Занятие Добровольческой армией Терека и Дагестана.

Революция и гражданская война не прошла мимо Терека и Дагестана. Более того, именно здесь благодаря многонациональному составу населения, переплетению различных укладов жизни и остро стоявшему земельному вопросу все противоречия достигли своего апогея. В качестве факторов, непосредственно влиявших, даже, несмотря на давность этого события, на расстановку политических сил следует указать Кавказскую войну XIX в., которая на протяжении значительного временного отрезка проходила на территории этих областей, оставив неизгладимый след в жизни как горцев, так и казаков, наложив глубокий отпечаток на их быт и мировоззрение. Особенно взрывоопасная ситуация сложилась в Терской области, где, в отличие от Дагестана, вчерашние завоеватели жили рядом с покоренными народами. Терское казачество было оплотом империи на Северном Кавказе, было привилегированным сословием, к 1917 г. оно по разным оценкам составляло от 250^[540] до 278 тыс.^[541] человек, или 20 %^[542] от населения области, которое составляло примерно 1,45 млн. человек. Даже если прибавить еще 20% крестьян, живших в области, то и тогда русское население было в меньшинстве. Все это, несомненно, обостряло национальные противоречия, которые, по мнению автора, были наиболее дестабилизирующим фактором в жизни Терека. Следующим после национального, по злободневности был земельный вопрос. В ходе Кавказской войны некоторые народы, в частности чеченцы и ингуши, были вытеснены с равнины в горы, по подсчетам специалистов в Ингушетии на душу населения приходилось от 0,2^[543] до 0,5 га^[544] земли. Из этого вполне очевидного факта советский исследователь Я.Ратгаузер делал вывод о том, что именно в силу этих обстоятельств ингуши были наиболее преданы революции.^[545] Но с точкой зрения этого автора можно поспорить. Еще В.И.Ленин в своих работах по поводу таких «идейных» революционеров применял термин «шкурный большевизм», с ним был полностью согласен даже его идейный противник А.И.Деникин, когда указывал а использование горцами советских порядков в «прикладном» значении, одновременно и защищая советскую власть, и продолжая грабежи, причем не допуская распространения новых чуждых порядков в своей среде.^[546] Что касается пролетариата, который должен был осуществлять свою диктатуру в силу марксистских установок, то на территории области он был крайне немногочисленным и практически весь был сконцентрирован в Грозном с его нефтяным комплексом и частично во Владикавказе. Следовательно, пролетариат здесь не был в состоянии осуществить большевистские установки по захвату и удержанию власти. Вполне логично поэтому было использовать национальный и земельный фактор в своих интересах против казачества.

Однако первыми упреждающий удар был нанесен силами контрреволюции. В декабре 1917 г. было образовано Терско-Дагестанское правительство, в создании которого принимали участие такие различные по направленности силы как терское казачество, Союз горцев Северного Кавказа, Союз городов Терека и Дагестана.^[547] Объединение столь противоречивых группировок был продиктован большевистской опасностью. Однако правительство оказалось бессильно противостоять революционной стихии. Ситуация в крае почти полностью повторяла донские и кубанские события: местное правительство не признает советскую власть и начинает организацию сопротивления, не имея реальной поддержки населения. Не помогло и вооружение командующим войсками края генералом П.А.Половцевым казаков на борьбу с большевиками.^[548] Прибывавшие с фронта казачьи полки оказались ненадежными. Гибель терского атамана М.А.Караулова 13(26) декабря 1917 на станции Прохладной^[549] (был обстрелян вагон, где он находился), а затем и сменившего его на этом посту Л.Е.Медяника фактически означала падение Терско-Дагестанского правительства, поражение антисоветского движения, с этого момента события в Терской и Дагестанской областях стали развиваться совершенно самостоятельно.

