Понятие, юридическая природа и виды обязательств вследствие действий в чужом интересе без поручения

 

Наиболее полная характеристика обязательства вследствие действий в чужом интересе без поручения может быть представлена через определение его правовой природы. При этом пути анализа его юридической природы, подобно тому, как и иных правовых явлений, в зависимости от анализируемого предмета, целей и результатов могут быть самыми различными.

В цивилистической литературе не сложилось единого мнения относительно правовой природы обязательства из действий в чужом интересе без поручения. Так, Д.А. Балыкин раскрывает его правовую природу через понятие и виды действий гестора, а также характеристику условий возникновения и элементов указанных обязательств*(231).

Е.Н. Егорова ведет речь также о действиях гестора как разновидности правомерных действий, которые являются основанием возникновения квазидоговорных и квазиделиктных обязательств, а затем характеризует содержание данных обязательств*(232).

Говоря о юридической природе собственно института действий в чужом интересе без поручения, Д.О. Алексеенко отмечает, что его "отличительной особенностью от смежных с ним гражданско-правовых институтов является принцип солидарности интересов и делового сотрудничества" доминуса и гестора, а также то, что "гестор может предпринимать как юридические, так и фактические действия"*(233).

К.В. Карпов правовую природу указанного обязательства определяет через такие его признаки, как понятие, основание возникновения, место в системе обязательственного права, характеристику его отдельных видов, их общие и отличительные черты, которые и определяют самостоятельное существование рассматриваемых правовых связей*(234).

Е.А. Мельник сущность правовой природы института действий в чужом интересе без поручения раскрывает через представленные в свое время Ю.С. Гамбаровым теории социологического обоснования института ведения чужих дел. Сообразно этому, она анализирует правоположения Западной Европы и Америки в этой области, а затем характеризует условия возникновения negotiorum gestio*(235).

Из приведенного видно, что ни один из перечисленных авторов не указал, что положено в основу понятия "юридическая природа обязательства из действия в чужом интересе без поручения". Причем практически все они ведут речь собственно не об обязательствах, возникающих вследствие действий в чужом интересе без поручения, а об иных, взаимосвязанных с ними правовых явлениях. В связи с этим, необходимо выяснить, что собой представляет сама категория "правовая природа".

В философии категория "природа" рассматривается в двух смыслах: как все сущее, весь мир в многообразии его форм и как общее понятие об объекте, задающее принципиальную схему понимания и объяснения того или иного конкретного предмета изучения*(236). Как общее представление о конкретном предмете познания, понятие "природа" разрабатывается в рамках методологии науки, выявляющей его основные характеристики: универсальность, законосообразность, самодостаточность*(237). Явление как философская категория отражает внешние свойства и отношения предмета, а форма - это внешнее обнаружение (выражение) сущности предмета, которая позволяет осмыслить его внутреннее содержание*(238). Явление богаче сущности, ибо оно включает в себя не только обнаружение внутреннего содержания, существующих связей объекта, но и всевозможные случайные отношения, особенные черты последнего*(239). Поэтому применительно к правовой материи Л.С. Явич пишет: "Явление и сущность в своем противоречивом единстве образуют собственно право. Следовательно, требуется с самого начала определить круг правовой действительности, относящейся к собственно праву, а затем уже от его явлений проникнуть в основу сущности интересующего нас предмета изучения"*(240).

По мнению С.С. Алексеева, правовая природа - "это юридическая характеристика данного явления, выражающая его специфику, место и функции среди других правовых явлений в соответствии с его социальной природой"*(241). Соглашаясь, видимо, с дефиницией этого понятия, Г.Я. Стоякин, раскрывая юридическую природу гражданско-правовых мер защиты, говорит об их соотношении с мерами ответственности*(242). А.С. Шевченко по этому поводу пишет: "обращаясь к выяснению юридической природы обязательств по возмещению вреда, причиненного правомерными действиями, представляется необходимым определить свою позицию в отношении таких, имеющих непосредственное значение для выявления сущности предмета исследования понятий, как "охрана прав", "защита права", "санкции", "меры ответственности", "меры защиты"*(243). С.М. Корнеев считает, что для "раскрытия юридической природы обязательства, возникающего вследствие причинения вреда, необходимо определить его соотношение с категорией ответственности"*(244).

