Фрагмент из рассказа-воспоминания

 

Ну вообще// Я могу сказать/ что я вот никогда не сдавалась// А проявлялось это по-разному// Ну вот один случай был такой/ во время войны// Ну понимаете/ очень меня мучило вот такое чувство/ что я вот ничего/ так сказать/ не делаю для победы вот// А что я могла/ я была совершенно в общем-то /больная/ еще более больная чем сейчас/у меня было сердце очень больное// Так вот я хочу сказать/мама тогда предложила мне/кроме того/что я была студенткой/у них в институте поработать//Тогда грозила холера/ очень реально грозила/потому что ну была она уже в городе/ и надо было каждый день брать пробы воды на холеру/вот в разных точках из водопровода/технического водопровода/из канализационной станции и из Волги ниже вот канализационных вот стоков//И вот я должна была брать эти пробы/ приносить в институт//Но /во-первых/было/конечно/очень неприятно однажды/когда я эти пробы-то принесла/а на следующий день мне сказали/что в них холеру нашли//И дали мне раствор такой дезинфицирующий/которым нужно было вот промывать эти/бутыли/и руки/и все прочее//Но там /понимаете вот/о чем я хочу рассказать/там было два таких случая//Один случай//.у меня/значит/был пропуск/вот такой картонный/пропуск/на вот технический водопровод/на канализационную станцию и так далее//Ну время было военное/сами понимаете//Вот я/значит/приходила/вахтеру этот пропуск предъявляла/и меня/значит/пропускали /я/значит/этот пропуск забирала и /уходила//Вот однажды я прихожу/а вахтера нет/а стоит собака/огромная//Какой породы/не знаю/но огромная черная собака/вот такая вот//И очень-очень агрессивно настроена/и не хочет меня пропускать//А мне же надо/я должна же еще успеть на занятия//Я торопилась все это взять/отнести и успеть на лекцию//Вахтера нет//Я тогда стала эту собаку уговаривать//Я говорю/Собака-собака/я не диверсант//Видишь/у меня пропуск//Показываю ей этот пропуск//Ты меня должна пропустить//Можете себе представить мой ужас/собака этот пропуск берет в рот/на зубы//И у меня вот мысль/вот она его сейчас съест/чем я докажу/что собака съела пропуск//А понимаете/это же пропуск на военный объект/что со мной тогда будет//Вот у меня душа в пятки ушла совершенно//Но она на зуб этот пропуск попробовала/вот на нем остался след ее зуба/и пропустила меня/вернула/ пропустила//Я туда прошла//Взяла пробы/возвращаюсь назад/а там довольно далеко по территории-то проходить/возвращаюсь назад/там уже стоит вахтер//Он меня увидел/он меня уже знал/конечно/я же каждый день приходила/он вот так вот прямо руками всплеснул и говорит/Откуда вы взялись? /Как вы пришли? //Говорю/Ну как/обыкновенно//Но тут собака была//Я говорю/Ну/я ей пропуск показала//Какой пропуск? //Я ему показываю/говорю/Вот след от ее зуба//Да вы что? Да вы с ума сошли//Вы знаете/какая это собака? //Это же сторожевая собака//Вот она только утром чуть до смерти не загрызла там кого-то/кто хотел пройти//Она же сразу горло рвет//Разве можно так? //Я говорю/Ну вот факт/она меня пропустила//Ну ладно//Не делайте так ни в коем случае//На следующий день/или может через день/я уже не помню/я прихожу/его опять нет/собака эта опять стоит//А я уже знаю/что она горло разрывает//Ну что делать? //Я опять достаю пропуск//Опять говорю//На сей раз она его на зуб не брала//Пропустила//Я прошла/и в данном случае и вышла и вот так//А у Волги/ниже канализационной станции/я должна была брать пробу воды//Там так/понимаете//Вот по Волге сплавляли плоты/это было очень типично/они шли просто по течению/плыли/и вот один такой плот стоял на берегу/причем он высокий/вот так вот/а может/даже выше/а другой плот/в воде//И вот надо было с одного плота на другой пройти по вот такой доске/которая была переброшена между ними/ну/я не знаю/метра два-три/вот так/и с того плота зачерпнуть воду//И вот в первый день/когда меня водила/ну моя/так сказать/начальница/она/значит/спокойно по этой доске прошла/а я еле-еле//Я… /то ли потому что плохо вижу/то ли не поэтому/но я вот не могу по таким вещам вот ходить совершенно//Я еле-еле//И когда я приехала сама на следующий день брать/а между/ну там вот такая черная тина какая-то/я думаю/да ну чем я буду по этой доске ползти/я вот пройду/ну испачкаюсь в грязи/ну бог с ним//И стала я спускаться с плота//Ну так как у меня в сумке вот все эти склянки-банки/я побоялась/что если я спрыгну/то они разобьются//И поэтому я стала спускаться осторожно/держась за плот одной ногой// И можете себе представить/как только я ногой коснулась этой тины/это оказалась зыбучая тина//И у меня сразу ниже колена нога ушла/и не отпускает//И вот тут мне стало страшно//Во-первых/я подумала/что было бы/если бы я прыгнула//Все с концами//А во-вторых/сумку я/уже не заботясь о склянках-банках/закинула на плот… /И стала думать/как же вытянуться// А вытянуться не удается//Я/значит/держусь за плот уже двумя руками и изо всех сил пытаюсь ногу освободить//Главное/там никого вокруг/ну по крайней мере на километр/пустырь совершеннейший//Там никого нет// Ну представляете/кто будет ходить туда/где сток канализационной станции//Никого там нет//Ну/вот еле-еле/но все-таки в конце концов выдрала// Выдрала/нога вся вонючая/грязь эта вот вся такая/плюнула я на холеру и стала ее обмывать просто волжской водой/потому что ну невозможно же так ни идти/ни ехать/ничего//И представляете/каково мне было потом по этой доске мне ползать/за этой водой//Ну я буквально ползала/на четвереньках//Я уже знала/что если я туда/то… /все вот//Так что девиз мой/ как лягушка в молоке/ «Не сдаваться!»