В Дагестане гражданская война имела свои особенности, среди них основные – многонациональное горское население, труднодоступная горная местность, практически полное отсутствие в сельской местности русского населения, немногочисленные города, и что вероятно самое примечательное огромное влияние внешнего фактора на местные события. Власть того или иного правительства распространялась только в городах (наиболее крупные – столица Темир-Хан-Шура (нынешний Буйнакск), Порт-Петровск (нынешняя Махачкала) и Дербент), что способствовало частой смене властей и их нестабильному положению. Местные большевики, коих было незначительное количество, в их числе У.Буйнакский и М.Дахадаев, в честь которых были названы крупнейшие города Дагестана после победы большевиков, сумели довольно быстро сломить сопротивление местной контрреволюции. Сначала в ноябре 1917г. в Петровске власть перешла к местному ВРК,^[550] затем в январе 1918 г. красные заняли столицу области, которую безуспешно пытался оборонять 2-й Дагестанский полк под командованием полковника А.Нахибашева. Разбитые дагестанские белогвардейцы отошли к Кумтор-Кале,^[551] по направлению к Петровску. Оборонительной операцией руководил полковник Р.Б.Коитбеков, один из руководителей Белого движения в области. Биография этого человека очень примечательна: в 1917 г. он участвовал в съезде Георгиевских кавалеров, был знаком с генералом Л.Г.Корниловым, участвовал в корниловском выступлении, сидел в Быхове, и после Октябрьской революции пробрался на родину для организации антисоветского движения. Другим руководителем этого движения был полковник князь Н.Тарковский, который в конце 1917 г. командовал 1-м Дагестанским полком. Из всего вышесказанного ясно, что это были офицеры «русской» ориентации из местной элиты, начавшие борьбу практически параллельно зарождению Добровольческой армии. Неорганизованность сил контрреволюции не позволило здесь одержать победу. В советской историографии правда об этих людях мало упоминалось, зато значительное место уделялось имаму Чечни и Дагестана Н.Гоцинскому^[552] (избран на 2-м съезде горских народов Кавказа в августе 1917 г., правда, пробыл на этом посту всего лишь с 17 по 19 августа),^[553] который якобы возглавлял борьбу против большевиков, в частности оборонял дагестанскую столицу. Кажется очевидным определенная тенденциозность советских авторов и «демонизация» Н.Гоцинского и замалчивание роли Н.Тарковского и Р.Б.Коитбекова в событиях: большевикам, которые знали о протурецкой ориентации имама, было выгодно выпятить его деятельность, тем самым показать его непосредственную связь с зарубежными империалистическими силами, в целом осветить все местное белое движение как марионеточное, руководимое из-за границы в противовес прорусски ориентированному местному офицерству. Несомненно, не стоит преуменьшать роль исламского духовенства и вообще исламского фактора в жизни Дагестана, его влияние на политическую ситуацию, особенно в годы Гражданской войны,^[554] однако Н.Гоцинский свою главную роль сыграет позже, став в сентябре 1920 г. вождем антисоветского движения. А в начале 1918 г. он находился в обозе белых сил, отступавших на Кумтор-Кале. Здесь силы А.Нахибашева и Н.Тарковского были объединены, вместо двух дагестанских полков был создан один, из местных добровольцев были набраны два батальона имени имама Шамиля (это в какой-то степени указывает на религиозно-политические мотивы военного противостояния), конно-горная батарея из лезгин, которую возглавил подполковник Б.Кузнецов, оставивший о тех событиях очень информативные воспоминания. Также следует прибавить действовавший бронепоезд под командованием капитана 39-й артиллерийской бригады Бржезинского, действовавший ни линии Петровск-Дербент. Очень характерно, что в рядах белых сражались офицеры той самой 39-й дивизии, бывшие части которой не раз сражались против Добровольческой армии на Кубани и Ставропольи. Как писал подполковник Б.Кузнецов, который сам служил до революции в Дагестане, следовательно отлично знавший местные особенности, бывший в курсе настроений, царивших здесь, дагестанские силы возглавил Н.Тарковский. 25 марта этот небольшой отряд без особых усилий занял Петровск,^[555] что в свою очередь говорит о слабости советской власти, отсутствии опоры в местном населении.^[556] Ситуацию в сторону большевиков разрешил внешний фактор, т.е. в данном случае присылка в экспедиционных сил из Астахани и Баку численностью до 3 тыс. бойцов. Белый отряд не смог оказать достойного сопротивления, тем более что половина его разошлась по домам^[557] после взятия его у красных. По различным сведениям Петровск был взят либо 17, по сведениям А.Кадишева^[558], или 19 апреля как написано у Х.М.Доного^[559] или 20 апреля, если верить данным, приведенным у И.Разгона и А.Мельчина в монографии «За власть Советов в Дагестане (1917-1921 гг.)».^[560] Автор склоняется ко второй точке зрения. В любом случае белые были разбиты, остатки их сил были рассеяны в горах.^[561] На время противостояние здесь прекратилось, сменившись мелкими стычками. О победе советской власти в Дагестане в Москве узнали в мае 1918 г.^[562] из сообщения Бакинского военно-морского комиссара Г.Корганова. Она потенциально открывала большевикам доступ к грозненской нефти в центральные районы из Терской области через Страну Гор по Каспию. Однако обстановка, складывавшаяся в соседнем с Дагестаном регионе Северного Кавказа, перечеркнула все радужные планы центрального советского руководства.

