Л.Н. Гумилеев, В.Ю. Ермолаев

Опубликовано в качестве предисловия к книге Э.Хара-Давана "Чингис-хан, как полководец и его наследие", опубликованной в Алма-Ате в 1992 г. в издательстве КРАМДС-Ахмед Ясави (Корпорация КРАМДС - Казахстанская республиканская ассоциация международного делового сотрудничества, существовала в Казахстане в 1989-1996 гг.).

Материалы любезно предоставлены редакцией журнала "Евразийский вестник".

История культуры часто бывает трагична. В XX столетии самым явным свидетельством кризиса некогда единой и великой культуры России стал ее распад. Политические коллизии последних десятилетий привели к эмиграции множества выдающихся культурных деятелей, а оставшимся на Родине пришлось выбирать между молчанием и участием в "советской культурной работе". Таким образом, естественная взаимосвязь между русским Зарубежьем и его Отечеством оказалась прервана по чисто идеологическим мотивам.

Справедливости ради заметим, что наше знание русской зарубежной культуры было и остается неодинаковым в разных ее областях. Если имена деятелей искусства - писателей Владислава. Ходасевича, Владимира Набокова, Бориса Зайцева, Ивана Бунина, музыкантов Игоря Стравинского, Сергея Рахманинова - все же пользуются известностью, то с представителями зарубежной русской науки дело обстоит гораздо хуже. Лишь специалистам ведомы труды инженера Игоря Сикорского, изобретателя цветного телевидения Владимира Зворыкина, лауреатов Нобелевской премии экономиста Василия Леонтьева, естествоиспытателя Ильи Пригожина. А что скажут большинству наших современников имена филолога князя Николая Трубецкого, философа и политолога Ивана Ильина, историка Георгия Вернадского? Почти ничего. '

Между тем наука в русском зарубежье развивалась и ничуть не менее, а может быть, и более интенсивно, чем на покинутой эмигрантами Родине. К числу выдающихся деятелей этой науки, без сомнения, с полным правом может быть причислен и д-р Эренжен Хара-Даван.

Детали биографии Э. Хара-Давана практически неизвестны. Достоверно можно утверждать лишь то, что в потоке первой волны русской эмиграции д-р Хара-Даван покинул Россию и обосновался в Югославии, где и увидела свет его книга, изданная на собственные средства автора.

В своей научной деятельности за рубежом д-р Э.Хара-Даван примкнул к одной из наиболее значимых и крупных историко-политических школ, получившей название "евразийства". Отношение Э. Хара-Давана к "евразийству", бесспорно, само по себе является ключом для понимания всего его творчества, в том числе и для понимания рассматриваемой книги о Чингис-хане. А поскольку "евразийство" принадлежит к числу наиболее сложных и дискуссионных явлений русской интеллектуальной жизни XX в., то, наверное, не будет лишним сказать несколько подробнее о его месте и содержании.

Среди эмигрантских историков и политиков, очутившихся в изгнании, резко преобладали две точки зрения на происшедшее в 1917-1920 гг. Находящиеся в большинстве деятели либерально-западнического толка рассматривали революцию и большевистскую диктатуру как результат победы традиций азиатско-татарской "нецивилизованной" русской государственности над неокрепшими институтами российской демократии, утвердившейся в феврале 1917 г. Малочисленные патриоты-почвенники вообще отказывались от какого-либо содержательного анализа происшедшего. Для них революция и террор были скорее жуткой случайностью, последствиями "дьявольского морока", затмившего души и умы "народа-богоносца".

Однако нашлись люди, одинаково отвергавшие и ту и другую точку зрения. Среди эмигрантов молодого поколения особенно сильным было стремление непредвзято разобраться в глубинных корнях случившегося в России и извлечь уроки на будущее. Именно эти представители "молодых эмигрантов" составили костяк кружка "евразийцев". Виднейшими представителями "евразийства" стали Н. С.Трубецкой, П. Н. Савицкий, Г. В. Вернадский, Н. Толь, Э. Хара-Даван.

Полный содержательный анализ концепции "евразийства" потребовал бы слишком много места, поэтому на этих страницах мы коснемся лишь тех аспектов "евразийской концепции", которые непосредственно относятся к теме книги Э. Хара-Давана.

