Ребенок-билингв – амбидекстр человеческого голоса? Сверходаренный?

Алиса и Сигэру

Ко мне на консультацию пришли Алиса и Сигэру. Алисе девять лет, а Сигэру одиннадцать. Оба ребенка пришли вместе с родителями: отцом-японцем, говорящим по-французски почти без акцента, и матерью-француженкой. Около пяти лет они прожили в Японии. Приехав два года назад во Францию, дети окунулись в мир «двухголовой» культуры. Детей привели по поводу банального ринофарингита, но уже через несколько минут они, похоже, забыли о боли в горле. На меня обрушилась лавина вопросов на превосходном французском языке: меня расспрашивали о моих компьютерах, о камере эндоскопа, о том, как устроен эндовидеоскоп прекрасно известной им марки Pentax. Мне стало любопытно, как в этих детях столь рано пробудился такой блистательный талант к освоению языков. Ответив на их вопросы, я взял управление разговором в свои руки и спросил: «На каком языке вы предпочитаете разговаривать?» Ответ не заставил себя ждать: «Все равно, на французском или на японском». – «Когда вы говорите между собой, какой язык вы употребляете чаще?» Мне ответила Алиса: «Французский, почти все время, но, знаешь, когда мы хотим, чтобы нас никто не понял, то говорим по-японски». Сигэру же добавил: «Согласен, но, когда мы ссоримся, я всегда говорю по-японски».

Чтобы понять, чувствуют ли они один язык как родной, а другой как второй или для них оба языка родные, я провел с ними простой тест: «Сложите мне 3+4+5. Сколько это будет?» Ответ последовал немедленно и по-французски: «12». Затем я с помощью их отца попросил детей по-японски сложить мне 2+7+8. Ответ также был дан незамедлительно. Дети уточнили, что с четырех лет изучали английский со своей няней. Тогда я попросил их по-английски сложить 2+5+6. На несколько секунд воцарилась тишина. Детям пришлось в уме перевести цифры на французский или японский, совершить подсчет и только тогда выдать мне ответ на английском. У них два языка родных, французский и японский, и второй язык английский.

Попытаемся понять, что происходит в мозге Алисы и Сигэру. Для двух языков, выученных с самого раннего детства, зоны Брока и Вернике развивались одновременно. На церебральном уровне «родные» языки вписались практически в один и тот же участок, ибо ответы по времени одинаковы, тогда как английский, выученный позже, расположился в церебральном участке, находящемся чуть-чуть сзади. В самом деле, если обучение «двум родным» языкам осуществлялось до четырех лет, функционирование обоих одинаково, они взаимозаменяемы. Более позднее изучение английского не дало столь полного и эффективного включения. До четырех лет Алиса и Сигэру усвоили французский и японский. Они с одинаковой скоростью считают на обоих языках, называемых «родными». Интересно, если такое объединение языков зафиксировано в церебральных структурах, действительно ли проекции их одинаковы? Как с помощью позитронно-эмиссионной томографии и церебрального фМРТ доказали Ким и Хуш, у настоящих билингвов границы активации зоны Брока перекрывают друг друга. Возможность выучить и использовать различные языки является способностью, присущей только человеку.

Если второй язык выучен после пяти-семилетнего возраста, то ответственный за него участок мозга находится не точно в зоне Брока, а смещен немного назад, к затылку. Если обучение иностранному языку происходило еще позже, ответ на тест по счету мы получим с еще большей задержкой, что свидетельствует о том, что участок мозга, ответственный за иностранный язык, удален еще больше. Ребенок-билингв должен постоянно использовать оба родных языка. Ибо, если он перестанет практиковаться в одном из них, межнейронные функциональные связи деградируют и в случае повторного употребления потребуют новой активации.

