Часть 2. Один сон кошмарнее другого

Ребёнок появляется на свет зимой. Ветер уносит прочь крики Элир Ма Куллох. Одна в пещере, она лежит у огня и молится, чтобы он не потух. Наконец роды заканчиваются, и здоровый малыш лежит на её руках. Несмотря на слабость, Элир перекусывает пуповину и насухо вытирает новорожденного сына. Несмотря на голод, она убаюкивает его. Несмотря на боль, она отмечает его своей кровью и проводит обряд. “Я взываю к вам, духи моего клана, - шепчет она, - Оградите моего сына, Алина Ма Куллоха, последнее дитя Кил На Корр, и благословите его силой волчьего рода».

Если бы это было так просто…

Плоть смертна, и со временем погибает. Но плоть — лишь оболочка для духа, со временем она стареет, слабеет, умирает и рождается вновь. Однако дух живёт вечно. Он меняется, но никогда не умирает на самом деле. В тени людского мира собираются духи, нестареющие, бессмертные, они помнят то, что люди забывают.

Один дух смотрит за рождением Алина Ма Куллоха. Как призрачная гончая, он витает незримо в тенях пещеры. Когда Элир поднимает сына над огнем, дух чует кровь и слизывает её с ребенка. Элир не видит гончую, но ощущает ее присутствие. Когда кровь пропадает с кожи её сына, мать вздрагивает. Духи услышали её зов. Она надеется, что этого благословения будет достаточно, по крайней мере пока.

Вдалеке поднимается мрачная буря. Слишком слабая и незаметная людям, она переливается через барьер между этим миром и иным. Элир Ма Куллох убаюкивает своего сына, а свежий и ледяной ветер снаружи защищает её от призрачной бури. Её дух-защитник, однако, чувствует далекий укол безумия. С рычанием он покидает пещеру и уходит в метель. У этого защитника нет имени, понятного людям. Он один из многих, кто принадлежит к большой семье духов, союзников Белых Плакальщиков. На языке пиктов этих существ зовут Блай Тах, Незримый Родич, который смотрит за семьями Кил На Корр. Как верный пёс он следовал за Элир к пещере, где она рожала, и предложил благословение её сыну. Теперь, с приближением мрачной бури, Родич выходит наружу чтобы встретить её, обнажив мерцающие в сумраке клыки.

В мире смертных падает снег, отражаясь тусклым светом по другую сторону Преграды. В этом царстве нет дня или ночи, только безграничный сумрак и глубокая тень. Запахи здесь сильнее, звуки слышны дальше. Все создания, живые и неодушевлённые, имеют здесь отражение, даже более реальное чем в мире смертных. Со временем это царство назовут Умброй, Тенью смертного мира. Белые Плакальщики и их родня называли его Тир Ан Ко'лех, «То, Что Знает», граница между тем, что есть, и тем, что кажется. Элир Ма Куллох никогда не видела этого мира, но ее защитник хорошо его знает. Духам оно приходится домом.

Умбральные ветра несут запах порчи. Запах горелой плоти наполняет воздух. За этой вонью скрывается более слабый запах — чистоты и отчаяния. Что-то ужасно и неправильно, и приближается беда. Запах несется от руин деревни к окружающим холмам, и от него у духа-гончей дыбом встают волосы на загривке. В мире духов идет война, и союзники Белых Плакальщиков проигрывают её.

У Незримого Родича есть долг, единственная задача — находить тех, в ком течёт кровь оборотня, защищать их и возвращать их домой, если племя теряет их. Древние пакты, что связывают его род с племенем Белых Плакальщиков, заключены задолго до начала времён, и эти связи гораздо глубже любых людских договоров. Выходя из пещеры и принюхиваясь, Блай Тах разрывается между двумя инстинктами — защитить последних выживших из Кил На Корр, или присоединиться к своей родне в битве. Он быстро принимает решение и мчится прочь подобно ветру.

В Умбре вьётся поток серебра и белого, дикий водоворот образов и ощущений. На своем пути Незримый Родич пробегает мимо сияющих узлов мистической энергии, маленьких городков, затерявшихся в ночи, тёмных кошмарных теней и густых заснеженных лесов. Недалеко, возле Кил На Кор и осквернённого Серебряного Ручья бушует и сверкает битва. На землю спустились звезды и бури. Вонь скверны сгущается вокруг; Незримый Родич не дышит как смертные, но чует её и морщится от отвращения. Злые духи, Бэйны вырвались на свободу и отравляют сам воздух вокруг.

