Четвертое апостольское путешествие Павла и последние его узы в Риме

Остальная часть Павловой жизни, по признанию историков, дает повод ко многим недоумениям и спорам. Причина сего - недостаток исторических источников, ибо повествование евангелиста Луки об апостольских деяниях Павла оканчивается вместе с историей его первого заключения. Из последующих писателей первых трех веков никто не обращал особенного внимания на Деяния святых апостолов. Сами собиратели христианских древностей, Папий и Егезипп, также не могли бы служить пособием в этом случае, ибо Евсевий, который пользовался их трудами (для нас давно потерянными), сообщает весьма немногое об участи Павла. Потому нам остается лишь привлечь к рассмотрению только некоторые указания о последнем периоде Павловой жизни, кои находятся в его посланиях и сочинениях некоторых писателей древней Церкви. В утешение тем, кто желал бы в точности видеть, как этот великий светильник Церкви оканчивал светозарное течение своих дней, может служить следующее прекрасное место из бесед святителя Иоанна Златоуста на Деяния святых апостолов. «Для чего ты, - вопрошает он, - желаешь знать последующие деяния Павловы? Они таковы же, как и предшествующие: узы, мучения, томительные подвиги, темницы, наветы, клевета, ежедневная смерть. Ты видел малую часть, таковыми же представляй и остальные. Когда ты смотришь на небо, то хотя и видишь меньшую его часть, но с нею сходны все прочие, так что сколько бы ты ни переменил мест, небо все то же. Точно так же рассуждай и о Павле».

Не будучи обвиненным в историческом неверии, нельзя сомневаться, что Павел по своем освобождении предпринимал четвертое апостольское путешествие, продолжавшееся до его последних уз. Такое сомнение было бы несовместимо и с Павловыми посланиями, писанными из Рима, в которых он дает многократные обещания снова посетить своих учеников, и со всеобщим преданием Церкви. Даже вопрос: куда было предпринято четвертое путешествие, может быть разрешен, хотя и не вполне совершенно. Если мы не представляем себе всех мест, посещенных в это время Апостолом, то с достоверностью знаем некоторые из них. Из Второго послания к Тимофею, написанного во время последних уз, открывается, что автор его незадолго перед тем был в Коринфе, на Мелите, в Иконии, Листрах и Антиохии и в трех последних городах весьма много претерпел гонений (2 Тим.3:11, 4:13, 20). Значит, последнее путешествие было предпринято Павлом на Восток, и именно к тем Церквам, которые почитали его своим учителем. На Востоке он, без сомнения, исполнил свое намерение посетить Колоссы (Кол.2:5) и Филиппы (Флп. 1:25); сопредельные с ними Церкви (исключая Ефесскую, пастве которой Павел, во время прощания с ними, предсказал, что они не увидят более его лица) также, конечно, имели утешение насладиться лицезрением своего основателя.

Есть мнение, что последнее путешествие Павлово простерлось до Палестины. Оно основывается на 13 главе Послания к Евреям, где Апостол изъявляет надежду увидеться с евреями, к которым он и писал (Евр.13:23). Но основание это слабое. По признанию едва ли не всех критиков, Послание сие было написано не к палестинским евреям, по крайней мере, не к ним одним, а ко всем христианам, евреям по происхождению. Возражение, что под именем евреев во времена Апостолов разумелись палестинские евреи, а жившие вне Палестины назывались эллинами, мало что решает уже потому, что Послание это не было непосредственно написано рукою самого Апостола. Впрочем, весьма сомнительно и то, чтобы евреи, жившие вне Палестины, никогда не назывались евреями, а всегда эллинами. Предпринять путешествие в Иудею значило для Апостола без нужды подвергать себя неизбежным опасностям. К тому же в Палестине не было Церквей, основанных Павлом, ибо жребий его служения был - проповедовать язычникам, а не обрезанным, для палестинских же иудеев назначены были Промыслом другие Апостолы. Павел и прежде всегда являлся в Иерусалим не столько как Апостол, а более как посетитель сего града.

Гораздо вероятнее мнение тех, кто полагает, что Павел, после обозрения Восточных Церквей, посетил Испанию. Выражение священномученика Климента, папы Римского: «доходивший до последних пределов Запада», заставляет думать именно так, ибо последним пределом Запада не могут быть, как толковали некоторые, ни Италия, ни Британия. Это, бесспорно, Испания, последний рубеж которой назывался концом земли. Павел еще в Послании к Римлянам изъявлял желание побывать в Испании. Но время, как утверждали некоторые, протекшее от освобождения Павлова до последних уз, недостаточно было для того, чтобы с Востока предпринять путешествие в Испанию. Возражение это не очень весомое. За четыре года можно было совершить путешествие и на Восток, и на Запад, тем более, что последнее путешествие Павлово по Востоку было предпринято не столько для новой проповеди, сколько для преподания последнего утешения верующим.

