Отрывки из дневника Арно Дориана

 

Сентября 1794 г

 

1

 

Что ж, выходит, закончить рассказ придется мне. Сразу оговорюсь: когда на следующий день мы встретились в храме, меня поразило бледное, изможденное лицо Элизы. Теперь-то я знаю, что́ было тому причиной.

Храм дю Маре[14] построили более ста лет назад, придав зданию вид римского пантеона. Величественный арочный вход, купол, представляющий собой собственную версию знаменитого купола. Позади храма высились стены. На улице, где он стоял, было тихо. Лишь изредка мимо проезжала телега, груженная сеном, и скрывалась за боковыми воротами того или иного дома.

Едва встретившись со мной, Элиза заявила, что дальше мы должны двигаться поодиночке. Я сомневался в правильности такого решения. Меня настораживало выражение ее глаз. В них чего-то недоставало, словно сюда явилась лишь часть ее личности.

Наверное, так оно и было. Тогда я принял это за признак решимости и сосредоточенности. Записи в ее дневнике не давали повода думать, будто ее тревожило что-то еще, о чем она умалчивала. Элизой двигало стремление добраться до Жермена, однако вряд ли она думала, что ее убьют. Она считала, что сама убьет Жермена или погибнет, осуществляя свой замысел.

Возможно, ею овладело душевное спокойствие, поглотившее страх. Элиза забыла, что при всей решимости, при всей опытности в поединках порой именно страх помогает нам сохранить жизнь.

Мы все-таки разделились. Далее каждый сам искал способы проникновения в святая святых храма.

– Если наткнешься на Жермена, не упусти свой шанс, – сказала она, пристально поглядев на меня.

 

2

 

Я наткнулся на него. Я нашел его внутри храма – одинокую фигуру среди колонн церковного зала. Он почти сливался с серым влажным камнем стен.

Я не упустил свой шанс.

Однако Жермен был слишком быстр для меня. Он выхватил меч, имевший сверхъестественные возможности. Когда-то я посмеялся над этим мечом и даже сказал, что это не оружие, а игрушка. Но ко времени нашего поединка я уже был не настолько глуп и не смеялся над тем, чего не понимал. Жермен держал в руке странный сверкающий предмет. Казалось, его меч способен притягивать к себе, а потом выбрасывать чудовищные сгустки энергии, черпая ее прямо из воздуха. Над таким оружием не больно-то посмеешься.

Меч заговорил снова, выбросив еще один сгусток искрящейся энергии. Она устремилась ко мне, словно была разумной.

– А-а, возвращение блудного ассасина! – насмешливо крикнул Жермен. – Когда Ла Туш перестал отправлять податные сборы, я сразу подумал, что это твоих рук дело. Ты сделался настоящим бельмом на моем глазу.

Я выскочил из-за колонны, где прятался до сих пор. Лезвие моего скрытого клинка тускло блеснуло в полумраке.

– Полагаю, что свержение Робеспьера тоже твоих рук дело? – спросил Жермен, когда мы оба приняли боевую стойку.

Я улыбнулся во весь рот. Жермен ответил мне тем же.

– Это уже не имеет значения. Его «большой террор» достиг своей цели. Металл раскалили в огне и придали ему нужную форму. Закалка поможет ее сохранить.

Я рванулся вперед, ударив по мечу Жермена. Я намеревался не отразить удар, а повредить артефакт. Если мне удастся обезоружить противника, я смогу изменить исход поединка в свою пользу.

– Откуда такая напористость? – поддразнивал меня Жермен. – Это месть? Неужто Беллек так основательно забил тебе голову, что ты даже сейчас подчиняешься его наставлениям? Или это любовь? Наверное, дочка Ла Серра вскружила тебе голову?

Лезвие клинка сильно ударило по лезвию меча. Оружие Жермена ответило сердитой, болезненной вспышкой, словно получило рану.

Это вынудило Жермена отступить, но он не утратил власти над мечом – тот вновь втянул в себя энергию. Я с трудом верил своим глазам. Выплеск отбросил меня назад и опалил пол. Великий магистр исчез.

В глубине храма громко хлопнула дверь. Мне показалось, что звук исходит из-под земли, прорываясь сквозь каменные стены. Вскочив, я бросился на звук и вскоре обнаружил лестницу. Опасаясь поскользнуться, я стал спускаться по влажным ступеням, пока не достиг усыпальницы.

Из тьмы катакомб появилась Элиза. Умница. Появись она на пару минут раньше, мы бы полностью отрезали Жермену все пути к отступлению.

– Что тут произошло? – спросила она, разглядывая почерневшие, искореженные остатки ворот усыпальницы.

Я покачал головой:

– У Жермена есть особое оружие… Такого я еще не видел. Он скрылся от меня.

Элиза едва посмотрела в мою сторону.

– Мне он не попадался. Должно быть, спрятался где-то здесь.

