Андреас Шляйхер о том, почему нельзя преподавать детям то, что учили их родители

Мир больше не черно-белый, этика становится все более важной. В прошлом вы всегда могли доверять своим родителям или своему учителю, сегодня вы никогда не знаете, является ли то, что они вам говорят, «вечной мудростью» или есть более глубокие пути.

Вы должны больше полагаться на себя и свое собственное суждение. И поэтому я думаю, что мы должны научить студентов самим выработать здравый смысл, а не полагаться только на мнение других.

— В одном из своих интервью вы сказали, что не так важно, сколько часов ребенок тратит на изучение дисциплины, потому что кто-то может выучить все за десять часов, а кто-то — за 110. Следует ли менять систему образования, чтобы сделать ее более гибкой не только с точки зрения контента, но и с точки зрения организации времени?

— Это очень важный момент: объем обучения — плохой измеритель качества обучения. Например, в Объединенных Арабских Эмиратах студенты учатся почти 60 часов в неделю, но в итоге это обучение малоэффективно. В Финляндии студенты учатся 37 часов в неделю и имеют более высокие результаты. Поэтому я думаю, что это больше касается качества учебного процесса. Если вы активный ученик, а во время образовательного процесса вам предлагают много практики, то вы учитесь быстро и очень увлечены своим обучением. Если вы просто пассивный получатель, это не так продуктивно. Образовательная система должна быть гибкой и учитывать потребности людей.

 

 

— Вы следите за новостями образования в разных странах. Как вы думаете, какие страны добились наибольшего прогресса за последние два-три года?

— Если смотреть масштабно, самый быстрый прогресс наблюдается в Азии — наибольшие изменения, очевидно, происходят в странах Восточной Азии. Китай и Вьетнам добились заметного прогресса за очень короткое время. На самом деле, я думаю, что и в Российской Федерации был хороший прогресс, по крайней мере в последние годы.

 

 

— А что вы думаете о российской системе образования и контроля, в том числе о ЕГЭ?

— Я считаю, что ЕГЭ — хороший мониторинг. И есть реальный прогресс, выпускники стали значительно лучше решать сложные задачи, которые им предлагаются после тестовой части экзамена. Несмотря на критику, я думаю, что на самом деле ЕГЭ спровоцировал позитивную динамику во всех основных предметных областях. Иногда вы не замечаете эту динамику, когда находитесь в стране, вы можете принять это как должное, но при сравнении с другими странами, это невозможно не заметить.

 

 

— Вы знаете о дискуссии вокруг тестовой части ЕГЭ? Идея ее использования не кажется вам устаревшей?

— Я действительно не думаю, что тесты с множественным выбором уместны в современной системе. Тесты, в которых студенты должны давать более сложные ответы и полные ответы, я считаю, являются оптимальным вариантом.

 

 

Но если говорить о России, на самом деле ЕГЭ даже слишком усиленно требует, чтобы студенты писали полные ответы, и это положительная тенденция.

— Даже для проведения ЕГЭ сейчас задействуют компьютеры — что важнее для образования, использовать технологии и онлайн-возможности или готовить кадры для взаимодействия с обучающимися?

— Наши (PISA.— „Ъ“) исследования показывают, что у технологий есть большие перспективы, однако опросы обучающихся показывают, что важнее качество преподавания и учителей. Технология может усилить качество обучения, но технология никогда не заменит плохое преподавание.

 

 

— Один из крупнейших национальных университетов России, Высшая школа экономики (ВШЭ), будет в ближайшие несколько лет отказываться от аудиторных лекций в пользу видеоконтента. С одной стороны, это экономия времени профессоров и возможности для дистанционного обучения, с другой — многие студенты говорят, что им важно видеть своих преподавателей даже на массовых лекциях.

— Знаете, обучение — это всегда социальный процесс. При этом я согласен, что многие виды лекций уже неэффективны. Я думаю, что объединение индивидуального обучения и преподавания в небольших группах, вместе с онлайн-курсами,— лучшая из комбинаций. И я не считаю, что технология, в том числе видеоконтент, упростит все обучение. На самом деле технология сделает обучение более сложным и не менее требовательным.