Основным парадоксальным выводом в историографии евразийцев стал абсолютно новый взгляд на ту роль, которую сыграло военно-политическое наследие Чингис-хана в русской истории. Евразийцы стали первыми русскими учеными, отказавшимися от концепции татаро-монгольского ига. Эта заимствованная и глубоко поверхностная концепция официально утвердилась в русской историографии еще со времен В. Н. Татищева и Н. М. Карамзина, то есть с окончательной победой русского западничества, и сие нисколько не удивительно. Ведь подлинным автором этой теории был статс-секретарь Стефана Батория Геберштейн.

А между тем в русском языке ХШ-XIV вв. само слово "иго" никогда и не употреблялось в значении "господство", "угнетение" ("иго" для русичей тех времен обозначало то, чем скрепляют узду или хомут). Употребление слова "иго" в его политическом смысле восходит лишь к эпохе Петра: так писали в грамоте запорожские казаки, указывая, что они "с немалой жалостью под игом московского царя воздыхают".

Ничуть не меньшей была и методологическая новизна евразийских идей. Евразийцы первыми обратились к реальному изучению тех взаимосвязей, которые существуют между географическими условиями жизни личности и народа и характером их культуры.

Евразийство в отличие от западноевропейских и большинства русских историков ориентировалось на осмысление естественноисторических закономерностей жизни народов и государств, и надо отдать ему должное - достигло на этом пути впечатляющих успехов. Именно отсюда ведет свое происхождение и сама идея существования России - Евразии как особого историко-культурного региона, равно несхожего с Западной Европой, Ближним Востоком или Китаем. Потому-то идея России - Евразии рождает вполне реальную нравственную координату - идею братства и естественной исторической близости между всеми разнообразными евразийскими народами. Соответствует этому научному и нравственному посылу и содержание книги Э. Хара-Давана. Но, разумеется, как и всякое другое значительное культурное явление, книга Э. Хара-Давана - памятник своего времени, иначе и быть не может.

Уровень знаний своего времени сказывается, конечно, не только на отношении автора замечательной книги к источникам. Не в меньшей мере этот уровень отразился также на, общей концепции возникновения Монгольской державы, исповедуемой Э. Хара-Даваном.

На уровне логики событий причины и следствия создания Улуса рисуются им следующим образом.

"Если земледелие вырабатывает у народов мирный характер, то скотоводство, а главное охота, воспитывают воинственный дух. Находчивость, выдержка, удаль, храбрость у монголов вырабатывались под влиянием главного их занятия - зверовой охоты" (с. 32, со ссылкой на мнение Рэнка).

Итак, по Хара-Давану, начальной посылкой создания огромной, державы, выступает характер ландшафта, определяющий и характер занятий, а тем самым и свойства поведения данного народа. Такая точка зрения была, в общем, характерна для науки конца XIX начала XX века, но сегодня она выглядит безнадежным анахронизмом, противоречащим фактам. В самом деле, в истории мы видим сколь угодно много примеров агрессивности оседлых народов и мирного характера народов кочевых. Разве в ходе второй мировой войны немцы (по преимуществу земледельцы) выглядели более мирно, чем скотоводы - шотландцы? Классическим примером беззащитности и доброты являются кочевые эвенки. Ответ на вопрос о причинах человеческой активности лежит, как показывает историческая практика, отнюдь не на поверхности - в сфере занятий. Лишь в конце 70-х годов нашего столетия, путем эмпирического обобщения множества исторических фактов методами естествознания, удалось установить, что видимые проявления активности у вида Homo sapiens носят прерывистый дискретный характер и связаны с наличием специфического признака - пассионарности. Пассионарность проявляется у человека как непреоборимое стремление к деятельности ради отвлеченного идеала, далекой цели, для достижения которой такой человек - пассионарий, жертвует не только жизнью окружавших, но и жизнью своей собственной. Именно сила пассионарности создает такие специфические, человеческие коллективы, как этносы (народы), а изменение числа пассионариев со временем изменяет и возраст этноса. Таким образом, каждый народ переживает детство, юность, зрелость и старость как фазы этногенеза. Именно количество пассионарности в этносе - фаза этногенеза - определяет характер поведения народа. Источником пассионарности являются взрывы этногенеза - пассионарные толчки, причина которых, по всей видимости, лежит в ближнем космосе. Один из таких пассионарных толчков, происшедший где-то на рубеже XII-XIII вв., и стал причиной резкого подъема активности монгольских племен в Забайкалье.