Но если любое правовое явление (родовое, видовое или индивидуально-определенное) обладает собственной юридической природой, то не ясно, как ее можно определить путем сравнения разнопорядковых правовых явлений. Поэтому теоретически обоснованной представляется позиция О.А. Красавчикова, который юридическую природу, в частности, гражданского правоотношения, определяет как "показатель правообразующей основы (юридического факта и нормы права), которая связывает с указанным фактом соответствующие юридические последствия, то есть возникновение, изменение или прекращение правоотношения"*(245). Ученый также отмечает, что юридическая природа правоотношений связана с их социальной природой, "ибо последняя находит свое отражение в первой, преломляясь в юридических фактах и нормах права"*(246). В свою очередь, социальная природа - это корни, "истоки права, описание его связей с экономикой, государством, формами общественного сознания"*(247). В итоге О.А. Красавчиков делает вывод о том, что "отраслевая принадлежность правоотношений - это их место в общей системе... правоотношений, юридическая же природа данных отношений - показатель правообразующей основы (юридического факта и нормы права), которая связывает с указанным фактом соответствующие юридические последствия, то есть возникновение, изменение или прекращение правоотношения"*(248).

С учетом изложенного, определение юридической природы обязательства вследствие действий в чужом интересе без поручения состоит в его юридической характеристике как правового явления, что предполагает:

установление его правообразующей основы (норм права и юридического факта);

вычленение признаков и формирование его дефиниции;

определение места рассматриваемого обязательства в системе гражданских обязательств;

его сравнительный анализ со смежными обязательствами.

При этом речь идет об определении каждого из сопоставляемых (сравниваемых) явлений в целях отыскания общего и специфического. Это обусловлено тем, "что сравниваться, сопоставляться (в научном смысле слова) могут только явления однопорядковые"*(249).

Нормативно-правовые предписания, регулирующие отношения по возмещению ущерба, понесенного гестором вследствие совершения действий в интересе доминуса, по своему предметно-функциональному назначению относятся к гражданскому праву (ст. 8 ГК РФ) и образуют самостоятельный институт (гл. 50 ГК РФ). Возникающие на их основе правоотношения отражают в себе как материальные, так и юридические черты отрасли гражданского права, т.е. предмет регулирования и свойственный ему метод регламентации, поскольку именно предмет и метод предопределяют виды правовых связей, свойственных отрасли, их соотношение, так и структуру правоотношений каждого вида*(250).

Социальные связи между гестором и доминусом по возмещению реального ущерба, понесенного гестором в связи с совершением действий в целях предотвращения вреда личности или имуществу доминуса без его поручения, приводят к формированию своеобразных имущественных отношений, которые требуют специфической индивидуальной формы правового опосредования - правоотношения. Данное правоотношение, подобно иным гражданским правоотношениям, является, как отмечает О.А. Красавчиков, юридической формой общественного отношения, складывающейся из основанных на законе мер возможного (субъективных прав) и мер должного (субъективных обязанностей) поведения его участников*(251). В силу того, что указанные лица не состояли в какой-либо правовой связи, основанной на предварительном соглашении, требование гестора по возмещению реального ущерба представляет собой притязание о выплате денежной суммы, адресованное конкретному лицу - доминусу, реализуется в форме относительного обязательства.

Однако вопрос о том, к какому виду обязательств - регулятивному или охранительному - относится обязательство вследствие действий в чужом интересе без поручения, в цивилистике является дискуссионным.

Так, одни ученые полагают, что рассматриваемое обязательство обладает двойственной природой - оно может быть как внедоговорным, так и договорным. Например, Д.Г. Лавров подчеркивает, что "не случайно гл. 50 ГК РФ помещена вслед за главой о договоре поручения. Права и обязанности субъектов рассматриваемого обязательства - гестора и доминуса - однородны с правами и обязанностями поверенного и доверителя, а само возникающее при этом обязательство еще римские юристы считали "как бы договорным". Поскольку квазидоговорное обязательство, как отмечает автор, может трансформироваться в договорное в результате одобрения доминусом совершенных в его интересе действий, постольку в дальнейшем "к отношениям сторон применяются правила о договоре поручения или ином договоре, соответствующем характеру предпринятых действий"*(252).