Загадка Марио

Я вспомнил трогательную историю. Марио, театральный актер, часто дублирующий роли в кино, обладатель глубокого баса, пришел ко мне на консультацию совершенно охрипший. В семьдесят пять лет он прекрасно выглядел и хотел вновь обрести свой артистический голос. У него оказался полип. Было решено провести хирургическое вмешательство под общим наркозом. Операция продолжалась менее получаса. Я оперировал лазером. Все прошло удовлетворительно, никаких злокачественных поражений. Действие наркоза закончилось, больной пришел в сознание. Каково же было мое изумление, когда после пробуждения он заговорил по-гречески! Похоже, он задал мне вопрос, а потом что-то долго объяснял. И только спустя немного времени Марио, у которого, без сомнения, греческие корни, но который без акцента говорил по-французски, задал мне вопрос на французском: «Это рак?» Я успокоил его. Но меня заинтриговало временное исчезновение французского языка. После консультации со своим другом неврологом, страстно интересующимся вопросами речи, ответ для меня стал почти очевиден. Скорее всего, во время общего наркоза произошло легкое понижение содержания кислорода именно в том участке мозга, который ответственен за возникновение речи. «Греческий» участок, самый старый, обладал более разветвленной сосудистой сетью, чем участок «французский». На протяжении шестидесяти с лишним лет каждый участок мозга сохранял свою целостность, свою память, свой языковой словарь. Спустя несколько дней, когда Марио вновь пришел ко мне в кабинет, я спросил у него, как давно он не говорил на родном языке. «Доктор, я уехал из Греции почти шестьдесят лет назад. Прибыв во Францию и вращаясь в кругу актеров, я говорил только по-французски. Еще несколько десятков лет я использовал родной язык, но лишь для пения». Постепенно мелодика французского, то, что можно было бы назвать «французским голосом», стимулировала нейроны. «Греческий голос» отправился на покой. Его участок мозга перестал активно действовать, а потому слегка атрофировался. Второй язык в определенной степени гипертрофировал зону своей проекции. Но родной язык сохранил свое присутствие.

По аналогии в случае церебрального микроинфаркта можно потерять один из языков, выученных уже после пяти-семилетнего возраста, если зоны проекции этих языков в коре находятся на расстоянии 8 мм друг от друга, иначе говоря, являются близкими, но различными.

У каждого языка есть свои собственные фонемы и фонемы-фантомы.

К концу первого года жизни маленький билингв различает просодии и мелодику каждого языка и окончательно внедряет их в собственный мозг. У него будет меньше фантомных фонем, чем у ребенка с одним родным языком. Фантомная фонема – фонема, появление которой не было стимулировано. Она исчезает в возрасте двух-трех лет. До этого возраста мы можем произносить слова на любых языках. Затем произношение фантомных фонем становится затруднительным, а иногда даже невозможным. Я, например, не могу произнести некоторые слова, которые Сигэру произнес по-японски. В три года человек теряет возможность с одинаковой легкостью произносить все фонемы. Тогда же устанавливается различие и произношение обоих родных языков. Таким образом, обучение без сучка и задоринки идет у грудного младенца и у совсем маленького ребенка. Дело не в том, что один ребенок более одарен, чем другой, это не особая генетическая предрасположенность его левого или правого полушария, это всего лишь исключительная способность человеческого мозга с самого раннего возраста усваивать музыку и членораздельную речь, если его к этому подталкивают. Поэтому очень часто говорят, что дети-билингвы необычайно одаренные.

Младенец-билингв очень рано начинает понимать, что с ним говорят на двух разных языках, однако по сравнению с ребенком с одним родным языком у него появляется небольшой физический недостаток. Отвечая на вопрос, заданный на одном из тех языков, на котором с ним говорят, ребенок-билингв обдумывает ответ дольше, чем ребенок-монолингв. Впрочем, билингв уже в возрасте трех-четырех лет начинает отвечать столь же быстро, как и ребенок с одним родным языком. Но на двух-трехлетнего билингва зачастую смотрят как на ребенка с задержкой речи. Это неверно. Напротив, задержка является всего лишь реакцией, обусловленной множеством фонем, из которых надо сделать выбор и которыми не обладает ребенок-монолингв. Ребенок-билингв активирует дополнительные межнейронные проводящие пути.

Позитронно-эмиссионная томография показала совмещение речевых зон билингва. Но она также показала, что, когда учат второй язык, совмещение церебральной проекции второго языка тем больше, чем выше уровень его использования и чем раньше его начали учить. Означает ли это, что мозг забавляется, производя сдвиг своих зон функционирования второго языка? Например, игрок в теннис, отработавший круговой удар или удар справа на уровне рефлекса, а потом оставивший спорт на несколько лет, теряет качество своих движений. Это, похоже, тот же случай.