 

 

— Как вы относитесь к международным рейтингам университетов или школ как способу оценки образования?

— На самом деле я не считаю международные рейтинги хорошим показателем. Международные рейтинги на самом деле не смотрят на качество обучения, на результаты обучения, они завязаны на институциональных характеристиках, на формальностях, размерах учебных помещений и т. д. Я бы не стал обращать слишком много внимания на эти оценки, думаю, я бы советовал обращать внимание на качество образовательной среды.

 

 

— Вы говорите о пользе технологий, хотя в одном из своих интервью отмечали, что социальные сети и интернет иногда создают проблемы для подростков с социализацией. Нужно ли менять образовательную среду, не запрещая при этом повально интернет и социальные сети?

— Во многом социальные сети заставляют вас общаться с людьми, которые думают так же, как вы, они заставляют вас общаться с людьми, которые похожи на вас, они в основном создают очень однородные группы взглядов и изолируют нас от всех других идей и другого опыта. И я думаю, что это не очень полезно в мире, где люди по-разному думают, по-разному работают.

Сейчас в интернете и соцсетях очень сложно найти правду. В прошлом, чтобы найти ответ на вопрос, вы обращались к энциклопедии, и вы верили, что ответ верен. Сегодня вы смотрите в Google, и вы получаете 500 тыс. ответов, вы никогда не знаете, что правильно, а что нет. Это очень важная функция обучения сегодня — подготовить молодых людей к миру Google. При этом сама школа — тоже в какой-то степени социальная сеть, но она занимает очень важное место в культуре разнообразия общества. Школа — это первое место, где вы встречаете людей, которые думают не так, как вы, и которые отличаются от вас, поэтому я считаю, что это очень важная функция обучения, и, возможно, школы в ближайшее время начнут использовать это более осознанно.

 

 

Источник:
«Коммерсантъ» от 30.07.2019, 01:38

Бедность — не приговор

— Какие ключевые тенденции в мировом образовании демонстрируют результаты последних сопоставительных исследований?

— Представляется, что наибольшее значение имеет углубление разрыва между высокоэффективными образовательными системами и системами, которые плетутся в хвосте исследования. По экспертной оценке специалистов Международной программы PISA, 10 процентов наиболее социально незащищённых учеников шанхайских школ показали в 2012 году лучшие результаты, чем 10 процентов их сверстников из самых обеспеченных американских семей. Это говорит о том, что бедность — не приговор и что неправы те, кто не пытается менять что-либо в своей судьбе.

— Как быстро, на ваш взгляд, устаревают на фоне возрастающих требований к детям выводы международных сравнительных исследований? Какие из них являются самыми для Вас важными, не теряющими актуальности со временем?

— Я полагаю, что международные сравнительные исследования в области образования остаются очень мощным инструментом. Они дают представление о "потолке возможного", равенстве в доступе к услугам и эффективности обучения на примерах лучших образовательных систем. Позволяют разработчикам политики, педагогам и ученым оценить свой уровень в контексте достижений своих зарубежных коллег. И, что самое важное, они дают надежду на успешное реформирование национальных систем, приглашая политиков и специалистов-практиков абстрагироваться от собственного опыта и проанализировать лежащие в его основе парадигмы и концепции.

Но вы совершенно правы: мы должны сделать так, чтобы меняющиеся требования к детям нашли отражение в содержании наших исследований. В наше время школы должны учить детей жить и работать с людьми разных культур, доверять друг другу и сотрудничать, невзирая на различия. Предыдущее поколение учителей полагало, что материал, который они преподают, будет полезен ученикам на протяжении всей жизни. Сегодня школы должны готовить учащихся к беспрецедентным переменам в экономике и окружающей действительности, к труду на рабочих местах, которые еще не созданы; к использованию технологий, которые не изобретены; к решению социальных проблем, возникновение которых проблематично.