Между тем как великий учитель язычников обходил в последний раз прекрасными своими стопами Восток и Запад, в Риме возгорелось гонение на христиан. Нерон, зажегший в безумии эту столицу мира, чтобы увидеть в том подобие горящей Трои, во избежание ненависти к себе от римлян за учиненное им злодейство тем охотнее возложил всю вину за это на христиан, ибо суеверный народ уже давно был расположен почитать их врагами общественного благоденствия. Мщение за мнимые поджоги всюду искало себе жертв: одних христиан, одетых в звериные шкуры, предавали на растерзание псам, другие, с ног до головы облитые горючими веществами, должны были, постепенно сгорая, освещать собою в ночное время Нероновы сады. Для Римской Церкви потребна была вся вера и терпение, дабы не пасть под тяжестью креста. Мог ли Павел оставаться равнодушным слушателем известий о кровавой борьбе христианства с язычеством? Мог ли он оставить без утешения возлюбленных своих чад в Риме? Напротив, он немедленно явился к ним, чтобы разделить с ними мученический венец, о получении которого он предуведомлен был, как свидетельствуют Святые Отцы, данным ему откровением. Та же причина, вероятно, привела в Рим и апостола Петра. Узы немедленно соединили этих первоверховных Апостолов, жребий служения которых разделял их в продолжение целой жизни. Нерон в это время был уже чудовищем, а не человеком, поэтому Апостол еще до вынесения окончательного приговора над собою писал Тимофею о скором отшествии своем из сего мира и просил его прийти к себе (2 Тим. 4:6-9). Судя по этой просьбе, следует предположить, что в узах Павел пребывал и последние, по крайней мере, несколько месяцев своей земной жизни.

Поводом же, побудившим к осуждению Павла на смерть, для Нерона, по сказанию святителя Иоанна Златоуста, явилось следующее: Апостол, несмотря на опасность, продолжал возвещать имя Христово и обратил в веру одну из наложниц тирана, им страстно любимую. Обращенная решительно отказалась разделять с Нероном бесчестное ложе. Матереубийца вскипел гневом и, узнав, что Павел виновен в этом, осудил его на казнь.

Предание, почти всеми принятое, говорит, что апостол Павел был замучен вместе с апостолом Петром. Но есть и другое суждение, согласно которому Павел пострадал спустя год после смерти Петра, впрочем, в тот же самый день, то есть 29 июня.

Лактанций пишет, что эти апостолы перед концом своей жизни пророчествовали о том, что Бог вскоре воздвигнет царя в Риме, который опустошит Иерусалим, разрушит иудейский храм и рассеет иудеев по всему миру. Орудием казни Павла, как римского гражданина, послужил меч. Усекновение главы его последовало около 67 года по Рождестве Христовом, когда Апостол был уже в преклонных летах, на месте, называемом Салвианскими источниками, в правление Гелия и Поликлита, которым Нерон, на время своего путешествия в Грецию, поручил верховную власть. Честные Павловы останки были погребены верующими близ Рима. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что их страшились демоны и почитали Ангелы и что верующие со всех концов земли с благоговением стекались для поклонения Павлову гробу. Над этим гробом Константин Великий, по совету святителя Сильвестра, папы Римского, воздвиг малую церковь, которая потом была расширена Валентинианом.

«Так скончал течение свое избранный сосуд Христов, учитель языков, всемирный проповедник, самовидец небесных высот и райских доброт, предмет внимания и удивления Ангелов и человеков, великий подвижник и страдалец, язвы Господа своего на теле своем понесший, святый верховный апостол Павел, и вторично уже и кроме тела, до третьего неба взятый!» (святитель Димитрий Ростовский, Четии Минеи, 29 июня).

Замечания касательно внешнего вида,природных дарований, характера и писаний апостола Павла,его почитание Отцами Церкви

Из Второго послания к Коринфянам заключают, что апостол Павел был весьма не замечателен по виду и мал ростом. Святитель Иоанн Златоуст в одной беседе называет его человеком в три локтя. Полагают, что сочинитель Филопатриды (Лукиан, или кто другой) имел в виду Павла, когда выводил на зрелище Галилея - персонажа с орлиным носом, у коего на верхней части головы не было волос, по воздуху восходившего до третьего неба. Но никто не оставил нам такого подробного описания внешности Павла, как Никифор Каллист. «Павел, - говорит он, - был ростом мал, непрям и несколько согбен, лицо у него было чистое и являло признаки долгих лет, голова плешива, в глазах его усматривалось весьма много приятности, брови поднятые вверх и как бы разбегающиеся, нос продолговат с приятною неравностью, борода густая и довольно длинная, по местам с сединою, также как и голова». Портрет весьма выразительный, жаль вот только, что он написан спустя 13 веков по смерти Апостола и неизвестно, с какого подлинника!