 

Комментарий

Рассказ-воспоминание представляет собой разговорный монолог, который появился по замыслу собеседников рассказчика – записать для последующего анализа монологическую речь носителя элитарного типа речевой культуры. Это большой по объему рассказ, мы представляем небольшой отрывок из него, состоящий из двух частей: гипертема первой части – выбор жизненного пути, второй – «главное в жизни – никогда не сдаваться».

Эта спонтанная речь без всякой подготовки (отсутствует официальная заданность речи, запись производилась в домашней обстановке, слушатели знакомые). Ей свойственны все присущие хорошей монологической речи в такой обстановке качества, что характеризует рассказчика как человека высокого уровня речевой культуры.

Это речь абсолютно правильная: не было замечено ни одного нарушения грамматических и орфоэпических норм.

Несмотря на спонтанность речи, приведенный нами фрагмент представляет собой текст, очень близкий к «истинному» письменному тексту, со своим собственным зачином, развитием темы, концовкой. Мысль развивается в строгой логической последовательности. В ней отсутствуют характерные для неподготовленной речи постоянные и резкие смены тем по ассоциациям. Рассказ-воспоминание построен как своего рода рассуждение: тезис – эпизоды – доказательства – вывод, т. е. как один из функционально-смысловых типов письменного текста.

Я могу сказать / что я вот никогда не сдавалась // А проявлялось это по-разному // Ну вот один случай был такой / во время войны // … Так что девиз мой / как лягушка в молоке / Не сдаваться! //

Еще одна присущая хорошей речи черта ярко проявляется в этом рассказе – точность, понятность речи. Рассказчик стремится сделать для собеседников понятным выбор именно данного эпизода для доказательства своего тезиса, для чего описывает и свое состояние, и необходимость совершения тех или иных действий. Рассказчик, проявляя заботу об адресате, постоянно обращается к собеседникам для подтверждения правильности своих оценок и мнений, для того, чтобы обратить их внимание на важные для повествования моменты, апеллирует к их знаниям, памяти и др. Его волнует, понятны ли собеседникам его размышления по поводу рассказанных эпизодов. Отсюда большое количество в тексте контактоустанавливающих, метатекстовых конструкций:

Ну понимаете / очень меня мучило вот такое чувство…; Так вот я хочу сказать / мама тогда предложила мне… Но / там / понимаете вот / о чем я хочу рассказать / там было два таких случая //; ну время было военное / сами понимаете //.

Этим же целям служат многочисленные пояснения, добавления, конкретизации сказанного, которые в основном представляют собой бессоюзные вводные или вставочные конструкции, обособленные уточнения:

…я была совершенно в общем-то больная / еще более больная чем сейчас / у меня было сердце очень больное //; И надо было каждый день брать пробы воды на холеру / вот в разных точках из водопровода / технического водопровода; У меня / значит / был пропуск / вот такой картонный / пропуск…; Взяла пробы / возвращаюсь назад / а там довольно далеко по территории-то проходить / возвращаюсь назад / там уже вахтер стоит //.