Проще говоря, мир вознаграждает людей уже не за то, что они знают, а за то, как они могут использовать то, что знают. Сегодня это главный фактор, определяющий различия в педагогических стратегиях. Упор в современном образовании делается на развитии творческих начал, критического анализа, умении решать проблемы и принимать решения. Преподается методика трудовой деятельности, в том числе способность распознавать и использовать возможности новых технологий. И последнее, но не по важности: учащимся прививают социальные и эмоциональные навыки, помогающие жить и трудиться в коллективе.

Прорыв Москвы

— Как бы вы прокомментировали уровень знаний 15-летних москвичей, продемонстрированный в исследовании PISA в мае этого года?

 

1 сентября 2016, 17:37

Власти Москвы объяснили, почему столичные школы попали в топ-10 PISА В исследовании PISA приняли участие более 42 тысяч школьников в возрасте 15 лет.

— Москва — первая мировая столица, средние школы которой прошли испытание тестом PISA. Со стороны московского руководства это был смелый шаг, поскольку критерии PISA существенно отличаются от тех, на которых строятся российские программы, нацеленные исключительно на усвоение информационного материала. Для PISA не так важна способность учащихся воспроизводить заученное, как умение экстраполировать имеющиеся знания и творчески применять их в необычных ситуациях. Результаты исследования показывают, что лучшие учащиеся московских школ ни в чем не уступают своим сверстникам из стран с наиболее эффективными системами образования по итогам проверки PISA 2012 года. Но школьный тест на основе программы PISA предназначен не только для того, чтобы определить место школ в мировых рейтингах. Это инструмент, помогающий школьникам лучше учиться, учителям лучше учить, а школьной системе быть более эффективной. Замечательно, что город выступает инициатором этого подхода и не боится смотреть в будущее. Будем надеяться, что примеру Москвы последуют и другие города.

— Знакомы ли вы с российской системой итоговой аттестации — ЕГЭ? Соответствует она, по вашему мнению, лучшим мировым практикам?

— Я очень внимательно слежу за развитием событий в России с того самого момента, когда был введен ЕГЭ. За последний год в особенности уровень совершенства, технического качества и транспарентности российских баз данных существенно возрос. Имея такой прочный фундамент, можно приступать к разработке политики.

 

Андреас Шляйхер о том, почему нельзя преподавать детям то, что учили их родители

· Posted by СЕРГЕЙ ОЛЬШЕВСКИЙ

 

· Рубрики НОВОСТИ, РОДИТЕЛЯМ, УЧЕНИКАМ, УЧИТЕЛЯМ

 

· Date 18.02.2019

 

· Комментарии НЕТ КОММЕНТАРИЕВ

Сегодня мы хотим поделиться с нашими читателями мнением директора по образованию и навыкам Организации экономического сотрудничества и развития Андреаса Шлейхера:

Намного легче обучать студентов нашему прошлому, чем их будущему. Школы по своей природе являются консервативными социальными системами, поскольку родители нервничают, когда наши дети учатся тому, чего мы не понимаем, и даже больше, когда они больше не изучают то, что важно для нас.

Учителям удобнее учить тому, как их учили, чем тому, как их учили преподавать. И политики могут проиграть выборы по вопросам образования, но редко выигрывают выборы по образованию, потому что для преобразования благих намерений в лучшие результаты требуется гораздо больше, чем цикл выборов.

Наибольший риск для школьного образования сегодня заключается не в его неэффективности, а в том, что наш способ обучения теряет свою цель и актуальность. А когда быстрое становится действительно быстрым, медленная адаптация делает образовательные системы быстро дезориентированными. Мы живем в мире, в котором такие вещи, которые легко учить и тестировать, также стали легко оцифровывать и автоматизировать.

В наши дни цифровизация соединяет людей, города, страны и континенты таким образом, что значительно увеличивает наш индивидуальный и коллективный потенциал. Любой из нас может теперь изменить мир, к лучшему или к худшему. И вместе мы можем решить самые большие проблемы в мире. Но цифровизация также сделала мир более сложным, изменчивым и неопределенным.