Я в этом сомневался, но промолчал. Держа мечи наготове, мы спустились еще на несколько ступенек, достигнув усыпальницы.

Пусто. Но где-то здесь наверняка была потайная дверь. Я стал ощупывать стену. Пальцы наткнулись на рычаг. Потянув за него, я попятился назад. Часть стены с громким скрежетом отодвинулась, открыв проход в большой склеп. Вдоль его стен, украшенных колоннами, стояли тамплиерские саркофаги.

Жермен находился там. Он стоял к нам спиной. Я только сейчас сообразил, что его меч каким-то образом снова накопил силу. Жермен спокойно дожидался нашего появления. Яростно вскрикнув, Элиза бросилась к нему.

– Элиза!

Ее бросок не достиг цели. Жермен мгновенно повернулся и взмахнул ярко сверкающим мечом. С лезвия сорвался змееподобный сгусток энергии, вынудив нас спешно искать укрытие.

– Смотрю, и мадемуазель Де Ла Серр пожаловала, – засмеялся Жермен. – Какая теплая встреча.

– Не показывайся, – шепнул я Элизе. – Отвлекай его разговором.

Она кивнула, спрятавшись за саркофагом и жестом велев мне перебраться в другое место.

– Вы думали, этот день никогда не наступит? – крикнула она Жермену. – Раз у Франсуа Де Ла Серра не было сыновей, которые отомстили бы за отца, вы решили, что ваше преступление останется без ответа?

– Значит, отомстить решила? – засмеялся Жермен. – Смотрю, ты унаследовала от отца узость мысли.

– Это вы так считаете. Не ваше ли широкое мировоззрение толкнуло вас на узурпацию власти?

– Власти? Ты меня разочаровываешь. Ты ведь умнее. Мои действия никогда не замыкались на власти. Они всегда были направлены на мировое владычество. Неужели отец ничему тебя не научил? Орден всегда применялся к существующим обстоятельствам. Веками мы сосредотачивались на внешних атрибутах власти: аристократических титулах, высоких постах в государстве и церкви. Мы застревали во лжи, которую сами же создали, чтобы пасти толпы.

– Я вас убью! – выкрикнула Элиза.

– Да ты меня не слушаешь. Мое убийство ничего не изменит. Когда наши собратья-тамплиеры видят, что старые устои рушатся, они приспосабливаются к новым. Так было, так будет. Мы отступим в тень, чтобы однажды стать Тайными Властителями, кем нам и предназначено быть. Так что давай, убивай меня, если сможешь. Если только ты не совершишь чудо, возведя на трон нового короля и остановив поступь революции, мое убийство ничего не изменит.

Я решил поймать Жермена в ловушку, подобравшись к нему с той стороны, откуда он не мог меня видеть, однако и на этот раз мне не удалось прикончить его клинком. Меч сердито затрещал, с лезвия сорвался шар голубовато-белой энергии и со скоростью пушечного ядра полетел в мою сторону, произведя не меньшие разрушения. Меня окутало каменной пылью. Из развороченной стены падали обломки. Еще через мгновение я оказался придавленным упавшей колонной.

– Арно! – позвала Элиза.

– Мне не выбраться.

Жермен умел создавать разрушительные светящиеся шары, но полностью управлять ими он не мог. Сейчас он поднимался на ноги, кашляя от клубящейся пыли и спотыкаясь о каменные обломки, устилавшие пол. Наконец ему удалось встать.

Жермен пружинисто выпрямился. Он раздумывал, не покончить ли с нами разом, однако принял другое решение, поскольку вдруг повернулся и побежал вглубь склепа.

Элиза была в отчаянии. Она видела, что я сейчас ей не помощник (мне самому требовалась помощь). Поглядев вслед удаляющемуся Жермену, она вновь повернулась ко мне.

– Он уходит у нас из-под носа, – сказала она.

В ее глазах полыхало разочарование и досада. Она не знала, как ей поступить: остаться со мной и позволить Жермену сбежать или броситься за ним вдогонку.

Но я знал, какой выбор она сделает.

– Я могу с ним справиться, – рассуждала она вслух.

– Не можешь, – возразил я. – Во всяком случае, одна. Подожди, пока я выберусь… Элиза!

Она уже скрылась. Взревев от натуги, я приподнял обломок, выбрался из-под него и бросился следом за ней.

Сумей я выбраться чуть раньше, я бы изменил ход их сражения. (На пути к ее смерти решающими оказались доли секунды.) Жермен яростно оборонялся. Его жестокое лицо перекосило от напряжения. Наверное, его меч, который я считал почти живым существом, сумел почувствовать близящееся поражение своего владельца… Лезвие треснуло и рассыпалось под оглушительный грохот и ослепительную вспышку, выбросив последний сгусток энергии.

Меня едва не опрокинуло, но сейчас я думал не о себе, а об Элизе. Они с Жерменом находились в самом центре взрыва.