Именно рост пассионарности, появление пассионариев (получивших у монголов название "людей длинной воли") привели к появлению среди монгольских племен таких отмечаемых Э. Хара-Даваном качеств, как храбрость, находчивость, удаль и выдержка.

Процесс роста пассионарности хорошо объясняет и весь дальнейший ход событий, приведших к созданию великой монгольской державы. Э.Хара-Даван правильно отмечает и последующие обстоятельства: "Таким образом мы видим, что в умах монгольского общества того времени создались условия для появления гениального вождя и полководца" (с. 46). Правильнее будет, однако утверждать, что подлинные предпосылки миссии Чингиса заключались не в "умах общества", а в "поведении этноса", определяемом деятельностью множества появившихся пассионариев среди монгольских племен. Э. Хара-Даван так объясняет, почему именно Чингис-хан оказался достоин своей великой роли: "... Чингис-хан презирал оседлые народы и дал завет своим потомкам и всему монгольскому народу сохранить свой кочевой быт и остерегаться становиться оседлым.." Чингис-хан всегда и везде поддерживал аристократические начала: власть феодала над вассалом, господина над рабом, поощряя всегда верных слуг, и наказывая смертью изменников своему господину, хотя бы последний и был его врагом. Властелин монголов этим выражал истинные чаяния степной аристократии, которая потому и гордилась своим вождем и была ему слепо предана" (с.121). Противником Чингиса и, соответственно, приверженцем демократии Э.Хара-Даван считает Джамугу (с.106, 107, 118, 122). Заметим, что в делении монголов на партии аристократов и демократов Э.Хара-Даван следует позиции Б.Я.Владимирцова.

С точки зрения современной науки эти выводы, конечно, устарели. Даже если возводить аристократизм Чингис-хана к политике его отца, Есугей-багатура, как это делает Э.Хара-Даван (с.137), тогда в жизни монгольского общества ХII в. невозможно обнаружить предпосылок для формирования аристократии и демократии. Сие и неудивительно - до начала ХIII в. общество Монголии было родовым. Тот же Есугей был отнюдь не государем монголов, не являлся он и "владельцем 40 000 кибиток" (столько было всех монголов в его эпоху). Выражение "владелец 40 000 кибиток" следует понимать метафорически в том смысле, что все собственно монголы (как одно из племен степи) признавали Есугея своим военным вождем и также легко отказались от этого впоследствии.

На самом деле деление монголов в эпоху Есугея и Чингиса шло не по социальному, а по поведенческому признаку - сторонникам традиционных форм быта, "людям куреней" противостояли степные богатыри - "люди длинной воли". Да и сам Э. Хара-Даван, справедливо ссылаясь на работу Н. С. Трубецкого "Наследие Чингис-хана", указывает, что Чингис "...при назначении на высшие должности по войску и по администрации никогда не руководствовался только происхождением, а принимал во внимание техническую годность данного лица и степень его соответствия известным нравственным (выделено Э. Х.-Д.) требованиям, признававшимися им обязательными для всех своих подданных, начиная от вельможи и кончая простым воином".

Назвать такой принцип подбора людей аристократическим в привычном нам сословном понимании трудновато. Если мы учтем, что добродетелями для Чингиса были верность, преданность и стойкость, а пороками - измена, трусость и предательство, то станет очевидным совсем иной подход монгольского вождя к окружающим его людям. Вождь монголов делил людей на две категории - для одних - "подлых", "черная кость" их безопасность и благополучие выше их личного достоинства и чести, для других - "белая кость" - честь и достоинство всегда ценнее безопасности, благополучия и самой жизни. Чингис делал ставку именно на людей второго типа и именно для них он был вождем. Люди же первого типа - обыватели, среди которых были и родственники будущего хана - делали, как мы знаем, все возможное, чтобы избавиться от власти Чингиса и сохранить за собой право на безответственность и безобразия.

