Они теснее прильнули друг к другу, и их захватила волна чистой звенящей радости.

«Кровные узы, — думала Поппи, когда Джеймс наконец поднял голову. — Теперь не имеет значения, если он так и не скажет, что любит меня, теперь мы связаны узами, крепче которых нет». И сейчас она укрепит эту связь, принимая его кровь. «Попробуй, воспротивься этому», — подумала она… и смех Джеймса застал ее врасплох.

— Снова читаешь мои мысли?

— И не только. Ты строишь планы, и у тебя это хорошо получается. Ты будешь сильным телепатом.

Любопытно… Но сейчас Поппи отнюдь не чувствовала себя сильной. Она была слабой, как котенок. Как увядающий цветок. Сейчас ей нужно было…

— Я знаю, — прошептал Джеймс. Поддерживая ее, он уже подносил руку к губам. Поппи жестом остановила его.

— Джеймс, сколько раз нам нужно сделать это до того, как я изменюсь?

— Я думаю, еще раз, — тихо ответил Джеймс. — В этот раз я получил много крови и хочу, чтобы ты сделала то же самое. В следующий раз…

«Я умру, — подумала Поппи. — Что ж, по крайней мере, я знаю, сколько мне, смертной, отпущено».

Губы Джеймса раздвинулись и обнажили длинные тонкие клыки, которыми он пронзил свое запястье. В этом его движении было что‑то змеиное. По руке потекла кровь, она была цвета сиропа в банке с консервированными вишнями.

Едва Поппи склонилась к запястью Джеймса, как в дверь постучали.

Поппи и Джеймс застыли, охваченные чувством вины. Застигнутая врасплох, Полли, казалось, не способна была пальцем пошевелить. В ее мозгу билась только одна мысль: Господи, сделай так, чтобы это был не Фил…

…Фил.

Просовывая голову в открытую дверь, Фил начал было:

— Поппи, ты проснулась? Мама сказала…

Вдруг он замолчал и бросился к выключателю. Свет обнажил всюдсомнату, не оставив ни одного укромного уголка.

Поппи была в ужасе. Фил смотрел на нее сквозь воздушную ткань полога. Поппи глядела на него.

— Что здесь происходит? — раздельно произнес он, и его голос мог бы обеспечить ему главную роль в фильме «Десять заповедей».

Поппи не успела слова сказать, как он наклонился и схватил Джеймса за руку.

— Не надо, Фил, — сказала Поппи, — не будь идиотом.

— У нас был уговор, — прошипел Фил, — и ты его нарушил.

Теперь Джеймс так же яростно схватил Фила за руку. Казалось, они вот‑вот подерутся.

О Господи, если бы она сейчас была способна нормально соображать! Поппи чувствовала себя такой беспомощной.

— Ты ничего не понимаешь, — сказал Джеймс, стиснув зубы.

— Ничего не понимаю? Я захожу и застаю вас в кровати с задернутым пологом, и ты мне заявляешь, что я чего‑то не понимаю?

Джеймс слегка встряхнул Фила за плечи, затратив минимум усилий, но голова Фила качнулась из стороны в сторону, а шея хрустнула. Поппи поняла, что сейчас Джеймс вряд ли способен рассуждать здраво. Перед глазами всплыл образ завязанной в узел металлической ножки стула, и она решила, что настало время вмешаться.

— Отпусти его, — сказала она, вставая с кровати, и бросилась к ним, чтобы успеть схватить за руку любого из них. — Хватит, мальчики! — в отчаянии прошептала она. — Фил, я знаю, ты этому не поверишь, но он пытается мне помочь.

— Помочь тебе? Я так не думаю. Он накинулся на Джеймса:

— Посмотри на нее! Ты что, не видишь, что твое глупое притворство вредит ей? Каждый раз, когда я застаю вас вместе, она белая как полотно.

— Ты в этом ничего не понимаешь, — бросил Джеймс в лицо Филу.

У Поппи в уме занозой застряла странная фраза, которую только что произнес Фил.

— Притворство? Какое притворство? — спросила она.

Поппи произнесла это тихо, но юноши перестали ссориться и смотрели на нее.

А потом все они наделали: ошибок. Позже Поппи поймет, что, если бы они тогда держали себя в руках, многое из того, что потом произошло, могло и не случиться. Но они дали волю чувствам.

— Мне очень жаль, Поппи, — сказал Фил, — я не хотел тебе говорить…

— Заткнись! — в ярости закричал Джеймс.

— Но я должен. Этот мерзавец, он просто разыгрывает тебя. Он мне признался, что просто жалеет тебя. Он думает, что, если притворится, будто любит тебя, ты будешь чувствовать себя лучше. Он — самовлюбленная скотина.

— Притворится? — переспросила Поппи, опускаясь на кровать.

У нее шумело в голове, и в груди накипала невиданная вспышка гнева.

— Поппи, он сошел с ума! — закричал Джеймс. — Послушай!

Но Поппи не слушала его. Зато она чувствовала, как расстроен Фил, и это было гораздо убедительнее, чем ярость Джеймса. А Филипп, честный, прямодушный, надежный Филипп, почти никогда не лгал.