Терское казачество как ярко выраженная контрреволюционная сила, боровшаяся за сохранение своего привилегированного положения, должна была рано или поздно проявить себя по примеру Дона и Кубани. Однако в начале 1918 г. советская власть здесь была установлена достаточно мирным путем.^[563] Набиравшие силу большевики во главе с С.Кировым, воспользовавшись бессилием Терско-Дагестанского правительства, собрали в конце января 1918 г. 1-й съезд народов Терека в Моздоке, куда съехались казачьи и горские представители. Обе эти стороны хотели его использовать в своих интересах, для своей корыстной пользы. Видимо этот факт особо не афишировался в исследовательской литературе, т.к. мог бросить тень на местных большевиков, не справившихся со своей задачей установления советской власти в области. Достаточно завуалировано об этом сказано в 3-м томе «Истории гражданской войны в СССР»,^[564] вышедшем в 1958 г., тогда как В.Т.Сухоруков нашел в себе смелость утверждать, что горцы и казаки пытались использовать установление новой власти в своих узкокорыстных целях, выдвигая условием ее признания начало военных действий против своих оппонентов.^[565] В итоге вопрос о власти повис в воздухе. Большевики организовали Терский народный совет, на некоторое время было установлено двоевластие, т.к. Терско-Дагестанское правительство еще формально функционировало, фактически же власть постепенно переходила к большевикам. Положение контрреволюционного правительства было настолько непрочным, что, по словам А.И.Деникина, оно само передало власть своим противникам.^[566] Видимо, в этом утверждении есть большая доля правды, т.к. вооруженной борьбы вслед за этим не последовало, что указывает на отсутствие массовой опоры у правительства, и после 2-го съезда народов Терека, на котором бурную деятельность развивал С.М.Киров,^[567] в Терской республике (как стала называться область после этого съезда) была достаточно мирно установлена советская власть, новопровозглашенная республика стала составной частью РСФСР. Все это конечно с одной стороны укладывалось в ленинскую концепцию «триумфального шествия» советской власти по стране, с другой стороны теперь у казачества, превратившегося из привилегированного в угнетаемое сословие, появилась живительная почва для антисоветского восстания. Ведь горские народы, прежде всего чеченцы и ингуши признавая советскую власть, желали всего лишь вернуть себе отнятые ранее земли на равнине, и новая власть нужна была как средство для достижения этого. Не без основания следует сказать, что новая власть была антиказачьей. Здесь большевики теперь уже в своих корыстных целях использовали национальный и земельный вопросы для захвата и удержания власти. Антиказачью суть советской власти тонко подметил прибывший весной 1918 г. с Персидского фронта полковник А.Г.Шкуро, который впоследствии использовал и не без успеха недовольство казачества для организации партизанского движения. Так вот он писал в частности о том, что даже наименование «казак» считалось контрреволюционным, вместо этого понятия появились непривычные термины «гражданин» и «товарищ». Обострились земельные конфликты с иногородними, советская власть не пользовалась уважением у подавляющей части казачества.^[568] Возможно А.Г.Шкуро несколько сгущал краски, желая в свою очередь использовать ситуацию в своих интересах, но основные тенденции отражены достаточно верно. Сделав ставку на горцев, советская власть стала проводить антиказачью политику достаточно решительно, что выразилось в передаче 4 станиц сунженской линии ингушам под тем предлогом, что они когда-то принадлежали ингушам и в свою очередь разделяли горную и равнинную части Ингушетии. По словам А.И.Деникина было выселено до 10 тыс. казаков.^[569] В этом контексте важнейшим моментом является то, что именно передача земли имела место в Ингушетии, а например не в Чечне, где чеченцы могли предъявить подобные претензии казакам. Советское руководство, зная о малоземелье ингушей стремилось упрочить свое положение опорой на самый угнетенный, следовательно, самый в будущим им преданный народ. Здесь одновременно намеренно разжигался национальный вопрос: советская власть представала перед горцами как избавитель от завоевателей-казаков. Такими своеобразными мероприятиями насаждался интернационализм в таком взрывоопасном в этническом плане регионе как Северный Кавказ. С другой стороны, большевики отчетливо сознавали, что, не проведи они эти столь непопулярные в казачьей среде мероприятия, как частичная передача земли горцам, тогда начнется открытое их противостояние с казаками, и, в таком случае, горцев уже будет невозможно привлечь на свою сторону, следовательно, советская власть теряла свою единственную опору в регионе. Недвусмысленная ориентация на горцев создавала объективные предпосылки для казачьего восстания.