Сквозь облако пыли я увидел ее рыжие волосы. Она лежала, раздавленная колонной. Я бросился к ней, опустился на колени и обхватил ее голову.

Ее глаза были полны яркого света. Думаю, за мгновение до смерти Элиза все-таки увидела меня. Ее глаза в последний раз вспыхнули и погасли.

 

3

 

Жермен надсадно кашлял, но я не торопился к нему. Я осторожно опустил голову Элизы на камень, закрыл ей глаза и только тогда пошел через захламленную усыпальницу туда, где лежал наш противник, следя за мной. На его губах пузырилась кровавая пена. Он был при смерти.

Я снова опустился на колени. Не сводя с него глаз, я вытолкнул лезвие клинка и завершил начатое моей возлюбленной.

Когда Жермен умер, меня посетило видение.

(Я прерываю запись, чтобы представить выражение лица Элизы, когда я рассказывал ей о своих видениях. Взгляд, в котором не было ни явного доверия, ни явного сомнения.)

Это видение отличалось от прежних. Я был не зрителем, как раньше, а участником событий.

Я видел, что нахожусь в мастерской Жермена. На нем была знакомая мне одежда серебряных дел мастера. Он сидел, трудясь над булавкой для значка.

Стоило мне посмотреть на него, как Жермен вцепился себе в виски и принялся что-то бормотать.

Пока я раздумывал, меня несколько напугал голос, раздавшийся позади:

– Браво. Ты убил злодея. Ведь именно такую пьеску ты разыграл у себя в мозгу? А то, что она не отличается высокой моралью, тебя не волнует.

Оставаясь в видении, я повернулся и увидел другого Жермена, намного старше того, которого я знал.

– На самом деле меня здесь нет, – пояснил он. – И там меня тоже нет. Сейчас я истекаю кровью на полу храма. Но похоже, отец понимания счел уместным дать нам эти минуты для разговора.

Внезапно сцена изменилась. Мы оказались в потайном склепе, где только что сражались. Но в видении склеп был цел и чист. В помещении были только мы с Жерменом. Я увидел сцены из прошлого. Тот Жермен, что помоложе, подошел к алтарю, где лежали записи де Моле.

– Ах, – послышался у меня за спиной возглас второго Жермена. – Я особенно люблю эту сцену. Меня преследовали видения, а я никак не мог понять их смысл. Я видел величественные золотые башни. Я видел белые города, чей блеск сравним с блеском серебра. Я думал, что схожу с ума. Но потом я обнаружил это место – склеп Жака де Моле. И через его записи я понял.

– Понял… что?

– Свою непостижимую связь с великим магистром, соединившую наши эпохи. Я понял, что избран очистить орден от упадка и разложения, ибо орден давно уже гнил изнутри. Я должен дочиста отмыть этот мир и восстановить его в истине, сообразно намерениям отца понимания.

И вновь сцена изменилась. Теперь я оказался в помещении, где высокопоставленные тамплиеры выносили приговор Жермену, высказываясь за изгнание его из ордена.

– Пророки редко удостаиваются признания современников, – продолжал Жермен у меня за спиной. – Изгнание и пережитые унижения заставили меня пересмотреть прежнюю стратегию и найти новые пути для осуществления моей цели.

Сцена в очередной раз изменилась. Я попал в сравнительно недавнее прошлое – время разгула революционного террора. Мелькали ножи гильотин, работавших неустанно, словно часовой механизм.

– Осуществление любой ценой? – спросил я.

– Новый порядок не может наступить без разрушения старого. А если в людях заложен страх перед неограниченной свободой, это значительно облегчает задачу. Надо немного попотчевать их хаосом, это им напомнит, почему они жаждут послушания.

Мы опять оказались в склепе, но теперь – за мгновения до взрыва, унесшего жизнь Элизы. По ее лицу я видел, как она силится понять, что же явилось решающем ударом в этом сражении. Надеюсь, она поняла, что ее отец отмщен, и это частично успокоило ее душу.

– Здесь наши пути расходятся, – сказал Жермен. – Подумай вот о чем: прогресс движется медленно, но его невозможно остановить, как невозможно остановить движение ледника. Вы лишь немного отсрочили наступление неизбежного. Это все, чего вы сумели добиться. Одна смерть не в силах остановить приливную волну. Возможно, не моя рука будет направлять человечество туда, где ему изначально положено находиться. Это будет рука кого-то другого, только и всего. Думай об этом, когда станешь вспоминать ее.

Я подумаю об этом.

 

* * *

 

После смерти Элизы я несколько недель подряд пытался разгадать одну загадку. Я всегда считал, что знаю Элизу лучше, чем кто-либо. Я провел с ней больше времени, чем кто-то другой. Но почему в конечном итоге все мои «знания» оказались бесполезными? Как могло случиться, что в действительности я совсем ее не знал?