И если теперь мы вспомним, данное нами выше определение пассионарности, то поймем, что именем "белой кости", "людей длинной воли" монголы ХII в. называли именно пассионариев, не жалевших своей и чужой жизни ради далекой цели. С учетом этого соображения легко объясняются присущие Чингису и специфические взгляды на монголов, в которых он видел особую породу людей (с.128), кочевников, образ жизни которых казался ему предпочтительнее (с.133), и оседлые народы, которые он презирал за высокомерие, предательство, карьеризм (с.133).

В своих соотечественниках Чингис-хан действительно видел особую породу людей, и у него были некоторые основания. Народ с растущей пассионарностью всегда смотрится особо, ибо ему присуще чувство стихийной инициативы. Ошибка Чингиса была в другом: как и всякий современник, он решил, будто сегодняшние свойства его подданных сохранятся вечно.

Образ жизни кочевников действительно казался ему предпочтительнее, но не забудем, что это был его родной образ жизни.

Кроме того, как и всякий пассионарный человек эпохи подъема, Чингис придавал большое значение сохранению этнической традиции своего народа, справедливо видя в этом защиту от возможных потрясений.

А вот говорить о презрении Чингис-хана к оседлому быту как таковому, на наш взгляд, не приходится. Считая кочевой быт монголов предпочтительным, Чингис ценил достижения культуры оседлых народов: письменность, ремесла, административные навыки. Учтем, однако, что в ХIII веке большинство оседлых народов, соседствующих с монголами, имели гораздо более низкую пассионарность, чем степняки. Соответственно, их отличал весь букет пороков, вызванных падением пассионарности. Монголы же и сам Чингис-хан просто приписывали эту разницу между собой и соседями наиболее ощутимому различию - различию в образе жизни.

И, наконец, необходимо коснуться еще одного мифа о Чингис-хане, которому отдал дань Э. Хара-Даван. Речь идет о якобы присущем Чингису стремлении к мировому господству, к созданию мирового государства. В подтверждение этому Э. Хара-Даван приводит официальную формулировку, вырезанную на государственной яшмовой печати: "Бог - на Небе. Ха-Хан - Могущество Божие на Земле. Печать Владыки Человечества".

Отметим в этой связи несколько существенных обстоятельств. Официальная формулировка не может рассматриваться буквально, ибо отражает не реальные устремления, а этикетные установки того времени. Кроме того, сам Чингис никогда не стремился к мировому господству. Его цель была совершенно очевидна и гораздо более узка. Он стремился к объединению под своей властью всех племен Великой Степи, дабы добиться мира, порядка и уверенности в завтрашнем дне. Все прочие его войны носили вынужденный характер. Другое дело, что политика объединения и, говоря современным языком, коллективной безопасности в Степи воспринималась его противниками как пролог к мировой экспансии, однако сказать, что такова была и внутренняя мотивация великого полководца, было бы, на наш взгляд, неправильно. Да и политика Чингис-хана в завоеванных странах мало напоминала тактику других завоевателей мира типа Наполеона или Гитлера. Сам Э. Хара-Даван приводит следующее высказывание Марко Поло: "Завоевывая какую-либо область, он не обижал население, не нарушал его прав собственности, а только сажал среди них нескольких своих людей, уходя с остальными на дальнейшие завоевания. И когда люди покоренной страны убеждались, что он надежно защищает их от всех соседей и что они не терпят никакого зла под его властью, а так же когда они видели его благородство как государя, они тогда становились преданными ему телом и душой и из бывших врагов становились его преданными слугами". Все, что мы знаем фактически о монгольской политике в отношении других народов, подтверждает правоту наблюдения знаменитого путешественника. В самом деле, к 1227 г. Чингис разгромил только печенегов (канглы) в Средней Азии, тангутов и маньчжуров. Таким образом, при жизни Чингиса монголы воевали почти исключительно с такими же кочевниками или ближайшими евразийскими народами за гегемонию в Степи. Даже в позднейшее время во всем обширном монгольском улусе иль-ханы (т. е. ханы завоеванной страны) правили только в Персии. Все остальные страны считались не завоеванными, а присоединенными или союзными (такова была, например, Владимирская Русь).

