Первые дни войны глазами ребенка.

Начавшаяся война застала девятилетнюю Веру в городе Кингисеппе на границе с Эстонией. Спокойная, размеренная предвоенная жизнь города не внушала опасений, и ничего не предвещало надвигающейся страшной беды.

Она только закончила третий класс на отлично и впереди ее ждали летние каникулы, но с началом войны у детей закончилось детство. Они быстро повзрослели и в тяжкое время для своей страны  осознали причастность своей судьбы к судьбе Отечества.

Из воспоминаний Веры Николаевны:

«Город Кингисепп весь был окружен лесами. Наш дом находился на окраине. Родители отпускали меня с подружками, более взрослыми, чем я за грибами. Я уже очень хорошо разбиралась в названиях  и могла отличить съедобные грибы от ложных. Запомнился один случай. Мы с девочками возвращались домой с полными корзинами грибов. На пути нам встретились солдаты. Они очень вежливо попросили нас помочь им выбраться в город из леса, ссылаясь на то, что они заблудились. Странно было все в их поведении, а особенно военная форма, новая, как говорят с иголочки. Конечно, мы им указали дорогу, хотя что-то подсказывало нам, что это люди совсем чужие, не советские. И уже вечером дома, когда пришел папа, он рассказал нам с мамой, что это был фашистский десант и просил впредь быть нам осторожными. Фашистов тогда всех поймали и арестовали.

Случаев появления фашистов в городе становилось все больше, а папа все не верил, что начнется война и старался, делать ударение на слове «провокация». Он верил в мирный договор с Германией.

Все хорошие мечты рухнули в одночасье. А папа все успокаивал нас даже тогда, когда над городом 22 июня появились самолеты с крестами. Мы, дети, старались сосчитать, сколько же их, но это было не возможно, так как их было очень много. Мы, конечно же, не понимали, какие страшные события ждут нас впереди.

Папе была поручена эвакуация женщин и детей. Скрывая истинное положение вещей, он по-прежнему нас успокаивал и не предлагал уехать с первыми эшелонами, не вызывая таким образом паники среди людей. Это как бы, если отправил свою семью в первую очередь, то значит,  дела плохи.

Люди покидали свои квартиры, а мы оставались на месте.

Кингисепп стоял у фашистов на пути, мешая им прорваться к Ленинграду.

И вот настало 7 июля. Я запомнила этот день на всю свою жизнь. К нашему дому подкатила машина и на сборы нам дали считанные минуты. Раздумывать было не когда. Мы сели в машину с мамой, в чем были. На голове у меня была тюбетейка, их раньше носили. На ногах сандалии и легкое летнее платье, ведь было лето.

Я, не смотря на то, что мне было около 10 лет, навзрыд плакала по игрушкам, которые остались дома. Мама, все-таки, взяла с собой мою гутаперчивую куклу, маленький резиновый мяч и горшок почему-то. Эту куклу я храню всю свою жизнь и называю ее беженкой.

Папа не разрешил нам нарушать уют в квартире и брать много вещей, убеждая, что через месяц мы вернемся. Папа обещал, что все необходимое он нам пришлет. Через час после нашего отъезда от дома ничего не осталось после массированной бомбежки.

Так в Кингисеппе нас застала война».

Долгая дорога домой.

Так, Верочка со своей мамой, сумели чудом выбраться из города. Водитель гнал машину со всей скоростью. Рядом рвались снаряды, горели дома, и все было в дыму. Верочке было страшно и плохо от быстрой езды и взрывов.  Водитель несколько раз останавливался из-за девочки, хотя это и было опасно. Снаряд мог в любую секунду попасть и в машину. Чудом они добрались до железной дороги. Их посадили в товарный вагон, где уже было много беженцев, как и они. Верочка с мамой ехали к себе на Родину в город Чкалов, ныне Оренбург.

Из воспоминаний Веры Николаевны:

«Дорога была трудной и опасной. Частыми  были налеты фашистских самолетов и тогда, кругом рвались снаряды. Все было в дыму  вокруг и пахло гарью.

Во время бомбёжки поезд останавливался, а матери хватали детей и бежали подальше от поезда. Однажды  мама меня схватила, а в потёмках обувь не нашла и на мне был один мой сандаль и  один мамин туфель. А мама бежала босиком. Подолгу  поезд стоял на станциях, а иногда просто в степи. Трудно было в пути с водой и едой. Все время хотелось пить и есть.  Однажды, когда поезд в очередной раз остановился, увидев деревню, все мамы побежали туда за хлебом. А мы сидели и наблюдали в окошко за ними. Но тут, когда они бежали обратно, поезд вдруг тронулся и поехал. А мы так начали орать, плакать, что машинист, испугавшись, остановил поезд. В этот день мама принесла небольшой кусочек черного хлеба. В поезде все плакали. Мы ехали очень тихо, подолгу простаивали на запасных путях, т.к. в первую очередь отправлялись поезда с ранеными, или на фронт с войсками. Приходилось ехать в товарных вагонах, в тамбурах. Мы ехали в город Чкалов к бабушке. Ехали очень долго. Выехали мы в начале июля, а приехали в конце августа.

Почти два   месяца мы добирались до Чкалова. Но приехав в город, мы поняли, что и здесь в тылу, очень трудно придется нам. Впереди нас ожидала зима, а теплой одежды не было, да и денег тоже. Мы с мамой были в легких летних платьях. В Чкалове оставаться нам было нельзя, и мы поехали в город Ташкент, где жили дальние родственники моего папы. В Ташкенте круглый год тепло, а еще вкусные фрукты и овощи, а главное далеко от фронта».