Но партия, как все наше общество, ждет от художественной литературы не только таких непосредственно практических свидетельств о хозяйственной, о производственной жизни страны.

Эти ожидания и требования значительно шире, они относятся к ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ нашего человека, ко всем его радостям и печалям, заботам и желаниям не только в производственной жизни, но и в быту, в отношениях семьи, любви, отцовства и материнства,— словом, ко всей сложности жизни, как она есть.

Вот о чем идет речь, а не о том, чтобы «оформлять» готовые общеизвестные положения. Очень метко сказал один наш товарищ, что если писатель берет готовую идею из газетной передовой или даже из партийного документа и только расцвечивает ее «средствами художественного оформления», то он, в сущности, не дает никакого прибытка,— это почти то же, что выполнять план молокопоставок маслом, купленным в магазине.

Говоря о необходимости тесной связи с жизнью, часто и в печати, и изустно, даже и нынче на нашем съезде сетуют, что писатели, мол, все лепятся к Москве, и этим объясняется их отставание от жизни. Я вполне согласен с тов. Фурцевой, что полезно рекомендовать иным писателям, особенно молодым, побывать, что называется, «в людях», а некоторым, может быть, даже убедиться в том, что булки произрастают не в «Гастрономе» на улице Горького, а в несколько иных условиях.

Все это хорошо, но само по себе географическое местожительство писателя еще ничего не решает. Право же, можно жить, скажем, на станции «Ерофей Павлович», есть такая на Дальнем Востоке, или даже в яранге где-нибудь на Чукотке и вести кабинетный образ жизни…

Я родился и вырос в деревне, много лет жил в провинции и просто не могу писать, не выезжая от времени до времени, как говорится, «на места». Но мне кажется, что едва ли правомерно представление о Москве как о некоем Вавилоне, полном всяческих соблазнов и суеты сует и как бы противостоящем праведной жизни. Как будто Москва не центр политической и культурной жизни страны, не один из важнейших участков нашего строительства и не замечательный и богатейший объект изучения жизни во всех ее сложнейших переплетениях. Нам, между прочим, так не хватает романа, а может быть, нескольких романов, в которых бы, подобно бальзаковскому Парижу в пору вхождения в силу буржуазии, представить бы во всех слоях и разрезах нашу Москву — Москву социалистическую и коммунистическую …

Среди делегатов нашего съезда есть люди, которые имели счастье личного общения с Владимиром Ильичем Лениным. И они могут подтвердить то, что мы знаем из мемуарных свидетельств: великий Ленин в высшей степени обладал тем, что мы называем обаянием человеческой личности. От него, как свидетельствуют все, близко знавшие Ильича, исходило и притягивало к себе людей как бы излучение внимательности, доброты, товарищеской нежности, хотя мы хорошо знаем, что он умел быть твердым и даже беспощадным, когда этого требовало дело революции. Откуда это обаяние, в чем природа его? Меня, помнится, поразила одна фраза в книге Н. К. Крупской «Воспоминания о Ленине». Как бы отвечая на вопрос о том, что побудило Владимира Ильича вступить на путь революционной борьбы, она просто говорит: он очень любил рабочих людей.

Действительно, только обладая чувством большой человеческой любви к людям труда, можно было постигнуть всю меру их страданий и унижений под гнетом эксплуататоров и не ограничиться сочувствием, как это делали многие почтенные либеральные интеллигентные люди, а обратить чувство в действие, избрать тернистый путь профессионального революционера. ЛЮБОВЬ К ЛЮДЯМ! Не та христианская, евангелическая любовь, которая призывает людей к смирению и послушанию, а та КОММУНИСТИЧЕСКАЯ ЛЮБОВЬ, которая пробуждает в людях чувство человеческого достоинства, попранного угнетателями, веру в свои силы и готовность на борьбу во имя справедливости.

Да, конечно, не из академического интереса к социальным проблемам являются в революции ее вожди и герои.

Как это знаменательно, что в нашей новой, проникнутой ДУХОМ ГУМАНИЗМА Программе записаны такие простые и великие слова: ВСЕ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА!

Итак, покамест идут споры о том, каким должен быть современный герой в литературе, в жизни он живет и действует, какой он есть на самом деле, не считаясь с тем, каким он должен быть по предписаниям и представлениям иных наших критиков и писателей. Он выращивает хлеба, откармливает стада, выплавляет металл, возводит гигантские плотины, обучает детей, лечит больных, осваивает космос — словом, занят реальным делом текущего дня, устремленного в будущее.

Что он за человек, каков из себя, сколько ему лет,— не будем далеко ходить, посмотрим на наш съезд — вот они, современные герои всех профессий, должностей и званий: от министра и полководца до шахтера и доярки, от механизатора и строителя до академика и космонавта. Что ни человек, то книга, и какая прекрасная, волнующая книга!

Но разве здесь все герои страны, хотя их около пяти тысяч?