие обертоны и чувственность, утратил хрипоту и скрипучие звуки. Повреждения голоса художницы были вызваны как временем, так и сигаретой. На шестой неделе голосовые складки уже имели вполне удовлетворительный вид. Голос звучал ясно, однако Мюриэль мне сообщила, что к концу дня он начинает уставать. Действительно, голосовые складки выглядели сухими. Я спросил, не продолжает ли она украдкой курить. Ответ прозвучал немедленно, ее «нет» не подразумевало никакой иной трактовки. «Но, – призналась она, – я жую примерно десять-пятнадцать никотиновых жевательных резинок в день». Конечно, смола, канцерогенное вещество, больше не оказывало негативного влияния на ее голосовые складки, однако никотиновая резинка препятствовала возвращению складкам гибкости, сушила рот, мешала выделению слюны, провоцировала нарушение смазки складок. В случае Мюриэль пластырь был бы более эффективен и позволил бы избежать сухости складок. Через три месяца пациентка окончательно бросила курить. Постоперационный шрам на ее голосовых складках уже не виден, голос обрел тембр двадцатилетней давности.

Голос и сигарета

Настоящий наркотик

М.Л.Б., писатель, издавший множество романов, пришел ко мне с сорванным голосом. «Я охрип не вчера, это продолжается уже больше года, с декабря 1987-го у меня начались перебои голоса». Беседовали мы в январе 1989-го: «У меня очень много работы и не было времени сходить к врачу». Осмотр показал крошечное белесое образование, рельефное, напоминающее язвочку, расположенную посреди правой голосовой складки. Но в целом гортань была подвижна, что является благоприятным фактором и означает, что опухоль не распространилась ни на сочленение голосовых складок, ни на переднюю часть гортани, ни на ганглии. После удаления хирургическим путем подобной четко локализованной опухоли выздоровление наступает в 98 % случаев. Операцию проводят под общим наркозом, СО₂-лазером, который вводится через рот, следовательно, на коже не делается ни единого разреза, о чем мы уже упоминали. Во время операции специалист, исследовавший образец удаленной ткани, сообщил мне, что в нем имеются раковые клетки, но я уже дошел до здоровой зоны. Злокачественное образование было удалено без остатка.

Спустя несколько дней после операции я сообщил М.Л.Б., что речь шла о раковом образовании, но мы его полностью убрали и есть все шансы на выздоровление. И попросил писателя, выкуривавшего 60 сигарет в день, сделать невозможное: бросить курить! Для организма полный отказ от шести десятков сигарет в день – настоящий стресс, тут требуется недюжинная сила воли, вызывающая только восхищение. Но моя просьба была исполнена. Он бросил курить. Через полтора года, во время контрольного осмотра, М.Л.Б. вошел ко мне в кабинет, демонстрируя приятный тембр голоса. Кажется, все к лучшему в этом лучшем из миров. Однако!

Когда, сняв пальто и шляпу, он сел в кресло напротив меня, в его взгляде я увидел тревогу. Своим приятным низким голосом он сказал мне: «Доктор, я в порядке, у меня прекрасный голос, я больше не курю, но только это и хорошо». Признаюсь, я его не понял. Рак в состоянии полной ремиссии, голосовые складки прекрасно вибрируют. Тогда он попросил у меня чистый лист бумаги, положил его на стол напротив меня и взял авторучку. Потом устроился за столом и, подперев лоб левой рукой, приготовился писать. Прошло несколько минут. Он молчал, рука не двигалась, он не написал ни слова, хотя все это время кончик пера был прижат к бумаге. Две минуты сидеть неподвижно, молчать и практически не дышать! Тут я увидел, как по его левой щеке скатилась слеза и, упав на бумагу, впиталась в нее. Взглянув на меня, он снял очки и сказал: «И вот так полтора года. Музы покинули меня. Я не могу больше писать. Без сигареты мое воображение отказывается работать».

Какая жестокая истина! Отказ от табака, который он обвинял в убийстве своего воображения, имел ужасные последствия. Ведь человек – это не только голосовая складка, это сложный механизм, работающий как единое целое. Для моего художника пера табак был наркотиком, необходимым для творчества. Я посоветовал ему начать курить трубку, понемногу, лишь для того, чтобы не отменять ритуал курения, а также употреблять менее крепкий табак. С тех пор я вижусь с ним два или три раза в год. Он вновь обрел своих муз, его гортань чувствует себя прекрасно, и он опять полон творческих идей. В то время заменители никотина были не в пример хуже, чем сегодня.