Иногда рассказчик прибегает к жестам, с помощью которых уточняет детали, характеризующие описываемые события или предметы:                

И вот один плот стоял на берегу / причем высокий / вот так вот / а может / даже выше / а другой плот / в воде //; Какой породы не знаю / но огромная черная собака / вот такая вот //.

Одним из качеств хорошей, риторически грамотной речи является ее эмоционально-экспрессивная тональность, которая делает речь выразительной. Хороший рассказчик, бессознательно даже, стремится сделать свой рассказ ярким, заинтересовать слушателя. Именно таким является и анализируемый нами рассказ-воспоминание. Автор использует экспрессивно-эмоциональную лексику, риторические вопросы, восклицательные конструкции, с помощью которых выражается восхищение. удивление, потрясение каким-то фактом:

Какой пропуск? // …Да вы что? // Да вы с ума сошли! // Вы знаете / какая это собака?! // Это же сторожевая собака! // Вот она только утром чуть до смерти не загрызла там кого-то / кто хотел пройти //.

Иногда используются «прямые» номинации эмоций:

Можете себе представить мой ужас / …Вот у меня душа в пятки ушла совершенно //; И вот тут мне стало страшно //.

Эмоционально-экспрессивная напряженность текста создается и многочисленными повторами, конверсивным порядком слов:

Тогда грозила холера / и очень реально грозила / потому что ну была она уже в городе / …; Вот однажды я прихожу / а вахтера нет / а стоит собака / огромная // Какой породы / не знаю / но огромная черная собака / вот такая вот // и очень-очень агрессивно настроена… А мне надо / я должна же еще успеть на занятия //.

Рассказчик постоянно обращается к слушателям, активизируя их наглядно-чувственное восприятие, пользуясь вводными конструкциями с глаголом представлять:

Можете себе представить мой ужас / собака этот пропуск берет в рот / на зубы //; И можете себе представить / как только я ногой коснулась этой тины / это оказалась зыбучая тина //; Ну / представляете / кто будет ходить туда / где идет сток канализационной станции //; И представляете / каково мне было потом по этой доске ползать под водой //.

Автор рассказа стремится следовать этическим нормам речевого общения, стараясь создать атмосферу непринужденности, доверительности, всячески избегает авторитарных категоричных суждений, используя многочисленные приемы смягчения категоричности, такие, как метатекстовые конструкции так сказать, вообще-то говоря, честно говоря и др., конструкции типа точно не помню, не знаю.

… очень меня мучило вот такое чувство / что я вот ничего / так сказать / не делаю для победы вот // Так вот я хочу сказать / мама тогда предложила мне… ну / я не знаю / метра два-три / вот так… я… / то ли потому что плохо вижу / то ли поэтому / но вот ходить совершенно //

 

Уже этот небольшой отрывок из рассказа-воспоминания носителя элитарной речевой культуры свидетельствуют об умении в яркой, образной форме донести до слушателя свои мысли, демонстрирует талант рассказчика, творческое своеобразие речи.

 

8.4. Семейные беседы

 

Фрагмент разговоров во время примерки платья

Участники:

 

Р. – девочка-школьница 10 лет.

А – мать Р.

Б. – бабушка Р.

[Китайгородская, Розанова 1999: 298-299]

(Б. приезжает в дом к А. и Р.; Б. привезла платье, сшитое ею для Р.)

Б. Ну давайте (мерить платье)//

А. Ну чего? Мы ждем/

Б. Да/ давайте вытащим (платье из сумки)//(достает платье) Так/ демонстрирую девочки//

А. Ну-ка? (увидев платье) Ой! Ой! Я падаю/

[ в обморок!

[Б. Дед/ только сказал/ вчера продемонстрировала/ ну «вот/ ну как?»

А.(к Р., призывая его полюбоваться платьем) Маш!

Б.(пересказывает слова деда) Ч-че-то какой-то старушечий материа-а-л»/

А. Да ну его!

Р. Да он всегда!

[Б.»цвет/ да что-то надо но…»

[А.(к. Р.) Так/ давай сразу/ переодевайся// (пропуск)

(пытается урезонить разбаловавшегося ребенка) Маша/ Маша/ все/ беситься не надо// Щас мерить (платье)// Беситься будешь потом//

(Надевают на Р. новое платье)

Б. Так/ ну давайте/ теперь смотреть/ что/ может придется еще иголку брать/ с ниткой//

А. (смотрит) Ой/ ой! (тихо, нрзбр.) Ну вот разные варианты поясков тут//

Б. Так/я знаешь чего сделала?

А. А/ молнию/ да?