Ребенок-билингв или трилингв будет говорить на всех своих языках без акцента. Он сможет управлять паузами, ритмом и гармоническими составляющими своих родных языков. Его голосовая манера и жестикуляция будут определяться тем языком, на котором он говорит. Обучение, начавшееся в раннем детстве, и множественный голосовой онтогенез позволили активировать церебральную стимуляцию и инициировать формирование участков, принадлежащих речи и мелодике каждого из языков. Благодаря продвинутому лингвистическому развитию ребенку-билингву свойственны бо́льшая наблюдательность и более высокая скорость принятия решений. Стимуляция голосовых зон преумножает свойства его личности.

Фантомный голос

Порядок слов: скрипичный ключ голоса

С двух лет малыш усваивает по пять слов в день. Обучение необходимо. Он удивительным образом впитывает в себя не только синтаксис, но и грамматику. Какую роль играют синтаксис и грамматика по отношению к речи? Это всего лишь эквивалент нот в сольфеджио, для которых у вас есть только нотный стан. Скрипичный или басовый ключ – это грамматика, а аккорды служат синтаксисом. Если вы, зная несколько иностранных языков, слышите иностранную речь, то, даже не поняв ни слова, вы, скорее всего, сможете сказать, английский ли это или китайский язык. Существует стратегия дешифровки работы нашего мозга, используемая для анализа человеческого голоса и его специфических характеристик.

Процесс созревания нашей голосовой церебральной структуры довольно продолжителен. До четырехлетнего возраста зона Вернике эволюционирует достаточно быстро, а потом развитие ее замедляется. Однако слух, имеющийся у нас еще до нашего появления на свет, уже позволяет начинать соединять аудиоартикуляционную петлю. Слуховая зрелость наступает в возрасте семи лет. Мир музыки мы начинаем постигать в четыре года. До этого нет никаких показаний к занятиям музыкой. Мир звучащей речи и письменного языка объединяются примерно к четырем-пяти годам. Голосовое созревание завершается развитием и созреванием на церебральном уровне, описанном в главе, посвященной мозгу. В период от рождения до четырех месяцев мозолистое тело, мост между двумя полушариями, теряет почти 70 % своих нейронов. Усиливается функциональная асимметрия левого полушария. В период от четырех месяцев до подросткового возраста связи стимулируются вновь, мозолистое тело разрастается. Голос порождает новые нейронные проводящие пути с особыми, специфическими кортикальными проекциями. Когнитивное социокультурное и интеллектуальное развитие, свойственное каждому индивиду, зависит от голосовых стимуляций.

Музыка слов – это речь

Значение слов заключается в большей степени в их звучании, чем в самих словах. Ритм речи позволяет расставлять границы между словами. Говоря на родном языке, мы придаем ему естественный ритм, мы знаем, как сегментировать фразу. Когда речь идет об иностранном языке, выученном после пяти лет, мы часто, сами того не замечая, навязываем ему ритм родного языка. Например, француз станет «рубить» английскую речь на слоги. Когда же англичанин заговорит по-французски, он не станет соблюдать слоговое деление.

Есть основание полагать, что младенец с самого рождения способен создавать, понимать и учить не только один родной язык, а несколько родных языков, что пока еще не вошло в нашу образовательную практику. Фонемы одного языка отличаются от фонем другого. Например, некоторые моры японского языка с их совершенно особой мелодикой не существуют в большинстве других языков. Им обучаются с самого рождения. В первые девять месяцев младенец способен обнаруживать эти контрасты, какому бы языку они ни принадлежали. Затем, между девятым и двенадцатым месяцами, эта способность угасает. Система восприятия голоса становится менее утонченной. Голос больше не сможет естественным образом различать контрасты фонем, которых он не слышал, не сможет спонтанно формировать согласные, если они не принадлежат его родному языку. Он утрачивает контрасты, именуемые фонологическими, если они больше не существуют в его лингвистическом окружении. Если он их не слышит, он будет не способен произнести их. Это настоящая фонологическая глухота. Утраченные, фантомные фонемы постоянно присутствуют в течение первых лет жизни малыша, словно новорожденный в своем мозге обладал всей возможной и всей вообразимой гаммой фонем, полной палитрой всех оттенков всех языков и диалектов. Но если не употреблять их, не стимулировать, это означает, что после семи лет они будут утрачены. Впрочем, существуют исключения.