Придерживаясь аналогичного мнения на этот счет, А. Киселев пишет следующее: "По всей вероятности, действие в чужом интересе без поручения не получило большей регламентации по причине экстренного характера этого обязательства, стремящегося в конце трансформироваться в отношения из договора поручения. Реальное существование этого обязательства настолько краткосрочно по замыслу законодателя, что его с легкостью можно было лишить статуса самостоятельности на уровне Кодекса"*(253). А.П. Сергеев считает, что "Правила о данном обязательстве помещены ГК РФ вслед за нормами о договоре поручения ввиду близости предусмотренных ими правовых конструкций, а также возможной трансформации внедоговорного обязательства в обязательство из договора поручения при одобрении доминусом действия гестора"*(254). Однако с приведенными суждениями нельзя согласиться по следующим соображениям.

Во-первых, ни доктрина, ни отечественное гражданское право не оперируют обязательствами с двойственной природой, таковых просто не существует. Во-вторых, никакой трансформации одного обязательства в другое здесь не происходит. Дело в том, что в соответствии со смыслом ст. 982 ГК РФ договорное обязательство из действий гестора может возникнуть лишь на будущее время, т.е. после одобрения действий гестора доминусом, так как законодатель не придает обратной силы одобрению. Если же доминус не одобряет действий гестора, то возникает обязательство из действий в чужом интересе без поручения. Следовательно, применительно к той или иной ситуации могут возникнуть и то, и другое обязательство либо только рассматриваемое.

По мнению Л.В. Домникова, "обязательство вследствие действий в чужом интересе без поручения не случайно находится на границе с договорными, так как оно касается, прежде всего, выполнения ряда фактических и юридических действий, которые может одобрить или не одобрить лицо, в интересах которого совершены действия без поручения. Поэтому может сложиться впечатление, что гл. 50 никак не может быть применена к случаям возмещения вреда, причиненного спасанием личных или неимущественных благ"*(255). Однако из вывода автора не понятно, когда возникает договорное обязательство между гестором и доминусом, а когда обязательство вследствие действий в чужом интересе без поручения, и почему последнее находится на границе с договорными обязательствами? Более того, вызывает сомнение тот факт, что ученый отрицает возможность применения гл. 50 ГК РФ к случаям возмещения вреда, причиненного спасанием личных или неимущественных благ, предлагая "не адаптировать гл. 50 ГК РФ к деликтным отношениям, а предусмотреть в главе 59 ГК РФ специальный параграф о возмещении вреда"*(256). Ибо, во-первых, как верно отмечает И.С. Шабунина, говорить о "существовании деликтного обязательства можно только в том случае, если в основании возникновения обязанности по возмещению вреда будет лежать правонарушение, т.е. виновное противоправное причинение вреда другому лицу"*(257). Реальный же ущерб на стороне гестора возникает не вследствие противоправных виновных действий какого-либо лица, а в результате действий, совершенных самим гестором, в интересе доминуса без его поручения. Во-вторых, действия по спасанию жизни и здоровья другого лица прямо предусмотрены ст. 980, п. 2 ст. 983 ГК РФ.

Более радикальную точку зрения по этому вопросу высказывают Д.А. Балыкин, Е.Н. Егорова, М.Ф. Лукьяненко и И.В. Тордия. Исходя из классификации обязательств в римском праве, они полагают, что в результате действий в чужом интересе без поручения возникает два обязательства:

обязательство, в основе которого лежат действия, совершенные одним лицом (гестором) для предотвращения вреда личности или имуществу другого лица (доминуса) - квазиделиктное обязательство;

обязательство, возникающее в связи с исполнением гестором обязанностей доминуса или совершения иных действий в непротивоправных интересах последнего - квазидоговорное обязательство*(258).