Б. Нет/ молнию-то само собой// Обязательно молния должна быть// Так? Давай// (к Р., которая крутится, не может стоять спокойно) Подожди// Теперь значит здесь дай я сделаю все// (к А.) Я знаешь чего// дважды подвернула (подол)/ так что здесь/ шыйсят (сантиметров) э… один даже получилось//

А. А/ ну хорошо/ она же ведь растет//

Б. Шыйсят/ шыйсят один//

А. (тихо) Ой как красиво!

Р. Ну можно же отпустить/ какая разница?

А. Вся в кружевах? (тихо, нрзбр.)

Б. (показывает А., как нужно застегивать воротник) Так/ вот смотри что/ Ир/  я делаю// Вот здесь вот вот эту/

[А. А-а/ на пуговку//

[Б. и вот эту/ да//

А. Ага/ все поняла//

Б. Поняла?

А. Ага//

Б. Вот здесь этот самый сделала такие как петельки//

[А. Щас посмотрим/ розочку делать/

[Б. Да//

А. Или нет?

Б. Я ее привезла/ мы посмотрим// (к Р.) Подожди/ Маша/ пойди сюда/ потом будешь/ крутиться/ надо здесь вот посмотреть/ как// (смотрит) Да нет/ ничего// 

А. Так/ давай туфельки//

Б. (к Р.) Подожди/ Маш// Теперь давай этот самый// Это все нормально// Ну и теперь туфли посмотри// Как?

А. И поясок щас помо… Вот смотри/ у нас есть/ узенький совсем беленький/

Б.(вздыхает) Ага// Вот/ наверно это подойдет//

А. вот// и есть пошире//

Б. Нет наверно вот этот//

А. Вот этот/ узенький?

Б. (примеряет Р. пояс) Вот так/ вот так вот// (смотрит на платье) Так/ но надо здесь этот самый/ э…

[ закол… булавочку вот так вот//

[А. За… за… булавочку…

Б. Потому что здесь не так// (смотрит на платье) Прекрасно! (к А.) Так/ ну давай булавочку//

Р. Булавочку//

А. Да/ булавочку//

Б. (смотрит на платье, затем на вдохе) А! Ну как хорошо-то! Ну слушай!

А. Очень! Ну мам/ ну как ты угадала все размеры-то? Ведь за глаза делала/

Б. Да-а//

 

Комментарий

Казалось бы, речь участников разговора далека от хорошей: много неполных предложений, незаконченных и неразборчивых фраз, заполнителей пауз, имеют место повторы, непоследовательность изложения и т. д. Однако плохой такую речь назвать нельзя, потому что она достаточно целесообразна и эффективна.

 

Риторический аспект

 

Речевое поведение говорящих определяет внеречевая ситуация: приезд бабушки и примерка платья. Каждый из участников разговора преследует свою языковую стратегию. Инициатива в разговоре явно принадлежит бабушке (Б.). Можно предположить, что ее языковая стратегия заключается в том, чтобы дать необходимую информацию о платье (его длине, застежках и т. д.), обсудить возможные дополнения к нему (поясок, розочка). Но главное, что обращает на себя внимание в ее речи, – установка на спокойное, доброжелательное общение.

Симметричная по половому, но асимметричная по возрастному признаку речевая ситуация целеориентирована, безусловно, на ребенка, на девочку (Р.), т.к. именно для нее шилось платье и от ее оценки во многом зависит то, как будет развиваться процесс коммуникации. Не случайно Б. использует в своей речи обращение «девочки» («Так / демонстрирую девочки»), а приобщение к совместной деятельности осуществляет посредством называния своих действий и намерений: «Да / давайте вытащим (платье из сумки)//», «ну давайте / теперь смотреть /», «мы посмотрим», что характерно именно для общения с детьми.

Следовательно, в речевом поведении Б. находит свое отражение гармонизирующая стратегия. Даже упоминание о том, как оценил платье дедушка («Ч-че-то какой–то старушечий материа-а-л»), по всей вероятности, было сделано для того, чтобы установить объединяющую» зону компетенции» [Китайгородская, Розанова 1999: 285]: это наше, женское дело, а мужчины в этом ничего не понимают.

Замечания разбаловавшейся внучке делаются в тактичной форме: «Подожди / Маша / пойди сюда / потом будешь / крутиться / надо здесь вот все посмотреть /»; «подожди / Маш //». Речевая строгость проявляется в характере используемой номинации: «Маша ’’, «Маш», а не «Машенька», «туфли ’’, а не «туфельки ’’ в момент, когда Б. пытается урезонить Р. Таким образом, в риторическом плане речь Б. можно считать хорошей.

