III. Учение об изменении значений слов

 

Образование новых понятий и слов

 

 

194

 

Выражение «гражданское общество» возникло в XVIII веке, когда отношения собственности уже вылупились из античной и средневековой общественности.

 

►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. – Соч., IV, 27. 1933 г. // 3, 35.)

 

 

195

 

Утверждение г. Дюринга, что для обработки поземельной собственности в больших размерах необходимы землевладельцы и рабы, есть вполне «свободное творчество и дело воображения». На всем Востоке, где собственниками земли являются общины или государство, самое слово «землевладелец» не встречается в языках, о чем мог бы сообщить г. Дюрингу совет английских юристов, так же напрасно бившийся в Индии над вопросом – кто же землевладелец? – как покойный Генрих LXXII Рейс-Грейц-Шлейс-Лобенштейн-Эберсвальдский над вопросом – кто ночной сторож?

 

►(Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 179. 1931 г. // 20, 181.)

 

 

196

 

Меня очень заинтересовало, что из приводимых им [историком Тьерри. Ред. ] документов видно, что слово catalla, capitalia [капитал] входит в употребление вместе с появлением городских коммун.

 

►(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 27/VII 1854 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Письма, 83. 1932 г. // 28, 322.)

 

 

197

 

Выражение «labouring poor» [«работающие бедняки»] встречается в английском законодательстве с того момента, когда класс наемных рабочих приобретает заметные размеры. «Работающие бедняки» противополагаются, с одной стороны, «idle poor» («ленивым беднякам»), нищим и т.п., с другой стороны – тем рабочим, которые еще не совсем освободились от собственности, еще владеют средствами своего труда. Из законодательства выражение «labouring poor» перешло в политическую экономию, где оно употребляется, начиная с Culooper’a, J. Child’а и т.д. вплоть до А. Смита и Eden’a. Можно судить по этому, какова добросовестность Эдмунда Берка, этого «рыночного торговца» execrable political cantmonger [ужаснейшими политическими изворотами], когда он называет выражение «labouring poor» «execrable political cant» [«ужаснейшим политическим извращением»].

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 610. Изд. 8-е // 23, 770, прим.)

 

 

198

 

22. Две класс[ических] системы: парцелл[ярная] и крупн[ая] (Фр[анция] и А[нглия])…

29. Сравн[ение] Фр[анции] и А[нглии] (Эккариус).

33. У англ[ичан] нет даже слова «кр[естьяни]н». «Boor» = грубиян (ungerechte Verachtung) несправедливое презрение.

«Peasant» (крестьянин) иностр[анное] слово, к[ото]рое в Англии многие не понимают.

 

►(В. И. Ленин. Конспект брошюры В. Либкнехта «К земельному вопросу». – Ленинск. сборн., XIX, 160 – 165.)

 

 

Перенесение старых названий на новые явления

 

 

199

 

Капитал, capitale, перевод слова κεφαλαιονα, обозначал требование денежной суммы в отличие от процентов (τοκος). В средние века капиталы, caput pecuniae, обозначали нечто основное, существенное, первоначальное (стр. 37). В Германии употребляли слово Hauptgeld. (стр. 37.)

 

►(К. Маркс. Из критических замечаний о книге Адольфа Вагнера. – Архив, V, 382. 1930 г. // 19, 371.)

 

 

200

 

Почти все великие математики, начиная с середины XVIII века, поскольку им приходилось касаться практической механики и теоретизировать по поводу ее, исходили из простой водяной мельницы. Именно по этой причине и стали применять ко всякому механическому двигателю, приспособленному к практическим целям, название Mühle, mill (мельница), название, возникшее в мануфактурный период.

 

►(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 28/I 1863 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Письма, 128. 1932 г. // 30, 263.)

 

 

201

 

«Великое зло фабричной системы, как она организована в настоящее время, – говорится в первом отчете центрального совета комиссии, помеченном 25 июня 1833 года, – заключается в том, что она создает необходимость удлинять детский труд до крайних пределов рабочего дня взрослых. Единственным средством против этого зла, не прибегающим к ограничению труда взрослых, которое привело бы к еще большему злу, чем то, которое предполагается устранить, – этим единственным средством представляется план ввести двойные смены детей».