Если и в самом деле апостол Павел был мал ростом, то на нем оправдалось мнение, что в малом теле нередко бывает истинно великая душа. Благодать, без сомнения, преобразовала и усовершенствовала в нем дары природы, но эти дары и сами по себе были весьма велики. Нет ни одного качества, потребного для великих умов и великих характеров, коего не усматривалось бы в Павле. Святитель Иоанн Златоуст равнял его по естественным дарованиям к любомудрию с Платоном - сравнение неопределенное, ибо и тот, и другой действовали при совершенно различных обстоятельствах: один во свете Духа Божия, другой - при слабом светильнике разума, но то несомненно, что гений Павла, если бы Промысл судил ему явиться под небом Греции, не потерялся бы в толпе последователей Платоновых и к списку греческих мудрецов прибавилось бы еще одно великое имя.

Характер Павла есть характер вселенского учителя, характер посланника Божия к роду человеческому. «Когда, витийствует святитель Иоанн Златоуст, - ты скажешь `Апостол`, то все разумеют Павла, точно так же, как при имени `Креститель` всякому приходит на мысль Иоанн». У Павла все служит на пользу Евангелия, к славе Божией: и довольство, и нищета, и похвала, и поругания, и свобода, и узы, друзья и враги, жизнь и смерть. Перед ним, как пред Богом, Коего он посланник, нет ни иудея, ни эллина, ни раба, ни свободного, ни мужеского пола, ни женского - все едино во Христе Иисусе. С язычниками - он язычник, беседует о естественной религии, ссылается на их поэтов, прощает им годы их неведения об истинном Боге; с иудеями - иудей, рассуждает о знаменовании обрядового закона, совершает обеты, соблюдает различие яств, предписанное законом; со слабыми совестью - слаб, умеряет свободу христианскую, воздерживается от идоложертвенного, хотя совершенно уверен, что идол есть ничто. Но во всех случаях виден учитель истины, образец нравственной чистоты, сосуд благодати. «Не погрешит тот, - говорит святитель Иоанн Златоуст, - кто назовет Павлову душу морем и небом: небом по чистоте, морем по глубине. В сем море нет драгоценных зерен, но есть вещи, драгоценнейшие всякого перла. Кто пожелает углубиться в сие море, тот найдет в нем все сокровища, кои сокрыты в Царстве Небесном».

Ни один из Апостолов не оставил нам столько писаний, как Павел. Его четырнадцать посланий всегда признавались Церковью за источник истинного христианского учения. По некоторым особым обстоятельствам Послание к Евреям приписывалось другим авторам, впрочем, без достаточных на то оснований. О принадлежности же прочих посланий никогда не было спора. Древние еретики, поражаемые истинами, в них содержащимися, старались искажать некоторые места, но эти повреждения были немедленно замечены, обличены и нимало не повредили подлинности Павловых посланий.

Дух этих посланий есть дух живой веры в Иисуса Христа, в отличие от мертвой деятельности подзаконной праведности. Здесь мы видим, как падший человек не способен сам по себе и помыслить о чем-либо добром, тем более исполнить в точности все повеления закона Божия; как Бог Отец, по неизреченной любви Своей к преступному роду человеческому, определяет извлечь его из бездны зла, в которую увлекло его падение праотца; как Бог Сын в тайне Предвечного Совета приемлет на Себя великое дело искупления, в предопределенное время является на земле в образе человека, смертью Своею упраздняет царство греха и смерти и потом, вознесшись на небо, посаждается одесную Отца, ожидая, доколе все враги Его Царства будут положены в подножие ног Его; как Дух Святый Своим благодатным действием усвояет верующим заслуги Сына Божия, написует новый закон жизни в сердцах их, изливает на них любовь Божию, ходатайствует о них пред Богом и соделывает их новою тварью, созданною во Христе на благие дела. Павел часто вводит читателей во мрак ветхозаветных прообразований, но эти прообразования теряют у него свою мрачность и являются светлыми и живыми образами, в которых всякий без труда находит для себя назидание и утешение. Как учитель веры, он большею частью учит, обличает и исправляет, но в некоторых случаях, к утешению верующих, повествует, как дееписатель, и предсказывает будущее, как пророк. Ему принадлежат предсказания об умножении в последние времена лжеучителей и обращении народа иудейского к Иисусу Христу пред Его Вторым Пришествием, о явлении антихриста, о безумной его гордости, ложных чудесах и ужасной казни. По выспренности созерцания Павел может столь же справедливо, как и Иоанн, именоваться орлом богословия. В первой главе Послания к Евреям господствует возвышенность мыслей, подобная той, которой удивляемся в первой главе Иоаннова Евангелия.

