Все же какое счастье, что есть машина — нечто отвлекающее, помогающее, наконец, просто радующее.

Впереди красный сигнал светофора стал немного расплываться. Лариса смахнула слезу и начала притормаживать. Слева послышался громкий нарастающий шелест быстро несущейся машины. В зеркале она увидела большую черную спецмашину и подалась правее, но, по-видимому, недостаточно быстро, так как с неба раздался радиоголос: «Примите вправо!» Пустая, с одним только водителем машина пронеслась мимо. Должно быть, это шофер прокричал ей предостережение.

Станислав спал, покачиваясь, уже совсем мирно.

Главная магистраль почему-то была перекрыта, и милиционер направлял машины на маленькую, узенькую параллельную улочку, где, несмотря на ночное время, скопилось довольно много автомобилей. Ехали медленно, сплошным потоком, и можно было лишь удивляться такому количеству автолюбителей в столь неурочное время. Возможно, большинство были где-то тоже остановлены и только сейчас прорвались. Когда Лариса выехала из-за угла на этот путь, она вдалеке увидела машину, стоявшую носом к потоку и мигавшую подфарником. Никто из проезжавших не хотел остановиться и пропустить ее.

Шел сплошной поток.

— Ты подумай, Стас, так ведь до скончания века простоит. Пока река не высохнет.

Стас спал.

Почти поравнявшись с молящей машиной, Лариса притормозила и стала делать знаки рукой: дескать, быстрей, быстрей. Водитель, видимо, не ожидал подобной интеллигентности, вежливости за рулем, и не разглядел. Ночь! И тут же раздались нетерпеливые гудки. Все требовали немедленного движения, игнорируя Ларисины альтруизм и доброжелательство.

— Торопят. Хотя видят, что тот иначе никогда не дождется!

Стас спал.

Машина сзади продолжала медленно надвигаться, не прерывая гудка. Лицо водителя было плохо видно в зеркале, но все же она понимала: он что-то кричал, размахивая одной рукой, а другой, придерживая баранку, давил на сигнал. Готов свою машину вдребезги разбить, лишь бы восстановить справедливость! Весь город разбудить готов, лишь бы восторжествовала логика прямолинейного движения. Только бы его быстрей пустили по прямому, стало быть, главному пути.

Наконец водитель, стоявший справа, сообразил, оценил непредсказуемое в этих условиях действие Ларисы и влился в общий поток. Гудки смолкли. Прежний темп восстановился.

Стас спал.

Когда они выехали на большую дорогу, нетерпеливый витязь, шедший сзади, обошел ее, погудел, потом погрозил кулаком, покрутил пальцем у виска, при этом его чуть не стукнула встречная машина, махнул рукой и умчался с праведным видом оскорбленного поборника логики и порядка.

Лариса не убавляла, не прибавляла газ, а спокойно продолжала ехать, с электронной точностью соблюдая взятую скорость, не отвлекаясь даже на мысленную дискуссию с этим уверенным в своей правоте водителем. Но одному она радовалась определенно: не слышит слов, которые опрокидывали на ее голову владельцы обгоняющих машин, вынужденные чуть уменьшить свою скорость из-за ее вежливости. Она поехала медленней, в ритме плавных раздумий не по существу: «Сколько недоброжелательства на дорогах! Орут, гудят, ругаются, обгоняют, рискуя жизнью, машинами, своими, чужими… Лишь бы опередить, не уступить, быть первым, быть раньше. Неужто все спешат, всем некогда? Нет у нас в наборе водительских жестов эквивалентов просьбы, извинения, благодарности».

Она увлеклась машинно-дорожными мыслями, осуждениями, обобщениями, ехала чисто автоматически, с той же электронной невозмутимостью и равномерностью и не увидела милиционера с измерителем скорости в руках, который тоже с электронной невозмутимостью и точностью определил, что скорость Ларисиного движения значительно возросла и из допустимой стала решительно осуждаемой.

— Здравствуйте. Инспектор Семенов. Попрошу удостоверение. Превышаете скорость, товарищ водитель.

— Виновата, товарищ инспектор. Тороплюсь очень. Стою в очереди на машину.

— Что ж… тем не менее. Посторонние обстоятельства не должны влиять на дорожную обстановку. Водитель обязан быть внимательным и следить за показателями езды. — Он раскрыл водительские права, молча прочел и добавил: — Лариса Борисовна.

— Виновата, товарищ инспектор.

— Заберите из удостоверения ваши визитные карточки. Зачем они здесь?

— А как же? Вы представились, фамилию, должность назвали, а меня не спрашиваете, в правах — лишь фамилия.

— Для меня вы без должности — только водитель.

— Поскольку мы все работаем, без должности нет человека.

— Что же делать будем? Как наказывать будем? И кто вы все ж по должности, по вашей карточке? Так, заведующий хирургическим отделением. Что ж, Лариса Борисовна, на лекцию пойдем?

— Да уж пожалейте, товарищ инспектор.

— Пожалеть?!

— Правда, если вы ко мне попадете, я-то не пожалею. — Это была дежурная реплика Ларисы при встречах с инспекторами ГАИ.

Инспектор засмеялся:

— Вы-то не пожалеете, это точно! Ну хорошо, разрешите взять вашу карточку, может, пригодится когда?

— Разумеется, берите. Лучше не надо, чтоб пригодилась, но если что… Добро пожаловать.

— Ладно. Можете ехать, Лариса Борисовна. Лариса взяла права.

— Спасибо, товарищ инспектор. — И пошла.

— Простите, Лариса Борисовна, вы не довезете меня до площади?

— Пожалуйста. Садитесь. Они подошли к машине.

— О! С вами кто-то едет?

— Неважно. Это муж.

— Что, поддал?

— Угу.

— Нормально. Они сели. Стас спал.

— Прилично поддал, наверное?

— Устал. В очереди целый день. Скажите, товарищ начальник, а почему вы стоите на виду? Каждый увидит и, если гонит, скорость сбавит.

— Милиция существует прежде всего для предупреждения нарушений, преступлений, а не для наказаний. Значит, мы должны стоять на виду, чтоб все видели и знали: мы бдим, нарушать нельзя. Предупреждаем — стало быть, несчастных случаев будет меньше, а водители — более внимательными. Внимательность на дороге — главное. Вот здесь, пожалуйста, остановитесь, я выйду. Спасибо вам. Дай Бог нам не встречаться.

— Верно, товарищ инспектор. Куда вы? Тут нельзя выходить.

— Да ничего. Не волнуйтесь, Лариса Борисовна. Мне можно. Счастливо вам.