Фантомная фонема

Фантомные фонемы – это ископаемые фонемы. В первые месяцы жизни младенец может воспринимать все существующие фонемы. Постепенно нейронные проводящие пути утрачивают это умение. Фонемы, не воспринимавшиеся на слух, не могут отпечататься в памяти «голоса мозга», иначе говоря, в той части мозга, где находятся зоны речи и моторные зоны, отвечающие за образование речи. И, когда появится разговорная речь, они не смогут быть использованы.

Например, французу, если он не обладает отличным музыкальным слухом, практически невозможно на слух выучить некоторые слова нидерландского или русского языка. Изобилие слуховых различий в вышеуказанных языках более значимо, чем во французском. Разумеется, мы вполне можем выучить эти языки и произносить имеющиеся в них и неведомые нам фонемы, но нам по-прежнему будет сложно это делать и произношение наше может остаться искаженным за счет обучения родному языку. Голос не может реконструировать фонемы, которые мы не знаем. Родной язык обязывает его произносить свои собственные фонемы, создает их и заглушает фонемы-фантомы.

Слово ошибочное вместо слова правильного

Во время конгресса, собравшегося в Бангкоке, я проделал следующий эксперимент. Я готовился сделать доклад о «вокальной хирургии». Конгресс проходил в середине июля 1992 года, и я готовил диапозитивы. Одного из своих таиландских коллег я спросил на английском, где находится зал для демонстраций диапозитивов, иначе говоря, спросил его: «Where is the slide room?» Он не понял. Я спросил еще раз, постаравшись как можно лучше произносить слова, но он по-прежнему не понял. Я показал ему свои диапозитивы и жестами стал объяснять, чего я хочу. Только тогда он воскликнул: «Ha! Where is the glide room?» Для него слово glide звучало как slide. Он не знал фантомной фонемы «s lide». Потом я всегда спрашивал «glide» room.

Мы попробовали произвести следующий эксперимент: произнесли фразу «J’ai acheté des dlaieuls» («Я купил дладиолусы»). Попросили собеседника ее повторить. Конечно же, он сказал «glaieul» (гладиолус). У него даже в мыслях не будет произнести «dlaieul». Почему? Обучаясь фонемам, вы никогда не встречали соединение «dl», его во французском языке не существует. Поэтому он не может его узнать. Ваш внутренний словарь, расположенный в зоне Вернике, структура вашей речи, расположенная в зоне Брока, никогда не имели у себя отпечатка «dlaieul». И эта фантомная фонема мгновенно была заменена реальной фонемой. Мы еще встретимся с подобными голосовыми галлюцинациями, когда будем говорить о чревовещателях.

Голос: звуковой рельеф речи

Финальная стадия усвоения речи определяется объемом нашей лексической памяти, нашим запоминанием слов и созданием нашего собственного церебрального словаря. Облегчить это усвоение позволяют две основные составляющие: семантика, с одной стороны, и фонология – с другой. Семантика соединяет слова между собой, строит фразу, придает ей смысл. Фонология дает речи звуковую форму, формирует звуковой ландшафт, ритм гармонических составляющих. Фраза рождается из объединения этих двух важнейших составляющих речи.

Когда голос послан, когда фраза создана, рисунок ее воссоздается постепенно, шаг за шагом, иначе говоря, наше высказывание произносится за определенное время. Наша речь выстраивается в пространственно-временном континууме. Она питается своим собственным словом. Одно слово тянет за собой другое, что позволяет импровизировать и формировать новые мысли. Наш голос влияет на нашу речь, обогащает ее, а наш слух облегчает создание следующей фразы. В нашем мире воображаемого ведущим иногда становится голосовой резонанс.

Когда я с вами говорю, то слышу свой собственный голос. Ответный анализ производится во время моего высказывания плюс время на ответ, занимающий пятнадцатую долю секунды. Говорящий в моем лице решает, насколько важен этот аналитический контроль, которого не существует у зомби из культа вуду, что мы рассмотрим в дальнейшем. Голос и речь обращаются к аудиоартикуляционной петле. Однако было бы правильнее квалифицировать этот контроль как фоноголосовую петлю, осуществляющую автоконтроль нашего словесного выражения.