 

«План» этот и был осуществлен под названием Relaissystem («System of Relays»); Relay по-английски, как и по-французски, означает смену почтовых лошадей на различных станциях.

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 203. Изд. 8-е // 23, 288 – 289.)

 

 

202

 

Ad vocem [что касается, по поводу] Маурер. Его книги имеют огромное значение. Не только первобытная эпоха, но и все позднейшее развитие свободных имперских городов, пользующегося иммунитетом помещичьего землевладения, государственной власти, борьбы между свободным крестьянством и крепостничеством – все это получает совершенно новое освещение.

С человеческой историей происходит то же, что с палеонтологией. Вещи, лежащие под носом, принципиально, благодаря a certain judicial blindness [какой-то слепоты суждения] не замечаются даже самыми выдающимися умами. А потом, когда наступает время, удивляются тому, что замечают всюду следы тех самых явлений, которые раньше совсем не привлекали внимания. Первая реакция против французской революции и связанного с нею просветительства была естественна: все получало средневековую окраску, все представлялось в романтическом виде, и даже такие люди, как Гримм, не свободны от этого. Вторая же реакция, – и она соответствует социалистическому направлению, хотя эти ученые и не подозревают своей связи с ним, – заключается в том, чтобы заглянуть за средневековье в первобытную эпоху каждого народа. И тут-то они, к своему изумлению, в самом древнем находят самое новое, вплоть до egalitarians to a degree [уравнителей такого рода], которые привели бы в ужас самого Прудона.

До чего все мы ослеплены этой judicial blindness [слепотой суждения]: ведь даже на моей родине, на Гунсрюккене, старо-немецкая система существовала вплоть до последних лет! Теперь я вспоминаю, что мой отец, адвокат, рассказывал мне об этом! Другое доказательство: как геологи, даже лучшие, как Кювье, истолковывают facts [факты] совершенно превратно, так и филологи такого force [калибра], как Гримм, переводят неверно самые простые латинские фразы, потому что находятся под влиянием Мезера и т.д. (который, помнится мне, восхищается тем, что у германцев никогда не существовало «свободы», но зато «воздух делает крепостным»). Например, известное место у Тацита: «arva per annos mutant et superest ager», что означает: они меняют (по жребию, откуда sortes во всех позднейших сборниках Leges Barbarum) [варварские «правды»], поля (arva), и остается еще, кроме того, общинная земля (ager в противоположность arva, как ager publicus), Гримм etc. переводят: они возделывают каждый год новые поля, и все же остается еще (невозделанная) земля!

Точно также место: «Colint discreti ас diversi» [пашут землю в одиночку и отдельно друг от друга ] должно доказать, что германцы испокон веков хозяйничали на хуторах наподобие вестфальских юнкеров. А между тем в том же месте дальше говорится: «Vicos  locant non in nostrum morem connexis et cohaerentibus aedificiis: suum quisque locum spatio circumdat» [«деревни они устраивают не по-нашему – со смежными и прислоняющимися друг к другу зданиями: каждый окружает свой участок свободным пространством»], и подобного рода первобытные деревни в описанной форме и по сие время еще существуют кое-где в Дании. Скандинавия, естественно, должна была получить такое же значение для германской юриспруденции и экономии, как и для германской мифологии. И лишь исходя из этого, мы могли бы разобраться в нашем прошлом. Впрочем и сам Гримм и др. находят у Цезаря, что германцы всегда селились родовыми общинами, а не в одиночку: «gentibus cognationibusque, qui uno coierant» [родами и родственными союзами, которые селились совместно].

Но что сказал бы old [старый] Гегель, если бы узнал на том свете, что «общее» [Allgemeine] означает у германцев и северян не что иное, как общинную землю [Gemeinland], а «частное» [Sundre, Besondre] не что иное, как выделившуюся из этой общинной земли частную собственность [Sondereigen]? Тут логические категории – проклятие – прямо вытекают из «наших отношений».

 

►(К. Маркс. Письмо Ф. Энгельсу 25/III 1868 г. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XXIV, 33 – 34. 1931 г. // 32, 43 – 45.)