С таким определением юридической природы формирующихся между гестором и доминусом правовых связей нельзя согласиться. Во-первых, на сегодня такого деления обязательств ни российское гражданское право, ни отечественная цивилистика не признает. Во-вторых, даже, если придерживаться деления обязательств на отдельные виды в римском праве по основанию их возникновения, то действия лица по предотвращению вреда личности или имуществу другого лица нельзя относить к квазиделиктным обязательствам. Ибо квазиделиктные обязательства, так же как и деликтные, возникали, по мысли римских юристов, вследствие противоправных действий*(259). Между тем, действия гестора в интересе доминуса по своему характеру являются правомерными, и возникающие в силу этого обязательства римской юриспруденцией относились к квазиконтрактам*(260). Следовательно, в результате действий (как фактических, так и юридических) в чужом интересе без поручения возникает не два разнородных обязательства, а одно - обязательство вследствие действий в чужом интересе без поручения. Наконец, в-третьих, расположение норм об отдельных обязательствах в том или ином нормативном акте, в том числе в ГК РФ, не предопределяет их действительного места в системе обязательств, поскольку законодатель не столько принимает во внимание теоретические положения относительно того или иного правового явления, сколько руководствуется потребностями правоприменения норм.

К тому же сегодня представляется некорректным обязательство вследствие действий в чужом интересе без поручения определять как квазидоговорное. В этой связи следует обратить внимание на то, что классификация Гая и Юстиниана, приведенная выше, не получила безоговорочной поддержки среди романистов. Так, например, Ю. Барон писал следующее: "Четырехчленное деление оснований происхождения обязательств свойственно (как неосновательно думают) не вообще римской юриспруденции, а лишь воззрениям Гая, заимствованным Юстинианом; прочие римские юристы довольствовались делением лишь на главнейшие основания возникновения обязательств: контракты и деликты. Оно и не исчерпывает предмета: много обязательств нельзя подвести ни под одну из этих категорий. Наконец, эта классификация содержит два неясных выражения. Слово "контракт" означает, что обязательство основано на воле сторон, слово "деликт" - что обязательство возникает из противоправного действия; но какие обстоятельства порождают так называемые obl. quasi ex contractu и quasi ex delicto из названия не видно. И часто повторяемые Гаем и Юстинианом слова: "sed quasi ex maleficio tenentur, quasi ex contractu teneri videntur" и т.п. вовсе не указывают, каково основание возникновения этих обязательств: они указывают лишь на то, что должник по quasi-контракту должен обсуждаться подобно должнику по контракту, должник по quasi-деликту - подобно должнику по деликту, так что дело идет о сходстве ответственности". В связи с этим Ю. Барон считает, что для классификации оснований возникновения обязательств пригодны только понятия "контракт" и "деликт" и предлагает иную дифференциацию оснований возникновения обязательств, отнеся negotiorum gestio к дозволенному одностороннему вмешательству одного лица в сферу права другого*(261). Несмотря на это многие современные юристы продолжают их определять как квазидоговорные*(262).

Некоторые цивилисты обязательство из действий в чужом интересе без поручения относят к группе обязательств, возникающих из односторонних действий, в составе которых выделяют обязательства из публичного обещания награды, публичного конкурса, проведения игр и пари*(263). Д.Г. Лаврова отмечает, что объединяющим моментом для всех этих обязательств является основание их возникновения, в качестве которого выступают односторонние действия*(264). С данным мнением можно согласиться только в части того, что для возникновения указанных обязательств решающую роль играет воля одного человека. Но сущность самих этих обязательств в корне отличается друг от друга.