Знаете ли вы, что в 80 % высказываний вашей повседневной речи вы используете не более пяти сотен слогов? Эти слоги зависят от нашего родного языка. И какой бы язык мы ни выучили, мы всегда можем убедиться, что 80 % нашей речи базируется на пяти сотнях слогов.

Произносимое вами слово зависит от специфической церебральной зоны коры в височной доле. Лицо, слушающее вас, стимулирует ту же самую зону коры головного мозга. Это доказано и показано при помощи позитронно-эмиссионной томографии. Если тот, кто слушает вас, станет повторять текст, который только что произнесли вы, он, по утверждению МакГира, активирует тот же участок мозга, что и вы: височную долю, правую и левую. Ответственными за эту активацию являются зеркальные нейроны. Мы и раньше знали, что голос, слух и речь тесно связаны, но теперь это подтверждается данными нейровизуализации. Правая и левая височные доли позволяют читать по губам.

От генетики к голосу и речи

Ребенок настраивается

С шести месяцев младенец начинает распознавать гласные своего родного языка, и прежде всего музыкальность этих гласных. В год он начинает создавать слова, например: мама – ма-ма. Он соединяет вместе две фонемы, чтобы посредством фонотактического принуждения образовать слово. Зачатки музыкальности удивительны. Мы находим их в пении китов. Маленький человек в возрасте шестнадцати месяцев начинает говорить. В двадцать месяцев он организует свои слова, в два года строит фразы, в три его грамматика начинает приобретать четкие рамки.

Все на месте, но не без труда. Голосовой онтогенез проходит через трудности. В самом деле, младенец не родится говорящим. Когда ему исполняется три дня, он еще не может вести спор, в то время как жеребенок уже бегает, а маленький дельфин плавает. Ребенок постепенно настраивает механизм образования голоса посредством внешней стимуляции участков левого полушария, гармонические составляющие и эмоциональность – посредством стимуляции правого полушария и интуицию – посредством стимуляции лимбического мозга. Гармония всех этих факторов зависит от аудиоартикуляционной петли и пневмофонического равновесия. Однако как много тайн матрицы человеческого голоса еще предстоит раскрыть!

Существует ли ген голоса?

Наш большой палец, расположенный отдельно от остальных, позволяет нам действовать с неподражаемой ловкостью, гораздо ловчее, чем шимпанзе, у которого тоже есть рука. У этого примата мы также находим некое подобие зоны Брока и зоны Вернике, но они играют гораздо меньшую роль в его способности издавать звуки.

Если в 1861 году Брока выделил зону речи, видимую невооруженным глазом в нашем мозге, сумеем ли мы в 3-м тысячелетии проникнуть вглубь молекулы? Позволяет ли современная наука заглянуть в наше генетическое наследство, 25 % которого приходится на мозговую активность? Сможем ли мы проанализировать голос на хромосомном, генетическом и молекулярном уровнях?

Хотя точное происхождение голоса по причине сложности процесса формирования членораздельной речи и нейронных проводящих путей остается загадкой, в наше время был выделен ген FOXP2, расположенный на 7-й хромосоме. В августе 2001 года в журнале Nature Сесилия Лей из Оксфорда опубликовала статью, где сравнила геном, выделенный у членов одной британской семьи, обладавшей серьезными дефектами речи, с геномом пациента из другой семьи, где тоже были проблемы с речью. Виновником оказался один и тот же ген. Отсюда следует, что ген FOXP2 на 7-й хромосоме ответственен за связную членораздельную речь и внятный голос.

В августе 2002 года Сванте Паабо уточнил, что выражение лица, движение губ и артикуляция также зависят от гена FOXP2. Похоже, что, согласно часам ДНК, этот ген появился 200 000 лет назад – дата, близкая по времени к африканской Еве. Однако изучение слепков с внутренней поверхности черепа показало, что следы зоны Брока гораздо более древние! Так, может, этот ген является одним из генов, принимающих участие в образовании голоса, а не генома голоса? Ричард Клайн из Стэнфорда заявляет, что 50 000 лет назад, без сомнения, какая-то неизвестная мутация запустила стремительную эволюцию нашей речи. От таких заявлений нас бросает в дрожь. Неужели это означает, что генетическая манипуляция посредством активации FOXP2 могла бы заставить говорить мышей?

Расстройства речи: обретенные или врожденные?