Как видим, книга Э. Хара-Давана, как и всякий другой старый научный труд, может быть правильно понята и оценена лишь с учетом современных знаний о предмете. Да это и естественно: наука не стоит на месте, развитие взглядов и уточнение оценок - необходимый и важный процесс развития наших знаний о прошлом.

Необходимость поправок и корректировок отнюдь не означает, что книгу Э. Хара-Давана читать не надо, ибо в ней заключено главное - непредвзятый взгляд на саму фигуру Чингис-хана и его роль в истории народов нашего Отечества. Разве не будет для современного читателя откровением то, что пишет Э. Хара-Даван о свободе Чингиса от национальных предрассудков, его военных и политических талантах и даже о его поисках союза с христианством? А ведь все эти зерна, заложенные основателем монгольской державы, дали плоды при его детях и внуках. Союз с христианами продолжал искать сын Угэдэя Гуюк, а осуществили его внук Чингиса Бату и его сын Сартак. Свобода от национальных и религиозных предрассудков была фактом монгольской истории вплоть до Узбека. Военный и политический опыт Чингис-хана, слившись с русским православием, в XIV веке дал жизнь Московской Руси. И поэтому читать книгу Э. Хара-Давана стоит. Отрадно, что издательство "КРАМДС-Ахмед Ясави" издает ее именно сегодня, когда так велика, потребность обратиться к истории и извлечь из нес уроки для настоящего и будущего.

 

Тэмуджин (1167-1227), получивший на курултае в 1201 году титул Чингис-хана. Репродукция с картины в резиденции принца Кэ Ла Шена, потомка Чингис-хана.

Эренжен Хара-Даван (1883-1942)
"Чингисхан как полководец и его наследие"

Чингис-хан - неожиданный ракурс. Предисловие Гумилева Л.Н. и В.Ю. Ермолаева к публикации книги в Казахстане в 1990 г.

Предисловие, Вступление, Источники

Часть первая

I. Краткие сведения о монголах

II. Темучин

III. Женитьба Темучина и его мировоззрение

IV. Темучин провозглашается Чингис-ханом группой аристократии

V. Объединение отдельных племен в один монгольский народ

VI. Торжественное провозглашение Чингис-хана императором. Организация его империи

VII. Военное устройство монгольской империи (1 пол., 2 пол.)

VIII. Поход на Китай

IX. Поход в Средную Азию

X. Второй поход на Тангут и смерть Чингис-хана

Приложение к первой части

Часть вторая

XI. Поход монголов на Европу

XII. Болгария и Сербия как вассалы

XIII. Влияние монгольского ига на Россию

Приложение ко второй части

Заключение

Карта "Монголосферы"

Предисловие

Историей монголов и их гениальным вождем, вписавшим блестящие страницы во всемирную историю, до самого последнего времени интересовался только узкий круг ориенталистов. Несмотря на то, что в русской истории есть особый период - монгольский, ему не придавалось особого значения "казенными" историками, этот период относится к числу "пустых периодов" русской истории, несмотря на тот исторический факт, что из этого периода - как из "материнского лона" - вышла Московская Русь. Не существует также специального исторического труда на эту тему.

Только за самые последние годы ученые евразийского мировоззрения, изучая проблему русского самопознания, стали внимательно разбираться в разных восточных влияниях на русскую историю, культуру и быт, и им, отчасти, удалось разбить "предубеждения и предрассудки европеизма", с которыми трактовался этот вопрос до них, и, тем самым, заинтересовать широкий круг русской интеллигенции, чего не удавалось сделать нашим ориенталистам.

В первую очередь этими вопросами должны заинтересоваться сами представители народов Востока и кочевого мира, населяющих Великую степь от восточных предгорий Кавказа и до китайской границы на севере и западе.

"Познай самого себя" и "будь самим собой" - вот лозунги, которыми мы должны руководствоваться после неудачных попыток копирования духовной культуры Европы, приведших в тупик Россию теперь, начиная от Петра I и до наших дней.

Желая удовлетворить появившийся интерес к "исходу на Восток", я приступил к этой работе в ознаменование 700-летия смерти Чингис-хана (1227-1927).

Заглавие этого труда взято такое потому, что от Чингис-хана начинается блестящее вступление на историческую сцену монголов, а у их вождя над талантом государственного деятеля превалировал военный гений, между тем он, как полководец, еще никем не описан.