О внешнем образе изложения своих мыслей Павел сам им дает отзыв, когда говорит, что слово и проповедь его состояли «не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы» (1 Кор.2:4). В другом месте он даже называет себя «невеждою в словах (2 Кор.11:6). Без сомнения, он разумеет здесь то буйство проповеди, коим благоволил Бог спасти мир, непознавший Бога в Премудрости Божией, то немудрое Божие, которое премудрее всех человеков (Кор. 1:21, 25). Впрочем, хотя Павел не заботился о том, чтобы польстить слуху и вкусу тех, к кому он писал, но естественный дар красноречия, освященный Духом Божиим, никогда не оставлял его. Нет почти ни одного украшения мыслей и слов, для которых не находилось бы прекрасных образцов в Павловых посланиях. Из них одних можно извлечь все правила для церковного витийства. Лонгин, не будучи христианином, ставил Павла за красноречие в один ряд с лучшими греческими витиями.

Нелишне заметить, что Павловы послания писаны не им самим, а писцом, которому они были продиктованы (Рим.16:22). Павел только имел обыкновение подписывать собственноручно в конце Послания приветствие, что служило отличительным знаком, подтверждавшим истинную принадлежность писаний ему (1 Кор.16:21; Кол. 4:18). Причина этого, по сказанию святителя Иоанна Златоуста, состояла в том, что почерк его был весьма неисправен и нечеток.

Неблагоразумное усердие к памяти Апостола, нечистое намерение прикрыть свои вымыслы его высоким именем, а также предосудительное желание восполнить собственными догадками некоторые пробелы в нашей осведомленности о его общественном служении были причиной того, что под именем Апостола появились впоследствии некоторые ложные, приписываемые ему, сочинения, как то: «Вознесение Павла, Апокалипсис, Деяния Павла и Феклы, переписка Павла с Сенекою, Послание к Лаодикийцам».

О «Вознесении Павла» так говорит святитель Епифаний Кипрский: «Еще и другую книгу вымыслили каиниты под именем Апостола, исполненную нестерпимых соблазнов, находящуюся в употреблении и у тех, кои известны как гностики. Называют же ее «Вознесение Павла». Поводом к таковому подлогу послужили слова, взятые ими из Второго послания к Коринфянам, где Апостол говорит, что он восхищен был до третьего неба и слышал там неизреченные глаголы (2 Кор.12:2). Из сихто глаголов, по их уверению, и составилась оная книга». Блаженный Августин также знал эту книгу, равно как и подложность ее. «Некоторые из людей, живущих в духе, - замечает он, - достигли того, о чем человеку и говорить нельзя. Сообразно такому случаю пустые люди с неимоверной дерзостью сочинили «Вознесение Павла», которое было отвергнуто Церковью, как исполненное самых нелепых вымыслов. Еще была бы отчасти сносна их дерзость, если бы Апостол сказал, что он слышал то, чего покамест нельзя говорить человеку, но когда он без оговорок возвестил, что человек не может говорить о том, что им слышано, то кто сии люди, кои дерзают так бесстыдно и нелепо говорить об этих предметах?» Более о «Вознесении Павла» ничего неизвестно.

Подобного достоинства и «Павлов Апокалипсис». Рассказывают, что книга эта была найдена по откровению в Тарсском доме апостола Павла, под землею, в мраморном ящике, и одно время пользовалась уважением у некоторых монахов. Сообщивший об этом уверяет, что когда он, сомневаясь в истине сего происшествия, спросил о нем одного престарелого пресвитера Тарсского, то тот решительно отвечал, что в Тарсе никто не слыхал об этом происшествии и что оно, равно как и книга, без сомнения, суть вымыслы еретиков. Обе описываемые книги давно потеряны, если только можно назвать сие потерею.