Как известно, основанием возникновения обязательств из публичного обещания награды, публичного конкурса являются односторонне-управомочивающие сделки*(265), которые, как правило, порождают обязанность только у лица, совершившего сделку (п. 1 ст. 1055, п. 1 ст. 1057 ГК РФ). Вследствие этих сделок "субъект может, - как отмечает Б.Б. Черепахин, - предоставить другому право, возложив правовую обязанность на себя"*(266). Отметим, что Б.Б. Черепахин предложил разграничивать сделки на односторонне-управомочивающие и односторонне-обязывающие. Односторонне-обязывающие, в свою очередь, делятся на односторонне-обязывающие сделки, возлагающие обязанности отрицательного содержания на всякого и каждого, не содержат непосредственного воздействия на правовую сферу определенных лиц, и на односторонне-обязывающие сделки с непосредственным воздействием на правовую сферу других лиц, которое проявляется в возложении на другое лицо определенной положительной обязанности*(267).

Другим видом односторонних сделок являются односторонне-обязывающие сделки. Они отличаются от первых тем, что "являются "чистыми" юридическим фактами: они не регламентируют содержания прав и обязанностей, а только в соответствии с нормами объективного права являются основаниями, влияющими на изменение или прекращение правоотношений", - как замечает С.С. Алексеев*(268). Вместе с тем он подчеркивает, что "перед нами область гражданских правоотношений (имеется в виду односторонне-обязывающие сделки - прим. авторов), участники которых по своему исходному положению лишены возможности своими односторонними действиями возлагать на других лиц какие-либо юридические обязанности или иным образом воздействовать на их правовое положение, вторгаться в чужую правовую сферу". Поэтому необходимы специальные юридические основания формирования односторонне-обязывающих сделок.

По мнению Б.Б. Черепахина, "чтобы кто-либо мог своей односторонней волей произвести правовые изменения, связывающие другое лицо..., необходимо обладать особым правомочием, основанным на правовой норме или же на правоотношении, в котором субъект одностороннего волеизъявления уже состоит с лицом, по отношению к которому он вправе осуществлять свою одностороннюю волю"*(269). Относя указанные сделки к числу вспомогательных, С.С. Алексеев*(270) соглашается с Е.А. Флейшиц, что "вспомогательные сделки всегда совершаются для реализации другого, уже ранее существующего между сторонами правоотношения, для исполнения обязательств, возникающих из заказа, из административного акта, из заранее совершенной сделки"*(271). Очевидно, автор в данном случае имеет в виду, что такие односторонне-обязывающие сделки, основанные на секундарных правомочиях*(272), влияют на изменение или прекращение существующего правоотношения*(273).

Однако С.С. Алексеев к вспомогательным односторонне-обязывающим сделкам относит и сделки, основывающиеся на правообразовательных правомочиях, которые "существуют в области формирования обязательственных и иных гражданско-правовых отношений"*(274). По его мнению, такое особое правомочие "характеризует правовые возможности лица на начальной стадии развития субъективного права". Приводя пример акцепта и оферты, автор приходит к выводу, что, "затрагивая отношения по организации заключения гражданско-правового договора, они (имеются в виду акцепт и оферта - прим. авторов) существуют лишь до тех пор, пока последний не заключен. А как только гражданско-правовой договор заключен, односторонние сделки, связанные с его заключением и потому имеющие относительно самостоятельное значение, оказываются поглощенными договором"*(275). Тем не менее, деятельность в чужом интересе без поручения, по мнению Б.Б. Черепахина, представляет собой один из видов односторонне-обязывающих сделок "с непосредственным воздействием на правовую сферу других лиц, которое проявляется в возложении на другое лицо определенной положительной обязанности"*(276). К односторонне-обязывающим сделкам относят действия в чужом интересе и некоторые современные цивилисты, в частности Б.М. Гонгало и П.В. Крашенинников*(277).

Но вряд ли действия в чужом интересе без поручения можно относить к односторонне-обязывающим сделкам, так как действия гестора не могут исходить ни из закона, ни, тем более, из договора (ст. 980 ГК РФ). Таким образом, negotiorum gestio ничего общего с обязательствами из односторонних сделок не имеют. Действия в чужом интересе без поручения - это самостоятельный правообразующий юридический факт, относящийся к юридическим поступкам*(278). При этом О.А. Красавчиков сообразно трем возможным этапам динамики гражданско-правового отношения различал три категории юридических фактов в зависимости от вида порождаемых ими на основе закона юридических последствий - факты правообразующие (с наличием которых нормы права связывают возникновение гражданского правоотношения), правоизменяющие (соответственно - изменение правоотношения), правопрекращающие*(279).