В водовороте черноты и омерзительной зелени сверкают серебряные огни. Незримый Родич приближается и видит свою родню, духов-союзников племени Плакальщиков, овитых щупальцами дыма и гнили. Среди них целые тучи Бэйнов роятся. как гнус, кусают и жалят, отравляя врагов духовным ядом. Слабые духи, слабые огоньки в черноте, дрожат, как свечи на ветру, более сильные горят ярче, но в этой схватке яд затемняет и их. Окруженные тьмой, они медленно гаснут, один за одним.

Гончий пес медлит. Это боевой дух, он не боится погибели, но впереди ее ждет судьба намного хуже. Бэйны становятся всё сильнее с гибелью врагов, и их яд обращает союзников Плакальщиков в рабов или совсем выжигает их изнутри. Против этого водоворота один Незримый Родич сделать ничего не сможет. Но вдалеке за спиной осталось новорожденное дитя, и его мать ослабела от голода и родов. В бою дух точно погибнет, но побег позволит вернуться к своему долгу.

Пока Родич смотрит, небольшой рой Бэйнов отделяется от битвы и движется к нему.

Долг или гибель?

Дух выбирает долг. Дитя нужно спасти! С рычанием дух вскакивает и несется прочь. Со смехом, подобным треску льда, Бэйны устремляются в погоню.

В пещере Элир Ма Куллох наконец дает себе задремать. Ветер вокруг ревёт, как стая голодных волков, но её сын мирно спит у неё на груди. Дрожащей рукой она подбрасывает ветки в костёр и смотрит, как свет разгоняет холод и тьму. Ей никогда прежде не было так одиноко.

Но это одиночество не продлится долго.

Часть 3. Сны обжигают как лед…

Как туча трупных мух изливается на землю рой Бэйнов — духов, порожденных Малфеасом, царством Вирма. Вместе с поднимающейся вьюгой они проносятся по полю и по лесу вслед за своей добычей. Ветер холодеет с их приближением, увядает чертополох, и деревья трещат, как полые кости. Впереди них бежит Незримый Родич. Его острый слух ловит смех Бэйнов за спиной, и все внутри сжимается от вони их скверны. Инстинкты ведут духа-гончую обратно в пещеру, но может получится сбить Бэйнов с пути…

Слишком поздно.

Они уже окружили его, как стая диких кошек. Слишком много, слишком быстрые. Он поворачивается, взъерошивается и скалит зубы. Они настигают его, и он принимает боевую форму, отращивает шесть лап и ещё дюжину оскаленных пастей. Бэйны с высоким чирикающим смехом бросаются на него. Незримый Родич кружится и наносит удары, разбрызгивая черную желчь и ошметки эссенции духов. Но одна гончая не выстоит долго без стаи, и Родич падает под ударами вьющегося черного шторма.

Эта битва отражается эхом в землях смертных. Вдали от неё люди в домах подвигаются ближе к очагу и шепчут древние заклинания.

Бэйны заполняют собой Родича. Как грязная вода, их сущность наполняет его пасть и его уши, пачкает его мех. Блай Тах воет, утопая в ней. Его боевая форма усыхает и сжимается. Внутри, эссенция порчи вымывает собой старые клятвы.

Вдалеке резкий вой пробивается сквозь завывания ветра. Затем захлебывается, стихает и умолкает навсегда.

Блай Тах уже мертв. Вместо него встает новый Родич, перерожденный Вирмом и предавший свои клятвы. Он встаёт, рычит и отряхивается. Он больше не связан с Алином Ма Куллохом, но всё равно собирается вернутся.

Только не ребёнок, умоляет спящий. Только не мальчик!

Элир вздрагивает у огня в пещере. Она потеряла слишком много крови, слишком давно не ела. Дитя высасывает из неё последние силы. Но если она уснёт, кто взрастит его? Если она умрёт, умрёт и ребёнок, и вместе с ним — род Кил На Корр и последние из Белых Плакальщиков. Элир никогда раньше не была такой уставшей и одинокой. И она даже не знает, куда делся дух. И она не уверена, хочет ли она это знать.

Новый ветер врывается в пещеру, холоднее, чем прежде. Элир ощущает возвращение Блай Таха с нарастающей паникой. Незримый Родич появляется, напитанный силой сотни Бэйнов — чудовищная фигура, покрытая мехом и рваными ранами, обнажает зубы в ухмылке. Элир вскакивает на ноги, поднимает ребенка и выхватывает головню из костра. Так себе оружие, но Элир Ма Куллох не сдастся без боя.

Со скорбным воем Родич приближается. Элир встает у костра и проклинает его на пиктском языке.