О «Деяниях Павла и Феклы» упоминал ещё Тертуллиан. Он же говорит, что сочинитель их - один азиатский пресвитер, который, будучи уличен в подлоге, признался, что он сделал его из любви к Павлу. «Деяния» эти дошли до наших времен с некоторыми дополнениями и изменениями. Содержание их составляют: чудесное обращение Павлом Феклы, мученичество последней и множество чудес, его сопровождавших. Основою этого сочинения могло быть и истинное происшествие, ибо многие из древних писателей в своих творениях упоминают о первомученице Фекле.

«Переписка Павла с Сенекою», хотя блаженный Иероним Стридонский и верил в ее подлинность, не сто́ит не только Павла, но и Сенеки. Она включает в себя тринадцать писем, весьма бедных по содержанию. Все они суть произведения одного пера. Латинский язык непрестанно изменяет автору. Несмотря на краткость, в письмах содержится много грубых исторических ошибок, вовсе не уместных для Cенеки. Философ удивляется мудрости Апостола, производит ее от Духа Святаго и в то же время советует ему поболее заботиться о слоге.

«Послание к Лаодикийцам» состоит из двадцати стихов - так ленив был его сочинитель, несмотря на всю свою охоту писать за других! И эти двадцать стихов суть не что иное, как буквальные выборки из других Павловых посланий, так что нельзя отыскать произведения, которое было бы по своему содержанию более незначительно, чем это Послание. Блаженный Иероним знал его и почитал подложным.

Кроме этого, на армянском языке есть два письма - одно Павлу от Коринфян, другое - к ним от Павла. Сочинитель думал, без сомнения, восполнить мнимую потерю Павлова Послания, которого, по-видимому, никогда не существовало (1 Кор.5:9).

Сами подложные сочинения, нами перечисленные, показывают уже, что имя Павла еще в первые века христианства было именем, вызывающим уважение. Из одних названий, коими христианские писатели старались выразить величие и доблесть Павловой души, может составиться целое Слово в похвалу этому Апостолу. Церковь присвоила ему вместе с Петром наименование «первоверховного», но по апостольским трудам всегда признавала его первым из Апостолов. Святитель Иоанн Златоуст, кажется, никогда не был так красноречив, как тогда, когда рассуждал о Павле. Он написал ему несколько похвальных Слов, с особым тщанием изъяснял его послания, называл его своим учителем, посвятил ему (если верить преданию) свои толкования на Священное Писание, весьма часто и в беседах, и в других сочинениях обращался к Павловым деяниям, подражал ему в образе мыслей и в самих выражениях. Вот слова, которыми он заключает свое толкование на Послание к Римлянам и которыми столь же прилично будет и нам заключить Павлово жизнеописание:

«Кто даст мне ныне прикоснуться к телу Павла, прильнуть ко гробу его и увидеть прах этого тела, которое восполнило в себе недостаток скорбей Христовых, носило на себе язвы Господа своего?

…Да узрю прах тех уст, кои изрекли блаженные слова: «я желал бы сам быть отлучен... от Христа за братьев моих» (Рим.9:3), кои вещали пред царями и не стыдились…чрез кои Христос провещал великие и неизреченные тайны, большие, нежели возвестил Сам... Чего не совершали сии уста? Демонов изгоняли от грехов избавляли, заграждали уста мучителям, связывали язык философов, вселенную обратили к Богу, варварам внушили любомудрие, все, что на земле, преобразовали, располагали по воле всем, что на небе, связывая и разрешая по данной им власти.

Желал бы видеть я прах и оного сердца, которое всякий может смело, не погрешая, назвать сердцем вселенной… Так пространно было сие сердце, что могло вмещать целые города, племена и народы. «Сердце наше расширено» (2 Кор. 6:11), - говорит он… Сердце, которое жило новою, а не этою нашею жизнию: «уже не я живу, - говорит он, - но живет во мне Христос» (Гал. 2:20). Итак, сердце Павла было сердцем Христовым, скрижалями Духа Святаго, книгою благодати…

Желал бы видеть я и прах рук, узами связанных, возложением преподававших Духа Святаго, написавших сии строки: «видите, как много написал я вам своею рукою» (Гал.6:11), оных, говорю, рук, увидев которые, ехидна упала в огонь.

Желал бы видеть я и прах очей, претерпевших счастливую слепоту и снова прозревших для блага всего мира, удостоившихся видеть телесно Иисуса Христа, очей, кои земное видя, не видели, а созерцали невидимое, кои сна не знали, в полунощи были бодры, в коих не было никакой зависти.

Желал бы видеть я и прах ног, кои не утруждаясь проходили вселенную, которые были забиты в колоду, но освобождены землетрясением.