Точнее, я знал ее девчонкой, но не женщиной, в которую она превратилась. Наблюдая со стороны, как она взрослеет, я никогда не удостаивался шанса восхититься красотой Элизы в расцвете ее молодости.

Теперь такой шанс мне уже никогда не выпадет. Вместе с Элизой ушло наше совместное будущее. Мое сердце иссыхает от боли. В груди – свинцовая тяжесть. Я плачу об утраченной любви, об ушедших вчерашних днях и о днях завтрашних, которые не наступят.

Я плачу по Элизе, которая, при всех ее недостатках, была и остается лучшим из всех известных мне людей. Едва ли мне когда-либо встретится кто-то похожий на нее.

 

* * *

 

Вскоре после ее смерти ко мне в Версаль явился человек по фамилии Раддок. Духи, которыми он побрызгался, едва маскировали отвратительный запах, исходящий от его тела. При нем оказалось письмо. На конверте было крупными буквами выведено: «ВСКРЫТЬ В СЛУЧАЕ МОЕЙ СМЕРТИ».

Печать оказалась сломанной.

– Вы прочли письмо? – спросил я.

– Разумеется, сэр. С тяжелым сердцем, но я выполнил распоряжение.

– На конверте указано, что письмо должно быть вскрыто в случае ее смерти, – добавил я.

Голос у меня слегка дрожал, выдавая мои истинные чувства.

– Совершенно верно, сэр. Буду с вами честен: получив это письмо, я убрал его в комод, надеясь больше не увидеть.

Я пригвоздил Раддока взглядом.

– Раз уж вы заговорили о честности, скажите правду: вы вскрывали конверт до ее смерти? Если да, значит вы могли косвенно способствовать ее гибели.

Раддок улыбнулся с оттенком печального простодушия.

– Я бы до такого и не додумался, мистер Дориан. Вам должно быть известно, сэр, что солдаты пишут подобные письма накануне битвы. В такие моменты людям свойственно задумываться о своем поведении и жизненных принципах, но сами письма никак не влияют на участь того или иного солдата.

Интуиция подсказывала: Раддок прочел ее письмо раньше, чем она погибла.

Хмурясь на неожиданного визитера, я развернул лист и стал читать послание Элизы.

 

Раддок!

Прошу извинить отсутствие учтивостей. Увы, мое отношение к вам не претерпело изменений: вы не вызывали и не вызываете у меня особых симпатий. Опять-таки прошу извинить мне это признание, которое вы, скорее всего, сочтете достаточно грубым, однако… если вы сейчас читаете мое письмо, вы либо нарушили мое распоряжение, либо я уже мертва. В любом случае нам нет никакого смысла терзаться из-за нарушений правил этикета.

Но каким бы ни было мое отношение к вам, я вполне понимаю ваше стремление получить вознаграждение за то, что вы делаете. Я тронута вашей верностью и потому прошу показать это письмо моему возлюбленному Арно Дориану. Он является членом ордена ассасинов. Смею вас заверить: он воспримет мои слова как подтверждение того, что ваши жизненные принципы изменились. Но поскольку я очень сомневаюсь, что слов мертвого тамплиера будет достаточно, чтобы вернуть вам доверие братства, я подкреплю их еще кое-чем.

Арно, я прошу тебя отдать месье Раддоку письма (ниже я к ним еще вернусь), дабы они помогли ему снискать благосклонность ассасинов и способствовать его возвращению в орден. Этот поступок наглядно покажет месье Раддоку степень моего доверия к нему и мою уверенность в том, что просьба будет выполнена без лишних проволочек и потому не потребует каких-либо проверок ее выполнения.

Арно, остальная часть письма предназначена для тебя. Я очень надеюсь, что сумею вернуться после сражения с Жерменом, и тогда я заберу у Раддока это письмо, порву и навсегда забуду о его содержании. Но если ты все же читаешь эти строки, значит, во-первых, мое доверие к Раддоку оказалось не напрасным и, во-вторых, я мертва.

Мне нужно об очень многом тебе рассказать, но я сейчас на том свете. Вместо меня это сделают мои дневники, которые я тебе завещаю. Последние тетради ты найдешь в моей сумке, а более ранние – в тайнике, вместе с упомянутыми письмами. Обследуя содержимое чемодана, ты не обнаружишь там писем, которые ты мне писал. Не торопись делать вывод, будто я их не сберегла. Об их судьбе ты тоже прочтешь на страницах одного из моих дневников. В тайнике лежит и кулон, подаренный мне Дженнифер Скотт.

 

Второго листа в письме не было.

– Где продолжение? – спросил я.

Раддок развел руками:

– Видите ли… Второй лист содержит сведения о местонахождении писем, которые, по мнению мадемуазель Элизы, могут способствовать моему восстановлению в ордене. Простите мою… бесцеремонность, но у меня есть некоторые опасения. Сдается мне: если я отдам вам второй лист, то лишусь, так сказать, «козыря». У меня нет никаких гарантий, что вы попросту не заберете письма себе и не используете их для упрочения собственных позиций в братстве.

