Три типа войн переходного периода и задачи разведки

Переходному периоду из индустриального в информационное общество под именем «глобализация» соответствуют и изменения в способах ведения войны, будь то операции организованного насилия (боевые действия) или военная хитрость (стратагемы политики, дипломатии и разведки).

Как организованное насилие, война переходного периода бывает трех типов:

А.     Общевойсковые боевые действия регулярной армии периода индустриального общества. Такую войну можно назвать медленной и тотальной, требующей нормативного планирования, мобилизационного и оперативного развертывания войск, перевода хозяйства с мирного на военное положение. Масштабность операций с сокрушительной мощью огня и удара привязывает управление боевыми действиями к заранее разработанному плану и исключает быстрое реагирование на изменения обстановки. Победа в такой войне по меткому определению Ленина «в конечном счете определяется состоянием духа тех масс, которые на поле боя проливают свою кровь». В настоящее время к такому тотальному организованному насилию способна лишь Народно–освободительная армия Китая.

Б. Преимущественно воздушно–космические операции высокотехнологичной наемной армии постиндустриального периода. С боевым обеспечением и поддержкой в кибернетическом пространстве. Победа в такой быстрой войне определяется уже не численностью войск и не их волей к победе, но боевыми возможностями техники, систем оружия «выстрел — поражение», надежностью целеуказания, наведения и управления войсками и оружием. Господством в воздушно–космическом, а главное, информационном поле. В настоящее время такую «умную» войну способны вести вооруженные силы США. Первый опыт такой войны они продемонстрировали в 1991 году в Ираке во время проведения операции «Буря в пустыне».

В. Террористические действия «незаконных вооруженных формирований» партизанского типа. Хакерские атаки в глобальной сети Интернет. Мятежи сепаратистов и религиозных экстремистов. Морское пиратство как камуфляж нелегальных потоков денег и оружия. И диверсионные акты на путях сообщения и коммуникациях. Отличительной особенностью такого насилия выступает сетевой характер организации операций с вынесенным тайным центром управления. Победа в такой «бессрочной» войне нового типа определяется уже не численностью боевиков и не их техническим оснащением, но неуязвимостью информационного управления сетью, скрепленной единой матрицей ценностей. В настоящее время эта форма организованного насилия называется международным терроризмом.

Практика — лучший из критериев истины — показывает, что технологичная постиндустриальная армия США по возможностям и эффективности боевого применения превосходит массовую армию индустриального общества. Но ничего не может поделать с сетевым насилием международного терроризма. В то же время массовое организованное насилие силовых ведомств Китая за счет строгой иерархии неограниченных в численности, преданных своему государству бойцов и командиров войск охраны, сил безопасности и органов общественного порядка способно осуществлять тотальный контроль всего и вся. И справляется с атаками террористов, сепаратистов и экстремистов.

Налицо замкнутый круг — связка трех сил, где нет победителя «за явным преимуществом». Геополитически эти силы соотносятся с фабрикой XXI века — индустриальным Китаем. Технологической лабораторией XXI века — постиндустриальными США. И уже не имеющим государственной привязки интернационалом социальных сетей грядущего информационного общества.

На переходе через постиндустриальный барьер (1991–2015) Россия выпала из центров силы геополитики. Ее вооруженные силы утратили массовый народный характер и дух Красной армии. Потеря научно–технического и промышленного потенциала страны блокирует реформу вооруженных сил по американскому типу. А отказ от идеологического лидерства, от мечты всего человечества делает бесполезными новаторские амбиции занять достойное место в грядущем информационном обществе.

В этой ситуации геополитику дополняет небополитика. Небополитика твердо знает, что ситуация, безвыходная в схемах на плоскости при взгляде сбоку, может быть решена с более высокого уровня — в объеме взглядом сверху. Для этого треугольник сил, в котором России как угла в связке сил нет и где нынешняя Россия ищет себе глубокую нишу прикрытия (а с перезагрузкой отношений с США эта ниша видится под американским зонтиком), надо достроить вверх до объемной фигуры — тетраэдра. И уже в объеме небополитики занять не нишу, а вершину. При этом четвертой вершиной, возвышающейся над плоскостью материальных оснований организованного насилия, будет вершина не войны оружия, но «ВОЙНЫ СМЫСЛОВ». А смыслы охватываются не логикой IT, но различением одного от другого в когнитивной сфере. Это то, что задает вектор политики, конфигурирует практические действия.

Иными словами, достаточно одержать убедительную победу в «войне смыслов», чтобы перевести войну оружия в гармонию мира. До того как интернационал социальных сетей (под условным именем нетократия) атаками на башни–близнецы и здание Пентагона в США 11 сентября 2001 года, взрывами в московском метро и вызвавшими панику уколами прохожих на улицах города Урумчи в КНР не заявил себя как третий центр силы в геополитике, гармония была невозможной. Возможным было только противоборство в парах, все равно -в форме насилия или хитрости.

Появление в силе третьего претендента на роль лидера в глобальном мире позволяет перейти от противоборства к гармонии. Ибо гармония как слаженная соразмерность неравновеликих частей начинается с трех сил. В музыке два звука аккорд не делают. Три звука в мировой политике уже есть. Осталось взять аккорд. Взять же этот аккорд позволят высокие когнитивные технологии, конфигурирующие NBIC-конвергенцию. А сделать прорыв в когнотехнологиях легче других могут люди русской культуры, говорящие и думающие на русском зыке и потому способные не к анализу или синтезу, но к парадоксальному, троично–асимметричному типу мышления. Этот тип мышления и есть заведомое преимущество русских в «войне смыслов». Есть надежда, что русские через победу в «войне смыслов» в грядущем информационном обществе навяжут противоборствующим силам «гармонию Неба». Быстрее всего понять эту роль России благодаря конкретно–символическому (иероглифическому) типу мышления смогут китайцы. Ибо только русские и китайцы способны к распространенному среди обычных людей стихосложению. Стихи сжимают обыкновенное и обобщают особенное. Тяжелее всего принудить к «гармонии Неба» будет англоязычных и франкофонных людей западной культуры с аналитическим типом мышления.

Задача же разведки нового облика при переходе через постиндустриальный барьер состоит в том, чтобы добывать знания новых технологий управления насилием по типу В. Вскрывать признаки подготовки и начала боевого применения этих новых социогуманитарных технологий управления сознанием и поведением людей. Противодействовать им встречными стратагемами «подмены Большой игры». А главное, влиять на ход и исход войны нового типа путем разоружающей засветки скрытых заказчиков, надсистемных планировщиков, не проявленных контуров управления и обнажения смысла тайных операций в ракурсе и масштабе глобализма.

Пришел срок, когда разведка имеет шанс стать «разящим мечом правды» в «войне смыслов», а не прислугой у защитных мер безопасности (security) или хитросплетений лукавого ума (intelligence) в войнах за блага и комфорт тела.