Но для чего исчислять все в подробности? Я желал бы видеть гроб, в котором положено оружие правды, оружие света, члены, теперь живые, но мертвые тогда, когда он (Павел) жил, в коих всех жил Христос, кои распяты были миру, члены Христовы, во Христа облеченные, храм Духа, жилище святыни…

Все сие представляя, будем стоять мужественно, ибо и Павел был человеком одной с нами природы, имея все то, что есть и у нас. Но так как он показал величайшую любовь к Иисусу Христу, то взошел превыше небес и находится теперь среди Ангелов. Таким образом, если и мы решимся востать от духовной недеятельности и оживить в сердце нашем этот огонь любви, то и мы в состоянии будем подражать сему праведнику. Если бы это было для нас невозможно, то он не воскликнул бы, говоря: «подражайте мне, как я Христу» (1 Кор.4:16). Итак, не будем только лишь удивляться Павлу, но будем и подражать ему, дабы по отшествии из сей жизни нам удостоится узреть его и разделить с ним неизреченную славу, которая да будет уделом всех нас, по благодати и милости Иисуса Христа, Коему со Отцем и Святым Духом слава, честь и держава ныне, всегда и во веки веков. Аминь».

 

"Примечания"

1 Святитель Амвросий Медиоланский, блаженные Иероним Стридонский и Августин Иппонийский, Феодорит Киррский и другие.

2 Доказательство этому, заимствуемое из слога Павловых писаний, нимало не противоречит догмату о вдохновении святых писателей. Ибо если даже принять мнение некоторых древних писателей (в чем, впрочем, нет никакой нужды), что Дух Святый вдыхал писателям не только мысли, но и самые слова, то надо утверждать, что Он при этом сообразовался с их естественными способностями и познаниями, иначе нельзя объяснить, почему слог каждого святого писателя сообразен с его характером.

3 Выражение: «Принеси… книги, особенно кожаные» (2 Тим. 4:13), кажется, показывает уже, что Апостол разумел под этими книгами не один только Ветхий Завет, как думают некоторые.

4 Гамалиил был сын Симеона, внук Гиллела, названный за ученость в отличие от обыкновенных раввинов «равваном». Талмуд усвояет ему главное начальство над фарисейским училищем в Иерусалиме.

5 У древних иудеев даже обратилось в пословицу, что кто не обучает сына своего какому-нибудь ремеслу или искусству, тот учит его красть.

6 Одни разумеют под ним делание инструментов; другие - ковров; иные - попон или войлоков, из которых составлялись палатки; многие - просто делание палаток, которые на Востоке по причине жаркого климата и недостатка в гостиницах были в великом употреблении у путешественников. Последнее мнение вероятнее, ибо и святитель Иоанн Златоуст, который, конечно, хорошо знал смысл слова «скинотворец», употреблял вместо него выражение «сшиватель палаток». Киликия, отечество Павла, славилась материалами для таковых.

Зилотами назывались у иудеев некоторые ревнители отечественной религии и свободы, которые, проповедуя, что народ Божий не должен платить дани кесарю, позволяли себе убивать тех, которые, будучи благоразумнее, имели твердость противиться их возмутительным замыслам.

Ибо только они могли решиться на убиение Стефана вопреки узаконению римлян, чтобы смертные приговоры исполнялись не прежде утверждения их прокуратором.

Спрашивается: какую власть имел первосвященник над синагогой чужеземной, дамасской? Из творений Иосифа Флавия видно, что чужеземные синагоги добровольно повиновались Верховному иерусалимскому синедриону, особенно в делах, касающихся религии, как то: в распознании ложного учения, лживых пророков и тому подобное, и что римские областные правители не противились этому обыкновению, которое имело вид некоторого национального закона у иудеев.

Как много было иудеев в Дамаске, можно заключить из того, что, по свидетельству Флавия, жители Дамаска в царствование Нерона, захватив внезапно 10 000 иудеев, предали их смерти.

Из того, что дочь Ареты была замужем за Иродом Антипой, некоторые заключают даже, что он был иудейский прозелит (новообращенный в их веру).

В повествованиях евангелиста Луки и апостола Павла об этом случае усматривается некое разночтение. Первый говорит, что спутники Павловы голос слышали, но никого не видели (Деян. 9:7); последний сказывает, что бывшие с ним свет видели, но слов Того, Кто говорил с ним, не слыхали (Деян.22:9). Были такие, которые думали согласовать эти места, считая, что в первом случае прозвучал голос Павла, а в последнем - Иисуса Христа. Но такое пояснение нарушает строй речи, ибо сказанным словам в первом случае непосредственно предшествуют слова не Павловы, а Христовы, а потому если бы святой Лука имел в виду голос Павла, то не просто сказал бы: «голос», а присовокупил бы: «его». Гораздо лучше изъяснение тех, кто полагает, что слова: «не слыхали» в последнем случае означают: «не разумели слышанного». Так употребляет это слово сам Павел в другом месте (Кор. 14:2). Но как можно было слыша не разуметь? Может быть, спутники Павла не знали еврейского языка, на котором говорил с ним Иисус Христос, или находились в некотором отдалении от Павла и потому не слышали произнесенных слов, или Говорившему угодно было, чтобы слова Его разумел лишь один Савл.