Речевое поведение матери (А.) во многом обусловлено внеречевой ситуацией, особенность которой заключается в том, что платье могло не подойти или не понравиться Р. Такой исход был бы явно нежелательным. Поэтому для успешного коммуникативного взаимодействия матери А. приходится осуществлять выбор адекватной данной ситуации роли, которая состоит в том, чтобы вызвать соответствующую реакцию дочери: «А.(к Р., призывая ее также полюбоваться платьем) Маш!» Поэтому с особой эмоциональностью и несколько наигранной экспрессией она произносит: Ой! Ой! Я падаю / в обморок!; Ой, ой!; Ой / как красиво! К сожалению, речевой реакции дочери так и не последовало. О том, что платье понравилось Р., можно судить лишь по ее поведению: девочка крутится, балуется, в противном случае реакция Р. была бы иной (возможно, платье не удалось бы даже на нее надеть).

Можно усомниться в риторической целесообразности реплики А. на слова дедушки, переданные Б.. Пренебрежительное Да ну его! не осталось незамеченным для Р. Тут же последовала реплика: Да он всегда!, содержащая элемент негативного, пренебрежительного отношения не только к данному, конкретному мнению дедушки, но и вообще к тому, что он говорит. Безусловно, невозможно точно определить значение этих двух реплик без знания интонации, с которой они были произнесены, и семейной предыстории. Но нельзя не отметить и то, что пренебрежительное, неуважительное отношение к мнению другого человека, зачастую просто нежелание это мнение знать или учитывать – характерная и далеко не лучшая особенность современной коммуникации. Поэтому с точки зрения этических норм речь А. в данном фрагменте нельзя в полной мере признать хорошей.

Девочке Р. в полилоге принадлежит всего лишь три реплики: Да ну его, Да можно же отпустить / какая разница? и Булавочку //. По всей вероятности, связано это с тем, что ситуативная роль девочки заключалась в демонстрации платья, а похвала при этом должна была исходить от других. Можно предположить также, что свое отношение к платью Р. выразила при помощи невербальных средств общения (при помощи жестов, мимики), и все-таки отсутствие какой бы то ни было речевой реакции, отсутствие слов благодарности явно не украшает речь. Это, на наш взгляд, можно расценивать как ее недостаток. К тому же, если предположить развитие ситуации по другому сценарию (например, платье не понравилось Р.), то, возможно, претензий к речи Р. было бы гораздо больше. Следовательно, можно считать, что в целом успешный, гармоничный процесс коммуникации происходил с определенной степенью риска. В иной ситуации (в присутствии дедушки или в случае, если бы платье не понравилось Р.) он мог стать дисгармоничным, перерасти в конфликт.

           

Речевой аспект

 

Речь коммуникантов осуществляется в конкретной ситуации примерки платья, поэтому в отдельных случаях они затрудняются в подборе слов, не до конца проговаривают их, используют заполнители пауз, повторы:

Б.(примеряет Р. пояс) Вот так / вот так вот // (смотрит на платье) Так / но надо здесь этот самый / э…

[ закол… булавочку вот так вот //

[ А. За… за… булавочку…

Имеют место шаблонные, стандартизированные фразы, характерные для семейного общения. Пытаясь успокоить девочку, А. и Б. используют похожие конструкции:

А. Маша / Маша / все / беситься не надо // Щас мерить (платье) // Беситься будешь потом //. Только Б. употребляет вместо беситься – крутиться. Следует заметить, что оба эти слова имеют помету «(разг.)» в словаре С.И. Ожегова и их использование является нормальным для семейного общения. Вполне нормативно для непринужденного общения и употребление ага вместо да, ну чего вместо ну что, стяжение в произношении слов: щас, шыйсят, че-то. Тем не менее, недостаточная точность, четкость, последовательность речи существенным образом не влияет на качество общения, не вызывает непонимания, а значит, допустима и не является признаком плохой речи. Последние реплики фрагмента 

Б. (смотрит на платье, затем на вдохе) А! Ну как хорошо-то! Ну слушай!

А. Очень! Ну мам / ну как ты угадала все размеры-то? Ведь за глаза делала //

Б. Да-а //

свидетельствуют о том, что речевые и внеречевые цели достигнуты, между коммуникантами установлено согласие и взаимопонимание. Следовательно, можно оценить данный разговор как успешный и в информативном, и в фатическом плане. Несмотря на неорганизованность, некоторую сбивчивость речи коммуникантов, ее все же можно назвать хорошей. Нарушения ортологических норм в ней нет, а в целом понятие правильности речи в условиях непринужденного, непосредственного общения не может и не должно соотноситься с требованиями, предъявляемыми к речи на КЛЯ. Изобилие конситуативно неполных, незаконченных предложений, заполнителей пауз при поиске нужных слов и т. д. – характерно для СР.