 

 

203

 

Эсэры всегда говорили о трудовом крестьянстве. Революция определила политическую физиономию современного русского крестьянства, как направление трудовиков. По-видимому, эсэры оказались правы? Но в том-то и состоит ирония истории, что история сохранила и увековечила эсэровский термин  , наполнив то, что в действительности соответствует этому термину, как раз таким содержанием  , которое предсказывали эсдеки. История революции поделила нас с эсэрами в спорном вопросе о мелко-буржуазности трудового крестьянства. Эсэрам история дала слово, нам – суть дела. Воспетые эсэрами до революции трудовые крестьяне оказались в революции такими трудовиками  , от которых пришлось   отречься эсэрам.

 

►(В. И. Ленин. Как социалисты-революционеры подводят итоги революции. – Соч., XIV, 16 // 17, 343.)

 

 

Образование новых названий и перенесение прежних на новые явления по функции

 

 

204

 

«Verbal observer», Бэли и т.д. замечают, что слова «value», «valeur» выражают свойство, принадлежащее вещам. Они, действительно, вначале служат лишь для выражения потребительской стоимости вещей для людей, свойств их, которые делают их полезными и приятными для людей и т.д. В сущности «value, valeur – стоимость» этимологически не могут иметь дурного происхождения. Потребительная стоимость выражает естественное отношение между вещами и людьми, бытие вещей для людей. Меновая стоимость это то значение, которое потом – с создавшем ее общественным развитием – привито было слову стоимость = потребительная стоимость. Она есть общественное бытие вещи.

 

Санскритское слово wer означает покрывать, защищать, отсюда уважать, почитать и любить, ценить. Отсюда выведено прилагательное wertas, отличный, достопочтенный; готское слово wairths; по-индийски wert; англо-саксонское wearth, vordh; wurth; по-английски worthy; по-голландски waard, waardig; по-немецки wert; по-литовски werthas достопочтенный, драгоценный, дорогой; на санскритском языке wertis; по-латыни virtus; на готском wairthi; по-германски Wert.

 

Стоимость вещи есть в действительности ее собственная virtus, между тем как ее меновая стоимость совершенно не зависит от ее общественных свойств.

 

На санскритском wal покрывать, укреплять; по-латыни vallo, valeo – я здоров; vallus – опора, укрепление; valor это сама сила, отсюда по-французски valeur, по-английски value. Cp. с wal германское: walle, walte, английское wall, wield.

 

 

►(К. Маркс. Теории прибавочной стоимости, III, 230 – 231, прим. Изд. 1932 г. // 26.3, 307 – 308.)

 

 

205

 

Машина в ее самой элементарной форме завещана была еще Римской империей в виде водяной мельницы[30].

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 262. Изд. 8-е // 23, 361.)

 

 

206

 

Нет ничего характернее в этом отношении, как обозначение словами «fulltimers» («полный рабочий») рабочих, работающих полное время, и «halftimers» («полурабочий») – детей до 13-летнего возраста, которым дозволяется работать лишь по 6 часов. Рабочий здесь не что иное, как персонифицированное рабочее время. Все индивидуальные различия сводятся к различию между «Vollzeiter» или «Halbzeiter», «рабочим» и «полурабочим».

 

►(Там же, 172 // 23, 254.)

 

 

207

 

Значение названий. В органической химии значение какого-нибудь тела, а значит, также название его, не зависит уже просто от его состава, а скорее от его положения в том ряду, к которому оно принадлежит. Поэтому, если мы найдем, что какое-нибудь тело принадлежит к какому-нибудь подобному ряду, то его старое название становится препятствием для понимания и должно быть заменено названием, указывающим этот ряд (парафины и т.д.)

 

►(Ф. Энгельс. Диалектика природы. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 509. 1931 г. // 20, 609.)

 

 

208

 

Содержание абсолютно ни в чем не изменяется, если вообще не употреблять контрабандного слова «стоимость». Можно было бы сказать: человек, накладывая на известные предметы внешнего мира, которые и т.д., штемпель «благ», все более сравнивает эти «блага» между собою и ставит их в известный ряд сообразно иерархии своих потребностей, т.е., если угодно, «измеряет» их. О развитии действительной меры этих благ, т.е. меры их величины Вагнер поистине не должен здесь распространяться, так как это слишком живо напомнило бы читателю, что здесь речь идет не о том, что вообще понимается под «мерою стоимости».