Для чего, спрашивает святитель Иоанн Златоуст, Павел не ел и не пил? И отвечает: осуждал по совести свои деяния, исповедовался в них пред Богом, молился, просил о помиловании.

По отзыву самого Павла, Анания был «муж благочестивый по закону, одобряемый всеми иудеями, живущими в Дамаске» (Деян. 22:12). Древнее предание говорит, что он был из числа 70 Апостолов.

В самом деле, в знаменитом своей древностью Пасхальном, или Александрийском, времяннике читается «четыре». Допустив такое прочтение, можно исключить многие трудности, например, что Павел по своем обращении прожил в бездействии десять лет в Тарсе. Притом весьма легко показать, каким образом могло произойти нынешнее чтение из древнего: переписчик вместо «четыре» мог написать «четырнадцать», допустив тем самым ошибку, которая потом и вошла в текст.

16 Евангелист Лука повествует, что сами иудеи стерегли ворота (Деян.9:24), а по словам Павла, их стерег дамасский правитель (2 Кор. 11:32). Здесь или иудеям приписывается то, чего они добились своими просьбами, или некоторые из них присоединились к аравийской страже, чтобы указать ей Павла, для нее неизвестного, или градоначальник был поставлен, разумеется не языческий, а иудейский, ибо иудеи в некоторых городах имели своих управителей.

17 Что не сами христиане назвали себя этим именем, видно из того, что они и после долго не употребляли его, довольствуясь прежними именами: учеников, верующих, назореев, и что сам Павел ни разу не употребил его в своих посланиях.

18 Второе послание к Коринфянам написано Павлом, как достоверно полагают историки, в 58 году по Рождестве Христовом. Поскольку же откровение, о котором здесь говорится, последовало, по словам самого Павла, «четырнадцать лет… тому назад», то оно приходится на конец 44 или на начало 45 года по Рождестве Христовом - на то самое время, когда, видимо, и было положено начало апостольским путешествиям Павла.

19 1) завеса, 2) протяжение или твердь, 3) облака, 4) обиталище, 5) обитание, 6) постоянное жилище, 7) аработ.

20 Город Саламин лежит на восточной стороне Кипра, а Паф - на западной.

21 Поэтому она и называлась Венера Пафская, царица Пафская.

22 Она лежала во Фригии и названа была так в отличие от Антиохии Сирской.

23 Почему ликаонцы почли Апостолов за Зевса и Гермеса, а не за других каких-либо богов? Во-первых, древние язычники верили, что боги посещают иногда города, им посвященные, а в Листрах был храм Зевса (Деян. 14:13). Вероятно также, что и Гермес, как бог торговли особенно уважаемый всеми жителями Малой Азии, имел храм в этом городе. Во-вторых, из мифологии известно, что Гермес имел обыкновение сопровождать Зевса во время его нисшествия на землю.

24 Не наблюдая различия яств, предписываемого законом Моисеевым.

25 Выражение это в подлиннике означает сильную досаду. Так слабость поврежденной природы человеческой обнаруживается иногда и в таких чистых душах, как Павлова, чтобы они не превозносились.

26 Сын иудеянки от язычника не мог быть обрезан без согласия отца, как видно из Талмуда, а отец Тимофея, вероятно, не хотел видеть его таковым. На тот час его уже не было в живых.

27 Поскольку и прочие города, через которые проходил Апостол, и сама Галатия принадлежали к Малой Азии, то под Азией здесь следует подразумевать Ионию, которая в древности была известна под этим именем.

28 Каким именно образом Павел был остановлен Духом Святым, чтобы не идти в Азию и Вифинию, нельзя определить при молчании о том Священного Писания.

29 Кто был сей муж? Некто в образе македонца. Этот образ мог принять Ангел, или он мог быть произведен в воображении Павла высшею силою.

30 Святой Лука называет Филиппы первым городом в этой части Македонии (Деян. 16:12). Но главными городами Македонии, разделенной на четыре части, были: Амфиполь, Фессалоники, Пелла и Пафлагония. В этом нет противоречия, ибо название «первый», как явствует из древних монет, иногда давалось не одним главным, но и знаменитейшим городам. Поскольку святой Лука при повествовании о путешествиях Павла с этого момента третье лицо заменяет на первое (Деян. 16:11), то вообще полагают, что он в это время сделался спутником Павловым, но где именно и по какому случаю соединились эти два великих мужа, неизвестно.