 

У телевизора

Участники:

 

О. – отец, среднее техническое образование, энергетик завода (55 л.)

М. – мать, высшее образование, филолог, педагог (55л.)

Д. – дочь, студентка филфака (20л.)

О. Щас/ я только звук отрегулирую//

М. Да/ наверно/ вчера убавили (звук телевизора)// Хорошо/ хорошо// Захвати мне яблоко/ пожалуйста// а?

О. С превеликим удовольствием//

М. Небольшое только// А вот груши у нас все-таки чудесные// Вы знаете (к О. и Д.)/ Хоть они и жестковаты/ но вот здесь были две груши/ я скушала с удовольствием//

О. Их надо есть/ наверно/ а то мы гноим//

М. Пока еще не гниют//

Д. Они припасены//

О. Куда?

М. К празднику//

Д. Для м-муроприятия одного//

О. Как бы мы их там не сгноили//

М. Да вроде нет// Когда они дома полежат/ они становятся помягче// Там холодно им лежать//

О. Хорошо/ если там холодно так!

М. Да//

О. Надо будет за этим следить//

М. Но Лена… невозможная! Она… они где-то взяли участок// Я говорю// Ну сколько же? Да/ восемьдесят//

О. Какую Лену-то? А эту…

Д. Михайлова//

О. Соседка наша//

М. Восемьдесят квадратов//

О. Восемьдесят квадратов? Такой меры нет//

М. Метров/ очевидно//

О. Это же не участок/ восемьдесят квадратных метров/ ты что!

М. Я говорю// Где? (Передает слова Лены) Около завода на Астраханской//

Д. Это газон!

М. Где это/ на Астраханской около завода/ понятия не имею//

О. На Астраханской/ около завода/ взяли участок восемьдесят квадратных метров? У какого же завода они взяли?

М. Я не поняла// (Передает слова Лены) Да/ вот здесь недалеко// То Валерка сбегает/ то я схожу// Поковыряю// Я говорю// Что там растет-то? (Передает слова Лены) Да так/ посадила я кое-что// Так я и не поняла/ что это за му… мутяной такой участок// Где это он может быть// Вообще/ когда ее послушаешь/ ничего не поймешь//

О. Не/ ну ты представляешь/ что такое восемьдесят квадратных метров//

М. Не представляю//

О. Это вот наша квартира//

Д. Ну да! У нас пятьдесят метров//

М. Достаточно//

О. Нет/ семьдесят квадратных метров/ вот вся квартира у нас//

Д. Ну вот/ тут немножко на место… на месте пианино морковки посадить//

О. Я не представляю/ где же это на Астраханской// Кто такие участки дает-то?

М. Никто им/ видно/ не давал// Очевидно/ какое-то пространство что ли// Я не знаю/ где это//

Д. Между заводом//

М. У какого завода/ я представля… представления не имею// Она говорит/ да газоны это/ вроде того/ газон// Ничего не понимаю//

О. Ну/ опять/ ну хорошо/ газон// Чё ж газон? Чё ж на газоне-то она посадить может?

М. Не знаю// Я/ говорит/ привезла яблок// Три раза ездила на уборочную/ привезла яблок// Я уже не помню сколько// Двенадцать килограмм/ что ли// Завернула в бумажку// Дети у меня кушают каждый день// А потом/ я еще луку привезла// Что-то очень много она сказала// Килограмм двадцать/ что ли// Я говорю// Боже мой/ где же вы все это храните? Она говорит// Как где? В подвале// Я говорю// Там же тепло// (Передает слова Лены) Да банки-то? Я говорю// Да банкам-то/ безусловно/ ничего не сделается/ а лук-то? (Передает слова Лены) А лук я в прихожке повесила// Как в дверь входишь/ лук висит//

Д. По башке и трахнет//

(Отец чихает.)

М. Будь здоров!

О. Спасибо// Вот надо еще спросить вот это/ в Красном Куте ведь лук-то отличный//

 

Комментарий

В отличие от предыдущего полилога, этот не имеет тесной связи с ситуацией общения и представляет собой фрагмент семейной беседы перед телевизором.

По своей структуре данный фрагмент политематичен. В отдельных случаях имеет место резкая смена тем, что характерно доля спонтанного, непринужденного общения. Это не вызывает негативной реакции говорящих, не влияет на процесс коммуникации и, следовательно, не может рассматриваться как недостаток речи.