По словам А.И.Деникина восстание первоначально планировалось начать в августе,^[570] после полевых работ, однако взятие Кисловодска отрядом А.Г.Шкуро 13(26) июня^[571] ускорило его начало. Г.Вдовенко, непосредственный участник восстания, позже ставший терским атаманом, указывал в свою очередь в качестве одного из поводов к выступлению намерение большевиков арестовать председателя Пятигорского (по другим, видимо, более достоверным по мнению автора сведениям - Моздокского)^[572] отдельского совета Г.Бичерахова, пользовавшегося известным авторитетом среди казаков. Он в конечном счете стал во главе терского антисоветского движения. Что касается даты его начала, то практически все мемуаристы и исследователи сходятся на 23 июня по ст.ст. В качестве примера можно привести хотя бы брошюру, посвященную годовщине начала восстания, в которой само ее название – «Терское казачье восстание. Памяти годовщины восстания терского казачества. 23 июня 1918 г. – 23 июня 1919 г.» говорит само за себя.^[573] Прежде чем остановиться на самом восстании, необходимо предварительно рассмотреть расстановку противоборствующих сил на его начало. Сведения, представленные в Москву командующим СКВО военспецом А.Е.Снесаревым проливают свет на терскую ситуацию. 12 июня он писал о том, что по сведениям прибывшего в Царицын командира владикавказского отряда М.Томашевского, по его подсчетам за советскую власть 600 тыс. человек, против – 410 тыс. человек. Численность же красных войск в области достигало 5 тыс. человек. Максимальное число, на которое, по словам М.Томашевского, могли рассчитывать большевики здесь при мобилизации, было 20 тыс. человек.^[574] Следует несколько рассмотреть эти цифры. Численность противников советской власти не намного меньше, чем ее сторонников: это в свою очередь определило ожесточенный характер борьбы. Очевидно, что противниками М.Томашевский определил большую часть казаков, часть иногородних крестьян, и возможно определенную часть осетинского и кабардинского населения, проявлявшего еще до революции лояльность старой власти. В числе противников без сомнения бели ингуши, чеченцы, часть крестьян и незначительное количество казаков, которых в своей среде считали отщепенцами, предателями казачьих интересов. Положение усугублялось еще и тем, что казачье население не проживало компактно в определенной местности, а имело распространение по всему Тереку, в том или ином отделе, составляя значительную часть населения. Именно этим можно объяснить тот факт, что восстание распространилось по всей территории Терской советской республике. Что касается численности терских советских войск, приведенной М.Томашевским, то В.Т.Сухоруков прямо указывал на их завышение. По словам Василия Тимофеевича, ядром, основными красными силами были гарнизоны Грозного и Владикавказа, каждый по 1 тыс. бойцов. Это не в меньшей степени повлияло на ожесточенность противостояния на Тереке, даже несмотря на то, что все же это было локальное восстание, не поддержанное Добровольческой армией, которая тогда, в его начале сражалась на Кубани. Как оказалось позже, только внешний фактор (в данном случае советская Шариатская колонна) помог местным советским властям разгромить казаков.

