Речь при закрытии педагогических

Курсов в Житомире

При вашем разъезде, быть может, следовало бы еще однажды поднять ваш дух, еще однажды озарить лучами света в вашей душе все то, что пережили и приобрели вы на курсах

прекрасного. И как после удаления светлого предмета долго еще виднеется светящаяся точка, пока все удлиняющееся пространство, наконец, скроет ее от взора, так долго-долго еще и

озаренные последнею речью все сразу воспоминания о курсах должны были бы быть подобною яркою, светлою точкою 

в ваших душах, пока не побледнеют они от бегущего все вперед и вперед времени, вернее же, не от времени собственно, а от оскудевающей к дорогим когда-то воспоминаниям любви: ибо ведь то, что мы всем сердцем любим, то не забудется нами никогда,

в том начатки жизни вечной. Нужна была бы, говорим, одушевленная, яркая речь, но… утомленное от усиленного труда сознание воспроизводит нередко только бледные образы, и

оттого бледною становится прощальная речь. Боюсь, как бы и моя последняя речь к вам не произвела впечатление, подобное впечатлению тех, пылью покрытых книг, к которым

притупился интерес после утомительных трудов в течение учебного года. Но пусть будет и так! Изменились ли от этой пыли самые книги? И не делаются ли они по прошествии известного времени опять источниками воды живой для человека? 

Хотелось бы, чтобы то же было с нашими трудами учебными и беседами по вопросам жизни на курсах. Пусть изменяется в своем течении жизнь ваша, которая не может быть втеснена целиком 

в школьные, учебные рамки; но если на курсах было много хорошего, что теперь более ценным кажется при разъезде, то пусть и воспоминаниями о курсах, оттесненные прочими впечатлениями жизни, оживут со временем в душах, хотя и побледнеют на время. Пусть будят они лучшие  струны души, высокие ее порывы, когда опять придется приняться за рядовую, безвестную, подчас как бы бесплодную работу земледельца и сеятеля на ниве народной души.

Если общение наше здесь во время школьных занятий, 

в промежутках между ними, а также в церкви было источником

некоторого подъема души, возбудителем лучших ее настроений, то пусть не сглаживаются окончательно следы этого общения и от текущего и все с собою уносящего времени, которое не

само по себе, впрочем, а благо даря заботам житейским и растлевающим жизнь души страстям все покрывает плесенью.

Все ветшает от времени, но обветшание это можно задержать на целые годы, даже десятки лет, пока не настанет время, по 

слову Христову, «приготовлять себе влагалище неветшающее, сокровище неоскудевающее (для жизни) на небесах» (Лк. 12:33).

Душа имеет способность быть всегда юною. Такими были по душе великие педагоги и писатели Песталоцци, Ушинский, Пирогов. 

Таковы в особенности люди, на Христе основавшие все

движения души и дела жизни. На таких людях сбывается во всей полноте слово Христово: «се, творю все новое» (Откр. 21:5). У них сияет седина мудрости и разума в дни юности, в дни же

старости остается душа столь же юною и чистою, как прекрасная душа младенца. Итак, с глубокой, вдумчивой мыслью, озаряющей то, что было в период занятий на курсах, порвем нити, прикреплявшие к этому месту не тело только, но и душу. 

Если дороги нам эти нити и жаль их теперь порвать, то заменим внешние нити более тонкими, но более крепкими и

надежными нитями души, протягивавшимися незаметно в течение месяца в сердцах. А они не мог ли  не протягиваться, потому что множество тру да, интереса, жизни души вообще вложено

было вами в работу на курсах. Если же по свойственным каждому человеку немощам по временам замедлялся темп этого жизненного интереса, благо даря разным сторонним

впечатлениям, если то, что истинно дорого, ценилось по временам менее, чем дешевые блестки этих сторонних впечатлений, - от чего предостерегала, между прочим, и моя вступительная, всеми забытая теперь речь, — то да будет оценено то, что дорого, теперь, при его лишении.

А совпадение дня разъезда вашего с днем памяти князя-просветителя народа русского, оценившего бесповоротно при взгляде на картину Страшного Суда, что истинно дорого, что

ожидает людей, находящихся здесь (в раю) и там (в пламени огня геенского), да напоминает нам, как всегда должны мы искать и дорожить прежде всего тем, что воистину наиболее ценно, что освящено Христом, минуя все прочее, что нас столь обманчиво увлекает.