Не все темы развиваются логично. Так, например, лишь в конце фрагмента беседы становится понятно, почему разговор зашел о Лене: Лена хранит яблоки в подвале, а лук – в прихожей. Однако внешняя нелогичность развития темы оказывается психологически оправданной. Как представляется, речевая стратегия М. заключается в сообщении важной и интересной для членов семьи информации (о том, что где-то рядом раздают земельные участки; о том, что люди ездят на уборочную и привозят овощи и фрукты; о том, как хранят яблоки и лук). Но вся беда в том, что эта информация, полученная от Лены, неточна, так как что-то из их разговора уже забыто, а что-то просто не понято. Предвидя негативную реакцию на подобного рода сообщения со стороны членов семьи, М. начинает новую тему с оценочной фразы: Но Лена… невозможная //. Таким образом, вся ответственность за неточность информации сразу же возлагается на Лену. Далее в качестве доказательства абсурдности того, что говорит и делает Лена, М. передает содержание их разговора, используя прямую речь для более четкого отделения своей речи от чужой.

И все-таки полностью избежать недовольства родственников качеством информации не удается. Буквально каждая информативная реплика вызывает недоразумение и вопросы. Эмоциональное напряжение всех участников разговора возрастает. По характеру вопросов чувствуется раздражение О., Д. пытается иронизировать. М. приходится все чаще отвечать: не знаю, не имею представления, я уже не помню, ничего не поняла, вообще / когда ее послушаешь / ничего не поймешь //.

В более спокойное русло разговор вошел только после несколько ироничной и шутливой фразы Д. о подвешенном в прихожей луке: По башке и трахнет.

Итак, нарушение логики развития темы в данном случае связано с внутренним психологическим подтекстом, т. е. оправдано и в какой-то мере помогло избежать конфликтной ситуации. Речевые цели достигнуты М.: родственники получили необходимую, хотя и неточную, информацию и поняли, что следует с осторожностью относиться к тому, что делает, говорит или советует их соседка.

Фрагмент беседы можно считать наглядным примером того, что неточность речи, неточность передаваемой информации отрицательно сказывается на процессе коммуникации. Этого следует избегать.

Оформление речи типично для непринужденного общения: много неполных предложений, встречаются повторы, самоисправления.

Следует обратить внимание и на этическую сторону речи. Нормами этикета предписано: «Некрасиво разглядывать, что соседка несет в сетке из магазина, сплетничать на тему, откуда кто берет деньги. Частная жизнь окружающих не должна служить темой разговоров культурных людей» [«Этикет и мы»: 23]. Хотя этикет действует прежде всего за пределами семейного общения, но все же это не совсем этично. Как показывают записи СР, в том числе и данного фрагмента разговора, этикетные нормы довольно часто нарушаются. Безусловно, трудно себе представить семейное общение, в котором бы не затрагивались темы, касающиеся окружающих людей. Очевидно, важно, чтобы разговоры на подобные темы велись корректно, не выходили за рамки дозволенного, были непосредственно связаны с бытом семьи, возможно даже с ее безопасностью. Границы допустимого, по всей вероятности, напрямую связаны с культурным уровнем говорящих. В данном случае разговор о соседке Лене не совсем корректен, т.к. основан на неточной информации, имеет явную негативную окраску, что характерно для общения людей среднелитературного и разговорно-фамильярного типа речевой культуры.

Тип речевой культуры подтверждается и характером используемой лексики. Нежелательно употребление по отношению к себе слова кушать. Просторечное выражение По башке трахнет (из речи Д.) звучит грубо, однако употребление его в данном фрагменте оказалось эффективно, т.к. разрядило обстановку, хотя и не украсило речь.

Вполне нормальным и обычным для непринужденного общения является использование преобразованных номинаций (прихожка вместо «прихожая», завернула в бумажку вместо «в бумагу»). Встречено окказиональное новообразование мутяной (участок) в значении «непонятный», «неясный», проявление речевой игры – для муроприятия. Не является признаком плохой речи и стяженное произношение слов: щас (сейчас), че (что), двадцать килограмм (вместо килограммов), частое употребление частиц (вот, ну), в том числе и постпозитивных (банки-то, лук-то).

В качестве положительного момента общения следует отметить наличие этикетных формул: пожалуйста, с превеликим удовольствием, будь здоров, спасибо, что улучшает не только саму речь, но и семейные отношения.

В целом полилог гармоничен, а речь его участников целесообразна и эффективна. Несколько осложняет процесс общения неточность передаваемой информации. Сомнение вызывает этичность отдельных тем и высказываний. Лексика соответствует характеру коммуникации, не встречается нарушениий ортологических норм. Орфоэпические особенности произношения отдельных слов также связаны с характером общения и не снижают качества речи.