Данные действия изначально направляются для предотвращения вреда личности или имущества доминуса, исполнения его обязательства или в его иных непротивоправных интересах, а не на установление правоотношения, хотя закон и связывает с их совершением определенные правовые последствия. Но они порождают рассматриваемые обязательства лишь в том случае, если в результате совершенных действий у гестора возникнет ущерб и доминус не одобрит данные действия, ибо при одобрении в отношении сторон применяются правила о договоре поручения или ином договоре, соответствующем характеру предпринятых действий.

По мнению К.В. Карпова, обязательства из действий в чужом интересе без поручения относятся к разряду регулятивно-охранительных. Свою позицию он аргументирует тем, что это "обусловлено фактическим и юридическим характером действий гестора. Так как, с одной стороны, заключение сделки в чужом интересе направлено на перераспределение материальных благ и опосредует нормальное функционирование экономических отношений, с другой - совершение действий фактического характера направлено на предотвращение вреда, что указывает на охранительную функцию"*(280). Однако, определение места рассматриваемых обязательств в системе обязательств не может осуществляться по направленности действий гестора, так как они являются одним из фактов юридического состава, влекущего возникновение рассматриваемых обязательств. К тому же автор, по сути, отождествляет правовые формы отношений, формирующиеся между гестором и доминусом по поводу заключения сделки и складывающиеся между доминусом и третьим лицом в силу данной сделки.

С учетом того, понес или не понес гестор какие-либо убытки, спасая имущество доминуса, Д. Кархалев вычленяет два отдельных самостоятельных правоотношения: охранительное и регулятивное. "Только при причинении соответствующего вреда возникает, - по его утверждению, - охранительная связь, что соответствует ст. 8 ГК РФ.

В том же случае, когда не возникли убытки, обязательство в соответствии с гл. 50 ГК РФ возникнет, но оно будет носить регулятивный характер. Гестор в подобной ситуации имеет право лишь на получение вознаграждения в порядке ст. 985 ГК РФ"*(281). Однако с этим трудно согласиться, ибо в порядке норм одного правового института не могут возникать различные по своему характеру обязательства. С позиции автора, искусственным будет моделирование формирующихся правовых связей в ситуации, когда гестор вследствие действий в чужом интересе понес расходы и имеет право на вознаграждение.

"Ключом к классификации правоотношений (так же, как и к классификации юридических норм), - как верно отмечает С.С. Алексеев, - являются специально-юридические функции права... Специально-юридические функции обуславливают своеобразие главных пластов правовой материи. Правоотношения же являются основными средствами, обеспечивающими реализацию юридических норм. Следовательно, те особенности юридических норм, которые выражены в главных подразделениях их общей классификации, как бы продолжаются, проецируются и на область правовых отношений.

Двум главным подразделениям юридических норм соответствуют два главных подразделения классификации правоотношений: подразделению норм на регулятивные и охранительные соответствуют два одноименных вида правоотношений - регулятивные и охранительные..."*(282). Следовательно, для того, чтобы определить юридическую природу обязательств из действий в чужом интересе без поручения, необходимо выяснить, какую функцию выполняют данные правовые связи.

Следует, безусловно, согласиться с М.Н. Семякиным, который обязательства из действий в чужом интересе без поручения относит к внедоговорным*(283). Дело в том, что для их возникновения необходимо отсутствие поручения, иного указания или заранее обещанного согласия заинтересованного лица на совершение действий в его интересе гестором, и их осуществление не входит в обязанности последнего согласно цели его жизнедеятельности (ст. 980 ГК РФ). Другими словами, то или иное лицо предпринимает действия по предотвращению вреда личности или имуществу другого, например, в тушении пожара, первой медицинской помощи и т.д. по собственной инициативе. При этом совершение таких действий, как правило, обусловлено объективной необходимостью и вызвано неожиданно возникшими обстоятельствами.