[Что выделение (указание) предметов внешнего мира, являющихся средствами удовлетворения человеческих потребностей в качестве «благ», может быть названо также «придавать этим предметам стоимость», – это Вагнер мог доказать не только, как Рау, на основании «немецкого словоупотребления», но и при помощи латинизированного слова dignitas = значение, достоинство, ранг и т.д., которое, будучи приложено к предметам, обозначает также «стоимость»; dignitas происходит от dignus, а последнее слово от dic, point out, show – выделять, показывать; dignus, следовательно, означает pointed out, отсюда также digitus – палец, которым указывают на предмет; по-гречески δεικνυω, δακτυλος (палец); на готском языке ga-tecta (dico); по-немецки – zeigen (показывать), а мы можем прийти еще к дальнейшим «выведениям», если принять во внимание, что δειχνομε (или δεικιω) (делать видимым, проявлять, указывать) имеет общий корень δεκω (удерживать, брать) с δεχσμαι.]

 

►(К. Маркс. Из критических замечаний о книге Адольфа Вагнера. – Архив, V, 391 – 392. 1930 г. // 19, 381 – 382).

 

 

209

 

Во французском издании к словам «процесс труда» Маркс делает следующее замечание: слово «процесс», обозначающее развитие, рассматриваемое в общей связи его реальных условий, уже давно во всей Европе вошло в научный язык. Во Франции сначала робко ввели его в латинской форме: processus. Потом оно сбросило с себя это педантическое облачение и вошло в книги по химии, физиологии и т.д., а также в некоторые метафизические работы. В конце концов оно вполне натурализовалось. В обыденном языке немцы, как и французы, употребляют слово процесс в его юридическом значении.

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 120. Изд. 8-е.)

 

 

210

 

…этимологически совершенно правильно переводить слово «базилевс» немецким словом «König» (Kuning), так как слово «König» происходит от Kuni, Künne и означает «старейшина рода». Но современному значению слова «царь» древне-греческое «базилевс» совершенно не соответствует. Фукидид определенно называет древнюю basileia – patrikê, т.е. «происходящая от рода», и говорит, что она обладала точно определенными, следовательно ограниченными полномочиями. И Аристотель говорит, что basileia героической эпохи представляла собою предводительство свободными, а базилевс был военачальником, судьей и верховым жрецом; правительственной властью в позднейшем смысле этого слова он, таким образом, не обладал[31].

 

►(Ф. Энгельс. Происхождение семьи, частной собственности и государства, 106 – 107. 1932 г. // 21, 107.)

 

 

211

 

Рядом с сенатом и народным собранием стоял rex, точно соответствовавший греческому базилевсу и отнюдь не бывший абсолютным царем, каким его изображает Моммсен[32].

 

►(Там же, 128 – 129 // 21, 127.)

 

 

212

 

Дошедшие до нас языки оставляют сомнение в том, существовало ли у всех германцев общее выражение для слова «род» и какое именно. Этимологически греческому genos, латинскому gens соответствует готское kuni, средне-верхне-германское künne, которое и употребляется в том же смысле. На времена материнского права указывает то, что название женщины происходит от того же самого корня: греческое gyne, славянское zena, готское qvino, древне-северное kona, kuna. У лангобардов и бургундов мы встречаем, как упомянуто, слово fara, которое Гримм выводит от гипотетичного корня fisan, показывать. Я предпочел бы исходить из более очевидного происхождения от faran ездить, кочевать, как обозначения почти естественно состоящей лишь из родственников части кочевого обоза, обозначения, которое за время многовековых скитаний сперва на восток, затем на запад постепенно было перенесено на семейную общину. Далее, готское sibja, англо-саксонское sib, древне-верхне-германское sippia, sippa – родня. В древне-северном языке встречается лишь множественное число sifjar – родственники; в единственном числе только как имя богини Sif. И, наконец, в песне Гильдебранда попадается еще другое выражение, именно в том месте, где Гильдебранд спрашивает Гадубранда: «кто твой отец среди мужчин в народе… или какого ты рода?» (eddo huêlîhhes enuosles du sîs). Поскольку вообще существовало общее германское обозначение для слова род, оно, очевидно, было готским kuni; за это говорит не только тождество с соответствующим выражением родственных языков, но и то обстоятельство, что от него происходит слово kunning, король, которое первоначально обозначает родового или племенного старейшину. Sibia (родня) не приходится, по-видимому, принять в расчет, по крайней мере sifjar означает на древне-северном языке не только кровных родственников, но и свойственников, т.е. включает членов по меньшей мере двух родов; sif, таким образом, не могло служить выражением для понятия род.