Военный раздел настоящего труда составлен известным специалистом-академиком, которым также отредактированы и остальные главы, за что приношу ему благодарность.

Этот труд просмотрен в рукописи и профессором-монголоведом Вл.Котвичем, поправки и замечания которого приняты к сведению, в особенности в начале и конце труда - средние главы он, к сожалению, не успел просмотреть, так как этому помешала его серьезная болезнь.

Выражаю здесь глубокоуважаемому профессору свою сердечную благодарность.

Автор Белград, 1929

Вступление

Колыбель бесчисленных народов и племен, родина кровавых завоевателей, источник мифов и легенд, мать всех религий, почва, питающая около миллиарда человеческих существ, - такова Азия.

На протяжении многих веков она оставалась погруженной в нечто вроде мистического оцепенения, презирала действие, относилась безразлично к прогрессу в тех материальных формах, как мы его понимаем, уделяя внимание только работе ума и философским построениям.

И вот она проснулась и во всех своих частях поднимается, враждебная Европе и Америке...

Сознавая скрытую силу, заключающуюся в ее многочисленном и буйно размножающемся населении, охваченная расовой гордостью, побуждаемая презрением к белым, она настойчиво требует восстановления своих территориальных прав и своего суверенитета.

Что готовит нам родившийся паназиатизм? Административная и военная плотина, воздвигнутая русскими императорами на началах идей древней Римской империи, - плотина, составлявшая истинную границу между Европой и Азией на пространстве от Черного до Желтого морей, в настоящее время пала...

Новая Россия колеблется под влиянием разнообразных импульсов своей наследственности. Займет ли она снова место среди народов Запада для общей работы по возрождению христианской цивилизации? Вернется ли она мыслью и делом в Азию, пошлет ли своих сынов под предводительством нового Чингис-хана на завоевание "гнилого Запада"?

Наши евразийцы уже решительно отмежевываются от упадочной культуры Западной Европы с ее "воинствующим экономизмом" и поворачиваются лицом к Востоку, к его религиозным культурам с их "подчиненной экономикой", чтобы обосновать пути зарождения новой эпохи самобытной культуры - Евразии, наследницы Монгольской империи XIII- XIV веков.

Возможно ли, что мы переживаем "сумерки Западного мира", наступление которых возвестил немецкий философ Освальд Шпенглер?

Может ли статься, что Европа будет низведена к роли небольшого мыса огромного Азиатского материка, как вопрошал себя французский поэт Поль Валери?

Нам скажут, что это химера. Однако я сейчас покажу, что уже был такой момент в истории, когда эта химера облеклась в плоть и кровь и когда она, на коне и во всеоружии, опрокинула тяжеловесное европейское рыцарство, - момент, когда Запад был покорен политическим и военным гением, о существовании которого он и не подозревал [†1].

История сохранила нам следующие данные об этих событиях.

На север от Великой китайской стены и Туркестана, в современной Монголии и южной степной полосе Сибири в XIII веке возникает Монгольская держава. Быстрое образование обширной кочевой империи в истории Средней Азии не представляет чего-либо необычайного. Приводившие к такому результату народные движения вызывались различными причинами, преимущественно экономического характера, и при условиях кочевого быта быстро распространялись на тысячи верст, охватывая целый ряд племен и народов, пока не встречали какие-нибудь труднопреодолимые естественные преграды. Такие среднеазиатские державы образовались во II и в IV веках по Р.Х. - первой была империя гуннов, второй - тюркская империя, но обе они ограничились объединением кочевых народов и захватом только немногих культурных областей, всегда находившихся под ударами кочевников.

Движению кочевников от Великой китайской стены до Венгерской равнины и от Азиатских гор в Персию и Индию способствовали травянисто-степное пространство и "конно-железная" кочевая культура, связанная с обузданием коня и употреблением железа [†2].

Эта великая равнина служит "месторазвитием кочевой культуры", имеющей около 3 тысяч лет исторической давности от появления скифов в VII веке до Р.Х. и до наших дней.