Цифровизация может быть невероятно демократичной – мы можем связываться и сотрудничать с кем угодно – но цифровизация также может концентрировать невероятные возможности. Цифровизация может быть невероятно специфичной – самый маленький голос можно услышать повсюду – но она также может быть невероятно гомогенизирующей, подавляющей индивидуальность и культурную уникальность.

В наши дни алгоритмы разделяют нас на группы единомышленников и создают эхо-камеры в социальных сетях, которые усиливают наши взгляды, но защищают нас от противоположных аргументов, которые могут поставить под сомнение наши убеждения. Эти виртуальные пузыри гомогенизируют мнения и поляризуют наши общества. Цифровизация может дать невероятные возможности, самые влиятельные компании в наши дни начинают с большой идеи, а не с большой отрасли; у них есть продукт, прежде чем у них есть деньги. Но это также может быть невероятно беспомощным, когда мы в конечном итоге следуем указаниям компьютерного алгоритма.

Именно наши знания, навыки, отношения и ценности определяют, где мы выступаем по этим вопросам. Это все о человеческих способностях.

Выход за рамки знаний о содержании будущего
Когда мы все еще могли предполагать, что то, что мы изучаем в школе, будет длиться всю жизнь, преподавание знаний о содержании и рутинных когнитивных навыков было по праву в центре образования. Сегодня мир больше не вознаграждает нас только за то, что мы знаем – Google знает все – но за то, что мы можем сделать с тем, что мы знаем. Чем больше знаний о том, что технологии позволяют нам искать и получать к ним доступ, тем важнее становится глубокое понимание и способность осмысливать контент.

Понимание включает в себя знания и информацию, концепции и идеи, практические навыки и интуицию. Но в основном это включает в себя их объединение, интеграцию и применение. И в структурно неуравновешенном мире императив примирения различных точек зрения и интересов требует, чтобы люди стали искусными в решении проблем напряженности и дилемм; установление баланса между конкурирующими требованиями – равенство и свобода, автономия и сообщество или инновации и преемственность.

Школы завтрашнего дня должны помочь учащимся думать самостоятельно и присоединиться к другим по работе и гражданству. Они должны помочь учащимся развить сильное чувство правильного и неправильного и чувствительность к заявлениям, которые делают другие. На работе, дома и в обществе людям необходимо глубокое понимание того, что думают другие, будь то ученые или художники, и как другие живут в разных культурах и традициях.

Какие бы задачи ни выполняли машины у людей на работе, требования к нашим способностям вносить значимый вклад в социальную и гражданскую жизнь всегда будут расти. Это темы, которые доминируют в вопросах разработки учебных программ в самых передовых системах образования.

Мифы об образовании
Одна из причин, почему мы застряли в образовании, заключается в том, что наше мышление основано на множестве мифов.

Бедные всегда будут плохо учиться в школе. Это неправда: 10% наиболее обездоленных 15-летних подростков в Шанхае с успехом прошли тест по математике PISA, чем 25% самых богатых австралийских студентов.

Иммигранты снизят показатели страны в международных сопоставлениях. Это неправда: между долей иммигрантов и качеством системы образования нет никакой связи, и школьные системы, в которых учатся студенты-иммигранты, имеют гораздо большее значение, чем страна, из которой они приехали. Австралия является отличным примером страны, где преуспевают студенты-иммигранты.

Меньшие классы автоматически означают лучшие результаты. Это неправда: фактически, когда высокопроизводительным системам образования приходится выбирать между меньшим классом и лучшим учителем, они выбирают последний вариант. В Сингапуре соотношение студентов и сотрудников составляет 12, что более благоприятно, чем в Австралии, и, тем не менее, в Сингапуре гораздо больше классов (34), чем в Австралии (25). То, что выглядит статистической случайностью, имеет много практических последствий. У учителей в Австралии мало времени для чего-то другого, кроме преподавания, в то время как большие классы в Сингапуре позволяют учителям проводить гораздо больше времени со своими коллегами, чтобы наблюдать за практикой других учителей и совместно работать над новой практикой. Зачастую именно небольшие классы создают «индивидуальную» культуру, в которой учителя заканчивают тем, что занимаются не чем иным, как преподаванием, и у них нет времени на индивидуальную поддержку учеников, сотрудничество с другими профессионалами учителей или работу с родителями – отличительные признаки высокопроизводительные системы образования.