Подобно мексиканцам и грекам германцы производили боевое построение, – как отрядов конницы, так и штурмовых колонн пехоты, – по родовым группам; если Тацит говорит: «по семьям и родственным группам», – то это неопределенное выражение объясняется тем, что в его время род в Риме давно перестал быть живым объединением.

 

►(Там же, 136 – 137 // 21, 135 – 136.)

 

 

213

 

Эмпирик до того втягивается в привычный ему эмпирический опыт, что воображает себя все еще в области чувств, опыта даже тогда, когда он имеет дело с абстракциями. Мы знаем, что такое час, метр, но не знаем, что такое время и пространство. Точно время есть не что иное, чем сумма часов, а пространство не что иное, чем сумма кубических метров. Разумеется, обе формы существования материи без этой материи представляют ничто, только пустое представление, абстракцию, существующую только в нашей голове. Но мы неспособны познать, что такое материя и движение. Разумеется, неспособны, ибо материю, как таковую, движение, как таковое, никто еще не видел и не испытал каким-нибудь иным образом: люди имеют дело только с различными реально существующими материями и формами движения. Вещество, материя – не что иное, как совокупность всех чувственно воспринимаемых форм движения; слова вроде «материя» и «движение» это – просто сокращения, в которых мы резюмируем, согласно их общим свойствам, различные чувственно воспринимаемые вещи.

 

►(Ф. Энгельс. Приложения к «Анти-Дюрингу». – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 355. 1931 г. // 20, 550.)

 

 

214

 

Все представления о линиях, поверхностях, углах, о многоугольниках, кубах, шарах и т.д. заимствованы из действительности, и нужна известная доза идеологической наивности, чтобы поверить математикам, будто первая линия возникла от движения точки в пространстве, первая поверхность – от движения линии, первое тело – от движения поверхности и т.д. Уже язык протестует против этого. Математическая фигура трех измерений называется телом, corpus solidum, что по-латыни означает даже осязаемое тело, т.е. она носит название, являющееся продуктом не «свободной фантазии» рассудка, а взятое из грубой действительности.

 

►(Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 40 – 41. 1931 г. // 20, 39.)

 

 

215

 

Далее следует заметить, даже с точки зрения этих словесных отношений, – что если из первоначальной идентичности значения  (Würde) и стоимости (Wert) вытекало само собой, из природы вещей, применение этого слова к вещам, продуктам труда в их натуральной форме, то впоследствии это слово в неизмененном виде было прямо перенесено на цены, т.е. на стоимость в ее развернутой форме, т.е. на меновую стоимость, а это так же мало вытекает из самих вещей, как то обстоятельство, что то же слово продолжало употребляться для значения (Würde) вообще, для почетной должности и т.д. С словесной точки зрения здесь нет никакого различия между потребительской стоимостью и стоимостью.

 

►(К. Маркс. Из критических замечаний на книгу А. Вагнера. – Архив, V, 396 – 398. 1930 г. // 19, 388.)

 

 

216

 

«Естественная стоимость (worth) какой-либо вещи состоит в ее способности удовлетворять потребности или служить удобством человеческой жизни» (John Lock. Some Considerations on the Consequences of the Lowering of Jnterest, 1691, в Works, edit. London, 1777, т. II, стр. 28). В XVII столетии мы еще часто встречаем у английских писателей «worth» для обозначения потребительной стоимости и «value» для обозначения меновой стоимости; это совершенно в духе английского языка, который любит конкретные вещи обозначать словами германского, абстрактные – словами романского происхождения.

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 2. Изд. 8-е // 23, 44, прим.)