"Единство кочевой культуры на всем протяжении степей определяется не только общим укладом жизни, но и общим характером быта, общественного строя, художественных форм, политических форм, религиозных представлений и глубоко отличается в существе своем от культур оседлых и земледельческих" [†3]. Только мировая монгольская экспансия быстро охватывает всю Азию, за исключением Японии, Индостана и Аравии, перебрасывается в Европу и сокрушающим натиском монгольской конницы докатывается до Адриатического моря. Так образуется Великая Монгольская Империя от устьев Дуная, границ Венгрии, Польши и Великого Новгорода до Тихого океана и от Ледовитого океана до Адриатического моря, Аравийской пустыни, Гималаев и гор Индии.

Эта империя не имеет себе равной по величине в мировой истории: границы ее, начертанные кривой саблей монгольской конницы, превосходят границы, начертанные копьями македонских фаланг Александра, мечами римских легионов и пушками Великой армии Наполеона. [†4]

Кто был этот "безвестный и чужой" народ? Кто был его грозный вождь Чингис-хан?

На эти вопросы европейские историки даже теперь, после 700 лет, мало что могут ответить. Это объясняется тем "эгоцентрическим" мировоззрением европейцев, по которому их "романо-германская" культура считается высшей, "общечеловеческой", культура же народов Востока признается низшей, так как она не похожа на их культуру, а потому европейские ученые вообще не интересуются историей Востока, вождь же их Чингис-хан является в их глазах "варваром".

Нет! Азия не есть лист белой бумаги, а древняя книга мудрости! Только после того, как европейская цивилизация привела в тупик, называемый Европейской войной и русской революцией с их небывалыми жестокостями и массой человеческих и материальных жертв, пред которыми блекнут жестокости "варвара" Чингис-хана и даже пирамиды черепов Тамерлана, отдельные умы в Европе пришли к заключению, что европейская цивилизация после XIX века во всем, кроме техники, идет к упадку и что ее ждет участь старых культур греков и римлян.

Упадок ускорится еще больше одной-двумя бойнями народов, проведенными по высшим достижениям европейской культуры в области техники: с удушливыми газами и бациллами заразы.

О Чингис-хане и империи монголов мы можем узнать главным образом от восточных писателей:

а) обширный труд персидского историка Рашид ад-Дина (1247-1318 г.) в 3-х томах "Сборник летописей", написанный в самом начале XIV века при Газан-хане из дома Чингис-хана на персидском престоле на основании официального монгольского предания и рассказов хранителей и знатоков монгольской старины. Этот труд занимает одно из первых мест среди ученых трудов Востока, так как Рашид ад-Дин жил в эпоху процветания монгольского могущества и был для того времени глубоко образованным ученым; знал языки арабский, персидский, турецкий, монгольской и еврейский.

Рашид ад-Дин писал свой труд чуть ли не из первых рук, по живым следам великих исторических событий, имел доступ в ханские книгохранилища, где пользовался между другими монгольскими первоисточниками "Алтан дебтером", не дошедшим до нас. Он был ханским министром в Иране, входившем тогда в состав Монгольской империи;

б) арабская хроника Ибн ал-Асира, написанная в Месопотамии;

в) "Насировы таблицы" Джузджани, написанные на персидском языке в Индии в 1260 г.;

г) персидская "История завоевателя мира" Джувейни, написанная в 1260 г., в эпоху единства Монгольской империи, после посещения автором Туркестана и Монголии, где он пользовался монгольскими источниками [*1].

Богатый материал в этом отношении, в том числи и о древней истории монголов и их предков, дают большие китайские государственные хроники, еще далеко не исчерпанные западными писателями, записки китайских путешественников, современников Чингис-хана: генерала Мэн-Хуна и даосского монаха Чан-чуня; затем имеется монгольская летопись "Монголун нигуча тобчиянь" [†5]. Собственно из монгольских первоисточников до нас дошло только "Сокровенное монгольское сказание о Чингис-хане" [*2], написанное неизвестным автором в 1240 г. Не дошли до нас столь ценные книги на монгольском языке, как "Алтан дебтер", т.е. Золотая книга царствования Чингис-хана, "Яса" - кодекс Чингис-хана, т.е. сборник постановлений, представляющих кодификацию монгольского обычного права, народных обычаев и воззрений (он сохранился в виде обрывков у чужих писателей) Билик - изречения Чингис-хана. Они известны лишь по ссылкам на них у восточных писателей. Были у монголов и свои историки, написавшие ряд исторических работ (Алтан тобчи, Хуходебтер и др.).