Дислексия относится к генетическим заболеваниям с минимальными церебральными образованиями, влекущими за собой нарушения в когнитивной сфере. Если гипотеза о генетическом происхождении дислексии может показаться односторонней, она тем не менее заслуживает внимания, ибо напоминает, что источник голосовых нарушений может иметь биологическую природу. Когда у такого младенца развивается речь, биологическая структура его мозга не претерпевает привычной эволюции. Наличествует определенный недостаток в образовании фонологических компонентов речи. Так что поведение малыша изменяется. У правшей церебральная асимметрия менее выражена, а левая височная доля недостаточно развита. Мозолистое тело сохраняет свои пропорции. При применении нейровизуальных методов исследования выявляется слабая активность в зоне представления орфографии. Бесспорно, здесь имеет место генетическая обусловленность особенностей развития мозга; тем не менее поразительная способность мозга восстанавливать связи позволяет благодаря полученным навыкам, упорной умственной работе и специальной методике обучения довольно быстро справиться с этим дефектом аномального развития, который вскоре станет почти незаметным.

В 1960-х годах Ноам Хомский обосновал теорию, согласно которой человеческий голос является генетически обусловленной функцией, включающей в себя речь, синтаксис и грамматику. Заслуга Хомского состоит в том, что он поставил вопрос о наличии гена голоса. У всех языков есть грамматика, синтаксис и набор правил, зачастую очень похожих. Является ли это природное сходство феноменом особой манифестации ДНК, или это всего лишь обучение, способность к которому передается из поколения в поколение вот уже несколько миллионов лет?

Близнецы

Близнецы, эти природные клоны, позволяют нам отчасти ответить на вопрос, является голос приобретенным или врожденным. Обследование 3000 монозиготных близнецов, проведенное в Вашингтоне Филиппом Дейлом, дало потрясающие результаты. У 540, иначе говоря, у 18 % обследованных отмечена задержка в развитии речи. Причины усматривают не в генетике, а скорее в окружающей среде. Близнецы разговаривают друг с другом, но не с другими людьми. Мир их контактов ограничен, что ставит пределы их обучению. Они часто создают свой собственный язык. Знакомство с другими людьми и их голосами питает голосовую церебральную активность с самого детства. Однако, если подходить к вопросу со стороны генетического источника (в самом деле, 18 % случаев задержки речи – это довольно много), такого рода исследование представляется спорным, особенно принимая во внимание важность голосового онтогенеза. Вспомните эксперимент прусского короля над детьми!

«У него такой же голос, как у меня». Франсуа и Мишелю, монозиготным близнецам, тридцать один год. Они оба охрипли и пришли ко мне на консультацию. Оба темноволосые, с усами, одеты практически одинаково. «Доктор, Мишель и я сорвали голос. Но, хотя мы и охрипли, наши голоса все равно похожи». Затем Мишель добавляет: «Точно, за последние три года наши голоса изменились к худшему». Осмотр голосовых складок показал наличие маленьких кист на правой и левой голосовых связках, причем и у Мишеля, и у Франсуа на одних и тех же местах. Имеют ли они генетическое происхождение? Без сомнения! В своих работах Стивен Грей выделил ряд патологий голосовых складок, таких как узелки, кисты и ряд гранулем, связанных с определенным специфическим геномом. Но вернемся к нашим близнецам: один работает в банке, другой – торговый представитель. Несмотря на почти полугодовое лечение у ортофонолога, положительных изменений не произошло. Однако после операции в течение нескольких недель близнецы снова обрели голос и, как мы и предполагали, свою голосовую идентичность. Когда с ними говоришь по телефону, их не всегда можно различить. Они хотели остаться похожими.

У монозиготных близнецов одинаковый голос, одинаковые выражения и, как утверждают, зачастую одинаковые эмоции. Разумеется, ведь их генные молекулы совершенно одинаковы! Более 100 млн идентичных молекулярных резонансов! Из этого можно сделать вывод, что и голоса их будут практически одинаковы, даже если с самого раннего детства стимуляция генов не всегда была одинакова, ибо они не всегда испытывали одни и те же эмоции. Также наблюдение показало, что даже в случае многолетней разлуки близнецы часто сохраняют одинаковые голосовые интонации, одинаковые жесты, одинаковые вкусы и желания.