 

 

217

 

При всяких условиях, то рабочее время, которого стоит производство средств существования, должно было интересовать людей, хотя и не в одинаковой степени на разных ступенях развития[33].

 

►(Там же, 31 // 23, 81.)

 

 

218

 

Но чем господин Вагнер недоволен в моем изложении, так это тем, что я не доставляю ему удовольствия и не следую отечественно-немецкому профессорскому «стремлению» к смешению потребительной стоимости со стоимостью…

[Единственное, что явно лежит в основе всей немецкой чепухи, заключается в том, что слова: «стоимость» (Wert) или значение  (Würde) применялись первоначально к самим полезным вещам, которые существовали в качестве продуктов труда задолго до того, как они сделались товарами. Но с научным определением товарной «стоимости» это имеет так же мало общего, как, то обстоятельство, что слово соль применялось у древних народов первоначально для поваренной соли, а впоследствии, со времени Плиния, сахар и т.п. тела фигурировали как разновидности соли (фактически все бесцветные твердые тела, растворимые в воде и обладающее специфическим вкусом), не означает, что химическая категория «соль» включает в себя сахар и т.п.]

[Так как товар покупается покупателем не потому, что он имеет стоимость, а потому, что он есть «потребительная стоимость» и употребляется для определенных целей, то само собою разумеется: 1) что потребительные стоимости «оцениваются», т.е. исследуется их качество (как количество их измеряется, взвешивается и т.п.); 2) что при наличии различных сортов товара, могущих заменить друг друга для тех же целей потребления, тому или иному сорту отдается предпочтение и т.п.]

В готском языке имеется только одно слово для стоимости (Wert) и значения (Würde) – слово vairths, τιμη, τιμαω, schätzen, т.е. оценивать, определять цену или стоимость, таксировать; в метафорическом смысле: уважать, ценить, почитать, выделять, – τιμη оценка; отсюда: определение стоимости или цены, оценка, расценка. Далее: оценка стоимости, а также сама стоимость или цена (у Геродота, Платона), у Демосфена αι τιμαι в смысле издержек. Далее высокая оценка, честь, уважение, почетное место, почетная должность. См. Греческо-немецкий словарь Роста.).

Стоимость, цена (по Словарю Шульце) в готском языке: vairths, прилагательное, αξιος ικανος. В древнем северно-немецком языке: verdhr достойный; verdh стоимость, цена; в англо-саксонском языке: veordh, vurdh; в английском языке: worth – прилагательное; как существительное оно обозначает стоимость и значение.

 

[В средне-немецком языке: Wert, родительный Werdes, прилагательное (dignus), а также pfennigwert; wert, родительный – werdes, стоимость, значение, великолепие, aestimatio, товар определенной стоимости, например pfenwert, pennyworth: werde: mertum, aestimatio, dignitas, ценное качество (Ziemann. Mittelhochdeutsches Wörterbuch).]

 

[Таким образом, стоимость (Wert) и значение (Würde) и по этимологическому происхождению и по смыслу тесно друг с другом связаны. Это обстоятельство затемняется благодаря тому, что в новом немецком языке стало обычным неорганическое (ложное) образование флексий от слова Wert (стоимость: Wert, Wertes вместо Werdes, так как готскому th соответствует верхне-немецкое d, а не th = t, и то же самое наблюдается в средне-немецком языке (Wert, родит. Werdes). По правилам средне-верхне-немецкого языка, d в конце слова должно было бы превратиться в t, т.е. Wert вместо Werd, но родительный падеж Werdes. ]

[Все это, однако, имеет так же мало общего с экономической категорией «стоимость», как и с химической стоимостью [т.е. валентностью] (Wert) химических элементов (атомистика) или с химическими эквивалентами (весовые соотношения соединений химических элементов).]

 

►(К. Маркс. Из критических замечаний на книгу А. Вагнера. – Архив, V, 396 – 398. 1930 г. // 19, 386 – 388.)