31 Поэтому-то Марцелл выразил свое неудовольствие кесарю тем, что приказал высечь розгами одного из новокоменцев, коим дано было право римского гражданства.

32 Наказавший телесно римского гражданина подвергался лишению имущества и даже смерти. Родосцы лишены были свободы Клавдием за то, что распяли некоторых римлян.

33 Они без всякого разыска поверили Павлову праву римского гражданства потому, что ложно присваивающие его наказывались смертью, а посему и невозможно было подозревать их в подлоге.

34 Афиняне, чтобы не оставить ни одного чужестранного бога без знака своего уважения, ставили алтари с такой надписью.

35 Последователи Эпикура не верили провидению и бессмертию души и одобряли добродетель единственно за удовольствие, доставляемое ею. Стоики и верили и не верили в бессмертие. Клеанф утверждал, что души будут существовать до сожжения мира. Хрисипп считал это преимуществом только душ добродетельных. Другие думали, что души по разрешении от тела возвращаются в огненную природу Божества.

Некоторые думали, что Павел был представлен в Ареопаг на суд. Но из всех обстоятельств и его речи видно, что он говорил в Ареопаге не как обвиняемый, а как разномыслящий, как учитель новой религии.

Кто крестил их? Аполлос? Но он, наученный Акилою и Прискиллою, внушил бы им веру в Иисуса Христа (Деян.18:25-26). Вероятно, это выходцы из Палестины, которые, приняв от Иоанна или ученика его крещение, оставили Иудею прежде, нежели там распространилось христианство.

Это был какой-нибудь софист или народный учитель, каких в греческих городах было весьма много. Что он не иудей, видно из того, что Павел «отделился» (Деян.19:9) от иудеев.

Скева не был, собственно, первосвященником иудейским, а только начальником одного из отделений, на которые разделялись священники (2 Пар.36:14; 1 Пар. 24:6; 2 Мак.3:4).

Иосиф Флавий повествует, что искусство заклинать нечистых духов было в великом употреблении среди его соотечественников и что его производили со времен Соломона.

Ефес был так богат подобными людьми, что всюду были в употреблении так называемые ефесские граматки, которым приписывали сверхъестественные свойства.

Вот сущность сказания: разъяренный народ заключил Апостола в темницу с намерением бросить его в пищу зверям. Ночью Павел чудесным образом вышел из нее для преподания крещения двум женщинам и снова возвратился в темницу, не замеченный никем. Лев, выпущенный из клети на Павла, упал со смирением к его ногам; то же сделали и другие звери. Тем временем, внезапно выпавший необыкновенный град убил многих зрителей и зверей, исключая льва, который убежал в лес, и Апостол освободился. Очевидно, что здесь, в сказании, смешаны два рода наказаний, совершенно различных: первое наказание - борьба со зверями, на которую осужденный выходил в вооружении и нередко оставался победителем, а повержение на съедение зверям - это была другая казнь. Павел, если принять слова его: «боролся со зверями», в собственном смысле, осужден был на первую.

Областные правителя над проводимыми народными играми и жертвоприношениями, названные так по провинции, им подчиненной. Такие начальники в Сирии назывались сириархами, на Кипре - киприархами.

Иосиф Флавий говорит, что между Моисеевыми законами (неписанными) был один, запрещавший иудеям хулить божества язычников. Иудейский историк заблуждался, почитая Моисея виновником этого закона, но закон стоит законодателя Синайского.

Иллириком, или Иллирией, называлась страна, лежащая между Италией, Германией, Македонией и Фракией. С одной стороны она граничила с Адриатическим морем, а с другой - с Дунаем.

Обвинение это было несправедливо. Апостол не запрещал иудеям обрезываться, а учил только, что язычники не должны этого делать и что обрезание вообще есть вещь безразличная.

У иудеев почиталось признаком особенной набожности, если кто-нибудь таким образом участвовал в чужих обетах. Участвующий мог, если хотел, подобно обещавшимся, воздерживаться от употребления известных снедей и пития. В ином случае участие состояло только в принятии на себя издержек, с которыми соединен был обет.

Она находилась близ храма, на горе Мориа, и была названа Иродом Великим, в честь Антония, Антониевой.

Этот египтянин, по сказанию Иосифа Флавия, собрав толпу праздных и предприимчивых людей,