 – Подходи, ублюдок! Я выколю твои мерзкие глазки! Мой отец был воином, и я шла в бой плечом к плечу с моим мужем! Я видела вещи похуже, чем ты, и я ничего не боюсь!

Последние слова — ложь, но хвастовство поднимает её настрой. Она в отчаянии вспоминает защитные заговоры, но ничего не приходит ей в голову. Кошмарная тварь прыгает, как волк. Элир отшагивает в сторону и делает выпад своим факелом. Тварь падает в костёр и вопит от боли, загораясь. Элир хватает копьё, заточенную палку, что она держала рядом с собой последние месяцы, и загоняет её глубоко в спину чудовища.

– Хах та! – кричит она, повторяя пиктский боевой клич. Её копье хрустит, врезаясь в позвоночник. Огонь пожирает мех и плоть. Монстр вопит, безуспешно пытается встать, но падает обратно. Его кожа шипит, обгорая. Из его рта и глаз вырывается дым, наполняя пещеру тяжелым и сладким запахом.

Алин кричит. Элир отступает, удивляясь — тварь побеждена. Она бьет его снова, и Блай Тах беспомощно съёживается.

Разве это должно было быть так просто?

Нет.

У Блай Таха другой план.

Пока огонь пожирает его смертную оболочку, Родич возвращается в мир духов. Он испускает из себя эссенцию, как облако дыма, что вьётся вокруг Элир и Алина. Они задыхаются от сладковатого запаха, и сущность Бэйна просачивается через горло в их души.

В боевой ярости Элир кладёт своего сына на землю и вбивает копьё в горящую тварь, выкрикивая ругательства. Снова! Снова! Снова! Дюжину раз, сотню раз, вкладывая в удары всю свою ярость, и весь свой страх, и всю свою тоску, что были с ней с того дня, как пал Кил На Корр. Огонь выплёвывает искры, обжигающие ей ноги, но Элир не останавливается, не может остановиться. Слёзы катятся из её глаз, и поток слов, звуков и криков вырывается из её горла, пока оно не пересыхает, и её голос не срывается.

Ребёнок кричит вместе с ней.

Мать останавливается.

– Тихо!

Ребенок кричит лишь громче.

– Тихо!!

Громче.

– Замолчи ты, гадёныш! Тихо!!!

Она делает удар копьём.

Спящий катается и плачет в своей кровати, но не может проснуться.

Элир отбрасывает своего ребёнка ударом древка копья.

– О боги! – мать в ужасе хватает ртом воздух и бросает копьё, – О, нет!

Тихо шепча пиктские заговоры, она опускается на колени и прижимает к себе дитя. В тесноте пещеры детские крики кажутся громче. Элир качает его, прячет на своих руках, обещает, что никогда больше этого не случится. Она скоро поймёт, что это ложь, но всё равно говорит эти слова. Ветра плачут вместе с ребенком, и она воет им в тон. Яд и боль связывают мать и ребенка. Их сердца ослабли, и в них поселяется Вирм.

А спящий слышит голос в своей голове, доносящийся до него через две тысячи лет:

– Так род Элир Ма Куллох, последней выжившей из Кил На Корр, был четырежды проклят:

– Проклят одиночеством. Все её потомки вырастут одни, сами по себе. Ни один дух-проводник не обучит их древним законам. Ни брат, ни сестра не будут рядом и не утешат их. Ни одна стая не встанет с ними плечом к плечу. Ни одна песня не воспоёт их подвиги. Каждый Ма Куллох сам в ответе за свои взлеты и падения, и никто после не вспомнит о них.

– Проклят ненавистью. Яд в их крови закипит при малейшей угрозе, и их страсти обратятся мраком и яростью.

– Проклят болезнью. У каждого будет порок, слабость, которая и приведет их к падению.

– Проклят слабостью крови. Ни один из них за сотню поколений не получит дара Превращения.

Но проклятье не полно, и оно не вечно. Даже сущности сотни Бэйнов не хватит, чтобы потопить сердца Белых Плакальщиков. Ведь храбрость и любовь, что поддерживает силы Элир, побеждает порчу духов. И сила крови оборотня, текущей в жилах Алина, защитит его и не позволит сделаться фомором. Род проклят, но не обречён. У Ма Куллохов будет ещё шанс на искупление.

Спустя долгие минуты Элир вытирает слёзы, целует ребёнка, сажает на пол и поднимается на ноги, чтобы вытащить труп монстра из костра. Снаружи ледяные ветра обжигают её тело и душу. Она поднимает руки и голову к зимнему небу и молит о прощении, которое сама себе не может дать. И спящий плачет вместе с ней.

Но скоро он проснётся.