 

 

219

 

Обычные названия весового масштаба и его подразделений послужили первоначальными названиями и денежного масштаба. Но мало-помалу денежные названия веса металла отделяются от первоначальных названий. Происходит это по различным причинам, между которыми наиболее важную роль в истории играли следующие: 1) Введение иностранных денег у народов, находящихся на низких ступенях развития. Так, например, в древнем Риме золотые и серебряные монеты сначала обращались как иностранные товары. Названия этих денег, конечно, отличны от названий туземных весовых единиц. 2) С развитием богатства менее благородный металл вытесняется из своей функции меры стоимости более благородным, – медь вытесняется серебром, серебро золотом, как ни противоречит этот порядок поэтической хронологии золотого и серебряного веков. Фунт стерлингов был, например, денежным названием для действительного фунта серебра, но когда золото вытеснило серебро в качестве меры стоимости, это же название стало применяться к количеству золота, составлявшему, быть может, 1/15 фунта или даже меньше, в зависимости от отношения между стоимостью золота и серебра. Фунт как денежное название и обычное весовое название данного количества золота теперь разделились. 3) В течение целого ряда веков монархи занимались непрерывной фальсификацией монеты, вследствие чего от первоначального веса монет действительно остались одни только названия.

Благодаря этим историческим процессам отделение денежного названия весовых количеств металла от их обычных весовых названий становится народным обыкновением. Так как денежный масштаб, с одной стороны, совершенно условен, а с другой стороны – должен пользоваться всеобщим признанием, то он в конце концов регулируется законом. Определенное весовое количество благородного металла, например, унция золота, официально разделяется на определенные части, которые и нарекаются при этом своем легальном крещении определенными именами, напр., фунт, талер и т.д. Теперь единицу денежной меры в собственном смысле этого слова составляет уже каждая такая часть, подразделяемая в свою очередь на новые части, получающие из уст закона свои имена: шиллинг, пенни и т.д.[34] Во всяком случае определенные весовые количества металла по-прежнему остаются масштабом металлических денег. Изменяется только способ разделения на части и наименования последних.

Итак, цены, или количества золота, в которые идеально превращаются стоимости товаров, выражаются теперь в денежных названиях, или законодательно признанных счетных названиях денежного масштаба. Вместо того, чтобы сказать, что квартер пшеницы равен одной унции золота, англичанин скажет, что он равен 3 фунтам стерлингов 17 шиллингам 10½ пенсам. Таким образом в денежных названиях товары показывают, чего они стоят, и деньги функционируют как счетные деньги каждый раз, когда требуется фиксировать какую-либо вещь как стоимость, т.е. в денежной форме.

Название какой-либо вещи не имеет ничего общего с ее природой. Я решительно ничего не знаю о данном человеке, если знаю только, что его зовут Яковом. Точно также и в денежных названиях фунт, талер, франк, дукат и т.д. изглаживается всякий след отношения стоимостей. Путаница понятий относительно современного смысла этих кабалистических знаков тем значительнее, чем денежные названия выражают одновременно и стоимость товаров, и определенную часть данного веса металлов, денежного масштаба. С другой стороны, необходимо, чтобы стоимость, в отличие от пестрых в своем разнообразии тел товарного мира, развилась в эту иррационально вещную и в то же время чисто общественную форму.

Цена есть денежное название овеществленного в товаре труда. Следовательно, эквивалентность товара и того количества денег, название которого есть его цена, представляет простую тавтологию, как и вообще относительное выражение стоимости товара есть в то же время выражение эквивалентности двух товаров.

 

►(К. Маркс. Капитал, I, 53 – 55. Изд. 8-е // 23, 109 – 111.)

 

 

220

 

Английский язык имеет то преимущество, что в нем существуют два различные слова для обозначения двух различных сторон труда. Труд, качественно определенный, создающий потребительные стоимости, называется work в противоположность labour; труд, создающий стоимость и измеряемый лишь количественно, называется labour в противоположность work.

 

►(Ф. Энгельс. Примечание к английскому переводу Капитала, т. I, стр. 14. – К. Маркс. Капитал, т. I, изд. 8, стр. 11 // 23, 56, прим.)