Больше времени, потраченного на обучение, всегда означает лучшие результаты. Это неправда: учебные часы в Финляндии – это чуть больше половины того, что тратят студенты в Объединенных Арабских Эмиратах, но в Финляндии студенты учатся многому за короткое время, а в ОАЭ они учатся очень мало за много времени.
Хорошей новостью является то, что наши знания о том, что работает в сфере образования, значительно улучшились. Во-первых, лидеры высокоэффективных систем образования убедили своих граждан ценить будущее. Китайские родители, бабушки и дедушки будут вкладывать свои последние деньги в свое будущее, образование своих детей. В Европе мы уже потратили деньги наших детей на собственное потребление.

Но высокая оценка образования – это только часть уравнения. Другая часть – это глубокое убеждение, что каждый студент может учиться, и осознание того, что у обычных студентов могут быть необыкновенные таланты.

Взгляд наружу, а не вверх
И нигде качество школьной системы не превосходит качество ее учителей. Лучшие школьные системы тщательно отбирают и обучают своих преподавателей. Они обеспечивают среду, в которой учителя работают вместе, чтобы сформировать передовую практику, и они поощряют учителей расти в своей карьере.

Высокопроизводительные школьные системы также перешли от административного контроля и отчетности к профессиональным формам организации труда. Они поощряют своих учителей проявлять новаторство, повышать свою эффективность и эффективность своих коллег, а также стремиться к профессиональному развитию, которое ведет к лучшей практике. В лучших школьных системах упор не делается на то, чтобы смотреть в сторону администрации школьной системы. Вместо этого речь идет о взгляде наружу на следующего учителя или в следующую школу, создании культуры сотрудничества и сильных сетей инноваций.

И самые эффективные школьные системы обеспечивают высококачественное образование во всей системе, так что каждый ученик получает отличное обучение. Чтобы достичь этого, эти страны привлекают самых сильных директоров в самые сложные школы и самых талантливых учителей в самые сложные классы.
Тем не менее, знания так же ценны, как наша способность действовать в этом направлении, и путь образовательной реформы изобилует хорошими идеями, которые были плохо реализованы. Законы, нормативные акты, структуры и учреждения, на которых стремятся лидеры образования, похожи на небольшой видимый кончик айсберга.

Причина, по которой так трудно перемещать школьные системы, заключается в том, что под ватерлинией находится гораздо большая невидимая часть. Эта невидимая часть посвящена интересам, убеждениям, мотивам и страхам людей, вовлеченных в образование (включая родителей и учителей). Именно здесь происходят неожиданные столкновения, потому что эта часть образовательной реформы имеет тенденцию уклоняться от радара государственной политики. Вот почему образовательные лидеры редко бывают успешными в проведении реформ, если они не создают общего понимания и коллективной ответственности за перемены, и если они не наращивают потенциал и не создают надлежащий политический климат с мерами подотчетности, предназначенными для поощрения инноваций, а не соблюдения.

Многие учителя и школы к этому готовы. Чтобы стимулировать их рост, политика должна быть направлена ​​на стимулирование и стимулирование инноваций, выявление и распространение передового опыта. В традиционных бюрократических школьных системах учителя остаются в одиночестве в классных комнатах с большим количеством рецептов, что преподавать. Будущие учителя и школы стремятся сотрудничать со следующим учителем и следующей школой.

Школы в прошлом и будущем
Прошлое было о доставленной мудрости, будущее – о мудрости, созданной пользователем. Прошлое было разделено – у нас были учителя и контент, разделенные по предметам и пунктам назначения студентов; и прошлое было изолированным – школы были разработаны, чтобы держать учеников внутри, а остальной мир – снаружи.