Таким образом, хотя этот полилог никак не может быть отнесен к проявлению элитарной речевой культуры и, видимо, даже среднелитературной, в условиях семейной беседы он не должен исключаться из хорошей речи.

 

ПИСЬМЕННАЯ РЕЧЬ

8.5. Предисловие А. Меня к книге М.А. Поповского

«Жизнь и житие Войно-Ясенецкого,

архиепископа и хирурга»

 

Это необычайная книга о необычайном человеке и о его невероятной судьбе. Невероятной даже на фоне нынешних публикаций, когда на читателя обрушился поток долго скрываемых сведений о героях и политических преступниках, о палачах и жертвах.

Здесь все нестандартно и насыщено парадоксами, которые в уме иностранца едва ли смогут уложиться. Только немыслимые зигзаги отечественной истории последних десятилетий способны были породить эту «жизнь» и это «житие».

Человек, о которому пойдет речь у Марка Поповского, не погиб в лагере, но прошел через все круги ада; он не был оппозиционером, однако почти на всей его биографии лежала печать изгойства. Врач, писавший научные труды в тюремной камере, он не только дождался их публикации, но и получил за них при Сталине Сталинскую премию. При этом он одновременно был и хирургом, и священнослужителем Русской Православной Церкви, архиепископом...

Я помню его уже слепым, за десять лет до его смерти в 1961 году. Помню его письма к моей матери, которые ему уже приходилось диктовать секретарше. Вокруг него складывались самые фантастические легенды. И неудивительно. Он поистине казался каким-то чудом природы, клубком противоречий. Однако, как увидит читатель, именно этот человек принадлежал к породе абсолютно цельных, как принято говорить, «высеченных из единого камня натур».

Такая фигура – настоящая находка для биографа, для психолога и историка. А Марк Александрович Поповский как раз и был неутомимым воссоздателем исторических характеров. Когда он заинтересовался профессором Войно-Ясенецким, архиепископом Лукой, он уже был автором целой серии книг о знаменитых врачах и биологах. Работал над обширной биографией академика Николая Вавилова. Приобрел опыт «охоты за документами», упорных поисков в архивах, опроса живых свидетелей.

Архиепископ привлек писателя прежде всего как ученый, как хирург. Мир Церкви, к которой принадлежал Войно-Ясенецкий, был биографу вначале непонятен и чужд. Знал он и то, что в прессе церковная деятельность прославленного врача замалчивалась. Много ли могла дать краткая справка в «Медицинской энциклопедии»?

Его держали в Симферополе, подальше от столицы. Не доверяли. Из сотен проповедей архиепископа напечатаны были лишь немногие. Не была издана и его главная богословская работа «О духе, душе и теле» (она увидела свет в Брюсселе через 17 лет после смерти ее автора).

Иные люди, разглядывая бюст лауреата Сталинской премии, недоумевали: почему у него длинные волосы и иконка на груди? А когда им объясняли, что это панагия, знак епископского сана, изумлению их не было конца...

Как бы то ни было, Поповский рискнул – и началась его эпопея по созданию книги «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга». Говорю «эпопея», потому что писатель не только лично успел встретиться со своим героем, но объехал все места его жизни, медицинской практики, ссылок, собирал устные рассказы и доподлинные документы. Обо всем этом он подробно рассказывает в книге.

Создавая ее, он стремился быть предельно честным, отделять вымысел от реальности, не превращать героя в «икону». Изобразить его живым в контексте мучительной и тягостной эпохи 20-х годов и сталинщины. Впрочем, его неизбежные экскурсы в историю Церкви не могли быть полными и достаточно объективными. Препятствием служили лакуны в этой истории советского периода и сама позиция автора, смотревшего на Церковь «извне». Правда, знавшим его Поповский признавался, что книга, вернее, ее герой, как-то незаметно приблизили его к духовным проблемам. Это ощущается по мере развития повествования.

Когда труд был завершен, стало со всей очевидностью ясно, что напечатать его у нас невозможно. А к тому времени в сознании автора «Жизнь и житие» превратились в некий центр его творчества, почти в главное дело жизни. Но этого мало. Другая «центральная» для творчества Поповского биография, книга о Вавилове, хотя и вышла, однако в урезанном виде. Ведь тогда не решались открыто признать, что великий генетик, гордость русской науки, умер от истощения и холода в тюрьме.

В итоге две повести об удивительных судьбах определили и судьбу их создателя. Марк Поповский эмигрировал. Он смог наконец увидеть свои труды опубликованными, но, увы, они не дошли до тех, кому предназначались.

Между тем климат в стране менялся. Еще даже до перестройки вышло несколько статей о В