По мнению автора, восстание изначально имело мало шансов на победу. Мало того, что оно не имело существенной помощи извне, так оно еще переживало внутренние противоречия. Начнем с того, что восставшими казаками непосредственно командовало несколько человек: после того, как генерал Э.Мистулов^[575] был в самом начале движения ранен в бою за Прохладную,^[576] его на этом посту сменил полковник Н.Федюшкин,^[577] затем после своего выздоровления Э.Мистулов снова руководит восставшими, и, наконец, после его самоубийства восстание возглавляет присланный А.И.Деникиным генерал И.Н.Колесников, и все эти перестановки в командовании происходили всего в течение тех пяти месяцев длившегося восстания. Это, разумеется, не способствовало укреплению боеспособности казачьих войск. Далее, хотя восстание вспыхнуло почти на всей территории Терека – были осаждены Грозный и Кизляр,^[578] чуть не был взят даже Владикавказ^[579] (бои шли с 6 по 17 августа, они стали по праву пиком восстания, терская столица выстояла, по словам Чрезвычайного комиссара юга России Г.Орджоникидзе, благодаря всемерной помощи ингушей,^[580] внутренние неурегулированные проблемы не позволили одержать победы. Контрреволюционные силы действовали разрозненно, множество отрядов под командованием В.К.Агоева, Я.Хабаева, (осетины)^[581] Г.А.Кибирова, З.Даутокова-Серебрякова^[582] (кабардинцы) не координировало между собой свои действия. Но основная причина поражения восставших, по мнению автора, заключалась в самом его руководстве – здесь речь идет о Г.Бичерахове и Казаче-крестьянском совете, позже получившем претенциозное название Временного народного правительства Терского края.^[583] Перед нами очередной пример того, что в советской литературе называлось пережитком «керенщины». Ранее говорилось о том, что на Северном Кавказе такого рода тенденция, как и на территории остальной революционной России, была широко распространена, и именно терское восстание было наиболее ярким ее примером. Во главе него стаяло достаточно колоритная личность: еще в период Временного правительства Г.Бичерахов был назначен его комиссаром в свой родной Моздокский отдел. По политическим взглядам он принадлежал к эсерам,^[584] что подтверждается большинством источников, хотя В.Т.Сухоруков упорно причислял его к меньшевикам.^[585] Таких исторических персонажей, которые до Февральской революции верой и правдой служили Царю и Отечеству, а после нее сразу же стали ярыми противниками старого режима, было множество в революционную пору. Вместе с тем видимо Г.Бичерахов обладал значительным авторитетом среди казачества, даже несмотря на то, что по происхождению был осетином, что позволило ему возглавить антисоветское восстание. Но очевидно и то, что не отрекся от революционных идеалов до конца, в частности это проявилось в том недовольстве рядового офицерства его попытками договориться с большевиками, желанием перевести борьбу красных и белых в русло борьбы с горцами (имеется ввиду чеченцы и ингуши прежде всего). В 1918 г., когда казалось бы все иллюзии по поводу политики А.Ф.Керенского должны были исчезнуть, Георгий Федорович проводил по мнению офицерства ту же гибельную политику, но уже теперь в масштабе одной области. Как вспоминал корнет Кабардинского конного полка А.Арсеньев, наиболее ярким проявлением такой политики была дискредитация строевого офицерства, что выражалось в запрещении ношения погон,^[586] что воспринималось как прямое оскорбление. Эта тенденция проявилась практически в то же время и на Волге в Народной армии Комуча, что в конечном итоге привело оба этих движения к поражению. Естественным в этой связи кажется образование другого центра притяжения, вокруг которого концентрировались все идеологические противники «бичераховщины». Условно назовем его проденикинским, во главе него стал полковник Н.Федюшкин, обосновавшийся в Прохладной. Бичераховцы же собирались в Моздоке^[587]. Эти противоречия во многом определили отношение двух различных политических центров восстания к Добровольческой армии. Но о развязке восстания и его последствиях будет сказано чуть позже. А сейчас необходимо вернуться к дагестанским событиям, шедшим параллельно терскому восстанию и в какой-то степени влиявшим на него.