 

 

221

 

…золото и серебро являются не только отрицательно излишними, т.е. такими предметами, без которых можно обойтись, но их эстетические свойства делают их естественным материалом всякого рода роскоши, украшений, блеска, праздничных потребностей, короче говоря, положительной формой излишка и богатства. Они до известной степени являются как бы самородным светилом, добытым из подземного мира, так как серебро отражает все световые лучи в их первоначальном соединении, золото отражает наивысшее напряжение света, именно – красный цвет. Ощущение же цветов является наиболее популярной формой эстетического чувства вообще. Этимологическая связь названий благородных металлов с соотношениями цветов в различных индо-германских языках доказана Яковом Гриммом (см. его «Историю немецкого языка»).

 

►(К. Маркс. К критике политической экономии, 172 – 173. 1932 г. // 13, 136.)

 

 

222

 

Мы ставим в кавычки слово крестьянство, чтобы отметить наличность в этом случае не подлежащего никакому сомнению противоречия: в современном обществе крестьянство, конечно, не является уже единым классом. Но кто смущается этим противоречием, тот забывает, что это – противоречие не изложения, не доктрины, а противоречие самой жизни. Это – не сочиненное, а живое диалектическое противоречие.

 

►(В. И. Ленин. Аграрная программа русской социал-демократии. – Соч., V, 92 // 6, 312.)

 

 

4. Классовое содержание неверной терминологии

 

 

223

 

Идеализм Фейербаха состоит здесь в том, что он половую любовь, дружбу, сострадание, самоотвержение и все основанные на взаимной склонности отношения людей не решается оставить в том виде, какой они имеют сами по себе, помимо связи их с какой-нибудь особой религиозной системой, унаследованной от прошлого. Он утверждает, что полное свое значение эти отношения получают только тогда, когда их осветят словом: религия. Для него главное дело не в том, чтобы существовали такие чисто человеческие отношения, а в том, чтобы на них смотрели, как на новую, истинную религию. Он соглашается признать их полными только в том случае, если к ним будет приложена печать религии. Существительное религия происходит от глагола religare и означало первоначальна связь. Таким образом, всякая взаимная связь людей есть религия. Подобные этимологические фокусы представляют собою последнюю лазейку идеалистической философии. Словам приписывается не то значение, какое получили они путем долгого исторического употребления, а то, какое они должны были бы иметь в силу своей этимологической родословной. Чтобы не исчезло дорогое по старой идеалистической привычке словцо: религия, возводятся в сан религии половая любовь и половые отношения.

 

►(Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах. – К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., XIV, 655. 1931 г. // 21, 293.)

 

 

224

 

Из всего сказанного видно также, до какой степени ошибается Фейербах, когда он («Wigands Vierteljahrsschrift», 1845, Bd. 2) при помощи квалификации «общественный человек» объявляет себя коммунистом, превращая это обозначение в предикат Человека «как такового» и считая, таким образом, возможным это понятие, обозначающее в действительном мире приверженца определенной революционной партии, вновь превратить в голую категорию.

 

►(К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология. – Соч., IV, 31. 1933 г. // 3, 41.)

 

 

225

 

Для того, чтобы изобразить одного ограниченного субъекта, определенное сословие (различие сословий), как существенного субъекта обоих предикатов, или для того, чтобы доказать тожество обоих предикатов, они оба мистифицируются и развиваются в иллюзорно неопределенной двойственности.

Один и тот же субъект берется здесь в различных значениях, но это значение является здесь не самоопределением, а аллегорическим, произвольно введенным определением. Можно было бы тому же значению дать другого субъекта, тому же субъекту другое значение. Значение, которого социальное различие сословий достигает в политической сфере, обусловливается не гражданской, а политической сферой, и это различие могло бы иметь также другое значение, как это и имело место в истории. Точно также и наоборот. Это все та же некритическая, мистическая манера интерпретировать старое миросозерцание в духе нового, благодаря чему это старое становится каким-то межеумочным миросозерцанием, где форма обманывает насчет значения, а значение насчет формы, и где ни форма не становится значением и действительной формой, ни значение не становится формой и действительным значением. Эта некритичность, этот мистицизм представляет собой как загадку современных конституций (сословных κατ εξοχην), так и таинство гегелевской философии, преимущественно его философии права и религии.

 

►(К. Маркс. Критика философии права Гегеля. – Соч., I, 624. 1929 г. // 1, 314.)

 

 

226