Будущее должно быть интегрировано. Это означает акцент на интеграции предметов, интеграции студентов и интеграции учебных контекстов; и он должен быть связан – это означает, что он связан с контекстом реального мира, а также проницаем для богатых ресурсов сообщества.

Обучение в прошлом было предметным, а обучение в будущем – проектным. Прошлое было иерархическим – студенты были получателями, а учителя – доминирующим ресурсом; будущее создается совместно, и это означает, что мы должны признавать и студентов, и взрослых как ресурсы для совместного создания сообществ, для проектирования обучения и для успеха студентов.

Будущее также должно быть совместным, а это означает изменение рабочих норм. Иными словами, мы наблюдаем переход от мира акций – со знаниями, которые накапливаются где-то быстро обесценивающимися, – в мир, в котором возрастает обогащающая сила сотрудничества.

Задачами прошлого были стандартизация и соблюдение, то есть студенты получают образование по возрасту, следуя одной и той же стандартной учебной программе, которая оценивается в одно и то же время. Будущее за персонализацией образовательного опыта, то есть за счет обучения увлечениям и способностям учеников, помогая учащимся персонализировать свое обучение и оценку таким образом, чтобы стимулировать участие и таланты.

В прошлом школы были технологическими островами, то есть технологии использовались главным образом для поддержки существующих практик для повышения эффективности. Будущие школы наделены полномочиями и используют потенциал технологий, чтобы освободить обучение от прошлых соглашений и соединить учащихся новыми и мощными способами. Прошлое было интерактивным, будущее – активным. Мы должны понимать, что обучение – это не место, а деятельность.

Будущее также за более инновационными партнерскими отношениями. Изоляция в мире сложных систем обучения серьезно ограничит потенциал. Мощная учебная среда постоянно создает синергизм и находит новые способы расширения профессионального, социального и культурного капитала с другими. Они делают это с семьями и общинами, с высшим образованием, с другими школами и учебными заведениями, а также с бизнесом.

Но перед лицом всех этих проблем нам не нужно быть пассивными. Хотя технологии и глобализация имеют разрушительные последствия для нашей экономической и социальной структуры, они не имеют заранее определенных последствий. Именно характер наших коллективных ответов на эти сбои определяет их результаты – это взаимодействие между технологической границей и культурными, социальными, институциональными и экономическими агентами, которые мы мобилизуем в ответ.

 

Глава международной программы по оценке образовательных достижений учащихся PISA Андреас Шляйхер — о российской системе образования

30.07.2019

⟵ НАЗАД

 

 

После последней оценки PISA (тест, оценивающий грамотность школьников в разных странах мира и умение применять знания на практике, проходящий раз в три года) в 2018 году министр просвещения РФ Ольга Васильева констатировала, что российские школьники показали низкий уровень решения нестандартных задач в условиях, близких к реальным, а также низкий уровень умения работать в команде. Министр подчеркивала, что причина связана с ориентацией российского образования на решение стандартных задач, в том числе заданий единого госэкзамена (ЕГЭ). Глава PISA Андреас Шляйхер рассказал в интервью корреспонденту «Ъ» Ксении Мироновой, почему учиться в ближайшие годы станет сложнее и почему на самом деле ЕГЭ положительно повлиял на российскую систему образования.

— Какие тенденции, на ваш взгляд, преобладают сейчас в глобальном образовании?

— С одной стороны, даты, обособленные факты, которые легко учить, так же как и односложные тестирования, исчезают из нашей жизни. Очевидно, компьютеры стали запоминать лучше людей, все больше задач по выполнению рутинных процессов берут на себя искусственный интеллект и роботы. Итак, одной большой глобальной тенденцией является то, что обучение «простым» вещам теряет актуальность. Важнее становится способность людей мыслить творчески, критически, хорошее воображение. Социально-эмоциональные навыки становятся все более важными: смелость, сочувствие, лидерство.

Кроме того, есть другие тенденции, которые сложно назвать глобальными, потому что они меняются в зависимости от страны. Но мы можем видеть, например, что усиливается тенденция к большей индивидуализации, персонализации обучения. И это влияет на подход к преподаванию и проработке образовательных программ.