Как справедливо отмечает А. Киселев, "действие в чужом интересе без поручения - действие в условиях форс-мажора или отсутствия времени на получение полномочий"*(284). Нет надобности говорить об обязательстве из действий одного лица в интересе другого без поручения в тех случаях, когда один из участников в общей совместной собственности ремонтирует вещь, состоящую в данной собственности, или производит на такую вещь иные целесообразные затраты. В этих случаях можно признать, что лицо прежде всего и главным образом действует в своем интересе, а для того чтобы разложить сумму расхода между всеми участниками общей собственности в распоряжении действующего лица имеется ст. 253 ГК РФ о владении, пользовании и распоряжении имуществом в совместной собственности.

В связи с этим представляется небесспорным утверждение Н.В. Козловой о том, что "в отношениях между учредителями и не зарегистрированным юридическим лицом имеет место особый случай ведения чужих дел без поручения, причем не только в интересах будущего юридического лица, но и в интересах самих его учредителей, действующих с необходимой по обстоятельствам дела заботливостью и осмотрительностью, исходя из очевидной выгоды или пользы этих действий (п. 1 ст. 980 ГК РФ)"*(285). Подобные отношения основываются на учредительном договоре о создании юридического лица либо решении учредителей.

По своей социально-экономической направленности рассматриваемое обязательство на основании эквивалентно-стоимостной оценки обеспечивает восстановление за счет доминуса того имущественного положения гестора, которое он имел до его умаления в связи с совершением им тех или иных действий в интересе последнего. "Для наилучшего регулирования имущественных отношений следует, - как отмечает И.Б. Новицкий, - стимулировать постороннее лицо проявить в необходимом случае активность и вступиться в дела другого. Для этого закон должен гарантировать лицу, готовому осуществить известную деятельность для другого без поручения со стороны этого последнего, что это деятельность не будет связана для того, кто взялся за дело другого лица, с материальными жертвами; ведущий дело другого лица должен иметь уверенность в том, что целесообразные затраты и всякого рода материальные жертвы, которые он принесет в интересе другого лица, хотя бы и без поручения с его стороны, будут ему возмещены"*(286). Применительно к расходам, повреждению или уменьшению имущественных благ гестора восстановление его имущественного положения выражается в выплате ему доминусом денежной суммы, покрывающей этот реальный ущерб. В случае же причинения вреда личности гестора возмещению подлежат расходы на лечение и восстановление его здоровья. При этом как в том, так и в другом случаях не подлежит возмещению упущенная выгода. Как отмечает М. Володарский, "данное правило, думается, вполне справедливо, ибо действия, совершаемые в чужом интересе, исходя из их смысла, должны быть направлены именно на предотвращение возможного вреда личности или имуществу заинтересованного лица или в иных его непротивоправных интересах, а не с целью получения каких-либо материальных выгод или доходов"*(287).

В отношении действий гестора в интересе доминуса не допускается также компенсация морального вреда, поскольку согласно ст. 151, 1099 ГК РФ это может иметь место лишь в случаях противоправного нарушения тем или иным субъектом, как правило, личных неимущественных прав другого лица. Между тем, нарушение личных неимущественных прав гестора в рассматриваемых ситуациях может произойти в результате его собственных действий. Поэтому, реализуя охранительную функцию гражданского права, обязательства из действий в чужом интересе без поручения обеспечивают защиту имущественных прав гестора исключительно в пределах реального ущерба, возникновение которого обусловлено действиями гестора в интересе доминуса без его поручения (ст. 984 ГК РФ). В этой связи представляется возможным обязательства вследствие действий в чужом интересе без поручения относить к категории внедоговорных охранительных обязательств*(288).

"Охранительные правоотношения, - как отмечает В.Ф. Яковлев, - включены в общую цепь дозволительного гражданско-правового регулирования и по своей структуре обеспечивают защиту гражданских прав"*(289). При этом под структурой правоотношения подразумевается строение взаимосвязанных субъективных прав и юридических обязанностей, составляющих правовую связь. Однако вряд ли можно согласиться с ученым о том, что охранительные правоотношения возникают по поводу защиты прав, нарушенных только неправомерными действиями*(290). Основываясь на охранительных нормах права, данные правоотношения по своей юридической сущности выступают правовой формой реализации как мер юридической ответственности, так и мер защиты субъективных прав*(291).