Как неоднократно указывалось, внешний фактор играл огромную, практически определяющую роль на развитии вооруженного противостояния в Дагестане. Особенно его влияние проявилось во второй половине 1918 г., когда поочередно область стала ареной противостояния сначала турок с большевиками, затем белогвардейцев и англичан. В середине же 1918 г. наиболее острого накала достигли британо-турецкие противоречия: Мировая война еще продолжалась, и каждая из сторон стремилась урвать себе кусок от распавшейся империи. Британцы начали продвижение на Северный Кавказ опосредованно, с помощью антисоветски настроенного казачества. Как писали советские авторы, орудием империалистических устремлений стал брат Г.Бичерахова Лазарь Федорович.^[588] В Персии ему удалось создать отряд из кубанских и терских казаков численностью до 1,5 тыс. человек. Видимо Л.Ф.Бичерахов планировал всего лишь с помощью этой силы пробраться на родину, и первоначально у него не было планов поступать на британскую службу. Но испробовав все попытки самостоятельно добраться до Терека, и очевидно испытывая недостаток денежных средств, к тому же искренне ненавидя большевизм, Л.Ф.Бичерахов согласился с предложением британцев, которые в свою очередь намеревались с помощью этого отряда распространить свое влияние на нефтеносных районах Терека. С целью пробиться на север Л.Ф.Бичерахов поступает на службу в войска Бакинской коммуны,^[589] боровшейся против турок и мусаватистов - азербайджанских националистов. В самый решающий момент (по разным данным это произошло 29^[590] или 30 июля 1918^[591]) отряд покидает фронт и устремляется на север, в Дагестан, что повлияло в конечном итоге на падение в Баку советской власти и оккупацию Азербайджана турками, способствуя тем самым их дальнейшему продвижению на север. Между тем в самом Дагестане советская власть фактически распространялась только на три крупнейших города, на остальной же территории господствовало безвластие, способствовавшее контрреволюционному брожению. Это объективно облегчало задачу полковнику князю Н.Тарковского мобилизовать новые силы на борьбу с большевиками. Он обладал наибольшим авторитетом в середе антисоветских сил, что позволило собрать ему в короткий срок значительные по масштабам области силы и двинуться на Темир-Хан-Шуру. Имама Н.Гоцинского, следовавшего в обозе Н.Тарковского (именно имама советские историки называли главой всего движения^[592]), неоднократно цитированный подполковник Б.Кузнецов называл «ненужным балластом»,^[593] только замедлявшим продвижения отряда призывами на молитву. Вероятнее всего Б.Кузнецов чересчур категорично оценивал значение имама для всего антисоветского выступления в Дагестане: влияние религиозного фактора на жизнь местных жителей, тем более в то время, не следует преуменьшать. Правдоподобным может быть совершенно другая точка зрения – именно религиозная направленность войны привлекала дагестанцев. В таком контексте они выступали как защитники веры против безбожников-большевиков. Вернемся однако к событиям. Отряд Л.Ф.Бичерахова в течении августа-сентября 1918 г. без особого труда занимает каспийское побережье области (3 августа занят Дербент,^[594] 2 сентября по договору с областным исполкомом, направленным против турок, войска Л.Ф.Бичерахова вошли в Петровск^[595]). При известном стечении обстоятельств Лазарь Федорович, используя неразбериху и нестабильность междоусобной войны, мог бы стать полновластным диктатором этого района, хотя бы на незначительное время. Однако и здесь свою роль сыграл пресловутый внешний фактор: за казачьим отрядом следовали турецкие войска, намеревавшиеся в качестве идеологического оправдания выставить тезис о своей «освободительной» миссии на Кавказе, прикрывая тем самым свои давние планы возвращения утраченных некогда позиций в регионе. В своем обозе турки везли и Горское правительство во главе с А.Чермоевым,^[596] чеченцем, грозненским нефтепромышленником, планируя сделать его своей марионеткой. Разумеется, ни Н.Тарковский, который в августе двинулся на дагестанскую столицу, ни Л.Ф.Бичерахов, владевший побережьем, были нежелательными конкурентами как для турок, так и для правительства горцев Северного Кавказа. Одновременно здесь свою определяющую роль сыграл религиозный фактор: Л.Ф.Бичерахов был христианином, что в глазах турок, с которыми приходилось считаться как с реальной силой, было уже преступлением. В этой связи шансы Н.Тарковского на получение властных полномочий были несомненно выше. Используя сложившуюся ситуацию, Л.Ф.