И еще один аспект, который я хотел бы подчеркнуть, это необходимость учиться на протяжении всей жизни. Раньше мы могли переходить от школьного к вузовскому образованию, а после использовать свои навыки на протяжении всей оставшейся жизни. Сегодня изменения в технологической и социальной сферах происходят так быстро, что мы должны продолжать учиться на протяжении всей жизни. Раньше люди учились выполнять работу, а теперь обучение стало работой.

 

— Что вы думаете об этой первой тенденции, не ведет ли она к упрощению, если мы прямо говорим обучающемуся, что он может ничего не запоминать — все сделает компьютер?

— Я не думаю, что это ведет к упрощению — на самом деле учиться стало сложнее. Вам недостаточно вспомнить некоторые формулы и уравнения, чтобы разбираться в математике, нужно научиться мыслить как математик, а это намного сложнее. Вы должны научиться думать как ученый, а не просто помнить отдельные факты — сегодня нужно уметь разрабатывать эксперименты, чтобы отличать научно необъяснимые вопросы от тех, которые не являются таковыми. В некотором смысле нам нужно учиться большему количеству вещей, но обучение должно быть больше сосредоточено на понимании общей концепции, на умении рассуждать.

Так что на самом деле сегодня труднее не только учиться, но и преподавать. Необходимо понимать архитектуру дисциплины, взаимосвязи внутри нее и между ней и другими сферами жизни и науки. Потому что если вы не можете думать как ученый, Google бесполезен для вас. Если вы не можете думать как философ или не можете думать как историк, вы станете жертвой фейковых новостей, вы не сможете узнать правду в системе. Это не ведет к упрощению — напротив, помогает развить более глубокое понимание дисциплин и меньше внимания уделять поверхностным вещам.

 

 

— А какие компетенции сейчас наиболее востребованы?

— Способность мыслить творчески, то, в чем компьютеры нам проигрывают. Я также считаю, что мы должны уделять больше внимания социальным навыкам и эмоциональной сфере. Политическая и социальная обстановка во многих странах такова, что нам приходится рисковать, приходится справляться с неопределенностью.

 

 

Мир больше не черно-белый, этика становится все более важной. В прошлом вы всегда могли доверять своим родителям или своему учителю, сегодня вы никогда не знаете, является ли то, что они вам говорят, «вечной мудростью» или есть более глубокие пути.

Вы должны больше полагаться на себя и свое собственное суждение. И поэтому я думаю, что мы должны научить студентов самим выработать здравый смысл, а не полагаться только на мнение других.

— В одном из своих интервью вы сказали, что не так важно, сколько часов ребенок тратит на изучение дисциплины, потому что кто-то может выучить все за десять часов, а кто-то — за 110. Следует ли менять систему образования, чтобы сделать ее более гибкой не только с точки зрения контента, но и с точки зрения организации времени?

— Это очень важный момент: объем обучения — плохой измеритель качества обучения. Например, в Объединенных Арабских Эмиратах студенты учатся почти 60 часов в неделю, но в итоге это обучение малоэффективно. В Финляндии студенты учатся 37 часов в неделю и имеют более высокие результаты. Поэтому я думаю, что это больше касается качества учебного процесса. Если вы активный ученик, а во время образовательного процесса вам предлагают много практики, то вы учитесь быстро и очень увлечены своим обучением. Если вы просто пассивный получатель, это не так продуктивно. Образовательная система должна быть гибкой и учитывать потребности людей.

 

 

— Вы следите за новостями образования в разных странах. Как вы думаете, какие страны добились наибольшего прогресса за последние два-три года?

— Если смотреть масштабно, самый быстрый прогресс наблюдается в Азии — наибольшие изменения, очевидно, происходят в странах Восточной Азии. Китай и Вьетнам добились заметного прогресса за очень короткое время. На самом деле, я думаю, что и в Российской Федерации был хороший прогресс, по крайней мере в последние годы.

 

 

— А что вы думаете о российской системе образования и контроля, в том числе о ЕГЭ?