Т.И. Илларионова структуру гражданско-правовой охранительной системы рассматривает через "совокупность особых мер". "Мера охраны, - пишет автор, - является той категорией, в которой наглядно отражается единство содержания охранительной нормы и охранительного правоотношения, поэтому рассмотрению подвергается не система охранительных норм или конкретных правоотношений, а система мер охраны, взятая в статике и динамике"*(292). С учетом этого, меры охраны она подразделяет по основным целевым установкам на два больших комплекса:

меры защиты пресекательного, эквивалентно-компенсационного, восстановительного и обеспечительного действия;

меры ответственности, объединенные по единому признаку направленности на поражение правовых возможностей правонарушителя (пресекательно-поражающие, штрафные и компенсационные)*(293).

Меры защиты тем и отличаются от мер ответственности, что основанием последних могут быть только виновные действия правонарушителя. Как утверждает О.А. Красавчиков "...если нет вины, то нет и ответственности"*(294). А меры защиты, как верно полагает Д.А. Ушивцева, "могут применяться как реакция на объективно-противоправные действия, а также быть следствием правомерных действий или событий"*(295). По мнению Я.Н. Шевченко, "меры ответственности носят строго личный, персонифицируемый характер, в то время как меры защиты могут быть применены и в отношении субъекта, который не является непосредственным причинителем вреда"*(296).

С точки зрения юридической природы исследуемые обязательства есть правовая форма реализации мер защиты. На данный факт указывал И.Б. Новицкий: "Этот институт (имеется в виду институт деятельности в интересе другого лица без его поручения - прим. авторов), представляющий собой разновидность внедоговорных обязательств, поощряет и защищает проявление одним лицом заботы о другом лице, несмотря на отсутствие юридической обязанности первого заботиться о делах другого"*(297).

По мнению Д.Н. Кархалева, "особенность мер защиты состоит в том, что они направлены на восстановление имущественных или неимущественных прав в том виде и объеме, как оно существовало до нарушения в регулятивном правоотношении... Для мер защиты не характерно имущественное наказание, которое лежит в сфере гражданско-правовой ответственности, поэтому последствия реализации данных мер нельзя именовать негативными или отрицательными, так как лицо несет обычные "расходы" в силу эквивалентности товарно-денежных отношений"*(298). Доминус несет не наказание, а обычные "расходы" в силу эквивалентности правоотношения, возникающего между ним и гестором из действий последнего в его интересе.

Однако с точки зрения функций гражданского права в целом охранительные правоотношения, как справедливо отмечает С.С. Алексеев, являются вторым слоем правовых связей, они "не могут рассматриваться как абсолютно самостоятельные обязательства - самостоятельные в том же самом смысле, что и договорные обязательственные отношения, опосредствующие нормальные хозяйственные связи..."*(299). По образному замечанию О.А. Красавчикова, они являются превращенной формой регулятивных правоотношений*(300). В отличие от договорных обязательств, проводящих все функции правового регулирования, внедоговорные обязательства воплощают лишь некоторые из таких функций, среди которых основное значение принадлежит правоохранительной*(301) или, как отмечает С.М. Корнеев, охранительно-защитительной*(302). "Поэтому самостоятельность охранительных обязательств носит, - по словам О.Е. Чорновол, - относительный характер, так как их стороны еще до появления основания возникновения этих обязательств состоят в абсолютных правоотношениях по линии субъективных вещных и личных прав, которые составляют первый слой правовых связей"*(303). Но поскольку гестор вследствие совершения действий в интересе доминуса умаляет свои абсолютные субъективные права, постольку это порождает правовую связь притязания гестора к доминусу, реализуемую в охранительном обязательстве. Данное индивидуализированное правоотношение, возникшее впервые, следует квалифицировать как самостоят<