Я посмотрел на него, потом взмахнул рукой с посланием моей возлюбленной:

– В письме Элиза просит меня доверять вам. Я готов это сделать, однако прошу о взаимном доверии. Даю вам слово чести: письма будут вашими.

– Этого мне достаточно.

Поклонившись, Раддок извлек и протянул мне второй лист. Я внимательно читал продолжение, строчку за строчкой, пока не дошел до конца ее письма.

 

…нынче я покоюсь на кладбище Невинных [15], рядом с моими родителями, поблизости от тех, кого я люблю.

Но тот, кого я люблю больше всех, – это ты, Арно. Надеюсь, ты поймешь, сколь велика моя любовь к тебе. Надеюсь, что и ты испытываешь ко мне то же самое. С тобой я познала всепоглощающее чувство любви. Спасибо тебе за этот подарок.

Твоя возлюбленная Элиза

 

– Вы поняли из ее слов, где находятся письма? – с надеждой спросил Раддок.

– Понял.

– И где же они, сэр?

Я взглянул на Раддока, увидев его глазами Элизы, и понял: мое доверие к нему ничем не подкреплено. Есть весьма важные сведения, которые я не вправе раскрывать этому человеку.

– Раз вы читали письмо, вы уже знаете где, – сказал я ему.

– Она назвала это место «Дворцом Несчастья». Вам это о чем-нибудь говорит?

– Да, Раддок, говорит. Я понял, куда надо ехать. Пожалуйста, оставьте мне ваш нынешний адрес. Как только я заберу письма, сразу дам вам знать. И в благодарность за помощь я поддержу ваши попытки вернуться в орден ассасинов.

Он выпрямился, расправил плечи:

– И вам спасибо за это… брат.

 

4

 

На дороге я увидел повозку, в которой сидел молодой человек. Он сидел, подсунув ногу под себя и сложив руки на груди. Его прищуренные глаза смотрели на меня из-под широкополой соломенной шляпы. Солнце, прорываясь сквозь густую листву ветвей над его головой, делало шляпу пятнистой. Оказалось, что молодой человек дожидался меня.

– Месье, не вы ли будете Арно Дорианом? – выпрямившись, спросил он.

– Да, это я.

Он окинул меня бегающим взглядом:

– А у вас есть при себе скрытый клинок?

– Вы считаете меня ассасином?

– Так вы действительно ассасин?

Я нажал пружину. Лезвие скрытого клинка блеснуло на солнце, и я тут же задвинул его обратно. Молодой человек кивнул:

– Меня зовут Жак. Элиза была моим другом и доброй хозяйкой моей жены Элен, а также… сподвижницей одного человека, который тоже живет с нами.

– Кажется, он итальянец? – спросил я, проверяя Жака.

– Нет, месье, – улыбнулся Жак. – Англичанин. Его зовут мистер Уэзеролл.

– В таком случае поспешим к нему, – сказал я и тоже улыбнулся.

Я поехал следом за повозкой. Жак вывернул на дорожку, которая вилась по берегу реки. Вдоль другого берега тянулись ухоженные лужайки. Они поднимались по склону пологого холма, где на вершине высился Королевский дом. (Отсюда мне была видна лишь его часть.) Я смотрел на здание со смешанным чувством печали и изумления. Моя печаль, думаю, объяснений не требовала; мне было грустно и тяжело смотреть на все, что имело отношение к ней. Что же касается изумления… письма Элизы рисовали это место уголком ада на земле.

Скорее всего, Жак ехал окружным путем, оставляя школу в стороне. Помнится, Элиза упоминала о хижине.

Через какое-то время мы достигли лесной поляны, где на крепком фундаменте стоял приземистый дом, а чуть поодаль – два покосившихся сарая. На крыльце, опираясь на костыли, стоял старик.

Я почти узнал его по седой бороде. Правда, тогда у него не было костылей. В детстве этот человек иногда встречался мне в окрестностях замка. Он был из другой жизни Элизы, касавшейся ее и ее родителей. Я тогда едва ли обращал внимание на седобородого человека, как и он на меня.

Эти строки я пишу, успев прочитать дневники Элизы и понять, какое место мистер Уэзеролл занимал в ее жизни. И вновь меня удивляет, до чего же мало я знал свою возлюбленную. Увы, мне уже никогда не представится возможность открыть настоящую Элизу, свободную от ее тайн и предназначения. Мне иногда кажется, что при таком непомерном грузе, какой лежал на ее плечах, наши отношения были обречены с самого начала.

– Здравствуй, сынок, – послышалось с крыльца. Голос у него был раскатистый, но хрипловатый. – Давненько мы не виделись. Дай-ка на тебя взглянуть. Я тебя с трудом узнаю.