— Я считаю, что ЕГЭ — хороший мониторинг. И есть реальный прогресс, выпускники стали значительно лучше решать сложные задачи, которые им предлагаются после тестовой части экзамена. Несмотря на критику, я думаю, что на самом деле ЕГЭ спровоцировал позитивную динамику во всех основных предметных областях. Иногда вы не замечаете эту динамику, когда находитесь в стране, вы можете принять это как должное, но при сравнении с другими странами, это невозможно не заметить.

 

 

— Вы знаете о дискуссии вокруг тестовой части ЕГЭ? Идея ее использования не кажется вам устаревшей?

— Я действительно не думаю, что тесты с множественным выбором уместны в современной системе. Тесты, в которых студенты должны давать более сложные ответы и полные ответы, я считаю, являются оптимальным вариантом.

 

 

Но если говорить о России, на самом деле ЕГЭ даже слишком усиленно требует, чтобы студенты писали полные ответы, и это положительная тенденция.

— Даже для проведения ЕГЭ сейчас задействуют компьютеры — что важнее для образования, использовать технологии и онлайн-возможности или готовить кадры для взаимодействия с обучающимися?

— Наши (PISA.— „Ъ“) исследования показывают, что у технологий есть большие перспективы, однако опросы обучающихся показывают, что важнее качество преподавания и учителей. Технология может усилить качество обучения, но технология никогда не заменит плохое преподавание.

 

 

— Один из крупнейших национальных университетов России, Высшая школа экономики (ВШЭ), будет в ближайшие несколько лет отказываться от аудиторных лекций в пользу видеоконтента. С одной стороны, это экономия времени профессоров и возможности для дистанционного обучения, с другой — многие студенты говорят, что им важно видеть своих преподавателей даже на массовых лекциях.

— Знаете, обучение — это всегда социальный процесс. При этом я согласен, что многие виды лекций уже неэффективны. Я думаю, что объединение индивидуального обучения и преподавания в небольших группах, вместе с онлайн-курсами,— лучшая из комбинаций. И я не считаю, что технология, в том числе видеоконтент, упростит все обучение. На самом деле технология сделает обучение более сложным и не менее требовательным.

 

 

— Как вы относитесь к международным рейтингам университетов или школ как способу оценки образования?

— На самом деле я не считаю международные рейтинги хорошим показателем. Международные рейтинги на самом деле не смотрят на качество обучения, на результаты обучения, они завязаны на институциональных характеристиках, на формальностях, размерах учебных помещений и т. д. Я бы не стал обращать слишком много внимания на эти оценки, думаю, я бы советовал обращать внимание на качество образовательной среды.

 

 

— Вы говорите о пользе технологий, хотя в одном из своих интервью отмечали, что социальные сети и интернет иногда создают проблемы для подростков с социализацией. Нужно ли менять образовательную среду, не запрещая при этом повально интернет и социальные сети?

— Во многом социальные сети заставляют вас общаться с людьми, которые думают так же, как вы, они заставляют вас общаться с людьми, которые похожи на вас, они в основном создают очень однородные группы взглядов и изолируют нас от всех других идей и другого опыта. И я думаю, что это не очень полезно в мире, где люди по-разному думают, по-разному работают.

Сейчас в интернете и соцсетях очень сложно найти правду. В прошлом, чтобы найти ответ на вопрос, вы обращались к энциклопедии, и вы верили, что ответ верен. Сегодня вы смотрите в Google, и вы получаете 500 тыс. ответов, вы никогда не знаете, что правильно, а что нет. Это очень важная функция обучения сегодня — подготовить молодых людей к миру Google. При этом сама школа — тоже в какой-то степени социальная сеть, но она занимает очень важное место в культуре разнообразия общества. Школа — это первое место, где вы встречаете людей, которые думают не так, как вы, и которые отличаются от вас, поэтому я считаю, что это очень важная функция обучения, и, возможно, школы в ближайшее время начнут использовать это более осознанно.

 

 

Источник:
«Коммерсантъ» от 30.07.2019, 01:38