Бичерахов выводит свои войска из дагестанской столицы и признает Н.Тарковского диктатором области. Турки, в свою очередь, не желая настроить против себя местное населения, признали диктаторские полномочия князя.^[597] С Л.Ф.Бичераховым же они не стали церемониться: 6 октября казаки были выбиты из Дербента,^[598] а 8 ноября турки занимают Петровск.^[599] Между этими событиями произошло занятие столицы Дагестана,^[600] где разместилось Горское правительство,^[601] не оказывавшее на местные события практически никакого реального влияния. Подчиненный ее характер стал очевиден с самого начала: турки переименовали Петровск в Анжи-Кале,^[602] показывая тем самым, что они здесь всерьез и надолго. По воспоминаниям современников правительство это было воспринято местным населением равнодушно, тем более что оно было безвластно. Власть была фактически поделена между турками в лице Х.Изет-Паши и князем Н.Тарковским, это подтверждается, правда косвенно, тем фактом, что с приходом турок он не был полностью исключен из политической жизни области, а был назначен на важнейший в военное время пост военного министра Горского правительства. По поводу же его идеологической ориентации в исторической литературе существовало несколько точек зрения. Наиболее распространенным является тезис о протурецкой, антирусской направленности горского руководства, который озвучил А.И.Деникин.^[603] Подполковник Б.Кузнецов являлся ярким примером другой тенденции – он считал на основе своего опыта и будучи непосредственным участником происходивших событий, что горским деятелям приходилось всего лишь считаться с реальной силой, а таковой на тот момент были турки. Пожалуй, с последним мнением можно вполне согласиться. Особых симпатий к туркам они не могли испытывать уже в силу той политики отуречивания, которую начали проводить новые хозяева Дагестана. Да и последовавшие за этим события со всей очевидностью показали, что ничего протурецкого в политике Горского правительства не было. Завершилась Мировая войны, и британцы в категорической форме потребовали удаления турецких войск из Дагестана, что и было сделано в течение 6-10 декабря 1918 по н. ст.^[604] На политической арене области проявилась новая сила – Великобритания, и сразу ориентация у местного правительства стала «пробританской». В этой связи наиболее корректным утверждением будет то, что местное правительство не имела той или иной жесткой ориентации, а намеревалась всего лишь заручиться поддержкой той силы, которая бы гарантировала бы ему обретение политической независимости очевидно против той самой тенденции о возрождении «единой и неделимой России», олицетворением которой была Белая армия, и такой силой для горцев стала Великобритания, намеревавшаяся в свою очередь укрепить здесь свои экономические и политические позиции.

Тем временем терское восстание было в полном разгаре. Казаки контролировали значительную часть области. Однако, как указывалось ранее, силы контрреволюции подрывались внутренними противоречиями. Очень характерным в этом контекст звучало высказывание Г.Бичерахова, получившего сведения о движении Добровольческой армии к границам области, в том роде, что не придется ли воевать и с ней.^[605] Такая позиция руководитель восстания впоследствии определила маршрут отступления после поражения и направленность взаимоотношений с горскими властями. Советское руководство в связи с тем, что отступавшей красной армии потенциально угрожает удар с тыла, приняло решение подавить терское антисоветское движение. Документально это было отражено в приказе РВС Южного фронта от 24 сентября о наступлении на Северном Кавказе, в параграфе 6 указывалось на сохранение за республикой грозненских нефтепромыслов,^[606] т.е. достаточно очевидно ставилась задача разгрома казачества на Тереке. Но самым примечательным в этом было то, кому была поставлена эта задача. И здесь перед беспристрастным исследователем открывается достаточно яркая картина того, как не только царские, но и советские власти использовали для удержание власти национальные противоречия. По предложению Чрезвычайного комиссара юга России Орджоникидзе в октябре 1918 г. была создана 1-я Советская Ударная Шариатская колонна во главе с Г.Мироненко.^[607] Характерен и ее состав – значительное число бойцов колонны составляло мусульманское духовенство. Создание такой силы было поистине символическим шагом. Упор был сделан на то, что именно горцы да еще с религиозной направленностью идут на подавление терских казаков. Таким образом советское руководство стремилось привлечь на свою сторону горцев-мусульман хотя бы под лозунгом борьбы с их угнетателями. Численность колонны по сведениям помощника начальника ее штаба Ф.