– Здравствуйте, мистер Уэзеролл.

Я спешился, привязал лошадь и поднялся на крыльцо. Знай я то, что знаю сейчас, я бы обнял его, как принято у французов. У нас с ним было общее горе. После смерти родителей ближе нас у Элизы не было никого. Однако тогда я ограничился вежливым рукопожатием. Человек из прошлого – вот кем мне виделся тогда мистер Уэзеролл.

Обстановка внутри хижины была простой. Мебель составила бы честь спартанцам. Опираясь на костыли, мистер Уэзеролл повел меня к столу. Светловолосая девушка подала нам кофе. Наверное, это и была Элен. Я улыбнулся ей, получив в ответ реверанс.

Опять-таки, прочитай я тогда дневники Элизы, я бы и к Элен отнесся с бо́льшим вниманием. Но я делал лишь первые шаги в другую жизнь Элизы, ощущая себя незваным гостем, вломившимся в чужой мир.

Вскоре вошел Жак. Он взмахнул воображаемой шляпой и поцеловал Элен. В кухне сразу стало шумно и уютно. Неудивительно, что Элизе нравилось здесь.

– Меня здесь ждали? – спросил я, кивнув Жаку.

Вопрос был адресован не ему, а мистеру Уэзероллу. Англичанин ответил не сразу. Вначале он задумчиво кивнул и только потом заговорил:

– Элиза известила нас письмом. Сообщила, что к нам, возможно, приедет Арно Дориан и заберет ее чемодан. А через пару дней мы узнали от мадам Левен, что Элизу убили.

– Она вам написала? И вы не заподозрили неладное? – удивился я.

– Сынок, если я вынужден опираться на деревяшки, не думай, что и голова у меня деревянная. Я догадался, что она по-прежнему сердита на меня. Подозрений насчет ее опасных замыслов у меня не было.

– Она сердилась на вас?

– Мы с ней крупно повздорили и расстались не лучшим образом.

– Понятно. Я сам не раз оказывался на вашем месте. Несдержанность Элизы знакома мне не понаслышке.

Мы переглянулись и оба улыбнулись.

– Да уж, – вздохнул мистер Уэзеролл, упираясь подбородком в грудь. – Своеволия у нее было хоть отбавляй. – Он посмотрел на меня. – Поди, упрямство ее и сгубило?

– А что вы слышали об обстоятельствах ее гибели?

– То, что молодая аристократка Элиза Де Ла Серр поссорилась с Франсуа Тома Жерменом – известным ювелиром. Их перебранка переросла в поединок, где противники погибли от рук друг друга. Ты же все видел своими глазами. Так оно и было?

Я кивнул.

– Она бросилась за ним вдогонку. Я умолял ее быть осторожнее. Где там…

Мистер Уэзеролл горестно покачал головой:

– Когда она бывала осторожнее? Надеюсь, она задала ему жару?

– Она сражалась как тигрица. В этом есть ваша заслуга, мистер Уэзеролл. У вас Элиза прошла замечательную выучку.

Старик невесело усмехнулся:

– Было время, когда я учил сражаться Франсуа Тома Жермена… Да, не смотри на меня так. Вероломный Жермен оттачивал свои навыки на деревянном мече, который держала рука Фредди Уэзеролла. Тогда казалось немыслимым, что тамплиер может выступить против другого тамплиера.

– Немыслимым? Почему? Разве двадцать лет назад тамплиеры были менее амбициозны? Разве тогда не наносили ударов в спину, чтобы занять чье-то вожделенное место?

– Всякое случалось, – улыбнулся мистер Уэзеролл. – Просто мы сами были моложе и несколько идеалистичнее относились к своим собратьям.

 

5

 

Если мы когда-нибудь снова увидимся, надеюсь, наш разговор будет длиннее и оживленнее. Как-никак, ближе нас с мистером Уэзероллом у Элизы не было никого. Но в тот момент я чувствовал, что мне не о чем с ним говорить. Когда наша беседа увяла и засохла, словно осенний лист, я попросил показать мне ее чемодан.

Мистер Уэзеролл объяснил, где он лежит. Я перенес чемодан на кухню, поставил на стол, дотронулся до монограммы EDLS, потом щелкнул замками. Внутри я нашел все, о чем писала Элиза: письма, обещанные Раддоку, ее дневники и кулон.

– Есть еще кое-что, – сказал мистер Уэзеролл.

Он вышел, вернувшись с коротким мечом.

– Ее первый меч, – пояснил мистер Уэзеролл, опустив меч в чемодан.

В его взгляде сквозило презрение, словно я мгновенно должен был догадаться, что это за меч, и словно мне предстояло еще многое узнать об Элизе.

Я действительно многое узнал о ней. Теперь я это понимаю. Приехав в хижину, я повел себя несколько высокомерно, словно трое ее обитателей были недостойны находиться рядом с Элизой, когда в действительности все обстояло наоборот.