В XVII веке у монголов появился свой историк - Санан-Сэчэн Хун-тайджи. Написанная им книга носит название "История Восточной Монголии и ее правящей династии". Переведена на немецкий язык Я.Шмидтом и издана в Санкт-Петербурге в 1829 г. Она местами описывает деяния Чингис-хана ("Суту-Богдо-Чингис-хан") в духе богатырского эпоса, но, сличенная с другими историческими свидетельствами, выясняет и дает исторические истины, не схваченные другими, чужими историками Востока.

На европейских языках исторические труды о монголах начали появляться главным образом лишь в последнее время в связи с пробуждающимся интересом к Востоку. Из старых европейских источников по Монголии особенно заслуживают быть отмеченными описания путешествий миссионеров Плано Карпини, Рубрука и известное сочинение венецианца Марко Поло, написанное в XIII веке. Вот что говорит по поводу этого труда И.Я.Коростовец:

"Интересным документом, подтверждающим [†6] европейско-азиатские отношения, является описание путешествия в Китай, оставленное... Марко Поло. Вопреки прежним суждениям, по которым его книга приравнивалась к роману... критика позднейшего времени установила полную достоверность этого труда во многих отношениях" [†7].

И.Я.Коростовец справедливо полагает, что своим сочинением Марко Поло дал толчок европейским исследователям в направлении ознакомления с неведомой дотоле Азией.

Впрочем, это ознакомление первоначально преследовало главным образом утилитарные, т.е. коммерческие, цели; только много времени спустя развился в Европе и научный интерес к Азии и азиатским народам. Но именно монгольский народ, который в лице своего вождя Чингис-хана проложил прочные пути для этой связи между двумя главными частями Старого Света, долгое время оставался в тени, и можно сказать, что Чингис-хан получил в европейской науке, как деятель огромного исторического значения, должную оценку лишь в последние десятилетия, чему, между прочим, немало способствовали оригинальные и переводные труды русских ученых XIX века, как-то: архимандритов Иакинфа (Бичурина) и Палладия, И.Н.Березина, В.П.Васильева, Ф.Эрдмана, А.М.Позднеева, В.Бартольда и др.

В 1922 г. вышел небольшой, но талантливо написанный труд профессора-монголоведа Б.Я.Владимирцова под заглавием "Чингис-хан", который инспирировал автора предлагаемой книги составить доклад на тему: "Чингис-хан и нашествие монголов в Европу", прочитанный 8 января 1928 г. в Белградском университете. Последний, в свою очередь, был использован как материал для настоящего труда.

Чтобы судить о том, какова оценка Чингис-хана в современной европейской литературе, приводим в русском переводе наиболее характерные из имеющихся немногочисленных отзывов о нем на европейских языках:

"В Европе, равно как и в Западной Азии, должен был [†8] установиться новый порядок вещей, и та и другая должны были получить сильную встряску, чтобы пробудиться от тяжелого сна, в который они уже начинали погружаться. Такой могучий пробудитель... явился в лице Темучина Непреклонного [†9] и его преемников, и они же сошли с исторической сцены, указанной им Верховной, правящей миром, Волей, как только последняя достигла целей, ради которых она их вызвала. Можно с полным убеждением сказать, что благодаря им и импульсу, данному их завоеваниями, русские и немцы - одновременно с ними, в результате благотворной реакции, и прочие западноевропейские нации - достигли той высокой ступени могущества и просвещения, на которой они стоят в настоящее время" [†10].

"История монгольского народа начинается... с Чингис-хана. Слияние многочисленных и непрочных групп кочевников... непрестанно между собою враждовавших, в единое военное и политическое целое, внезапно возникшее и оказавшееся способным подчинить себе всю Азию, было делом рук мощной личности Чингис-хана. Монгольская эпоха имела глубоко проникающее влияние на историю и культуру Азиатского материка" [†11]. Она не только сопровождалась гигантскими военными походами и политическими переворотами, но и дала выход многим культурным течения