Ф.Крутоголова удалось довести до 17 тыс. бойцов.^[608] Что касается самой военной операции, то она началась 2 ноября и была приурочена к первой годовщине Октябрьской революции. Терское восстание, истощенное многомесячным сопротивлением, было в достаточно короткий срок подавлено. 9 ноября красные взяли Прохладную, где концентрировались проденикинские силы (в этот же день, не вынеся поражения, застрелился командовавший восставшими генерал Э.Мистулов),^[609] а 23 ноября Г.Бичерахов оставил Моздок. Различная идеологическая направленность восставших определила и направление их отступления. Отряд численностью до 4 тыс. человек под командованием Н.Федюшкина через Кабарду соединился с Добровольческой армией,^[610] а силы Г.Бичерахова под командование И.Н.Колесникова до 2 тыс. бойцов, направились в Дагестан на соединение с отрядом Л.Бичерахова,^[611] не подозревая, что его уже там нет. Вот что по этому поводу говорил сам генерал И.Н.Колесников на заседании Терского войскового круга 25 февраля 1919 года: «…22-го ноября [1918 года] отдал приказ № 1. Свел людей в 2 конных полка, 2 пеших батальона и батарею. Дисциплина и полное подчинение мне и начальству. Приказ [был] покрыт долгим несмолкаемым «ура»… 24-го ноября [1918 года] отряд вынужден был перейти на правый берег Терека и, по сношении с правительством Союза Горцев в Темир-Хан-Шуре, расположиться в сл. Чир-Юрт и окрестных селениях…».^[612] В Дагестане Г.Ф.Бичерахов заключил соглашение с Горским правительством о совместной борьбе против большевиков и о фактическом вхождении Терской области в Горскую республику, не имея на это обоснованных полномочий. Текст договора был обнаружен московским историком В.Цветковым в ГАРФ в ф. 446 «Политическая канцелярия Особого совещания при главнокомандующем ВСЮР» и опубликована в №1 «Военно-исторического журнала» за 1999 г.^[613] Этот документ интересен еще и тем, что проливает свет на реальную подоплеку отношений Горского правительства и британцев. В частности в 4 пункте договора подразумевалось на все время операций против большевиков командование вооруженными силами доверить «представителям держав согласия», т.е. в данном случае британцам. Фактически вставал вопрос о политическом подчинении Терека и Дагестана англичанам. Они с помощью договора, который, видимо, был написан под их диктовку сделали еще один шаг к достижению своей цели – захвату грозненских нефтепромыслов. Здесь уже напрямую сталкивались интересы белогвардейцев и британцев, и разрешение всех возникших противоречий в течении ближайших месяцев должен был решить судьбу региона.

Прежде чем коснуться сражений, решивших судьбу Северного Кавказа на рубеже 1918-1919 гг., следует вкратце остановиться на характеристике местных народов, данной М.Свечниковым в его книге «Борьба Красной Армии на Северном Кавказе. Сентябрь 1918 – апрель 1919», на декабрь 1918 г., дабы понять специфику вооруженного противостояния и примерную расстановку сил. В ней помимо описания боевых действий, он отразил свои собственные оценки лояльности местного населения к советской власти. Он начал с кумыков, которые по оценке автора, были всецело на стороне большевиков. Также были настроены ингуши и почему-то дагестанцы, где не было советской власти. По мнению М.Свечникова со второй половины октября 1918 г. в настроениях кабардинцев произошел существенный сдвиг в пользу советов. Это мнение кажется спорным: к кабардинцам в этот период можно применить ту же характеристику, которую сам Михаил Степанович давал осетинам, отметив, что они относились к советской власти неопределенно, с колебанием, стремились примкнуть к победившей стороне. Не в меньшей степени эти устремления можно усмотреть в поведении чеченцев, хотя автор отмечал их благожелательное отношение не в последнюю очередь в силу того, что большевики подавили терское восстание. Главным же врагом М.Свечников называл казачество, хотя и здесь были исключения: часть сунженских станиц во главе с А.Дьяковым примкнула к красным.^[614] Естественно, на такую расстановку политических пристрастий повлияло то, что всего лишь месяц назад было подавлено казачье выступление, но и даже в такой ситуации М.Свечников сам того не желая, отметил, что наиболее антисоветски настроенными были Кабарда и Осетия.

Вот в такой обстановке белые в начале 1919 г. перешли в заключительное наступление в регионе.^[615] Силами конно<