Я наполнил седельные сумки вещами Элизы, готовясь отвезти их в Версаль. Был тихий лунный вечер. Я вышел из хижины. Оставалось лишь погрузить поклажу и отвязать лошадь. Моя рука сжимала пряжку сумки. И тут мои ноздри уловили характерный запах, который не спутаешь ни с чем. Запах духов.

 

6

 

Думая, что мы сейчас тронемся в путь, моя кобыла зафыркала и забила копытом, но я успокоил ее, потрепав по шее. Сам я продолжал принюхиваться, затем послюнил палец и поднял вверх, убедившись, что ветер дует мне в спину. Я внимательно обвел глазами всю поляну. Возможно, сюда по какой-то причине забрела одна из учениц школы. А может, это мать Жака…

Запах показался мне очень знакомым, и тогда я безошибочно понял, кто здесь.

Он прятался за деревом. Его белые волосы мерцали в свете луны.

– Что вы здесь делаете? – спросил я Раддока.

Он ухмыльнулся:

– Видите ли… я… можно сказать, я просто хотел удостовериться в том, что вы выполните свое обещание.

– Значит, вы мне не доверяете? – раздраженно спросил я.

– А что, вы мне доверяете? Думаете, Элиза мне доверяла? Разве членам тайных обществ свойственно доверять друг другу?

– Идемте в дом, – бросил ему я.

 

7

 

– Это еще кто?

Обитатели хижины, собравшиеся ложиться спать, вновь собрались в кухне. Элен была в ночной рубашке, Жак – в бриджах. Только мистер Уэзеролл еще не успел раздеться.

– Это некто Раддок.

Пожалуй, я еще не видел, чтобы с человеком за считаные секунды произошла столь разительная перемена, как это случилось с Уэзероллом. Его лицо побагровело, в глазах вспыхнула ярость. Он был готов испепелить Раддока взглядом.

– Месье Раддок лишь хочет забрать письма и сразу же уехать, – сказал я.

– Ты мне не говорил, что письма предназначены ему, – прорычал мистер Уэзеролл.

Я посмотрел на разгневанного старика, чувствуя, что начинаю от него уставать. Чем раньше мои здешние дела завершатся, тем лучше.

– Я так полагаю, между вами существует давнишняя вражда.

Мистер Уэзеролл сверкнул на меня глазами. Раддок засопел.

– Элиза за него поручилась, – сказал я Уэзероллу. – Судя по всему, он стал другим человеком и прежние прегрешения ему прощены.

Взгляд Раддока метался между мной и мистером Уэзероллом. Чувствовалось, внезапный гнев соотечественника его напугал.

– Прошу вас, отдайте мне письма, и я уйду, – умоляющим тоном просил он, обращаясь ко мне.

– Я отдам вам письма, если вы действительно явились за ними, – прогремел Уэзеролл, подходя к чемодану. – Но если вы мне наврали про желание Элизы, вы будете выковыривать эти письма у себя из глотки.

– Я тоже ее любил, хотя и по-своему, – возразил Раддок. – Она дважды спасла мне жизнь.

Уэзеролл замер над чемоданом.

– Говорите, дважды спасла вам жизнь?

– Да, – ответил Раддок, заламывая руки. – Она спасла меня из петли палача, а до этого спасла от Кэрроллов.

Мистер Уэзеролл задумчиво кивал, все так же стоя возле чемодана.

– Насчет петли я помню. Она рассказывала. А вот про Кэрроллов…

По лицу Раддока промелькнула тень вины.

– Она вовремя предупредила меня, что Кэрроллы напали на мой след и вот-вот явятся.

– Так вы были знакомы с Кэрроллами? – словно из любопытства спросил мистер Уэзеролл.

Раддок шумно проглотил слюну.

– Я просто знал об их существовании.

– И вы дали деру?

– Как и любой другой человек в моем положении, – раздраженно ответил Раддок.

– Вот именно, – закивал Уэзеролл. – Вы правильно сделали, поскольку дальше начались забавные события. Но самое забавное – они и не собирались вас убивать.

– В таком случае Элиза спасла мне жизнь лишь единожды. Едва ли это имеет особое значение. Достаточно и одного раза.

– Если они действительно не собирались вас убивать.

Раддок нервозно захихикал. Он так и не перестал озираться.

– Вы же только что сами сказали: Кэрроллы не собирались меня убивать.

– А вдруг собирались? – не унимался мистер Уэзеролл.

Я не понимал смысла затеянной им дурацкой игры.

– Не собирались, – с оттенком вкрадчивости произнес Раддок.

– Откуда вы знаете? – напирал Уэзеролл.

– Я не понимаю вашего вопроса.

Лоб Раддока заблестел от пота. Его кривая улыбка была тошнотворной. Он встретился со мной глазами, рассчитывая на поддержку с моей стороны. Я не собирался его поддерживать и лишь наблюдал, причем внимательно.

– А мне думается, вы тогда работали на Кэрроллов, – продолжал Уэзеролл. – Вы испугались, что они собрались кинуть вас. Что было вполне вероятным. И еще я думаю, что вы дали нам ложные сведения о Короле нищих. Или он тоже работал на Кэрроллов, когда они нанимали вас убить Жюли Де Ла Серр. Вот такие у меня мысли.

Раддок качал головой. Он попытался изобразить неподдельное изумление, затем благородное негодование, которое сменил испуг.

– По-моему, ваши предположения зашли слишком далеко, – заявил он. – Я работаю на себя.

– Но при этом сохраняете честолюбивые замыслы о возвращении в орден ассасинов, – напомнил я.

Теперь Раддок уже не покачал, а энергично замотал головой:

– Нет. Я излечился от подобных амбиций. И знаете, кто способствовал моему окончательному излечению? Она, благоуханная Элиза. Вам известно, что она ненавидела оба ордена? Два клеща, борющиеся за власть над котом, – так она называла вас. А еще она говорила, что вы погрязли в заблуждениях и бесплодных спорах, и была права. Она считала, что мне стоит держаться подальше от ваших орденов. – Он язвительно сощурился на нас. – Тамплиеры? Ассасины? Вы словно кучка никчемных старух, грызущихся из-за древних предрассудков. Начхать мне на вас, и это еще мягко сказано.

– Значит, вас не интересует возвращение в орден ассасинов. И письма тоже не интересуют? – спросил я.

– Никоим образом, – ответил он.

– В таком случае зачем вы сюда явились?

Раддок сообразил, что разоткровенничался и скомпрометировал себя. Он резко повернулся, и в руках у него появилась перевязь с двумя пистолетами. Раньше, чем я успел что-либо предпринять, он схватил Элен, приставил пистолет к ее голове, а второй навел на нас:

– Кэрроллы передают вам привет.

 

8

 

Обстановка в доме, до сих бывшая докучливой, мгновенно стала напряженной. Элен всхлипнула. Кожа на ее виске, куда упиралось дуло пистолета, побелела. Элен умоляюще смотрела на Жака. Тот напоминал сжатую пружину. Чувствовалось, он готов броситься на Раддока, убить негодяя и освободить жену. И в то же время Жак сознавал: малейшее необдуманное действие с его стороны, и Раддок застрелит Элен.

– Может, вы соизволите мне объяснить, кто такие эти Кэрроллы? – спросил я.

– Одно лондонское семейство, – ответил Раддок, кося одним глазом в сторону Жака, лицо которого было искажено гневом. – Поначалу они намеревались оказать влияние на французскую ветвь ордена тамплиеров. Но Элиза расстроила их замыслы, убив их единственную дочь. И дальнейшие действия Кэрроллов отчасти были продиктованы личной местью.

Естественно, они сделали то, что сделали бы любые любящие отец и мать, имеющие кучу денег и располагающие обширной сетью наемных убийц. Они начали мстить. Не только Элизе, но и ее, так сказать, защитнику. Представляю, какую щедрую сумму они мне отвалят за эти письма. Нужно лишь умело поторговаться.

– Элиза была права, – сказал Уэзеролл, рассуждая сам с собой. – Она никогда не верила, что во́роны пытались убить ее мать.

– Права, – почти с грустью подхватил Раддок.

Казалось, он сожалел, что Элизы нет с нами и она не может порадоваться своей правоте. Я тоже сожалел, что ее нет рядом. Я бы с наслаждением посмотрел, как она разрывает Раддока на кусочки.

– Тогда ваш спектакль окончен, – сказал я Раддоку. – Вы не хуже нас знаете, что вам не удастся убить мистера Уэзеролла и выскользнуть отсюда живым.

– А это мы еще посмотрим, – возразил он. – Пока что откройте дверь и отойдите от нее.

Я не двигался с места, пока он не бросил на меня предостерегающий взгляд. Дуло пистолета еще сильнее уперлось в висок Элен, заставив ее вскрикнуть от боли. Тогда я открыл дверь и отошел на несколько шагов.

– Могу предложить вам сделку, – заявил Раддок.

Развернув Элен, он стал двигаться к черному прямоугольнику дверного проема.

В лице Жака ничего не изменилось. То же напряжение, то же желание броситься на Раддока. Уэзеролл был взбешен, но о чем-то сосредоточенно думал. Я лишь ждал и наблюдал. Пальцы правой руки согнулись, готовые нажать пружину скрытого клинка.

– Его жизнь в обмен на жизнь этой девчонки, – продолжал Раддок, указывая на мистера Уэзеролла. – Вы беспрепятственно позволите мне его убить, а я отпущу девчонку, когда буду в безопасности.

Лицо Уэзеролла сделалось мрачнее тучи. Ярость накатывала на него волнами.

– Я скорее с<